Враги

Вернувшись в Башню Бдения, Элисса едва ли не бегом унеслась в кабинет, явно собираясь обосноваться там надолго. Натаниэль покачал головой вслед — они почти не спали этой ночью, потому что Элиссе непременно надо было выйти в дорогу ни свет ни заря, чтобы «успеть со всем разобраться, пока эти дураки от страха чего-нибудь непоправимого не наворотили» — и теперь она явно собиралась работать до позднего вечера. Пропади оно пропадом, то командорство. Он сунулся было с вопросом, не может ли чем-то помочь, получил от ворот поворот и, пожав плечами, отправился отсыпаться. Если Элисса говорит, что помочь нечем — значит, нечем. Он нагло проспал половину дня, начиная понимать бывалых солдат, виденных в Вольной Марке — готовых спать сидя, стоя и даже на ходу, урывая любую свободную минутку. Тогда он над ними смеялся. Сейчас… пожалуй, до такого еще не дошел, но, кажется, недалек от. Потом несколько часов провозился с обычными житейскими мелочами — это отмыть, то постирать, хвала Создателю, не так уж много у него было вещей. Встреченный в коридоре Варел поздоровался сухо и коротко, глянул недобро. Натаниэль знал, что сенешаль его недолюбливает — да и с чего бы ему, по большому-то счету любить сына прежнего эрла, который не только лишил его всех званий и заслуг, но и едва в тюрьме не сгноил лишь за то, что сам Варел не считал нужным скрывать — новая политика Хоу ему не нравится. Да и знакомы прежде они не были — Варел появился в замке, когда Натаниэль уже уехал. Так что любить сына эрла у того причин не было — но в последние дни в манерах сенешаля появилось нечто похожее на одобрение — и вдруг снова? Натаниэль, как ни старался, никакой провинности за собой припомнить не смог, так что оставалось только пожать плечами и продолжить заниматься собственными делами. Во дворе туда-сюда сновали вестовые, мелькали люди в разных цветах с и разными гербами, словно половина эрлинга вдруг решила под вечер посетить замок. Впрочем, может быть так и было — Натаниэль припомнил кое-какие гербы, сопоставил с читаными не так давно письмами — похоже, Элисса решила пообщаться с заговорщиками лично. Оно и верно — проще всего, конечно, вырезать всех поголовно и получить на месте полудюжины недоброжелателей десятка три кровников, но не зря же с древних времен жила оговоренная едва ли не до жеста церемония примирения сюзерена со злоумышлявшим против него вассалом. Не дураки предки были. Он еще малость поглазел на суетящихся людей, отметил зеленоватое лицо незнакомого дворянина, вышедшего из Башни — не иначе, как с Командором только-только пообщался — и отправился на задний двор, где стояли мишени и тренировочные чучела. Положил в мишень полдюжины стрел, в который раз убедился, что дедов лук не подведет. — О, ты тут! Разомнемся? Огрен. Почти трезв, пока еще весел. — Давай. Деревянные клинки — на стойке рядом с чучелами. Надо бы свои завести, личные, чтобы ухоженные… ну вот какая зараза обмотку с рукояти ободрала? «Разминаться» с Огреном и без того удовольствие относительное — и не потому, что гном почти всегда нетрезв. Противник неудобный, не по росту. И забывается часто, становясь по-настоящему опасным. Сам он обмолвился как-то, что был изгнан из касты воинов за то, что однажды убил соперника на состязаниях, которые должны были быть бескровными. Натаниэль тогда еще удивился — как так забыться можно? Потом увидел, как. Но с другой стороны, в настоящем-то бою не только удобные противники попадаться будут. Так что чего бы и не размяться, в самом-то