Враги

Неужели эта осада тянулась всего лишь неделю? За эти дни Натаниэль успел забыть, что значит нормально спать и вовремя есть. Когда он умудрился прикорнуть на каких-то мешках, его разбудил Гаревел, требуя остановить «сошедшего с ума» сенешаля. Впрочем, узнав, в чем дело, Натаниэль не смог не согласиться с капитаном стражи. Попытаться выйти в одиночку на огра? И что с того, что помянутый огр, как и предсказывал Андерс, решил заменить собой требушеты? Стены рушиться не собирались, ворота пока тоже держались. Конечно, позволять чудовищу громить крепость — не дело, и у гномьей работы есть предел прочности, но не в одиночку же на него выходить? Тогда, в подземелье, они взяли тварь вчетвером, но у огра не было ни особого простора для маневра, ни толпы порождений тьмы вокруг. Погибнуть — бестолково и бесславно? Натаниэль посмотрел на осунувшуюся физиономию Варела, синяки под глазами и не слишком осмысленный взгляд, поймал за рукав ближайшего солдата и приказал препроводить сенешаля в карцер — для Серых Стражей, чтобы там ни говорила Элисса про солдатские, сам он не видел — минимум на восемь часов. Свечей, книг и документов не давать. Если спустя восемь часов сенешаль не изъявит желания выйти, оставить в карцере на двенадцать часов. Варел понимающе и благодарно усмехнулся, и молча отправился отбывать наказание. Натаниэль глянул на капитана стражи. — Вы за собой приглядываете, или тоже… в карцер? Тот ухмыльнулся: — Тогда уж вместе с вами… — Я Серый Страж, мне проще. Он и в самом деле стал куда меньше нуждаться в сне — правда ел по-прежнему за троих, как и все остальные Стражи. Но должна же быть от скверны хоть какая-то польза, кроме возможности чуять порождений тьмы? — Нет, я пока не настолько умотался, чтобы не соображать, что делаю, — сказал Гаревел. — Пока в моей зоне ответственности ничего сверхординарного не происходит. Это у сенешаля на шее толпа беженцев да местные аристократы со своими людьми… Ворота снова гулко бухнули. — Ставлю полсеребряка, что не разломает, — раздалось неподалеку. Желающих поспорить не нашлось — еще бы, кто будет ставить на разрушенные ворота а, значит, тварей внутри крепости? Двор, конечно, еще не вся Башня Бдения, и со всех сторон простреливается, как и положено, но все же… — Стрелы эту тварь не берут, — сказал Гаревел — В глаза разве, но зенки мелкие, поди попади… Натаниэль бы пожалуй, не взялся — разве что огр сделает милость и постоит неподвижно с десяток секунд. А так… — А многие ли из ваших людей хороши с пращей? — поинтересовался он. — Да почитай половина. Мужики бывшие — луки со стрелами это ж барские забавы, дорогие. — Плачу золотой тому, кто три раза подряд попадет чудищу в морду. Камнем примерно с кулак. Маловата каменюка, конечно, такой чудовище не взять, но бомбы Дворкина примерно такого размера и есть. К тому же, если желающих будет много, огру и так не поздоровится. Гаревел рассмеялся. — За такие деньжищи весь гарнизон попробует. — Давайте. Только не тяните с этим делом. И на рожон не лезьте. Позовете, как победитель определится. Ворота в очередной раз загудели, снова выстояли. Желающих и впрямь нашлось немало, причем и кое-кто из беженцев попробовал. Победил Алек, бывший пастух — Натаниэль помнил — парня повязали, когда тот пытался стащить мешок зерна. За кражу предназначенного солдатам полагалась виселица, но Элисса рассудила иначе. И, похоже, не зря — потому что бомбу тот влепил аккурат чудищу в гляделки — голова огра разлетелась черными ошметками, туша покачалась туда-сюда и рухнула, придавливая не успевших отскочить порождений тьмы. — Теперь они этот золотой месяц пропивать будут, — ухмыльнулся Гаревел, глядя, как то один, то другой солдат норовит хлопнуть Алека по плечу и сказать что-нибудь этакое. — Было бы кому пропивать, — ответил Натаниэль. — А так — пусть. Были бы живы. Со всем остальным разберемся. Пока все было в порядке. Насколько в порядке может быть положение вещей в осажденной крепости. Даже потерь немного и большей части по глупости — кто-то со стены упал, кто-то под стрелы порождений сунулся. Отчаявшись разрушить стены, твари стали лезть с крюками и приставными лестницами — с такими тоже разбирались быстро, но совсем без потерь не получалось. Пока все шло очень даже неплохо — водовод работал исправно, еды хватало, стрел и камней тоже, а взрывчатку Дворкина можно было и вовсе каждому раздать — лириумная жила из подвалов башни никуда не делась. Но и так неплохо справлялись, а раздай такую опасную штуку необученным людям — и без несчастных случаев не обойдется. Все шло очень даже хорошо, если бы не зудело тонкой иглой в сознании — что там, в Амарантайне? Почему никаких вестей? Конечно, в осажденную крепость гонец не проберется, даже если его и отправляли, и все же… В том, что