4:32 утра.
Большую часть полёта я проспала. Когда мы зашли в автобус, то сразу же попытались слиться с толпой обычных людей, что не очень-то выходило. На Гарри надета чёрная шапка и рубашка, скрывающая большинство его татуировок. Мне же пришлось прятать волосы под мужской бейсболкой, которую мы со Стайлсом купили в аэропорту. Немного беспокоит то, что приходится прибегать к таким мерам и скрывать свои личности. В самолёте Гарри начал разбираться с бумагами, а я, так и не заснув, мучилась от бездействия. Парень настаивал, что ему не нужна моя помощь и он может справиться сам, поэтому, сдавшись, я уснула. Когда мы прибыли в Нью-Йорк, поняли, что температура здесь намного ниже той, к которой мы привыкли. В аэропорту JFK так много людей, которые встречают или провожают друг друга даже в четыре утра. Я изо всех сил держу глаза открытыми и еле передвигаю уставшими ногами вслед за Гарри. Он идёт получать наш багаж. Вновь не позволив мне помочь, парень хватает сумки, убеждая, что с его раной всё в порядке. Я начинаю сомневаться, что Стайлс вообще может чувствовать физическую боль. Кажется, кудрявый попросту не обращает внимания на своё ранение. Гарри выходит на улицу и, поставив багаж на дорогу, выставляет руку вперёд, чтобы поймать такси. Так как я уже была в Нью-Йорке ранее, то вид города не так сильно впечатлил, как это было ранее. Мне больше по душе домик где-нибудь в Бразилии. Я бы сошла с ума, если бы узнала, что смогу провести там всю свою жизнь. Стайлс вытаскивает из кармана солнечные очки, нацепляя их. Я наблюдаю за людьми, отстраняясь от происходящего вокруг, но Гарри, как всегда, портит момент, поворачиваясь. Он натягивает вторую пару очков на меня. — Они необходимы, — говорит парень. После того, как мы забираемся в такси, я вновь вспоминаю наш поцелуй. Думаю, для Гарри он ничего не значит. Разгадывать, что происходит у столь сложного человека в голове, — утомительное занятие. Когда кудрявый поцеловал меня, я подумала, что это хоть немного, но всё же что-то изменит. Теперь это лишь глупое предположение, потому что Стайлс доказал обратное, относясь ко всему небрежно. Я знаю, что он не будет поднимать эту тему, но заговорить самой — это гарант выставления себя идиоткой. Я никогда не смогу остаться победителем в споре с ним. Всё, о чём я сейчас думаю, это то, что наши тела находятся так далеко от друг друга. Я желаю повторить поцелуй. — Где мы остановимся? — спрашиваю я, останавливая поток безрассудных мыслей в голове. Гарри даже не обращает внимания, всё так же сидит, наблюдая за происходящим в округе через окно. — В доме, который принадлежит твоему отцу. Ранее мы с Зейном уже были там, когда попали в передрягу около пяти месяцев назад. Внутри есть сканеры отпечатков пальцев, лиц и датчики на каждом шагу, поэтому могу сказать, что там мы точно будем в безопасности, — кратко объясняет он, откинувшись назад. — Ты не задумывался о том, что когда-нибудь они всё же найдут нас? — Тот дом — убежище. Он предназначен для того, чтобы давать отпор любых влияний. У них нет доступа к нашим звонкам или данным, потому что перед выездом из дома я уничтожил любые следы, которые могли бы послужить зацепкой. Я уверен, им хочется найти нас как можно быстрее, но, увы, этому не бывать. Его слова дают малейшую надежду. Знаю, Гарри честен со мной и говорит это лишь для того, чтобы хоть как-то смягчить ту боль, которую я получила за последнее время. После того, как мы прибываем на место, Стайлс суёт таксисту деньги, даже не поблагодарив его. Я снимаю очки и устремляю взгляд на Гарри, который уже успевает выйти из автомобиля. Он подходит к багажнику и собирается доставать вещи, как к нему подходит пожилой человек и предлагает свою помощь. — Сэр, спасибо за предложение, но я могу справиться сам, — услышав фразу кудрявого, я не могу сдержать улыбку. Гарри немного приподнимает