деле? — Ну, и как прогулялись? — поинтересовался Огрен. Натаниэль пожал плечами, усиленно делая вид, будто не понимает. — То-то дрых полдня, не иначе как ночка веселая была. — Ночка определенно была веселая — но не в том смысле, на который ты намекаешь, — он отвел удар. — Продолжишь — получишь пинок в брюхо. — До чего все обидчивые стали… — Огрен… — Ладно, у Командора спрошу, она девка свойская… Но ты шустрый, Алистер куда дольше… — Огрен торопливо отпрыгнул, реакция у пропойцы до сих пор оставалась, что надо. — Да ладно, ладно, больше не буду. Вот ведь… Настроение стало стремительно портиться. Может, Элиссе и правда было все равно после почти года непрерывного общения с Огреном, но сам Натаниэль не привык обсуждать личные дела. Он вообще не привык к тому, чтобы о них хоть кто-то что-то знал — болтать на каждом углу о благосклонности дамы удел убогих. Он «победил» Огрена, едва придержав удар, который, доведи Натаниэль его до конца, мог всерьез покалечить — вот как, оказывается, совершают то, за что потом самому стыдно. Огрен, правда, утверждал, что стыдно ему не было, и всему виной глупые устаревшие правила — но сам-то он не Огрен… Проиграл следующую схватку, победил снова, после чего оба решили, что хватит на сегодня, и неплохо бы поужинать. Народу в харчевне хватало, как всегда. Андерс и Веланна уже сидели за столом, завидев Натаниэля и гнома замахали, мол, давайте к нам. Натаниэль кивнул, зашагал к котлу, где кухарь раздавал миски с едой. — Жаль, что у нас не баба командует… — раздалось за спиной. — А то бы я тоже попробовал хуем должность… Натаниэль стремительно развернулся. Стоящие следом солдаты торопливо задвинули кого-то за спину. — Он пьян, Страж. Мы сами… Завозились, выволакивая кого-то — лицо незнакомое, из новеньких, видать. Тот вывернулся — ловко и умело, не так уж, видать, и пьян, движения четкие. — А чего, ему одному, что ли… Не так давно, чтобы его повязать, понадобилось четверо стражей. Сколько солдат попыталось сейчас оттащить от этого… Натаниэль не знал и не хотел знать. Выворачивался из чужих рук и бил — яростно, жестко, всерьез, так что когда его все-таки скрутили, сунув носом в пол, тот солдат мог только хрипеть, а еще двое, невовремя под руку подвернувшиеся, лелея покалеченные конечности, на чем свет костерили бешеного Серого — сказали же ему, что сами с дураком разберемся, нет ведь… Андерс возник из ниоткуда, склонился над избитым, отчаянно богохульствуя. Где-то вне поля зрения рычал и ругался Огрен — похоже, его тоже держали, и на чем свет крыла «шемленов» Веланна, угрожая, что если они сейчас же не… Что именно, Натаниэлю услышать было не суждено — откуда ни возьмись прибежал капитан стражи, миг спустя — сенешаль, в унисон рявкнули, призывая прекратить немедленно, оглядели… — В карцер. Обоих, — сказал Варел. — На неделю на хлеб и воду. Командору я сам доложу. — Этого оставьте пока, — поднял голову Андерс. — Еле удержал. Пусть ночь нормально отлежится, завтра можете в карцер. — Как скажете, сер маг. Очутившись в той же самой камере, где ждал приговора Командора, Натаниэль не знал, смеяться или плакать. Безумие, глупость невероятная. Но и просто сделать вид, будто не слышал — невозможно. И получил тот мерзавец по заслугам. Ох, Создатель, как все было просто, когда можно было запустить перчаткой в морду в ответ на гнусные слова, а потом скрестить клинки — и уж сталь рассудит. А теперь выходило, что он едва не убил товарища по оружию, и совершенно в этом не раскаивался. Но неделя в