крепость выстоит, даже если подмога не придет, Натаниэль уже не сомневался — с каждым днем тварей оставалось все меньше, атаки их становились все реже и, если бы речь шла о людях, он сказал бы, что эти атаки отчётливо отдают безумием отчаяния. Еще несколько отбитых штурмов — и орда захлебнется в собственной крови. Крепость выстоит, защитив людей, укрытых за стенами — так, как должно. Но что он будет делать с этой победой, если вестей из Амарантайна так и не придет, Натаниэль не знал. Он заставлял себя не думать об этом — получалось плохо. За второго огра золотой платил Гаревел, за третьего — вышедший из карцера Варел, который потом долго и сбивчиво благодарил Натаниэля — мол, сам не понимает, что на него нашло. Что ж, запредельно устав и не так отчудить можно. Алек, оказавшийся обладателем целого состояния, ходил гоголем и, кажется, жалел, что чудовища закончились. Натаниэль об этом не жалел. Только все чаще ловил себя на том, что бессмысленно таращится вдаль со стены. Право слово, пока штурмы шли один за другим, было легче — некогда было ждать. И все же первым приближающееся войско заметил не он, а один из дозорных, как и положено. Натаниэль взлетел на стену, долго вглядывался против солнца, пытаясь понять — друзья? Враги? Для Орды — слишком мало, для солдат башни — в самый раз, но лишь когда ветер развернул штандарт с грифоном, кто-то торжествующе закричал — «свои!». Порождения тьмы заволновались, разворачиваясь к вновь прибывшим. Те быстро и четко перестраивались из походного порядка в боевой, формируя клин. — Похоже, прорубаться собираются, — сказал Гаревел. — Поддержать бы… Поддержать бы — но между штурмами порождения тьмы благоразумно держались вне досягаемости требушетов, не говоря уж о лучниках. Да и маги так далеко не дотянутся. — Разрешите людей вывести? Пробиться навстречу, соединиться и вернуться удвоенными силами? Может и получиться. — Командуйте, капитан. Натаниэль бы и сам с ними пошел, но в щитовом строю только мешаться будет. — Лучников на стены, прикроем, если на ваших плечах в крепость ворваться захотят. Гаревел кивнул. — Есть. Полторы сотни вышли из-за ворот до того, как подошедший отряд двинулся навстречу. Ближайшие ряды порождений тьмы обрадовались было, рванулись к людишкам, так неосмотрительно высунувшимся за стены — и тут же в дело вступили сперва требушеты — снаряды, что рассыпались на части, использовать не стали, опасаясь, что осколки прилетят по своим, но и тяжелые каменные глыбы проделывали прорехи в строю чудовищ. Почти как в старых сказках: махнет направо палицей — улица, налево — переулочек. Тех, кто прорывался сквозь снаряды требушетов, выкашивали стрелки и — Натаниэль сперва не поверил своим глазам — твари развернулись и побежали. Просто побежали, почти не пытаясь атаковать. Осада должна была захлебнуться рано или поздно, и, похоже, непредвиденная вылазка оказалась последней каплей. Тем не менее, люди Гаревела продолжали двигаться слаженно и четко, выстроив фулкон, ощетинившийся копьями. Натаниэль подумал, что если бы порождения тьмы додумались до правильной «черепахи», всем им пришлось бы куда сложнее. С противоположной стороны пробивался клин — и уже можно было видеть, что трое спереди — без щитов. Огрен со своей верной секирой, ломящийся точно дровосек сквозь кусты, по бокам и чуть позади — две девушки, прикрывающие гнома, который то и дело норовил зарваться и открыть спину, а дальше — сплошной строй щитов, расширяющий образовавшуюся брешь. Войска сошлись, перестроились аккуратно, точно на параде — Натаниэль положил себе непременно рассказать Гаревелу, насколько хорошо тот вышколил людей, и добавить премию, если командор упустит это из виду. Ворваться в крепость на плечах отряда порождения тьмы не пытались — драпали, что было сил. Люди прошагали за ворота, которые тут же закрылись за их спинами — и тут крепость словно взорвалась восторженными криками. Осада закончилась. Дел, конечно будет еще очень и очень много — снарядить патрули, чтобы выслеживали остатки тварей, вернуть солдат на ключевые направления, прикрывать фермы, как и раньше, и торговые пути, как это было в последние месяцы. Сопроводить беженцев, чтобы потом не было разговоров — мол, Стражи вышвырнули всех из-за стен, едва осаду сняли, совершенно не позаботившись о том, чтобы снова сделать окрестности безопасными. Пересмотреть расписание караулов, восполнить запасы провизии и множество других мелочей, которые не вдруг упомнишь — но, наверное, это могло подождать и до завтра. Натаниэль дал отмашку лучникам, разрешая спуститься со стен всем, кроме тех, кто должен был остаться в карауле, сбежал по лестнице следом — и совершенно оторопел, когда коснуться земли ему не дали — подхватили на руки, потащили на плечах через двор, что-то восторженно