Затерянная башня: Белое солнце и черная луна.

Намиказе Минато

Я — идиот. Критично. Однако, это так. Даже если в голос хочется отрицать. А как иначе меня назвать, если я совершенно потерялся в собственной жизни? Цель? Семья? Сидя в кабинете и смотря в стену, я пытаюсь осознать то не многое, что произошло в моей жизни за последние два года. Голова раскалывается, но продолжаю думать над множеством вопросов и задавать их, словно заведённый. Где сделал ошибку? В какой момент свернул не туда? Какая из них самая большая? Пытаюсь разобраться, найти переломный момент не возврата и не нахожу. Неужели их было так много?! В кабинет, кто-то стучит и пытается что-то спросить. Бездумно, прошу оставить документы на столе и выйти. Сегодня я никого не принимаю. Выходной. Если вообще это слово применимо ко мне, после двух лет безвылазной ночёвки в Резиденции. От этой мысли, подскакиваю как ошпаренный. Мечусь по помещению, схватившись за волосы, словно безумец. На глаза попадаются какие-то документы… Сухие строчки отчётов, накладных, выписок… Шинигами его побери! Где я был эти два года?! Что я делал?! Не помню. В памяти всплывают незначительные моменты из однообразной жизни и пропадают. В голове мутные мысли. Путаются между собой… Действие техники? Нет, старейшины не посмели бы. Да и не смогли. Кушина поставила хорошую защиту разума. Обойти её смог бы разве что Глава клана Узумаки… Или кто-то его уровня… Тихо выдыхаю… Медленно оседаю на кресло. Боль бьёт по вискам. Из стола достаю таблетки… Параноидально проверяю название. Кай! Простое обезболивающее. каждая таблетка отдельно запечатана. Отправляю одну и стараюсь расслабиться… Сегодняшние события. Кто бы мог подумать? Учиха Саске и Узумаки-Намиказе Наруто. Точно… Перед внутренним взором предстаёт девочка с именем и фамилией моей дочери… И мальчик, который должен быть сыном Фугаку. Моя дочь… Рука прикрывает рот… Белые волосы… И кристально голубые глаза… Шрам на правом глазу, проходящий до середины щеки. Ладонь сжимается в кулак. Костяшка закусывается. Хоть это всего лишь образ в моей голове… Что с ней стало? Как такое могло произойти? Осторожно открываю первые листы её личного дела. Я заучил их уже давно… На меня с фотографии смотрит перепуганное бледное личико, которое не понимает, что происходит. Показатели ниже среднего. Диаграммы, не внушающие доверия. Фактически, расписанное будущее, в котором нет ничего кроме исписанных рунами стен… Несколько листов с результатами безуспешных попыток хоть как-то вылечить и переменить судьбу… Убористые рекомендации по уходу. И слова врачей, что всё можно исправить… Нужно только время. И её перепуганные глаза и бледное личико… Но… Белые волосы. Шрам на правой стороне лица. Глаза полные уверенности. Задорная, шкодливая улыбка… И бег, словно за её спиной крылья. Листаю дальше. Отмечаю сильный разрыв в датах… Фото. И показатели, которые никак не могут принадлежать моей дочери… Но… Анализ крови говорит об обратном. Сделан даже тест на отцовство. Видимо сотрудники заподозрили неладное. Девочка с первого и второго фото, слишком разные. Старые переломы рёбер. Следы повреждённого лёгкого. Черепно-мозговая травма. Растяжение связок и сухожилий, как во время тренировок. Чуть выше среднего показатель нагруженности организма. Микроразрывы чакро-каналов. Явно насильственное раскачивание очага чакры… Полное раскрытие генома Узумаки. Два года… Я приставлял к ним АНБУ. Откуда-то с краю падает папка с отчётами о наблюдении за домом… В нём только три месяца жизни… Всё как полагается. От пробуждения до следующего пробуждения. Кто приходил? Сколько был? Что делал? Приносил? Выносил? Но… Руки начинают трястись… В какой-то момент всё это обрывается. Ни одного отчёта более… Листы сминаются в кулаке не то от злости, не то от досады. Почему? Они точно до сих пор работают в моём доме. Я видел Волка, стерегущего детей на площадке перед школой в кроне деревьев. Рука медленно тянется к её личному делу. Характеристика от нескольких наставников, что в эти дни вели наблюдения за всеми, кто подал заявку. Сюда прилагается оценка одного из Учих из полицейского участка. Обычно так не делают, но она дочь Хокаге. К ней не то чтобы особое внимание. Что-то подобное есть на каждого члена