карцере. Очень, очень дешево отделался, и все же — совершенно ни за что. Впрочем, могло быть куда хуже, насколько именно — Натаниэль тоже помнил. Даже странно, что солдаты пытались его останавливать, а не заставить ответить за то, что набросился на одного из них. Может, и вправду собирались сами разобраться… Он выругался, потом еще, обнаружил, что повторяется и Андерса все равно не переплюнуть, растянулся на соломе у стены — сухой и чистой, удивительно даже. Эх, а поесть не успел из-за этого урода. И делать нечего совершенно, только что в потолок глядеть. Оказывается, он забыл, насколько это скучно. Хоть стихи сочиняй — как и всех отпрысков благородных семей стихосложению его учили, наравне с пением и танцами. А почему бы и нет, кстати? Интересно, Элиссе кто-нибудь пел канцоны под окном? Натаниэль представил себя с лютней, ее в вуали, расхохотался вслух, напугав одинокую мышь, и решил, что лучше уж мысленно самому с собой играть в королевы, так уж точно дурь всякая в голову лезть не будет. Он как раз заканчивал третью партию, с треском разгромив самого себя, когда дверь отворилась, и в подвал шмыгнул Андерс. — Как тебя пропустили? — удивился Натаниэль. — Там девушка караулит. А я обаятельный, — ухмыльнулся он. — Да ладно… — На самом деле, большую часть работы проделал Сер Ланцелап. До сих пор, вон, общаются… Да уж, дисциплина, ничего не скажешь. Отца бы удар хватил… Андерс вынул из-за пазухи сверток. — Я поесть принес… Хотя по большому счету, туда бы стоило яда намешать. Ты хоть понял, что чуть не натворил? — А чего, стоять и слушать должен был? — взвился Натаниэль. — Благодари Создателя, что оружия при тебе не было… — Это пусть он благодарит. Андерс вздохнул: — Ты дураком родился, или недавно кто-то мозги выбил? Ладно, я рядом оказался, не дал подохнуть. — Туда и дорога… — Ага. Только ты нынче не сын эрла, которому что угодно с рук сойдет. А Серый Страж. И если бы он умер, Командору бы пришлось тебя судить. В какое положение ты бы ее этим поставил — не думал? Натаниэль смутился. Не думал. — А что мне оставалось делать? — Честно? Не знаю. Но на твоем месте я бы подумал об этом до того, как прыгнуть в ее постель, а не после. — Андерс ухмыльнулся. — Может, поэтому я и не пытался к ней клинья подбить. — Да иди ты… — Не злись. Шучу. — Шуточки у тебя, — вздохнул Натаниэль. — Шуточки… Наворотил ты дел. Гаревел на ушах — где это видано, чтобы Стражи солдатам морды били, Варел орет, что Стражей могут судить только Стражи, так что пусть капитан не лезет. Все свидетели разом оглохли и онемели, знай, твердят, что тот сам нарвался, а слышать они ничего не слышали… что он сказал-то? — Я тоже ничего не слышал. — Угу. Так не слышал, что я чуть сам не сдох, пока его лечил. — Андерс обернулся на дверь — Ладно, побегу, а то не ровен час, принесет кого — девчонке попадет. Славная девчонка. — Смотри, Веланна услышит, — хмыкнул Натаниэль. — Да я так… — Андерс махнул рукой и исчез за дверью. Натаниэль развернул сверток. Рассмеялся — курица, явно утащенная с птичьего двора и зажаренная хорошо, если на обычном костре, а не с помощью магии. Ладно хоть, ощипали и выпотрошили как полагается. Впрочем, в его положении не до того, чтобы привередничать. Он оторвал ножку, но едва успел откусить, как дверь снова начала открываться. Натаниэль торопливо завернул контрабандную еду, сунул в солому, когда внутрь скользнула Веланна. — Усыпила, надолго заклинания не хватит, — прошептала эльфийка. — Поесть принесла. На. Сунула сквозь решетку узелок и