уголки губ, улыбаясь старичку. В этот момент я почему-то вспоминаю того мужчину, который был убит из-за того, что мы заехали тогда на заправку. Пуля попала ему прямо в голову. Я стараюсь не думать о тех, кому пришлось так или иначе пожертвовать своей жизнью из-за того, что мы были где-то неподалеку. — Каталина, выходи из машины, — раздражённо требует Стайлс. Вздыхая, парень протягивает ко мне руки и вытаскивает из салона автомобиля. Мужчина, садясь в машину, трогается с места, и на этот раз я благодарна тому, что кто-то после встречи с нами всё-таки остаётся живым. Здание дома отличается от остальных. Оно сделано из кирпича, но за многие годы до сих пор осталось нетронуто чистым. Довольно мило, что стены дома обвиты виноградной лозой, придавая зданию больший вид старины и потёртости. Гарри дёргает дверную ручку, и через несколько секунд дверь отворяется с громким характерным щелчком. Надеюсь, это убежище поможет избавиться нам от вечных преследований. Внутри оказывается темно, лишь немного света проникает сквозь тонированные окна. Стены этого дома окрашены в тёмно-красный, а под ногами скрепит деревянный паркет. Я смотрю на лестницу, ведущую на второй этаж, но Гарри успевает схватить меня за руку, останавливая. — Думаю, не стоит подниматься туда. Второй этаж создан не для того, чтобы жить там, — предупреждает кудрявый, аккуратно кладя руку мне на бедро, отгораживая. Зачем тогда он нужен вообще? Это вводит меня в заблуждение. — Тогда для чего он? — Этот дом один из тех, где твой отец изготавливает различные виды незаконного оружия. Зная тебя, предупреждаю, что не стоит подниматься наверх, — говорит Гарри, ведя меня к концу коридора. Парень внезапно останавливается, наклоняясь и поднимая вверх одну из дощечек пола. Взглянув, я увидела под ней парочку переключателей. Стайлс нажимает на один из них, и я чуть не подпрыгиваю от страха, потому что стены позади меня начали раздвигаться, открывая новую комнату. Дух захватывает от удивления. Через пару секунд я тут же прохожу внутрь, а Гарри, не торопясь, следует за мной, кладя сумки на пол. Этот дом похож на большой пентхаус. Отличие лишь в том, что здесь нет такого же шикарного второго этажа. Хотя, безусловно, дом восхитителен сам по себе. Стены, как и пол, цвета молочной карамели, а потолок настолько высок, что я могу поднять голову и не увидеть конца. Мебель именно такая, какой я и ожидала видеть её. Всё сделано из тёмного дерева, которое прикрывает парочка коричневых подушек. Тонированные стёкла довольно большие, и это создаёт нормальное освещение. Здесь же имеется кухня, гостиная и в стороне небольшой уголок, где мы с Гарри можем работать. — Левая дверь ведёт в ванную, а правая — в спальню, — объясняет кудрявый, рассматривая сенсорный экран, прикреплённый к стене. Парень вбивает в нём какую-то комбинацию чисел, и стены вновь смыкаются воедино. Гарри поворачивается и до меня сразу же доходит смысл слова «спальня». Не спальни, как он говорил раньше. Она одна. От неловкости я замираю и начинаю теребить пальцы. Зеленоглазый проходит мимо меня, поднимая багаж и направляясь в дверь по правую сторону. Последовав за ним, я убеждаюсь, что кровать одна. Спальня просторна, но всё равно не достигает размеров гостиной. Бросив чемодан на кровать, Гарри потирает раненную руку, шипя и хмурясь. Немного осмотрев комнату, я вздыхаю, говоря: — Ты не должен выполнять всё сам. — Ну, я справляюсь с этим, не так ли? — Я предлагала свою помощь, но ты, конечно же, отказался, — защищаюсь я. — Благодарю за историю, куколка. Я признателен тебе, — говорит кудрявый, качая головой и усаживаясь на край кровати. Я закатываю глаза в надежде, что Стайлс этого не увидит. — Не смей закатывать глаза. — Как ты можешь всё видеть? Ты даже не смотрел в мою сторону! — заявляю я. — Просто не закатывай глаза, — сухо отвечает он.***
6:09 утра.