семьи главной ветви кланов. Отчёт ведётся в течении месяца и в оригинальном экземпляре сдаётся в архив. А короткая сводка прикрепляется к личному делу. Ничего… Наруто не могла покидать дом… Максимум комнату… «Деятельности не зафиксировано до ХХ, ХХ, ХХХХ Учиха Саске (В) посещает дом Хокаге… Ранее контакта не наблюдалось. (?) Остаётся с ночёвкой. Покидают территорию дома под хёнге в сопровождении АНБУ. Понимают друг друга с полужеста. Сами закупаются продуктами. ориентир по деревне со стороны дочери Хокаге. (?) Беспрекословное подчинение со стороны АНБУ (Е). Подтверждение личности Наруто Узумаки-Намикезе (А). Личность подтверждена. Причина резкой смены поведения не ясно. Цели: не ясны. Характер: флегматичный. Нападение на дочерей Хокаге. Влияние Девятихвостого лиса (F) и демонической чакры. (?) Применение чакры в бою. (?) Наруто Узумаки-Намиказе защитила младшую сестру Менму Намиказе (С). Тела были сожжены огнём Аматерасу. Критические повреждения. Е помогли забрать C, проводили А до дома. Наблюдение за барьером не представляется возможным. F не враждебно настроен к субъектам A, B, C, D, E…» Дальше читать просто не находится сил… Этого достаточно… — Привет, Фугаку. — секундный треск техники и я оказываюсь в его кабинете. На меня поднимают удивлённый взгляд. — Я знаю от Итачи, что ты ещё жив, но вот увидеть тебя в не кабинета… Неожиданно. — признаётся глава полиции, откладывая в сторону все свои документы и ставит локти на стол. — И что тебя заставило вылезти из кабинета? — приподнимает бровь… Я кладу перед ним две папки… — Узумаки-Намиказе Наруто и Саске Учиха… Он не отрывает от меня взгляда, пока я не присаживаюсь на кресло, опуская голову и сдавливая виски. Слышится шелест страниц. Тлеющая сигарета. Дым. Его тяжёлый вздох. — Это ведь наши дети? — сложно поверить в то, что это действительно так… — Это из-за нас они такие? — поднимаю голову, рассматривая свои ладони. — Всё это для меня не новость. — закрывает и откидывает папку с именем своего сына… Логично. — А вот Наруто… Они приходили ко мне сегодня… Хотя я на этого почти не надеялся. — пробегает глазами по данным уже моей дочери. Откидывается и делает глубокую затяжку. — Хм… Что же… Это хоть что-то объясняет. — постукивает пальцами по столешнице и устремляет свой взор на небо. — Что именно? — переплетаю пальцы в замок от напряжения… — Её поведение. Слова. Манеры. — переводит на меня взгляд. — Она… Нет. Они совсем не похожи на детей. — дёргает плечом, явно вспоминая их короткую встречу. — Я с сыном не слишком общался… Но… Даже так, он почти отражение Итачи. Таким, какой он есть сейчас. — мы оба знаем, через что ему пришлось пройти чтобы стать таким. — А Наруто? — меня сканируют взглядом. Его палец нервно постукивает по папкам. Ещё одна затяжка. — Для той, кто пережила в одиночку подобное… — складывает руки на груди, сводит брови к переносице. Докуривает и тушит окурок. — Она не равнодушна, но и интереса у неё к окружающим не много. Она хорошо читает ситуацию. Умеет держать себя в руках. И скорее всего читает людей, как открытую книгу. — мы смотрим друг другу в глаза, в попытке прочитать мысли друг друга. — Такое невозможно добиться, если ты сидишь дома. — прикрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. — Что-то случилось. И не только с твоей дочерью… И отнюдь не в момент нападения на неё… — подпирает голову рукой… Едва уловимая возня. Звон стекла и глухой звук ставшей бутылки. — Девятихвостый. — показывает пальцем на зафиксированный факт активности и благосклонности Лиса. — Почему-то он решил помочь ей. — И чтобы выяснить… Мне надо домой. — растираю лоб и массирую виски. — А сегодня вечером прибудет делегация из Суны… Джинчурики однохвостый прибывает на обучение по обмену. — Фугаку только и делает, что не весело усмехается. «Даровав свободу птице… Вы не заставите её вернуться в клетку.» Аккуратный каллиграфический почерк, явно не принадлежит моему другу. — Это оставила твоя дочь. — подхватываю, провожу пальцами… — Написала после того, как сын попросил оставить всё, как есть. — улыбка становится грустнее. — Словно намёк, что если мы попытаемся их вернуть в семьи силой… — Они не смогут жить… — слишком сильные и даже громкие слова для семилетней девочки.