Реинкарнация

Омега шарил руками по своим карманам и не мог поверить в то, что где-то потерял фотографии. Он хранил их, как зеницу ока, и все же не смог уберечь. Возможно, они валяются сейчас где-нибудь в Хондэ, где парень вчера бесстыже напился. - «А письмо..?» - подумал Кенсу, снова проводя ладонями по своим бедрам, стараясь через ткань почувствовать наличие бумаги у себя в карманах. Но и письма не было. - Блять… Кенсу даже не мог понять, где он находится, не говоря уже о фотографиях и письме, которое он написал под действием алкоголя. Омега собирался отдать это письмо Чанелю, а потом сброситься с моста в реку, но, кажется, прямо у ворот дома Чанеля его ноги подкосились, и он отключился. - Я у Чанеля? – сам у себя спросил Кенсу. Он все-таки оторвал голову от подушки и осмотрелся по сторонам. Здесь было убрано и светло, свет из окна проходил через тонкие бежевые шторы и падал на белый ворс ковра на полу. Вся комната была в светлых тонах, и Кенсу немного поежился. В комнате было холодно, несмотря на то, что дверь и окно были закрыты. Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату заглянула Фэн. Увидев, что Кенсу очнулся, она понимающе улыбнулась и показала бутылку воды в руках. Завидев спасительную жидкость, Кенсу широко улыбнулся и принял бутылку из рук хозяйки дома. Она молча смотрела, как он пьет, а потом так же тихо вышла. До почувствовал себя неудобно, о нем так позаботились. Но недолго он рассчитывал сидеть, сложа руки. Наверняка скоро ему придется уйти, и ему этого не дадут сделать, пока он внятно не скажет, что он делал около дома Пака. Конечно, в голову сразу пришла отмазка, что он выпивал поблизости и просто проходил мимо, пока не свалился на землю. Но уверенность в этой отмазке исчезла так же быстро, как и появилась – Чанель вошел в комнату хмурый и явно намеревающийся серьезно поговорить. Кенсу замер. Чанель взял стул и поставил около кровати, а затем сел. Омега не мог понять, неужели Чанеля так разозлило то, что он нашел его на пороге своего дома? Но когда альфа достал из кармана потерянные фотографии и письмо, сердце Кенсу пропустило удар. Теперь он вообще не представлял, что скажет Паку, и как будет выкручиваться из всего этого дерьма. - Ты ведь узнаешь это? – Чанель положил перед омегой фотографии. Кенсу коротко кивнул и сжал край покрывала в кулак. - И вот это, верно? – сверху на фотографии приземлился клочок бумаги, на котором местами были разводы от алкоголя. Кенсу снова кивнул. Он боялся начинать этот разговор и не хотел, чтобы его начинал Чанель. Одна половина Кенсу хотела сказать, что это была тупая шутка, а вторая кричала, чтобы он рассказал обо всем. - И… - Хочешь знать, откуда это у меня, верно? – у Кенсу был хриплый, тихий голос, но уверенный. - Ты уверен, что не пожалеешь? - Я жалею, что вообще прикоснулся к тебе вчера вечером. Я жалею, что увидел фотографии и эту записку. - Тогда сделай вид, что не видел. - Как, по-твоему, я это сделаю?! - Чанель зло смотрел на омегу. От этого взгляда у Кенсу внутри все сжалось. Чанель еще никогда не смотрел на него так пугающе. Он запомнил этого здоровяка как вечно улыбающегося жирафа, у которого такие милые уши, что, казалось, они могли преданно поджаться к голове. Милый образ восемнадцатилетнего Чанеля не вязался с образом взрослого злого мистера Пака, и только сейчас Кенсу понял, что люди меняются. Они меняются каждый чертов день, и если кого-то это касается только в плане внешности, то некоторых это меняет внутри. Человек может радоваться дождю в середине лета, а через пару лет он уже может проклинать чертов дождь и грязь за испорченные ботинки. Время может все – лечить, менять, убивать, но сохранять что-то оно неподвластно. - Но ты ведь забыл тот случай, когда я разбил машину твоего отца… Это произошло летом 1996, когда добродушный мистер Пак разрешил своему сыну покататься на своем новеньком Daewoo Nexia. Тогда Чанель приехал к дому Бэкхена и начал сигналить. Бэк долго не выглядывал, и Чанель даже подумал, что того не было дома, но потом заспанный омега появился в окне, и Пак пафосно поправил солнцезащитные очки на носу. - Эй, Бэкки, не хочешь съездить к горе Намсан со мной? - Что? Пак