Богоубийца

«Этот мир… так хорош за секунду до взрыва» © Fleur

"Будь то друг или враг, или грязное потомство … будь то темный смертный, что в …. дни будет жить на земле, пусть ни закон, ни любовь, ни союз Богов, ни мощь, ни милосердие, ни начертанная судьба не защитят его никогда от …. сыновей …, - того, кто …. или присвоит, найдя, прекрасные и …. ……., чья слава не умирает - Сильмарили. Мы поклялись навечно!" - Большего перевести не смог, уж прости, Джим, - профессор Моррисон побарабанил пальцами по лакированной поверхности рабочего стола и перевел взгляд на небольшую, изрядно позеленевшую и облепленную ракушками и полипами мраморную плиту, возлежащую на ложе из мягких тканей с коробке из бронированного стекла. – Надписи постирала вода. Удивительно, что сохранилось так много… Сколько ей лет? - Франсуа сказал, что не менее шести тысяч. А что? - Такой развитый язык… Письменность походит на латынь. Только эти точки… дифтонги, скорее всего. - Ну и как же ты смог перевести столь древнее наречие? – Джим отвернулся от двери и присел напротив Моррисона, с благодарностью принимая коньяк. - В трудах Платона кое-что отыскалось. И что самое удивительное – этот язык отдаленно схож и с греческим и со скандинавским, а если точнее – диалектом одной этнической группы финнов. Но названия языка я так и не понял. - Удивительно… - Я занимался расшифровкой этого языка более тридцати лет.- Моррисон был и вправду, довольно стар. Но вся его стать по-прежнему дышала дикой экспрессией, едва он раскрывал рот – немыслимая энергия заполняла пространство и заставляла вскипать кровь. – Но меня больше интересует смысл… этой клятвы. Джим нервно засмеялся в ответ и откинулся на спинку кресла, зализывая смоляные волосы назад. Его глаза заискрились и он нарочито-беспечно проговорил: - Не дури, старина! Это дела шести-тысячелетней давности, гиблое дело. И неблагодарное. - Silmarilli… Никогда о таком не слышал. Хочешь верь, Джим, хочешь – не верь, но мне не по себе с тех пор, как я расшифровал эту надпись. Где вы её вообще нашли? - Да так… К северо-востоку от Пуэрто-Рико. Точных координат не скажу, - профессор пристально посмотрел на него. Джим неуверенно протянул. – Только не говори, что ты подумал об этом Бермудском феномене. Это же бред! - Не далее, как два года назад там обнаружили древние статуи. - Джим открыл рот, чтобы что-то возразить, но Моррисон поднял ладонь. – Я хочу отправиться туда и посмотреть, как вы там … исследуете дно морское. Джиму ничего не оставалось, как согласиться. *** Тьма была везде. Она окружала его, пропитывала весь его дух насквозь, пленила его мысли, его разум… Он не видел, не слышал, не ощущал. Из горла не вырывалось ни звука. Он был мертв. Сколько? Тысячи, миллионы лет? Он не жил, и не существовал. Просто был, как что-то вполне обыденное, что-то само собой разумеющееся. Как белый контур предмета без того, что за ним. Только беспросветный мрак. Кто он? Как давно это продолжается? Когда кончилось? Когда началось? - Его больше нет, больше нет, больше нет… - Насмешливо шептало эхо голоса, которое он никогда не услышит. Как и не узнает, с чьих уст слетели роковые слова. – Он мертв. Пустой чертог. Высокие колонны, головами устремившиеся ввысь, которой не было конца. Не было стен – за ними бесконечность, первозданный хаос, пустота, тьма. Если бы здесь кто-то был, сквозь толщу давящей тишины он не услышал бы и тихих отзвуков увядающего смеха существа, что скорчилось на орбите потухшего розовеющего шара. Оно было серым и сморщенным, в темных металлических одеждах, сжимающих полуистлевшее тело, лысый череп откинулся под невозможным углом, засасывающие туннели не глаз – впадин