***
Двумя часами позже она, заплаканная и ошалевшая от тяжёлых взглядов людей в форме, комкая намокшую, скользкую салфетку, хотя ладони уже покрывали серые липкие бумажные катышки, давала показания в отделении полиции. — Выпрыгнул в окно? С шестого этажа? — переспросил следователь Прокофьев, усталый черноглазый мужчина с едва начавшими седеть висками. — Точно не на балкон или лестницу? И, получив в ответ нервный торопливый кивок, жестом остановил раскрывшего было рот дежурного. Вышел и, закурив, набрал номер, которого не было в рабочем справочнике. — Имеется дело вашего профиля: убита пенсионерка, похоже, застала врасплох грабителя — следы проникновения со взломом, — он немного помолчал и договорил чуть тише. — Всё бы ничего, но единственный свидетель утверждает, что преступник вылетел в окно. Свидетель в шоке, конечно, но явно не бредит. — Наши люди скоро будут, — ответила Ольга, покосившись на часы. Доходило двенадцать. — Спасибо за сообщение. — Работа такая, — Прокофьев кивнул, словно собеседника могла видеть его, — Пока продолжим осмотр места происшествия. Он нажал на кнопку отбоя, глубоко затянулся уже почти истлевшей сигаретой. — Оксана, нужен допрос свидетеля, — сообщила капитан, включив динамики громкой связи. В одной из комнат подвального этажа свет зажегся не сразу, словно нехотя, но голос девушки прозвучал спокойно. — Выезжаю. Адрес, обстоятельства? Ольга так же коротко сообщила нужную информацию и добавила: — Макс, Илья, вы тоже. Практика вам не помешает. Думаю, случай рядовой, хотя... кто знает. После недавних событий наступило затишье. Сотрудники «Лейкоцита» пересматривали полицейскую хронику, ища исчезновения и другие происшествия, которые могли быть связаны с синтетической кожей — большой пользы регулярные проверки, однако, не приносили — и регулярно отвечали на запросы других стран о многоножках вежливыми отказами. Илья, застывавший в привычной прострации попыток вспомнить своё прошлое всякий раз, когда не было срочной и сложной работы, даже обрадовался пришедшему избавлению. Ещё больше его воодушевило донесшееся из комнаты Макса тихое, но выразительное «ноу». Несмотря на несколько уроков русского языка, преподанных Ильей, — хотя тот не находил у себя больших учительских талантов — его друг продолжал изъясняться в основном на английском. Посмеиваясь, бывший разведчик быстро натянул синюю спецодежду, сунул за пояс оружие и вышел в коридор. Макс, к его удивлению, был уже там — стоял, провалившись к стене. Оксана, ожидавшая рядом, проявляла полное безразличие к его присутствию. Илье она едва заметно кивнула и, подхватил чёрный дипломат, бодро направилась к лестнице — тёмный кончик косички подпрыгивал на её спине при каждом шаге. Илья краем сознания подумал, что и автомобиль поведет именно она. Доехали они быстро — поздним вечером, по-зимнему тёмным, пробок уже не было. Макс по-хозяйски, плечом распахнул узкую дверь полицейского участка так, что та ударилась о противоположную стену, где сухо осыпалась штукатурка, — и был остановлен ужаснувшимся Ильей. — Ты куда так ломишься?! — прошипел бывший разведчик, схватив его за рукав. — Так ФБР же... — возмутился Макс. Оксана не дала ему закончить. — Мы должны ходить, как тени, — разъяснила она с непривычным дружелюбием, так что на секунду Илье показалось, словно говорит Ольга. — Чем выше, тем тише, понимаешь? И ФБР здесь ни при чем. Солдат растерянно кивнул. Войти «как тени», разумеется, уже не удалось — на шум вышел Прокофьев и, вежливо поздоровавшись — Илья отметил, что он наверняка слышал их недавний разговор, — проводил в приёмную, где сейчас находилась свидетельница. По распоряжению Прокофьева её оставили в покое, и Аня уже около получаса сидела, покручивая в ладонях кружку с остывающим чаем. За это время она перестала всхлипывать, утерла лицо и затаилась в ожидании новых проблем, твёрдо решив придумать более реалистичные показания, которые не позволили бы полиции повесить на неё гибель соседки. Оксана