Дурдом в моей голове

      Не разграничивая понятия психиатр, психолог и поп, я совершала большую ошибку. Потому что мне нужен был первый, а я пришла к последнему. А главное — зачем? Чтобы нажаловаться на галлюцинацию? И что я ему скажу? Мне тут Марк Пеллегрино, сыгравший Сатану, мерещится. Не подскажете, что делать? В лучшем случае меня просто выгонят, в худшем я познакомлюсь с санитарами психушки и со смирительной рубашкой.       «А она тебе может подойти…» — задумчиво проговорил глюк, второй час маяча перед глазами.       Недовольно фыркнув, я отвернулась, лишь бы не видеть этого уже так надоевшего лица, в которое если не кинуть кирпич, так плюнуть хотелось. Несколько минут я и этот… этот… короче, сидели молча, и если мне удалось найти себе занятие по душе — разглядывание неимоверно интересных и необычных стен, — то сей индивид подобного развлечения себе найти не смог. Поэтому он стал капать мне на мозг, который и без его участия медленно, но верно плавился от жары и обилия ненужной информации типа «Десять интересных фактов о зеленоглазых людях» или «Действительно ли от медведя нельзя спастись?». От медведей-то мне не придётся в этой жизни убегать, я думаю. А вот от надоедливых глюков — очень даже может быть.       «Соня, ну не молчи! Поговори со мной!» — Глюцифер недовольно дернулся, словно капризный ребенок.       Я упорно продолжала игнорировать его. Просто нужно сохранять спокойствие.       «Ну давай поговорим! Ты от меня уже всё равно не избавишься!»       Ла-ла-ла. Всё это ложь и провокация. Я ничего не слышу и никого не вижу. Однако с каждой секундой «не слышать и не видеть» становилось всё сложнее и сложнее. Неужели галлюцинации могут быть такими мерзкими и раздражающими?!       «Это я-то мерзкий?»       Ох, не к добру это злобное шипение со стороны глюка. Вдруг пол разверзла угрожающего вида трещина, перекинулась на стену, потом на потолок. Из неё начала вытекать лава и дым, и всё вокруг начало рушиться… Но неожиданно открылась дверь, и всё исчезло, а на пороге появился отец Пётр. Е-е-е, видали какая мощь?       — Проходите, София, — вежливо проговорил он.       Я зашла в кабинет вслед за священником, не забыв показать язык галлюцинации, которая лишь недовольно цокнула языком и скрестила руки на груди, явно обещая в будущем жестокую расплату. Но нужно было видеть лицо мужчины, сидевшего неподалёку в этот момент. Ну и чего он так на меня смотрит, словно увидел что-то невероятное? А ведь я всего лишь показала воображаемому Сатане язык. И чего тут необычно? Все же выясняют свои отношения с галлюцинациями перед исповедью, а то вдруг потом возможности не будет.       — Ну, София, что привело вас ко мне? В чём вы хотите покаяться?       Как бы мне ему намекнуть, что я сюда пришла не на исповедь, а на приём к психиатру, который может замутить… э-э-э… ну, что-нибудь, чтобы избавить меня от Глюцифера. Может, святой водой пойти облиться?       — София?       — Ну… понимаете, — неуверенно начала я, пытаясь подобрать слова, — мне мерещится тот, кого нельзя называть…       Отец Пётр явно опешил.       — Прошу прощения за моё недопонимание, но позвольте уточнить: вам мерещится Волан-де-Морт?       Э? Какой, мать вашу, Волан-де-Морт? Я же не… Кажется, отец Пётр решил потроллить меня. И это вообще не круто. Хотя знаете, если выбирать между безносой неведомой хренью и дико ржущим Марком Пеллегрино, который ловит невероятный кайф от того, что ставит рожки ничего не подозревающему священнику, то я определённо выберу первого. Так хоть будет возможность понтануться перед поттероманами.       — Нет, тот, кого нельзя называть верующим, — уточнила я.       — Вы хотите сказать, что вам мерещится… Дьявол? — перекрестившись и быстро пробормотав три раза «Прости, Господи!», спросил отец Петр.       Я робко кивнула. Если, конечно, быть точным, то мне мерещится Марк Пеллегрино, который считает себя Дьяволом. И которого я считаю Дьяволом. И весь фандом. Но это сейчас ведь не так важно, да?       — Опишите его, София. Не бойтесь, в святые места исчадия Преисподней не могут войти.       