Чанель, откуда у тебя эта машина!? – омега прямо в пижаме и тапочках выбежал на улицу и подошел к машине. Чанель демонстративно вышел из неё и снял очки. - Бэкки, если ты откажешь мне, то моя малышка начнет плакать… - альфа погладил бампер машины. - Ты идиот? Какая малышка? – Бэкхен дал своему парню подзатыльник, а потом, неодобрительно покачав головой, решил, что даже если их за задницы схватят полицейские, то это будет та еще комедия, - Черт с тобой, Пак, поехали! Только мне нужно переодеться… - Нет, не нужно! – возразил Чанель и закинул омегу на плечо, - Ты такой милый в этой пижаме! Поедешь так! - Ч-чего-о-о!? Пак Чанель! Сначала Чанель устроил своему омеге пикник, а потом они просто сидели в обнимку и смотрели на звезды. - Эй, Бэкки, не хочешь поводить? – вдруг спросил Чанель. Бэкхен недоверчиво посмотрел на парня, но потом, все же, согласился. Кто же знал, что Бэкхен не заметит дерево и врежется в него, а потом их все-таки схватят полицейские. - Откуда ты об этом знаешь? Кенсу кивнул на листок, с презрением брошенный на старые фотографии, а потом поднял взгляд на Чанеля. - Мне лучше уйти. Кенсу буквально выбежал из дома семьи Пак. Солнце палило нещадно. Люди на улицах уже чуть ли не ползли по тротуару, поддавшись летней жаре. У ларьков толпился народ, желающий купить холодной воды. Животные ложились под тени деревьев и сладко спали; дети радостно кричали, тыкая в них пальцами. Кенсу лавировал между людей, сняв толстовку и повязав ее на поясе. Его белая футболка была уже мокрой, и единственное, о чем мечтал омега, это поскорее добраться до кафе, где есть прекрасный кондиционер, и переодеться. Итука на рабочем месте не было. Кибом как обычно штурмовал телефон, а Лухан флегматично ходил между столов и вытирал их. Посетителей было немного, поэтому все работники позволили себе немного расслабиться. Как-то внезапно Кибом начал говорить, будто сам с собой, жалуясь на то, что его парень читает грязные книжонки подобные тем, что писали Генри Миллер или Чарльз Буковски. Жаловался, что Джонхен уделяет ему слишком мало времени и все время читает это «дерьмо», а потом сидит у окна и курит, рассуждая о жизни как повидавший свое парижский старик из блудных районов. Потом Кибом внезапно замолкает, вздыхает и, наконец, откладывает телефон. Он выглядит усталым, никакой косметики на лице и ничего яркого из одежды. - Меня беспокоит твое состояние в последнее время, - говорит Кенсу. Он сидит рядом с ним и не может понять, что так подействовало на Кибома, что он вдруг превратился в страдальца мирового масштаба. То жалуется, то угрюмо молчит. Лухан неопределенно кивает, подслушивая разговор омег. - Я просто устал, – вымученно отвечает Кибом. – Я много раз просил Джонхена, чтобы он не курил, хотя бы пока он в больнице, но он абсолютно не хочет меня слушать. С каждым днем между нами расширяется пропасть, но он отказывается это замечать и продолжает гнуть свою палку. Я уже не знаю, как заставить его одуматься. Я даже пригрозил ему расставанием, но он только пожал плечами и сказал, что в последнее время он не замечает вокруг меня той сексуальной ауры, что была раньше. - Тогда в чем проблема? – флегматично спросил Кенсу. Эта присущая ему неуверенность вдруг стала уходить на задний план, уступая место вспыльчивости, любви к риску и дерзость. Бэкхен начал просыпаться. – Брось его, а когда он выйдет из больницы, попадись ему на глаза в настолько эротичном виде, чтобы у него челюсть по асфальту прокатилась. Он потом сам за тобой бегать будет. Кенсу передернуло от собственных слов. Он не хотел советовать другу что-то подобное, просто вырвалось. Возможно, где-то на подкорке сознания, он так и думал. Возможно, такой расклад казался ему неплохим. Что выводит альфу из себя больше, чем осознание того, что он потерял что-то важное? Джонхен был таким же альфой, как и Исин, как и Чанель, как и Чонин или Сехун. Все они были бы в бешенстве, поняв, что потеряли такую омегу как Кибом. Конечно, с некоторым различием. - Хорошая идея, – согласился Лухан. Кенсу удивленно посмотрел на китайца, а потом перевел взгляд на задумчивого Кибома. Он решал, стоит ли поступить так, как предложил омега. Сехун пришел через