сразу же взяла дело в свои руки, оставив мужчин удивляться своему преображению: хотя она была немногим старше свидетельницы, в лице её появилось какое-то материнское сочувствие, не стершее, однако, деловитых и хмурых черт. — Ты ведь здорово испугалась, правда? — спросила она, садясь рядом с девушкой. Та торопливо кивнула, уронив на лицо прядку светлых волос. — Ага. Наговорила невесть чего... — А ты знаешь... Кстати, как тебя зовут? — словно спохватившись, спросила психолог. — Аня, — девушка смахнула мешавшие волосы со лба и тоже поправилась. — Дубинцева Анна Сергеевна. — А я — Оксана, Михайловна, если хочешь. Профайлер, — ответила она. — Составляю описание преступника. — Да я не рассмотрела его... — поторопилась заявить свидетельница. — Так вот ты знаешь, Аня, что лучше всего самые запоминающиеся черты человек улавливает именно в минуты потрясения, в шоке. Тогда наш мозг как бы подчёркивает их, знаешь ли, — психолог говорила мерно, без нажима. — Например высокорослого мы видим почти трехметровым, низкого — карликом, почти ребёнком. Полный покажется нам раздутым, как баллон, косящий — едва ли не одноглазым, шрамы и родимые пятна мы отмечаем с особым вниманием... Макс и Илья переглянулись. «Надо же так обставить. Одновременно убеждает говорить правду и не верить собственным глазам....» — восхитился Илья про себя. — А сейчас мы начнём рисовать. Сначала изобразим то, что видела ты, а потом я как бы расшифрую картинку для полиции. — Но я почти не рассмотрела лица, — возразила девушка. Оксана достала альбом и карандаш. — Но фигуру-то ты рассмотрела, — мягко заметила она. — А фигура уже о многом говорит. — Ладно, — свидетельница вздохнула. — Он был высокий, очень. И при этом ужасно худой. Может быть, из-за этого и казался ещё выше. Нескладный... — Длинные руки, верно? — Оксана чуть наклонила голову, набрасывая тощий силуэт на бумаге. — Да, и ещё он казался... Наверное, был сутулым или что-то в этом роде... — Не стоит пробовать самой «расшифровывать» картинку. Если человек тебе показался горбатым, он мог, к примеру, нести что-то за спиной, а это важно, — остановила её психолог и усмехнулась, — Не отнимай мой хлеб, в конце концов... — Ага, — кивнула Аня. — Он, пожалуй, нёс что-то за спиной, но и сам горбился. А лица я и правда не рассмотрела, вот одет был во что-то светлое. Серое, может быть. — Ты молодец, немало заметила, — похвалила психолог и продемонстрировала рисунок. — Похоже? Девушка внимательно рассмотрела заштрихованный силуэт с почти паучьими сухими конечностями и выгнутой спиной — и покачала головой, передернувшись. — Не особо. — А этот? — голос Оксаны теперь звучал довольно и взволнованно, будто она затеяла увлекательную игру. На втором листе, набросанный ей мимоходом, был нездорово худой мужчина, похоже, бритоголовый, с явно воровской повадкой тащивший за плечами тяжёлый рюкзак. — А вот этот — пожалуй, — согласилась свидетельница. — Круто Вы... Оксана улыбнулась, сложила рисунки в дипломат и поднялась. — У меня к Вам, Аня, вопросов больше нет, спасибо за содействие. — Подождите! — свидетельница вскочила с места, словно опасаясь, что профайлер уйдёт. — Это мог быть парашют у него за спиной? — Парашют вряд ли, раскрыться не успел бы, да и собирать его потом... А вот на страховочной веревке он вполне мог нырнуть этажа на три, до ближайшего балкона. Так, наверное, и сделал — не летал же он, в конце концов. Девушка улыбнулась облегчённо. Оксана пододвинула по поверхности мятого стола — словно это было неким тайным жестом — жесткую визитную карточку. — Заметите что-нибудь — звоните! Прокофьев, ожидавший вместе с людьми из «Лейкоцита» в коридоре, позвал свидетельницу. — Мы отвезём Вас домой. Сможете осмотреть квартиру погибшей вместе с нами, чтобы определить, пропали ли ценные вещи? — спросил он и поспешно добавил: — Тело уже увезли. Следователь сел вместе с ними в черную «Газель» — явно хотел разузнать подробности, хотя вопросов не задавал. — Ищем