Извините, мне нужно выйти, чтобы не рассмеяться в лицо священнику. Этот человек явно не смотрел «Сверхъестественного», где эти самые исчадия Преисподней в святые места — как к себе домой. Да позади него сам Сатана стоит и строит рожицы, а он мне тут заливает про силу Божью!       Мне начало казаться, что исповедь была не самой лучшей и далеко не эффективной идеей. Вообще нет.       — София? — окликнул меня отец Петр, когда молчание с моей стороны явно затянулось. И не потому, что я смотрела на сомнительного вида телодвижения, отдалённо напоминающие балет, в исполнении Марка Пеллегрино. Ладно, именно поэтому.       Описание ему нужно? Всегда пожалуйста. Это мы можем. Я внимательно посмотрела на «исчадие Преисподней», чуть сощурившись, и неуверенно начала его описывать:       — Светловолосый мужчина с криминальным, но, давайте посмотрим правде в глаза, симпатичным лицом и пустыми серо-голубыми глазами; ходит с вечно довольной ухмылкой, пытается смотреть на нас, жалких людишек, свысока. Как вы уже догадались, у него несносный характер. Под несносным характером я подразумеваю вечные попытки острить и творить какую-то непонятную, плохо объяснимую хрень, привычка издеваться, садисткие наклонности, неумение общаться с окружающим, озлобленность на весь мир. Но это, скорее всего, из-за того, что он одинок, — выдала я.       Длительное посещение литературного кружка и вечная прописка на сайтах с фанфиками дали о себе знать не в самый подходящий момент, потому что меня понесло в чуть ли не поэтическое описание внешности и характера. А закончилось всё это, как вы видите, психологическим портером, основанным на каких-то суровых хэдканонах и фанфиках. Причём этот самый портрет был явно не образцовым.       Даже не знаю, кто смотрел на меня более удивленно: Марк Пеллегрино или отец Петр. Поэтому я невинно улыбнулась и чуть пожала плечами.       Хотя стоит признать, что в данный момент нельзя не посочувствовать Глюциферу: какая-то жалкая никчёмная смертная посмела говорить такие слова о нём, великом. И, судя по стремительно меняющемуся лицу Марка Пеллегрино, смерть — это самое лучшее, что меня будет ожидать в ближайшем будущем. Даже увеселительная экскурсия по девяти кругам Ада не кажется такой уж и ужасной.       А отец Пётр тем временем пребывал в состоянии глубокого шока, поэтому трогать его было бесполезно.       Некоторое время прошло в относительной тишине. И заметьте, плюющегося ядами и угрозами Глюцифера я не считаю «шумом». Так, ненавязчивое фоновое дополнение, которое то и дело заставляет нервно сглатывать, потому что угрозы действительно кажутся пугающими и иногда даже вполне осуществимыми.       — София, всё, что я могу посоветовать вам, так это завязать со «Сверхъестественным». Или хотя бы сделать перерыв, — серьёзно проговорил священник, чем вызвал взрыв хохота со стороны моего воображаемого «друга».       А… я… это… Ладно, отец Пётр. 1:1. Удивил — не то слово. Дурдом какой-то: мерещится Глюцифер, священники смотрят «Сверхъестественное». Что дальше? Бог придёт ко мне на чашечку чая с ромашкой? Теперь ещё и у Марка Пеллегрино чересчур хорошее настроение. Эх, одно разочарование.       — Большое спасибо, отец Пётр, — печально вздохнула я, выползая из комнаты под неутихающий гогот глюка.       Да уж, к такому меня жизнь точно не готовила.       «Правильно. Если бы жизнь тебя готовила к этому важному и самому радостному событию, то я бы не залез к тебе в голову!» — ехидно отозвался Люцифер, утирая слёзы.       Но что-то явно пошло не так, когда этот образец высокомерия со всего размаху врезался в крест с глухим стуком, который, верно, был слышен только мне. Люди осуждающе смотрели на меня, истерично заливающуюся смехом. Как жаль, что они не видели униженного и оскорблённого Глюцифера, не оценившего подобное близкое знакомство.       — Бедняжка… — ехидно протянула я. — Тебя к такому тоже жизнь не готовила? Ну ничего-ничего. Мы с тобой только начали. Впереди у нас ещё мно-о-ого времени.       После этих слов я нашла в себе смелость толкнуть падшего, который для меня оказался вполне осязаемым (или моя шизофрения за столь короткий срок успела развиться до такой степени), обратно в сторону распятия и стартанула на первой космической из храма под гневный вопль Глюцифера. Е-е-е-е-е, Сэмми, я отомщу ему за нас.       …если, конечно, он меня не опередит.