крича — чтобы опустить аккурат перед командором. Натаниэль замер, на время разучившись думать и говорить. Только молча смотрел. Левое плечо держит чуть ниже обычного — похоже, бок задели и не долечили, подживающий синяк на скуле — уже желтый, давний, трещина на губе — целовать надо осторожно, чтобы больно не было… о, Создатель, о чем он вообще? Элисса тоже молчала, неотрывно глядя на него, словно хотела насмотреться за все прошедшее время. Медленно-медленно протянула руки, Натаниэль коснулся ее пальцев, по-прежнему затянутых в кожу перчаток, сжал в ладонях. — Да обнимитесь вы уже, — фыркнул Огрен. — А то стоят как неродные. Из толпы вынырнул Гаревел — очень вовремя, надо сказать, обниматься на виду всего гарнизона было бы явным перебором — но как же хотелось подхватить ее на руки, утащить со двора и не выпускать из объятий — и плевать, что на постельные подвиги они сегодня едва ли окажутся способны. Но субординация, демоны бы ее драли. Гаревел, закончив доклад, хотел было разогнать людей, но Элисса остановила. Помедлила, оглядываясь — сообразив, капитан коротко приказал — и миг спустя командор вознеслась на наскоро выстроенную черепаху из дюжины солдат и начала говорить. О том, что под Амарантайном, когда пришла весть, что орда разделилась и часть идет к Башне Бдения, ни на миг не усомнилась в ее защитниках — и те в самом деле явили себя во всей красе, не только устояв, но и разгромив врага, многократно превосходящего числом. О том, как она горда тем, что такие замечательные люди служат под ее началом. О том, что Башня Бдения никогда не склонялась перед врагом — не склонилась и сейчас, и это целиком заслуга тех, кто ее защищал. Говорила она недолго, прерываясь, чтобы дать людям возможность кричать и свистеть, почувствовав себя героями, перед которыми не устоит никакая орда. Закончив, глянула на сенешаля и капитана стражи, но те, словно сговорившись, вытолкнули Натаниэля. Тот снова на миг лишился дара речи. Элисса толкнула его в бок, шепнула — мол, это не страшней чем на занятиях по риторике, давай. Сравнила тоже — писать речь на отвлеченную тему или говорить перед толпой, еще не отошедшей от «благородного безумия боя» — видал он то безумие… Но пришлось говорить — долго, перебирая поименно командиров расчетов боевых машин, сотников и десятников, лучников, магов и всех-всех-всех… оказывается, Натаниэль тоже успел узнать почти всех — и люди толкали друг друга в бок, радуясь почти как новобранцы, на которых обратил внимание великий герой — хотя, видит Создатель, какой из него, к демонам, герой? Наконец, они смогли спуститься, и Гаревел все же разогнал людей со двора, не забыв и про высыпавших из башни беженцев — сказав, что вечером выставят вино и вертелы — не так много, как было на Венец Зимы, но отпраздновать хватит. Веланна уволокла куда-то гномов, Андерс подхватил под руку Элиссу, на чем свет стоит костеря «коновалов», которые ее пользовали в этом походе, и Натаниэль обнаружил, что остался один, и впервые за последние безумные дни от него никому ничего не нужно и самому ему, кажется, не надо ничего приказывать. Он растерянно покачал головой и пошел к себе. По дороге поняв, что приказать все-таки надо. Поймать слугу и приказать приготовить ванну. И нормальный обед. В комнату — странно, вроде и уставать сегодня было не с чего, а сил тащиться в харчевню нет. И чтоб сообщили, когда Андерс отпустит Элиссу — ломиться и мешать лекарю работать Натаниэль не собирался. Элисса появилась спустя полтора часа — похоже, недоделанного коновалами было в избытке. Замерла в дверях, прислонившись к косяку. — Я тебе от Делайлы письмо принесла. — Как она? — Хорошо. Не ранена. Альберт слегка… изумился, обнаружив, как хорошо его жена владеет луком, — она ухмыльнулась. — Кажется, когда мы уходили он до сих пор переваривал мысль о том, что взять в жены ферелденскую аристократку, значит получить не совсем то, чем она кажется на первый взгляд. Но, думаю, переварит — он парень умный, да и Делайле на самом деле больше нравится вышивать распашонки, чем дырявить порождения тьмы. Натаниэль отложил письмо не читая — успеется. Обнял Элиссу, уводя от порога — та на миг обмякла в руках, точно тряпичная кукла — и он выругался про себя, поняв, насколько же она измотана. Хоть доспех успела снять. — Мне еще к Варелу надо, — выдохнула она. — Подождет Варел, — сказал Натаниэль. — За неделю башня не рухнула, и ночь еще точно простоит. — И на празднике надо появиться. Люди… — И люди подождут. Натаниэль увлек ее за собой в постель, не разжимая объятий, притянул ближе, чтобы не вздумала вспомнить, кому еще она срочно нужна. Элисса тихонько вздохнула куда-то ему под мышку и полминуты спустя дышала размеренно и ровно. Он улыбнулся, провел ладонью по волосам и тоже закрыл глаза.