его, — коротко сообщила Оксана, пристроив изображение паукоподобного на приборную панель. — Всё так серьёзно? — спросил, покосившись на рисунок, Прокофьев. — А Вы не знали, что всё серьёзно, когда звонили нам? — резко отозвалась Оксана. — Надо же, пару минут назад Вы были очень милой... — попытался отшутится следователь. — С Вами я тоже буду очень милой после того, как Вы полюбуетесь на что-то, выходящее за пределы Вашего разума, — она говорила с привычной жесткостью. — Хочу, чтобы таких психов, как я, было поменьше. — Ладно, ладно, — остановил её Илья. — Скажи лучше, много ли даёт этот рисунок? — Не слишком. Больше для стирания памяти делалось, как видите. Если не найдём ДНК на месте, располагаем немногим. Жилище убитой старухи было буквально перевернуто вверх дном: по полу кухни был рассыпан уже истоптанный и раскрошенный кошачий корм, одна из разноцветных мисок лежала среди сброшенной на пол постели. Однако осмотр его труда не составил. — Ложки серебряные на месте, а больше у Раисы Ивановны ничего ценного и не было, — Аня развела руками. — Не знаю, правда, где деньги она хранила. Но и сбережения пенсионерки нашлись нетронутыми — в том самом шифоньере, удар о который оборвал её жизнь. — Наверное, не успел, спугнули, — заметил следователь. — Шкаф даже не открывал, похоже. Аню отпустили, поскольку Оксана заметила достаточно ясно, что дальнейший осмотр предпочтительно проводить без лишних глаз. — Наверное, кошек мне стоит к себе взять, — проговорила девушка, уже стоя на лестничной площадке. — Квартиру ведь, наверное, опечатают? — А ведь кошек-то здесь и нет, — протянул Прокофьев, окидывая взглядом кухню. — Явно ведь не одна была, судя по мискам. Не могли же все разбежаться... — Может, Раиса Ивановна их отдала кому-нибудь ненадолго, — с сомнением предположила Аня. — Во дворе все бездомные кошки повымерли, она все боялась, как бы не заразились её собственные... Повисла тишина. Прокофьев вынул было пачку сигарет из кармана, но положил ее обратно. — Я бы так и поступила на её месте, — заметила Оксана, вышедшая за своим дипломатом. — Разве можно в очаге эпидемии оставлять питомцев?... Как только за свидетельницей захлопнулась дверь, заговорил Илья: — Верно я понял, что наш кандидат пришел сюда, чтобы забрать кошек, поскольку бездомные уже закончились? — уточнил он. — Её убили из-за кошек?! — Макс, только сейчас постигший смысл этих разговоров, чертыхнулся и ударил в стену рукой так, что осматривавшая подоконник Оксана вздрогнула. — Похоже на то, — устало кивнул следователь. — Не вовремя вернулась домой. Думаю, таких вопросов не стоит задавать, но подозреваемые-то у вас есть? — Пока нет. Похоже, он плотояден, причем живоглот, — отозвалась психолог. — Судя по описанию, антропоморфен и в обычное время прикидывается человеком. Скрываться достаточно долго он не мог бы. Стоит опросить соседей, есть ли в доме подозрительные жильцы.***
Аня, выйдя из тесной, почти лишённой кислорода квартиры убитой старухи, остановилась на лестничной площадке, увидев стоящего через пролет человека в наброшенной на плечи зеленой лыжной куртке, который, задрав голову вверх, явно старался понять происходящее. — Ты чего глазеешь? — резко бросила студентка, узнав внимательного зрителя, который попятился к двери в свою квартиру, согнувшись. Это был Никита — слабоумный, тихий и всегда по-лягушачьи улыбающийся тонким широким ртом парнишка непонятного возраста. Осиротел он давно — в живых его матери Аня не застала, а соседи любили распускать о ней гнусные сплетни, уверяя, что сына своего — плод кровосмешения — она упекла в лечебницу, откуда он вышел только после её смерти. Аня сплетен не любила и всегда смотрела с жалостью, хотя и почти равнодушной, на Никиту, жившего в собственном мирке и увлечённого только катаньем на лыжах — едва выпадал снег, как тот становился неразлучным с полосатыми палками и старенькими, с расшатанными крепленьями лыжами. Сейчас ей стало даже стыдно за такой грубый окрик — мог ведь слабоумный и не понять, что любопытничает на чужую смерть, — но внутри вдруг шевельнулся противный холодок, и девушка замерла, глядя на сутулящегося, подгребающего тощими ногами Никиту. И как-то само по себе всплыло в голове воспоминание: бормоча себе под нос, он пристраивает в угол во дворе грязную миску с кашей — для бездомных кошек.***