час. Сонный и взволнованный, он притащил какой-то большой пакет и отказался рассказывать, что там. Он спрятал его в раздевалке и, как ни в чем ни бывало, принялся за работу. Он кидал косые взгляды в сторону Лухана, но стоило кому-то заметить это, он притворялся, что ничего не было. Вскоре к кафе подъехала машина, и Сехун отлучился на десять минут, чтобы что-то обговорить с ее водителем. Лица человека за рулем не было видно, только высунутую из окна мужскую руку с кучей браслетов. Затем водитель что-то отдал Сехуну и уехал. - Я думаю, нам стоит расстаться, - Кенсу отвлекся на Кибома, который говорил с кем-то по телефону, – просто ты мне надоел, уж прости. …Впрочем, Кенсу было плевать. Если Кибом решил его послушать, то пусть. В любом случае, если нужно будет, старший сможет все разрулить в себе выгодную сторону. Кибом обладал действительно разрушающей силой убеждать людей. - Кенсу, мне нужна твоя помощь. Сехун перехватил омегу, когда тот относил в кладовку коробку со старыми кружками. Он неловко переминался с ноги на ногу и с надеждой смотрел на Кенсу. Омега потупил взгляд, а потом кивнул и пообещал помочь после того, как отнесет хлам в кладовку. - Я слушаю, - с готовностью сказал Кенсу. Сехун повел его в раздевалку, достал из своего ящика тот самый большой пакет, что притащил утром и, воровато оглянувшись, раскрыл его, показывая содержимое омеге. Кенсу в удивлении открыл рот. В пакете было несколько широких хлопковых рубашек с вышитыми или нарисованными красками рисунками, как те индийские, что носит дома Лухан; целая куча браслетов и широкие штаны алладины. Омега переводил взгляд с альфы на пакет, не понимая, зачем тому индийские вещи. Хотя спустя секунду до Кенсу, наконец, дошло, для чего. - Ты так собрался покорять сердце Лухана? Кенсу, правда, пытался сдержаться, чтобы не засмеяться. Лицо у Сехуна было красное, он сжал края пакета так, что шуршащий материал начал растягиваться под его пальцами. Сделав как можно более снисходительное лицо, Кенсу похлопал старшего по плечу, словно одобряя его выбор. В любом случае то, что Сехун пытается привлечь внимание китайца, уже хорошо. - Я подумал… Что будет неплохо, если я оденусь как махараджа и приглашу его на свидание. Как думаешь? – Сехун берет одну из рубашек и прикладывает к себе, как бы примеряя, и Кенсу одобрительно хмыкает. – Хотя, эти тряпки далеки от истинного вида махараджи… Может, мне еще сделать себе наколку с Буддой? - Или просто напиши себе на заднице «Лухан» и радуйся, – фыркает омега. ☆☆☆ Чонин не особо удивился, когда его парень притащил его в музей. Тэмин, как любитель прекрасного, не пропускал ни одной выставки, которые проходили в местном музее. Омега мог ходить из комнаты в комнату по несколько раз и смотреть на одни и те же картины очень-очень долго, как-то для себя их комментируя. Чонин же не понимал в этом ровном счетом ничего. Он ходил из отдела в отдел и видел только красивые, умело нарисованные картинки. Где-то они были идеально прорисованы, где-то все было смазано, где-то все было будто за дымкой недосказанности, и суть этих картин, в принципе, понять было не сложно. Но стоило перейти в отдел современной живописи, как взгляд упирался в бессмысленные разноцветные пятна, авторы которых гребут себе деньги за пазуху и даже не напрягаются. Стоит ли говорить, что маляры и те лучше нарисовали бы? Больше всего Чонина веселило, когда он стоял рядом с какими-нибудь «критиками» и слушал их философский разговор о каком-нибудь произведении типа «как потратить банку краски за кругленькую сумму», где они описывали все плюсы этой картины. - Тебе скучно? – Тэмин обнял альфу со спины и положил свою голову ему на плечо. – Здесь все больше картин и скульптур какого-то сакрального значения. Это уже становится скучным. - Не говори со мной такими умными словами. Ты же знаешь, мой словарный запас составляет пятьдесят процентов от гопника и еще пятьдесят от безмозглого бурундука, – с сарказмом сказал Чонин, выпутываясь из рук своего парня. - Ты все еще припоминаешь мне это? Чонин, я же извинился, - хнычет омега, – я больше не допущу подобную ошибку. - То есть, будешь держать язык за зубами? И как долго? А может, вообще