говорили: всё кончено. Какая-то звезда, дальнее светило – замигало, «забарахлило», вспыхнуло ярко-ярко и погасло в тот же миг. *** - Ты видел, ты видел?! Эй, Чарли, я к кому обращаюсь! – воскликнул астронавт, приникнув к стеклу иллюминатора. Замерзшее в просторах космоса стекло стремительно потело. Томас дыхнул еще раз и провел толстой перчаткой. Сзади подплыл его темнокожий спутник. Чарли прищурил карие глаза и вгляделся в безграничный мрак. - Ну? Ты видел, ты видел? - Заткнись, Том. Здесь что-то не так… - Конечно, не так! Арктур погас! А ведь он был оранжевым гигантом… До «смерти» ему было довольно далеко. Том, нам необходимо связаться со станцией. - Вот же в NASA удивятся… - А то. Том оттолкнулся от стенки и поплыл по направлению к панели управления, оставив Чарли у иллюминатора. А тот вглядывался в кромешную даль, все надеясь, что Арктур загорится – вдруг, его просто закрыла от видимости какая-то туманность? Почему он вдруг померк? Он оттолкнулся по направлению к другому иллюминатору. Вот если Сириус погаснет – что тогда?.. *** Он задыхался. Он внезапно осознал это, с внезапной ясностью, с внезапной четкостью. Его душа устала скитаться по просторам Эа в ожидании Второй Песни, он устал видеть белоснежный сияющий чертог так близко, не имея возможности приблизиться. Но он знал. Осознавал, что это конец. Только не тот, который пророчили Валар. Он слышал шум в голове. Сначала это были различные бормотания на фоне его мыслей, потом голоса ставали четче. Он слышал голоса матери и отца, двух сестер… Особенно младшей. Её голос заглушал все остальные, был громким и высоким, гулом стучал в висках, и он стенал, не имея возможности приложиться о какую-то поверхность головой – ведь он всего лишь дух! Отчего же он слышит голоса?! *** Тьма… тьма… Он устал бездействовать. И пусть его душевный огонь погас – он хочет, он будет сопротивляться! Разум возвращался вспышками. Он тянул руки, пытался ухватиться за что-то, видел смутный блеск душ – но белесый, молочный контур fёar утекал меж пальцев, оставляя жуткий холодок, опутывая разум липкой паутиной. …И вдруг, в Чертогах Мандоса, где уже никого не оставалось, кроме одного-единственного узника, остановился Судья, напряженно вслушиваясь и вглядываясь в сумрак своих владений. - Он мертв! Он мертв! Он покинул нас!.. И пусть Вала сам был беспристрастным и неприступным , а его сердце было иллюзорным, миражом – оно смогло остановиться. Влажный, слизкий мороз растекался по его сути, щупальцами тянулся к горлу, к рукам, ногам, застилал глаза и отнимал дал речи. Намо только выдохнул: - Вайрэ… … Высок Таникветиль. И с его вершины Король и Королева Арды видят всё, слышат всё, и неусыпно следят за всей Ардой – за тем, что сокрыто под водой, за тем, что лежит под землей, за тем, что летит в воздухе… Но люди вырвались за пределы Арды – не умирая! Могучи Валар, и ослепительным, режущим светом лучатся их лица и силуэты в длинных, неземных одеждах. Великие восседают в Кругу Судеб и управляют там волею Мира. - Что же, пришел, видимо, этот день. И пришел тогда, когда мы того не ждали, - молвил Манвэ со своего трона. От него веяло прохладой, голубоватый свет окутывал его фигуру, что туман, но искрились, вспыхивали и потухали маленькие звездочки, вплетенные в его волосы его супругой Вардой. – В этот час Арда вновь приняла в себя Турина Турамбара. Он вошел тяжелой поступью, волоча за собой свой черный меч. Лезвие с противным скрипом резало белейший мрамор, обагряя его кровью владельца, оставшейся на мече даже за пределами земли. - Скажи же нам, о, Турин сын Хурина – в какой же час ты пришел к нам? - Эру мертв, - глухо отвечал Турин, будто и не слыша