Илья, присевший у стены с ноутбуком на коленях, сообщил: — Я нашёл в базе шесть человекоподобных видов, способных к планированию и полету. Из них четыре наиболее подозрительны ввиду плотоядности — если наше соображение насчет кошек верно. Но один отметается сразу — имеет не складывающиеся лопасти, которые свидетель наверняка заметила бы, — он перелистывал страницы, всматриваясь в строчки и некачественные мутные фото. — Еще один вид мелок, не выше полутора метров. Итак, остается два вида. Один из них — враждебно настроенный, пользуется дестабилизирующим оружием. — Ц-А, Крысохвосты? — уточнила Оксана, осматривая оконную раму. — Готова спорить, они ни при чем. — Согласен, хотя лично с ними не сталкивался, — бывший разведчик отставил ноутбук и выпрямился. — Ведь, насколько я понял, убитую просто очень сильно ударили. По-моему, наш подозреваемый — Ц-А, гуманоидная форма жизни на низких этапах развития, обитатели плотной среды — значит, должны быть очень сильны. Хищники. — И снова — не думаю, хотя и полагала, что ты заговоришь о них, — произнесла психолог. — Вторжение Ц-А произошло около трёх лет назад в результате спонтанного сближения и перехлёста пространства, то есть случайной телепортации. Всего их было девятнадцать, но трое погибли — не вынесли резкой смены условий. Остальные были адаптированы для жизни в человеческом обществе, поскольку мы не имеем технологии для их возвращения. Ц-А не агрессивны, хотя и могут причинить вред человеку — знают, что за нарушение их уничтожат. Так что — скорее уж неизвестный вид. Она достала из кармана ручку в металлическом корпусе, раскрутила её — обнажилась не трубка с чернилами, а что-то, похожее на косметическую кисточку, — и несколькими размашистыми движениями провела по подоконнику, затем вернула инструмент в корпус. Маленький диод, встроенный в верхнюю часть «ручки», засветился слабым, тоскливым каким-то белым светом.***
— Открывай, Никита! — приказала Аня срывающимся голосом, стуча в обшарпанную дверь. — Немедленно открывай мне, я знаю, что ты дома! Он послушался сразу же — словно не ждал плохого. Дверь тихо скрипнула и отодвинулась. Упираясь рукой в косяк, девушка окинула взглядом желтоватое плоское лицо и проговорила, почти утверждая: — Это ведь ты убил бабушку Раису? Я тебя видела. Он снова попятился, как тогда, на лестнице, вглубь неосвещенной комнаты. Заслонил лицо худой — одни кости — рукой. В квартире пахло залежавшимся мусором и кошачьей мочой. — Послушай, Никита, иди и признайся сам, — она старалась говорить твердо. — Если честно расскажешь, тебя не накажут — ты ведь случайно её... — Неправда, — пролопотал слабоумный чуть слышно, нагибая голову еще ниже. Дверь медленно прикрылась за спиной девушки, и тень совсем скрыла его глаза. — Неправда это.***
— Нужно отвезти это Жене для анализа, — сообщила Оксана, передавая прибор Прокофьеву, который предложил свою помощь. — Скоро узнаем. — Убедимся, скорее, — поправил Илья. — Поскольку убийцу я нашел почти стопроцентно. Макс и девушка синхронно обернулись. — Один из Ц-А, номер двенадцатый, был обеспечен квартирой в этом здании. Проживает под именем Шерстенева Никиты. Причем — на этаж ниже. — Так чего мы ждем? — оживился Макс. Его смуглые пальцы сомкнулись на кобуре пистолета. — Подтверждения, — Оксана остановила его жестом.***