перестанешь со мной говорить? Тэмин не знал, что на это ответить. Они с Чонином встречаются со средней школы и вместе спят со старшей. Они планировали лет в двадцать пять сыграть свадьбу, чуть позже – родить детей, когда у них уже будет квартира и статус в обществе. Но с каждым днем они все дальше, Тэмин все больше срывается, они ругаются, потом мирятся, и все заново. - Дело твое, - вздыхает Тэмин. – В любом случае, я домой. Приходи, когда перестанешь плеваться ядом, Чонин. Чонина это взбесило. Он не мог начать выяснять отношения прямо здесь, на виду всех этих тупиц, ищущих смысл в слое однотонной краски без всякого смысла, поэтому он предпочел промолчать и просто уйти. На первом этаже музея была небольшая, но вполне солидная столовая для работников и посетителей. Чонин купил бутылку воды и осушил ее практически сразу. Он был слишком гордым для того, чтобы прийти к Тэмину домой после сказанных им слов. Оставались только Сехун и дом, где он чувствует себя лишним на фоне семьи Исина. Чонин бы хотел так же как его брат: с мужем и ребенком, чтобы все у него было хорошо. Мысли о том, что Исин мог изменять Чунмену с каким-то школьником-омегой давно ушли. На их место встала другая проблема: как порвать с Тэмином? Подойти и напрямую сказать было стыдно, ведь они прошли вместе через многое, знали друг друга с пеленок. Но и писать в СМС или письмо был не вариант. Все же, о таких вещах лучше сообщать вживую, но вот как преподнести это омеге, Чонин не знал. Тэмин был, по натуре своей, скорее спокойным, чем вспыльчивым, но какое-то неприятное чувство, все же, поселилось в Чонине, и альфа не мог собрать все свои мысли в кучу. Он долго придумывал, что скажет Тэмину, и у него даже почти получилось придумать вполне подходящую фразу, пока он не понял, что стоит прямо у кафе, где работает его друг. Уже был вечер, небо из нежно-голубого превратилось в разводы оранжевого и желтого. Люди ходили чуть расслабленные: солнце уже не так пекло, но неприятная духота все еще сковывала движения. Вообще-то, кафе уже закрывалось, о чем говорил невысокий омега, закрывающий главный вход на ключ. Подергав ручку и удостоверившись, что дверь заперта, омега натянул на голову черную кепку и уже собрался уходить, но увидел неожиданного гостя у парковки, что смотрел прямо на него. - Я немного не успел, да? – усмехнулся Чонин, вороша волосы на затылке. - Если ты за Сехуном, то он немного занят, покоряя сердце одного оленя, – с флегматизмом кота отвечает Кенсу. Он выглядит немного усталым, и Чонину это нравится. Несмотря на убийственный взгляд этих карих глаз, который Чонин увидел, когда ляпнул ту фразу на дне рождении Тао, Кенсу выглядел безобидно. Совсем омежья внешность: большие глаза, пухлые губы, светлая кожа, узкие плечи…Чонин не дал бы ему и шестнадцати лет, если бы не эта странная черная кепка, в которой омега смахивает на маньяка-убийцу из жанровых корейских дорам. - Я мимо проходил, - говорит Чонин. Кенсу смотрит на него с сомнением, недоверчиво, но сам для себя кивает и идет к остановке. Ему хочется поскорее попасть домой, потому что Лэй еще не кормлен, да и отец в последнее время хондрит на тему непутевых сыновей, которые слишком заняты работой. Хотя сам не лучше. – Кенсу, ты куда? – Чонин нагоняет омегу, когда тот уже на остановке оглядывается по сторонам, надеясь увидеть хоть намек на нужный ему автобус. - Домой. - Тебе нравится искусство? – внезапно спрашивает. - Не разбираюсь в нем. - То есть, будь у тебя парень, ты бы не стал таскать его по музеям и выставкам?.. - Что? К чему такие вопросы? Чонин и сам не понимает, почему завел этот разговор. Зачем спросил про выставки и искусство, но ответ омеги ему понравился. Никаких выставок и раздражающих «ценителей» искусства. Никакого сакрального дерьма и Тэмина. - Кенсу, ты ведь омега и… Мне нужна твоя помощь. Кенсу заинтересованно поднял на альфу взгляд, сдвигая кепку чуть выше, чтобы не загораживала обзор. - Ты бы сильно обиделся, если бы тот, кому ты доверяешь больше всего и кто был с тобой с детства, сказал, что не любит тебя? - Нет. - А при условии, что последние семь лет вы встречались и хотели построить счастливое будущее? - Тогда я бы его убил. Чонин