Женщина, которой не было

Мадам Жири была права, права, как и всегда до этого: приём, устроенный её дочерью, несколько помог Кристине оправиться и вернуться если не к жизни, то хотя бы к достойному существованию. На следующий день Кристина проснулась в своей спальне и поняла, что впервые за последние месяцы на её душе чуть-чуть прояснилось. Забытое чувство… Но такое приятное! Вошедшая Шанталь сразу уловила перемены в настроении хозяйки и заулыбалась. Кристина даже позволила себе немного поболтать с девушкой, как бывало раньше, обсудив пару светских сплетен. Затем графиня отослала развеселившуюся Шанталь на кухню за завтраком – сегодня хозяйка поленилась вставать и планировала нарушить привычный утренний распорядок приёма пищи – и принялась разбирать почту. Свежий выпуск главного парижского издания взволновал её не на шутку. Снова издевательства рока? С главной страницы на неё смотрел принятый Кристиной поначалу за неизвестного человек. Но лишь поначалу! Эти острые сутулые плечи, тощая фигура, невозможно бледное лицо, обтянутые неестественной кожей скулы… Статья под фотографией сообщала, что русская знать и русский царь Николай I пребывают в восторге от таланта французского пианиста Одио*. Пианист Одио… Несомненно, Эрик сам придумал себе такую фамилию. Он никогда не упускал случая напомнить и себе, и окружающим, насколько отталкивающе выглядит. Возводивший стену между собой и миром, он в то же время молил о помощи, свете, любви… Не то ли делает сейчас сама Кристина? Хвалебные оды в честь триумфатора Эрика вновь вернули Кристину в серое настроение. В задумчивости она поднялась с кровати, планируя одеться и отменить «постельный» завтрак, но тут графиня увидела уголок конверта, выглядывающий из-под жёлтых газетных страниц. Письмо. Женщина села на кровать и взяла послание в руки. Прочтя адрес, Кристина вновь заволновалась, по её спине прокатилась волна ледяных мурашек. Это писал лечащий врач Рауля, несомненно. На письме был адрес больницы. Нервными движениями Кристина надорвала край плотного конверта и вытащила оттуда сложенный вчетверо бумажный листок. Невозможно! Она ошиблась в предположениях. Ей писал не доктор и даже не сиделка! В строчках, удивительным образом не изменившихся, она узнала почерк супруга. Значило ли это то, что Рауль пришёл в себя? Если он поправился, то… Кристина вздрогнула: она поняла, что не представляет жизни рядом с Раулем. Мысленно графиня обругала себя последними словами и приступила к чтению. «Здравствуй, дорогая Кристина! Сейчас я нахожусь не в том положении и не в том настроении, чтобы рассуждать о том, что тебе пришлось вытерпеть из-за меня. Не знаю, сколько тебе уже известно, но, думаю, что-то ты уже знаешь. Есть люди, которые могли об этом позаботиться. Но я никого не виню, если тебя уже известили о моих тайнах. Милая и несчастная моя Кристина… Я сломал тебе жизнь, лишив единственного права, неотъемлемого у любого человека – права на любовь. Из-за меня ты выбрала тот путь, который привёл тебя только лишь к разбитому сердцу. Если бы ты могла представить, сколько раз я просил Небо вернуть нас назад, вопреки ходу времён! Вернуть нас в подземелье Оперы, где я смог бы всё исправить!.. Но теперь я могу исправить другое, хоть и не представляю, в чём же окажется польза от моих признаний. Кристина, мне необходимо с тобой увидеться. Я должен кое-что тебе рассказать. Это не бред твоего больного мужа, нет – то, что таится на моей душе, напоминает могильную плиту, поставленную над похороненным заживо человеком. Ещё раз скажу, что не знаю, что тебе рассказывали – и рассказывали ли вообще – но знай, мой друг: ты, всегда считавшая меня, недостойного, своим единственным близким существом, была неправа. Да, Кристина, у тебя есть, вернее, у тебя были родственники кроме твоего покойного отца. Приходи скорее, молю тебя – и я расскажу тебе о твоей сестре. Она жива, Кристина! И я знаю, где она! Приходи скорее! Твой супруг Рауль де Шаньи». … Влетевшая в лечебницу Кристина тут же помчалась к кабинету доктора, наблюдавшего Рауля. Графиня бежала по коридору, поскальзываясь на гладких плитках пола, не замечая, что её изящные туфельки и подол дорогого платья оказались заляпаны уличной грязью. Подхватив рукой сбившуюся с голову шляпку, женщина без стука ворвалась в кабинет.       - Почему без стука… - воскликнул доктор, поднимаясь из-за стола, но тут же подавил возмущение, увидев графиню. – Мадам де Шаньи… Что случилось?       - Пока не знаю… - выдохнула Кристина между попытками восстановить работу лёгких. – Но мой муж… Он прислал письмо…       - Значит, он заразил Вас своими подозрениями, - нахмурился доктор.       - Какими? Он чего-то боится? – спросила женщина.       - Верно, - кивнул доктор, - но не будем здесь строить догадки. Я отведу Вас к графу, а Вы сами попытаетесь его успокоить. Если получится. Но намерениям доктора не было суждено осуществиться. В дверях кабинета появилась растерянная сиделка. Заикаясь, она произнесла только несколько слов:       - Г-граф д-де Шаньи умер…