— Да они уже разобрались во всём — просто ждут, что ты сам признаешься, — договорила Аня, уже жалея о своей затее. — Они мне сами говорили. — И это тоже неправда, — в голосе Никиты зазвучали визгливые, истеричные нотки. — Знали бы, уже бы убили! — Да никто... — начала девушка. — Врёшь! — взвизгнул слабоумный, быстрым — только воздух хлестнул по щекам — движением руки схватив её за воротник свитера. Аня вскрикнула, только сейчас осознав, что даже сгорбившийся и согнутый, Никита намного выше неё. — Говори, они нашли мою ДНК?! Перепуганная и этой грубостью, и безумностью его слов студентка вырвалась и бросилась к двери. Он прыгнул — легко, сильно и бесшумно, только глухо стукнула его прижавшаяся к двери горбатая спина. Перегородил ей путь к отступлению и прохлюпал, давясь слюной от волнения, снова: — Они нашли мою ДНК?! Отвечай! Аня побелела, закричала, стуча зубами: — Не знаю я! ДНК?! Да что ты там делал вообще?! — Замолчи ты! — он взвизгнул снова, бессильно осел на пол и снова вскочил, словно её паника усилила его собственную. — Найдут — убьют меня, нельзя мне было... И снаружи они, не сбежать! Раздался громкий, требовательный стук в дверь, следом — удар ногой, разнёсшийся по лестничной площадке, быстрая тихая речь. — Ц-А-12, выходите из помещения! — жёстко приказал женский голос. — Немедленно! Никита взвыл, кинулся к окну — только затем, чтобы снова увидеть полицейскую машину и две чёрных, почти сливающихся со рваной фонарями темнотой «Газели». Возле одной из них замерли люди в тёмной форме. Он ударил по подоконнику, отбив тонкие костлявые пальцы, застонал сквозь зубы. — Помогите! — что есть силы закричала Аня, дергая дверную ручку запертой двери. За дверью возникло секундное смятение — снова быстрая, неразборчивая речь, чей-то злой выкрик. А потом сильные, жилистые руки схватили её за плечи, а рот зажала сухая и шершавая, словно чешуйчатая, узкая ладонь. — Эй, вы! — пробулькал Никита у самого её уха, обдав кожу влажным и затхлым дыханием. — У меня заложник! Он, чем-то шурша и уронив впопыхах куртку под ноги, потащил её к оконному проему.***
— Это серьезно, у него ваша свидетельница, — подтвердил Женя по рации. — Она на линии огня. Оставь Макса держать входную дверь и спускайся. — А мне кажется, это связано... с тем случаем, — бывший разведчик поморщился. — Больно много сходства: пришелец, побывавший в центре Ольги, заложники... Когда Илья наконец увидел то, на что уставились несколько полицейских, ему захотелось выругаться, но он сдержался. На подоконнике замерло, держась несоразмерно длинной рукой за раму, существо, казавшееся искажённым в кривом зеркале человеком. От запястья до бедра трепетала тонкая, прозрачная перепонка, бледно-желтая, как и все тело, и слегка бликовавшая в свете фонарей. Другой лапой оно прижимало к себе — мерзко подумать, прижимало к как бы вдавленному, гладкому брюху — девушку, с которой Оксана говорила в полицейском участке, с растрепанными волосами, в задравшемся до груди свитере. — У меня заложник! Дайте мне вылететь в окно, иначе сброшу! — донеслось прерываемое ветром верещание. — Дайте мне уйти через окно! — Не сбросишь, иначе тебя уж ничего не спасет, — донесся усиленный мегафоном голос Оксаны. — Отпусти человека и спускайся, Ц-А-12! — Я труп и так и так! — всхлипнул пришелец. — Сброшу! Девушка заметалась, стуча ногами в стекло. — Я ломаю дверь! — в рацию рявкнул Макс, проигнорировав предупреждающий окрик Ильи. — Не намерен ждать, пока он прикончит ее! Он резко развернулся, чтобы размахнутся для удара, и увидел седого бородатого старика в ушанке и синей куртке. Солдат замер. — А ну-ка стой! — хриплым, словно простуженным голосом приказал тот. — Вломишься — он вылетит и пихнет девчонку вниз, разве не видишь? — И что ты творишь, несчастный?! — взялась за мегафон Ольга, появившаяся только сейчас — приехала, похоже, на личной машине. — Удивил ты меня, Двенадцатый... — докончила она горько. Тварь на подоконнике разразилась воем. Дверь тихо сдвинулась в сторону, и Макс заглянул в комнату — хотя было темно, снаружи проникал свет. Пришелец и трясущаяся заложница казались сплошным черным пятном. Старик убрал нож, послуживший ему отмычкой, в карман, и проговорил шепотом: — Теперь давай. Если он услышит тебя раньше — все