понимает, что Кенсу, вообще-то, несерьезно, но этот огонек в его глазах все же пугает. Но Кенсу лишь широко улыбнулся и почти ускользнул от альфы, запрыгивая в свой автобус, но у Чонина была очень быстрая реакция. - Ты собираешься ехать со мной до моего дома? – скептично спросил Кенсу, поднося карточку к валидатору. – Тебе, вроде, в другую сторону. - Я как раз хотел прогуляться с одной части города в другую, так что дай, думаю, провожу очаровательного омегу до дома, – при этом Чонин миленько улыбался и показал пальцами «пис», приложив их к лицу. Кенсу думает, что Чанель часто делал так, когда фотографировался. На растерянный взгляд омеги Чонин рассмеялся и похлопал младшего по плечу. – Расслабься, у меня вообще-то есть пара. Пока что. - Так вот к чему ты спрашивал… - Кенсу прошел глубже в салон и сел на одно из свободных мест. Чонин прошел следом и сел рядом, соприкасаясь плечом с омегой. – Он в любом случае обидится. Вопрос в том, надолго ли и станет ли мстить. - Такие, как он, долго не обижаются. Да и, думаю, он сам бы меня бросил, но тоже не знает, как об этом сказать, – альфа фыркает. В кармане у него начинает вибрировать мобильник, и Чонин, взглянув на экран, сразу же берет трубку. – Хен, я на свидании с Кенсу. Буду поздно, – и тут же скидывает. – Наверное, он сейчас тебе звякнет. - Ты невыносим, – фыркает омега, – кто это был? - Исин, конечно же. Вообще-то, я обещал им помочь с планировкой комнаты для второго ребенка, но я так устал, да и только отмазка о свидании прокатила бы с этим тираном. Ты ведь не против, Кенсу-я? – от такой наглости у Кенсу щеки краснеют, он весь сжимается под этим хитрым взглядом Чонина, но все равно пытается выглядеть уверенно. - Черт с тобой, - говорит,– лишь бы потом ересь всякую не придумывал. - Да не, я уверен, что Исин даже не поверил в то, что мы с тобой на свидании. Но мешать все равно не будет. Такой уж у меня братец, - самодовольно говорит альфа. – Но, Кенсу, у тебя разве еще нет пары? Вот Лухан, я еще понимаю, просто боится альф, поэтому не встречается ни с кем. Только Сехун какой-то особенный, раз умудряется отхватывать от него время от времени. - Откуда ты знаешь про Лухана? – удивляется До. – Сехун рассказал? - Конечно. Может, он и выглядит необщительным, но стоит ему остаться наедине со мной, так его хрен заткнешь. А еще он жуткая сплетница, все слухи в универе насобирал и манипулирует ими, как ему захочется, – фыркает шатен. – Но это нам даже на руку. Однажды препод зажмотил нам четверку, так Сехун его и припугнул, мол, мы знаем, что вы крутите шашни с одним из студентов, так что либо нам четверка, либо вам увольнение. Подло, но хочешь жить – умей вертеться. - То ли вы с ним болваны, то ли слишком умные ублюдки, - хмыкает Кенсу. Чонин неоднозначно кивает и молчит. – Мне на следующей выходить, так что, бывай, – Кенсу пытается протиснуться между ногами Чонина и передним сидением, но альфа не дает ему этого сделать. Чонин приподнял ноги и уперся коленями в сидение, не давая Кенсу пройти. – Эй, какого… - Кенсу, притворись моим парнем, - на одном дыхании выпаливает альфа, – только на несколько деньков, пока мой будущий бывший не поверит, что мы любим друг друга. - Чего!? Иди к черту, Чонин, дай пройти! – омега ошеломлен этим предложением и пытается пройти дальше, но альфа внезапно вскакивает с места и уже совсем преграждает ему путь. - Кенсу, пожалуйста. С меня одно желание! – умоляет шатен, но омега кажется все больше разозленным. - Почему ты не можешь разобраться со своим омегой сам? Прямо как дети малые. Пусти меня! Кенсу уже видит, как автобус приближается к его остановке и начинает тормозить, а Чонин так и не отошел с дороги и если так все и продолжится, то ему придется выходить на следующей остановке, которая слишком далеко. - Черт, Чонин, хрен с тобой! Только дай пройти. - Отлично, Кенсу-я! – хлопает в ладоши альфа. – Я позвоню тебе завтра, а ты пока думай над желанием. Только одно правило: ничего извращенного! Кенсу, скрипя зубами, выпрыгивает из автобуса. Довольное лицо Чонина видно до того момента, пока автобус не уходит слишком далеко. Он еще пожалеет о том, что согласился на эту аферу. Абсолютно точно пожалеет.