Неуязвимые

– Ник, ты что, пил? Эллис был немало удивлен, когда увидел товарища вольготно раскинувшимся поперек матраца, выделенного им Рошель на двоих в качестве места ночлега. С губ мужчины слетало неразборчивое бормотание, высокие скулы алели. Валявшаяся неподалеку осушенная до дна бутыль виски выглядела не менее красноречиво. – Потрясающая наблюдательность, парень, – сбивчиво произнес Ник, запуская пятерню в свою доселе безукоризненную прическу. Судя по всему его виду, алкоголь не принес Нику ничего кроме тошноты и чертовски сильной головной боли. Рошель настрого запрещала им употреблять спиртное, ведь опасность могла настигнуть группку выживших где и когда угодно, а алкогольное опьянение стало бы серьезной помехой для всей команды. Мужчина же решил пренебречь техникой безопасности и теперь с трудом фокусировал взгляд на лице вошедшего в комнату Эллиса. Парень выглядел растерянно, не в силах определить дальнейший план действий. Вариант поскорее смыться и пожаловаться Рошель, а позже огрести со стороны нетрезвого товарища казался не лучшей перспективой. А вот затаиться от остальной команды и помочь Нику в этой непростой ситуации было бы даже... благородно. Именно поэтому парень вздохнул и протиснулся в комнату, сшибаемый по пути волнами пропитанного перегаром воздуха. – Ну и видок у тебя, Ник... Реплика была оборвана мученическим, полным отчаяния стоном. Ник неуклюже перевернулся на бок и теперь сжимал виски в попытках избавиться от боли. – Только не начинай, Эллис. Без тебя тошно. Парень вздохнул и подошел вплотную к жесткой лежанке, служившей двоим постелью. Топчась на месте, он отчаянно не знал, куда деть руки. Немного поразмыслив, Эллис решил сперва избавиться от улик: поднял с пола пустую бутылку и придирчиво осмотрел предоставленную им комнату. Узкое помещение освещалось беспрестанно коротящей лампочкой, незамысловатая мебель представляла собой нечто настолько жалкое, что выжившие с тем же успехом могли расположиться на свалке. Приземистая софа со вспоротой обивкой и выскочившими пружинами, а потому непригодная для сна, покосившаяся тумбочка, ободранный журнальный столик и хаотично разложенная на нем груда боеприпасов. Поспешно закинув бутылку как можно дальше под софу, парень воровато вытер руки об штанины и вернулся к Нику. Мужчина лежал на боку и следил мутным взглядом за манипуляциями Эллиса. Тот завис еще ненадолго, пожирая глазами распластанное у его ног безвольное тело. – Ну ложись, чего встал-то? – недовольно подал голос Ник, даже попытавшись подвинуться, и тем самым предоставил соседу его законную половину матраца. Он был жестким и влажным на ощупь. Эллис морщился, растягиваясь в полный рост на импровизированной подстилке. Ощущения были ужасными. От холода, исходившего от матраца, начинало нехило знобить. – Одеяла для нас не предусмотрено? – без особой надежды поинтересовался парень, ежась. Ник молча пошевелился, все еще лежа спиной к Эллису. – Ну, или пледа хотя бы... Парень не мог увидеть выражения лица Ника, хотя был уверен, что мужчина, даже находясь в состоянии крайнего нестояния, закатывал глаза все так же выразительно. Минут десять они просто молчали. Тишина изредка нарушалась покашливанием Тренера из соседней комнаты и тихим, едва различимым скрежетом – зараженные остались позади на несколько кварталов, от них надежно защищали укрепленные стены и двери, но чувство опасности не уходило. Эллис инстинктивно покосился на кучу патронов и ножей, оставленных на столике. – Как же меня достало это дерьмо, – наконец подал голос Ник. Он обернулся, тоскливо поглядев на парня, которого всего пару недель назад знать не знал, а сегодня делил с ним постель. – Что именно? – Смеешься? – мужчина поднял брови неестественно высоко, настолько, что кожа вокруг глаз натянулась. – Да вся эта чертовщина! Послушай, парень, мы как заведенные носимся с места на место по разрушенному штату, отстреливаем зомби, пытаемся найти остальных выживших... Почему моя жизнь вдруг стала похожа на гребанный фильм ужасов? – А раньше ты вроде не жаловался. – Черт подери, Эллис, в моей крови сейчас столько алкоголя, что каждая клеточка буквально воет от ненависти ко всему миру. Просто дай мне выговориться, и никто не пострадает! – огрызнулся мужчина и продолжил, – Изо дня в день мы пытаемся делать вид, будто все нормально, что нам это нипочем, но я-то вижу, как всем осточертел этот "режим выживания"! Необходимость просыпаться в постоянном страхе, что ты живешь последний день, а за следующим поворотом тебя могут сожрать заживо! Парень молчал, растерянно глядя на вечно собранного, непоколебимого товарища, от привычной маски которого не осталось и следа. Рука сама собой тянулась к щеке Ника, к блестящей соленой дорожке, проложившей себе путь среди густой щетины. Мужчина раздраженно отмахнулся от Эллиса и сморгнул слезы. – Я говорю тебе это не для того, чтобы вызвать жалость. И не потому, что доверяю тебе. Это все алкоголь. Эллис молча выслушал попытки Ника оправдать свою слабость. Он грустно улыбался, не глядя во влажные глаза соседа. – Из-за этого ты напился, да? Нервы не выдержали? – Твоя проницательность не перестает меня поражать, зна... – вскинулся было Ник, но тут же оказался прерван прикосновением чужих потрескавшихся губ к своим. Он почти почувствовал, как стремительно румянец залил его небритые щеки, и первоначальное рефлекторное движение кулаком в сторону чужого лица прервалось на полпути к цели. Эллис прильнул к мужчине всего на секунду, так, что кончики их носов неловко столкнулись, и, оставив Нику короткий успокаивающий поцелуй, отвернулся. – Завтра ты так или иначе все забудешь, а сейчас это было необходимо. Ник не ответил, он лежал неподвижно, не в силах пошевелиться и тихо ненавидел самого себя. За свою слабость, за алеющие щеки и сбивающееся с привычного ритма сердце. Поступок мальчишки взбесил его, но тем самым пригвоздил к месту, заставив судорожно ловить губами проспиртованный воздух. Одновременно Ник чувствовал, как ощущение реальности покидает его, уступая место усталости. Он провалился в распростертые объятия темноты, и этой ночью его не посещали уже ставшие привычными кошмары.