насмарку. — ОК, — Макс сделал знак рукой и, держа лазерный пистолет перед собой, двинулся к окну. Он ступал осторожно — каждый раз замирая, как только стихал шум снаружи, и обходя валяющийся на полу хлам — куртку, какие-то пустые жестянки и бутылки. Он подошел почти вплотную, и прежде чем пришелец заметил его, крепко и резко обхватил его жилистую напряженную руку, сжал пальцы на свитере девушки — и сдёрнул с подоконника на себя. Пришелец, не ожидавший атаки сзади, обвалился, глухо ударившись об пол и шмякнув перепонками; заложница свалилась на него сверху. Макс, не дав врагу очнуться, сдавил его шею — неровная лысая голова затылком уткнулась в грудь солдата — и уткнул ствол пистолета в горло, под узкую, с провисшим кожистым мешком, треугольную нижнюю челюсть. Тварь забилась по полу, взмахивая руками и загребая перепонками мусор, и Макс ткнул её в бок. — Долетался, птичка?! — прошипел он и сплюнул на пол. — Не рыпайся, пристрелю! Аня, стоя на четвереньках, широко раскрытыми глазами смотрела на него, тяжело дыша. Край свитера, задравшись и обнажив спину, свисал почти на её лицо. Старик вошел в комнату, хлопнул солдата по плечу и защелкнул наручники на тонких костлявых лапах. — Арестован, Двенадцатый! — мрачно сообщил он пришельцу. — Так вы из наших? — наконец понял Макс. — Приехали, — усмехнулся старик. — Николай Бергерштейн, двадцать шесть лет службы в МиИР. Оксана, быстрым шагом войдя в комнату, помогла девушке подняться, взяла её за дрожащую влажную ладонь. — Вы мне врали! — дернулась Аня. — Да, работа такая, — спокойно кивнула психолог. — Идем, поговорим. Здесь обстановка не располагает. Девушка вздохнула, подавив всхлип, сильнее вцепилась липкими пальцами в рукав Оксаны и послушно вышла за ней. Допрашивали «Никиту» в офисе — по словам неузнаваемо мрачной Ольги он был не опасен. Сканирование не обнаружило многоножек ни в его импланте, ни в организме. Кожа, которую он сбросил, была чипирована. Пришелец сидел, расставив худые колени и свесив закованные руки между ними, взгляда не поднимал, вздыхал широким ртом — редко, как издыхающая рыба. — Рассказывай, — приказала Ольга, садясь напротив — через письменный стол. — Как докатился до такого? Одну соседку убил, другой угрожал... А ведь знаешь, что это значит? — Не специально я, — провыл Двенадцатый. — По неосторожности... Тебя я так же тогда шарахнул, и ничего... — То я, а то — пенсионерка больная. Предупреждала ведь, — вздохнула капитан. — В квартиру лез зачем? — Грабить. — Кошек жрал, грабитель? — Ольга невесело усмехнулась. — Жрал. — Ладно, но почему только на кошек-то так напустился, господин Шариков? Собаки бездомные есть, крысы, в конце концов... — Витамин в них особый, в кошках, — угрюмо, отрывисто заговорил пришелец, изредка словно слюной давясь. — Плохо без него. У нас во всех зверьках, а у вас — в кошках только, все наши едят. А мне здесь летать тяжело, воздух жидкий, и искать негде больше. А бабушка как издевалась, столько их держала. Запах из-под двери... — Понятно всё. Ударил зачем? Учила я тебя людей не трогать?! — Ольга будто не могла сдержаться, бросала яростно, с обидой. — Учила бежать, если застанут?! — Учила, — тоскливо привизгнул Двенадцатый. — Бабушка сама на меня кинулась, я отбросить хотел. — А заложника зачем хватал?! — женщина вскочила, отшвырнув стул. — Я бы тебя отпустить могла, если бы не заложник! Знаешь, что у нас в уставе прописано? Знаешь же... Тот шумно вздохнул. Макс снова сплюнул, резко встал со своего места, заставив пришельца сжаться. Ольга знаком остановила его. — Осведомлённый объект, наносящий намеренный ущерб здоровью и жизни человека или угрозу подобного ущерба в случае, когда упомянутый человек не причинял и не угрожал причинить объекту вреда, должен быть уничтожен, — процитировала Ольга горько. — Должен быть уничтожен. Макс с готовностью вскочил на ноги. На этот раз его остановил Илья. — Я же вижу, что ты по глупости... — Ольга прижала ладонь ко лбу, словно очень устала. — Но