слов Сулимо. - Повтори, что ты сказал, - прошептала Ниэнна, кутаясь в платок. Согбилась черная фигура Мандоса рядом с высоким троном Манвэ. - Эру Илуватар мертв. Он покинул нас, - громче сказал Турамбар и устремил взор серых, ястребиных глаз на внезапно принявшее очертания бесстрастное лицо Манвэ. - Это так, брат мой, - подтвердил Феантур, и каждое его слово камнем падало на каждую душу присутствующего. – Что же ты скажешь, Владыка Арды? - А что Феанор сын Финвэ, некогда поклявшийся именем нашего отца? - Он говорил то же самое, брат мой. Одна из дальних фигур зашевелилась. Она была будто соткана из воды – переливалась разными оттенками темно-синего и изумрудного, волновалась поверхность сути восседающего могучего Валы, будто море перед неминучей грозной бурей. - А что же скажешь ты, Улмо? Ты ведь так любишь Смертные Земли, - обратился к нему Манвэ. - Люди гибнут, - лаконично ответили ему из-под длинной сросшейся копны усов и бороды, седых, как пена, увенчанных кораллами и водорослью. – Последний шаг – за ними. - Но мы не можем допустить гибели мира! – воскликнула Йаванна, возлюбившая землю не менее Улмо, взрастившая деревья и цветы. – Если Всеотец покинул нас… - Лишь эдайн дарован шанс исполнить Вторую Песнь и переродить этот мир, - тихо обронил доселе молчавший Ирмо Лориэн. – Так не будем же противиться року. *** - Профессор! Профессор, вы безумны! Немедленно вернитесь в каюту! – надрывался Джим, судорожно цепляясь за борт корабля, куда его откинули воды огромной волны, накрывшей корабль. – О-о-о, - простонал он, - какой жуткий шторм! Ведь синоптики даже двадцати процентов не давали буре... Но Моррисон будто и не слышал. Неведомая сила удерживала его в равновесии на самом носу корабля посреди кромешного морского ада. Казалось, вот-вот – и из глубин океана покажет голову мифическое чудище, будь то ли или гигантский спрут, или сам Ктулху… Сверкали молнии, освещая гигантские массы нависший туч, з которых хлестал ливень вперемешку с градом, что с жутким грохотом бил по металлической обшивке корабля подводных археологов. Профессор – филолог древних северо-западных наречий завывал в тон ветру жуткие речи, будто бы в трансе: - Sí vandalmë ilyai: unqualé son antávalme mennai Aurë-mettá, qualmé ten' Ambar-mettá!* - Клянусь бронзовой статуей Юноны, которую я укрыл от института, он же не в своем уме! –воскликнул Джим, захлебываясь встречной волной, кое-как успевая зацепиться за изрядно размокший канат. – Проклятье… Канат, пропитанный соленой водой, впивался в покрасневшие ладони, стирал до крови кожу, до все же пока держал крепления мачты. Вот бы уцелеть, вот бы уцелеть! - Quettalman lasta, Eru Ilúvatar! - Да ведь он даже не вспомнит ничего! – взвыл Джим, сетуя на расшалившуюся непогоду и невозможность записи этих странных слов. Искрилось от небесного огня небо, завихрения туч образовывали чернеющую воронку, грозящую перейти в настоящий тайфун, который сметет их жалкий кораблик в мгновение ока. Джим распахнул глаза и едва успел отскочить – молния надвое рассекла мачту, и деревянные щепки и бруски покатились в сторону, куда кренился корабль, грозя выбросить Джима за борт. - Да что же это!!! И в свете новой вспышки он вдруг увидел ужасную антропоморфную фигуру. И в то же мгновение всё замерло, так и не завершившись – корабль прочно застыл, накренившись на не меньше чем семьдесят градусов влево, гигантская волна застыла над фок-мачтой, грозя в следующие секунды разнести её в дребезги, и только трое оставались здесь живыми, вне пространства и времени: он сам, Джим, профессор Моррисон и то ужасное существо, всего по пояс высунувшееся из темных глубин, но высотой не меньше Тайм