исчезла. Яблоки. Хрусткие, кисло-сладкие, что лежат в погребах с поздней осени до нового урожая. Щавель. Луковица, сахарная на изломе. Хлеб. Натаниэль усмехнулся. Хорошенькое «на хлебе и воде» получается. Но кто бы мог подумать… Элисса появилась, когда за оконцем совсем стемнело, а стражник, видимо, сменивший «славную девчонку» принес свечу. Вытянулся, увидев командора, исчез за дверью. Элисса положила на сундук у стены сверток, помолчала, чуть склонив голову набок и не торопясь подходить. — Тоже, что ли, кому-нибудь морду набить? Хоть высплюсь, наконец. — Кто ж тебя посадит? — хмыкнул Натаниэль. — И то правда, — она вздохнула. — Тебе не кажется, что я в состоянии сама вступиться за собственную честь? Ну, то есть это благородно и… — При чем тут твоя честь? — удивился Натаниэль. — В смысле, я бы сделал то же самое, но в этот раз оскорбили меня. — Вот как? — она снова надолго замолчала. — И как именно, позволь спросить? — Не позволю. — Понятно, — она вздохнула. — Я тебе поесть принесла. Натаниэль закашлялся, пытаясь не рассмеяться. — Что-то не так? — она улыбнулась, догадавшись. — Я не первая, да? — Ннну… — сдавать остальных не хотелось. Элисса, конечно, ничего им не сделает — но, Страж-Командор, как ни крути… — Понятно. Дисциплина, мать ее так… Соратнички… — Она усмехнулась. — Вина кто-нибудь принести догадался? — Нет. — Держи, — она сунула сквозь прутья узелок, прислонилась к ним лбом, опустив голову. Натаниэль приподнял ей подбородок, заглянул в глаза. — Прости, — прошептала Элисса. — Если бы мы не… — Перестань, — он поймал ее ладонь, прижал к щеке. — Оно того стоило. Она неуверенно улыбнулась. — Сама сказала — хоть выспаться. — Обнять бы, да прижать крепче, решетка мешает. Он ухмыльнулся. — Здесь на удивление сухо, тепло и чисто. — Наказание должно быть наказанием, а не пыткой. В солдатском карцере так же, я проверяла. — О, так для Стражей отдельный? Значит, мне не придется любоваться на его морду. Тогда это не наказание, а отдых. — Мне не смешно. — Элисса снова вздохнула. — И просто отменить распоряжение Варела я не могу. — Знаю. И без того легко отделался. Прости, но по-другому я не мог. Она кивнула. — Верю. — И хватит об этом. Лучше расскажи, почему от тебя сегодня позеленевшие дворяне уходили. — А ты как думаешь? — хмыкнула она. Все оказалось примерно так, как предполагал Натаниэль. Припертые к стенке доказательствами, ошарашенные смертью Эсмерель, заговорщики, конечно, вели себя по-разному. Кто-то пытался задираться, кто-то отпирался несмотря на очевидные факты, кто-то начинал каяться мгновенно, но, так или иначе смирялись. Одна не доехала еще, но теперь раньше завтрашнего дня ждать не стоило… Впрочем, скоро им надоело разговаривать о каких-то там заговорщиках, и они обнимали друг друга, насколько позволяла решетка и шептали какие-то глупые нежности, когда за дверью раздалась отчаянная ругань. Элисса отстранилась, не выпуская его рук. — Огрен. Дал же создатель соратничков… — Тоже, поди, поесть принес, — рассмеялся Натаниэль. — Зная его — скорее, выпить. Дверь снова раскрылась, правда, вместо Огрена, чья ругань и не думала затихать, вошел Варел. — Страж-Командор, к вам с визитом. — Леди Лиза Пакстон, — почти простонала Элисса. — Не могла до утра подождать… Иду. — И, с вашего позволения, я хотел бы напомнить о дисциплине… — И Огрена заберу. — Я не только о нем. — А это мы с вами обсудим с глазу на глаз и на свежую голову. Элисса помедлила, выпуская его ладонь, ободряюще улыбнулась, и скрылась за дверью.