сам же знаешь, полумер у нас нет: или ты не нарушаешь и живёшь законно, или не живешь никак. Илью от взгляда на них — сидящих в полутьме офиса, обоих ссутулившихся и каких-то жалких — охватила невыразимая печаль. Он подумал о спонтанной телепортации, о том, как девятнадцать разумных существ однажды просто попали, провалились в чужой, враждебный им мир, в котором не всем им удалось выжить. А теперь и еще одному приходится гибнуть просто потому, что для пришельцев нет тюрьмы и других наказаний. Он сам, в конце концов, только начал осваиваться в мире, который окружал его, может быть, целую жизнь, но который он знал лишь несколько недель. Пришелец подвывал — тонко, едва слышно. — Зачем вы вообще оставили его в человеческой среде? — вмешался Илья. — Вывезли бы его куда-нибудь подальше от городов. — Это разумное существо, и его нельзя опускать до уровня животного, — Ольга отвернулась. — Он мог читать книги, смотреть фильмы, контактировать с людьми и своими сородичами, которых тоже затянуло в наш мир. Хотя, может, ты и прав. Лучше бы быть ему живым зверем, чем мертвым недочеловеком... — Разве, — остановил её бывший разведчик. — Разве то, что они попали сюда ненамеренно, ничего не меняет? Разве нет какой-то иной санкции? — Нет ничего. Ничего не разработано, — откликнулась капитан глухо. — Так давайте разработаем! — Илья говорил громко и взволнованно, стоя. — Прямо сейчас, на основе данного прецедента. У всех нас общие проблемы из-за этого межмирового туннеля, и нам нужно держаться заодно с теми, кто по другую сторону. Макс потрясённо и недоумевающее смотрел на своего друга. — Всё не так просто, — нехотя ответила капитан. — Подобные решения документируются при участии всех блоков МиИР и... Ты знаешь, у нас и так очень натянутые отношения. — Документировать будем потом, — перебил Илья. — Справедливость важнее документов... Только сейчас он ощутил во взгляде Ольги не просто неверие и удивление. Капитан была восхищена. — Хорошо, что здесь нет Оксаны, — проговорила она. — Ты даже не представляешь, как чудовищно это нарушит устав... — Знаешь, новичков стоит слушать, — вмешался Николай, до этого сидевший молча. — Это примета, которая ещё не подводила. — Да что вы все, чёрт возьми?! — рявкнул Макс, растерянно переводя взгляд с одного лица на другое. Пришелец подобрал ноги на стул и сидел, спрятав лицо в ладони. Доносилось его напряженное дыхание. — Решено, — Ольга выдохнула и заговорила отчетливо, звонко. — В связи с предполагаемым изменением Устава отложить выполнение санкций против Ц-А-12 на необходимый срок. Обеспечить сокрытие личности объекта для безопасности обитателей Земли и его собственной. Мне бы ещё молоток, как у судьи... — добавила она вполголоса. Двенадцатый, раздувая горловой мешок в большой жёлтый пузырь, заскреб в волнении лапами по столешнице. — Остынь. Не оправдали же! — приказал Николай, и тот стих. Вошла Оксана. — С девочкой всё в порядке, — доложила она. — Та видела вторженца в истинном облике не более минуты, когда Макс схватил его. Удалось внушить ей, что это всего лишь психопат, внешность списала на костюм. То же Прокофьев сообщил своим людям: объявил нас служащими психиатрической лечебницы, в которой ранее наблюдался Шерстенев. — В какой-то мере даже верно, — Ольга усмехнулась. — Так оно и есть. — Мало того, что оправдали пришельца, так ещё и подразделение назвали психбольницей?! — взорвался Макс и, хлопнув дверью так, что в Жениной лаборатории жалобно зазвенело стекло, вышел в коридор.***
Неделей позже в пригороде Новороссийска, где уже давно пустовал жилой дом, объявился его владелец. Тихий и необщительный, он однако сразу же взялся за дело: наладил небольшую лавочку, в которой, к удивлению новых соседей, скупал ненужных хозяевам кошек — как объяснил, не стесняясь, сбывать на мех. Женя же, к возмущению Ольги оставив даже изучение состава синтетической кожи, спешно занялся поисками аналога фермента, отличавшего кошачью плоть от любой другой.