Сквера. Его синяя кожа мерцала в свете луны, сейчас больше походящую на шар в длинной ладье, плывущий под облаками. Длинная лазурная кольчуга из не поржавевшего, сияющего собственным серебристым светом металла, облепленная мелкой запутавшейся в кольцах рыбешкой, кораллами, губками и полипами покрывала все могучее, дышащее древней, неизбывной силой и могуществом тело воина, напоминавшего сурового скандинавского бога из Северного Моря. При нем не было трезубца, но весь его вид, и лучащиеся синевой глаза и длинная борода, сливающаяся с морской пеной, внушали и страх, и преклонение перед сим божеством. Его голос гулко рокотал, был громче самого грома, и голос Моррисона, отвечавший ему на том неведомом языке, был похож скорее на писк полузадушенной мыши. Профессор стоял на самом конце бушприта, балансируя, как заправский эквилибрист. Он размахивал руками, почти срывался вниз – не похоже было, что он в трансе, каким его обычно показывают, а суровый морской бог, сложив на груди руки, что-то бурчал в бороду, важно кивая. Его взгляд но смягчался, то ставал острее и обжигающее льдов далекой Арктики… Джим смотрел на него со священным трепетом, понимая, что такие истории рассказывают только в затхлых кабаках полуразвалившихся вонючих портов, куда завозят одну только контрабанду, где старые рыбаки рассказывают всякие небылицы и суеверия, связанные с русалками, что рвут неводы, да морских чертях… Конечно, в этот продвинутый XXI век никто уже давно не верит в эти россказни… Джим только молился – чтобы этот суровый Посейдон не заметил его. Но бога будто бы и не было – лишь волны с новой силой захлестнули их кораблик… *** С новой силой разрывались звезды, окропляя своим огнем все космическое пространство, отголоски ударных волн доходили и до малых спутниковых станций и кораблей на орбите Земли, ученые-астронавты как и на Земле, так и в космосе судорожно фиксировали небывалые явления… Где-то в глубине космической материи, по-прежнему на орбите, сипло посмеивалось серое скукоженное существо. Его Искажение в конце концов не только отравило землю, воздух и воду, оно отравило саму суть Эа, людей, прокралось в Залы Мандоса и в остальные кромешные, покрытый древней межзвёздной паутиной Унголиант уголочки космоса, запутав пути Людей и вытянув последние соки души из его будущего убийцы. Существо надрывно смеялось – и его злобный хохот достигал слуха восседающего на вершине Таникветиль Манвэ. Но тот лишь сжимал кулаки и хмурился, в глубине души осознавая, что, действительно, всему пришел конец. Тело Творца ссохлось, молитвенно сложенный знак ладонями распался, последнее тепло ушло из очага Негасимого Пламени. Серые зеницы стали блеклыми, потухшими, покрылись инеем, как чело и щеки Всевышнего. Последнее дыхание ветерком, птичкой долетело до его детища. Он устал. Ему невыносимо то бремя, которое он возложил сам на себя. Это Конец. Манвэ встал и простер руки в сторону Смертных Земель. - Внемлите же мне, Пришедшие Следом! – его голос прокатился по всему миру, достиг слуха каждого, но никто не услышал его. Люди продолжали метушиться, пересекать дороги, весело щебетать и погружаться в сладкие грёзы… Феанор стенал. Чертоги Мандоса рухнули в один миг, но он так и остался метаться во тьме. Таков ли истинный удел Эрухини? Туда ли уходят люди, туда ли уйдут и эльдар, когда прекратит существование Арда? Нежные пальцы супруги коснулись плеча. Манвэ вздрогнул и обернулся, пытливо вглядываясь в бархатную ночь глаз Варды, по-прежнему усеянной звездами. Ласковое пожатие руки, доверчивый, мягкий взгляд. Манвэ прикрыл глаза и коснулся губами теплой макушки, обнимая Королеву. Валинор рушился. И Боги Смертны.