Мы закончили с приготовлением пищи, и теперь я и Гарри сидим за обеденным столом, обсуждая произошедшее. Без споров, конечно же, не обходится, и я удивляюсь, что у нас вообще хватает сил на это. Но я тороплюсь с выводами. На середине ужина Стайлс уже шипит нецензурной лексикой. Внимательно наблюдая за каждый движением парня, я замечаю, что он часто сжимает раненную руку. Вскинув бровями, я решаю предупредить кудрявого: — Не трогай её. — Заткнись, — рычит он. — Ты ведёшь себя словно ребёнок. В дополнение к образу не хватает только слёз, — шепчу я, поднимаясь с места и направляясь к раковине для того, чтобы ополоснуть тарелку. Когда я подхожу к ней, Гарри тут же кидает свою тарелку рядом. — Не называй меня ребёнком больше, или мне придётся доказать обратное, — говорит он, вставая рядом. Я чувствую его взгляд. — Что с тобой не так? Ты слышишь и видишь абсолютно всё! — тяжело вздыхая, говорю я. После того, как все глупые доводы остались на кухне, мы отправляемся в спальню. Я успеваю зайти в комнату первой, и выбор спального места был предоставлен мне. Быть слишком гордой и оставлять кровать себе — не по мне. — Я не против делить кровать, — спокойно говорю я. Установив со мной зрительный контакт, Гарри садится на край кровати и начинает двигать рукой, морщась от боли. Стайлс шипит и укладывает руку под странным углом. Мне надоело видеть его изнывающее лицо, поэтому я решила помочь: — Пожалуйста, покажи рану. Гарри качает головой. — Я в порядке. Она просто болит. — Я могу промыть и перевязать рану вновь, — бормочу я, направляясь к чемодану, чтобы достать бинт. Я слышу его раздраженный стон и одновременно понимаю, что Сталйс не тот тип людей, которым нравится, когда о них заботятся. В конце концов, я нахожу дезинфицирующее средство в ванной. Кажется, папа кладёт их, потому что знает, что подобная ситуация может произойти. Не знаю, как он это делает, но моей отец всегда имеет в рукаве план Б. Я возвращаюсь в спальню и вижу Гарри, лежащего на спине. — Успокойся и не тереби руку, — требую я, вставая на колени перед кроватью. Я поворачиваюсь так, чтобы было удобней, когда кудрявый приподнимается, расстроенно наблюдая за моими действиями. Я развязываю его повязку и, нахмурившись, смотрю на рану. Возле неё всё красное, и теперь я точно уверенна, что заражения нет — лишь зуд. — Ну, заражения нет, — тихо говорю я. — Но, похоже, она сильно болит. Гарри смотрит на меня, насмехаясь. Я смотрю в глаза парня, останавливая преждевременный поток его остроумных высказываний. Мы смотрим друг на друга, не открываясь, в течение нескольких секунд, пока кудрявый не склоняет голову на бок. И почему-то я вновь вспоминаю наш поцелуй и пытаю себя мыслями о его губах, сразу же обмякнув. Встряхнув головой, я концентрирую мысли на ранении Гарри и протираю его дезинфицирующем средством. Когда я прикасаюсь к чувствительной зоне, парень морщится. Я пищу сожалеющее «извини» и продолжаю протирать. Заканчивая, я последний раз провожу ваткой по коже Стайлса, но прядь моих волос выбивается, падая перед лицом. По моему телу проносится жар, когда Гарри использует свою руку, чтобы пригладить мои волосы за ухо. Зеленоглазый знает о том, что следует за его прикосновениями, и я вздыхаю, чувствуя дрожь в руках. — Попытайся не ложится неё во сне, — говорю я, обвязывая его сильную, мускулистую руку бинтом. Он ничего не отвечает, и это начинает меня немного пугать. Я заканчиваю с перевязкой и укладываю средства первой помощи на комод. Я так устала, что единственным желанием является сон. Но, помимо усталости, во мне ещё бушует разочарование. Не знаю, догадывается ли Гарри, но он жестоко играет с моими чувствами. Я склоняюсь к варианту, что парень лишь хорошо скрывает свои эмоции и действительно видит меня насквозь. — Каталина, — призывает он. Я поворачиваюсь на голос и вижу, что Стайлс тут же поднимается с места. Его руки хватаются за мои бёдра, позволяя губам соприкоснуться в едином поцелуе. Я закрываю глаза, пытаясь скрыть покрасневшие щёки. Податливость и скромность. Это те чувства, которые преследуют семнадцатилетнюю девушку, целующую парня, получая дикие эмоции. Руками я нахожу его грудь и босыми ногами почти встаю на ботинки Гарри, пытаясь находится максимально близко к нему. Кудрявый углубляет поцелуй, задевая руками мою спину и прижимая кончики пальцев к ткани рубашки. Дыхание начинает сбиваться, и мы нежно отстраняемся друг от друга. Глубоко вздыхая, я чуть приоткрываю глаза и вижу Гарри. Когда наши взгляды встречаются, и я могу посмотреть в эти бледно-зелёные глаза, то моё сердце тут же опускается в пятки. — Спасибо, — бормочет он. — Всегда пожалуйста, — тихо добавляю я.