Облом по Фрейду

      – Ну? – Протяжно выдохнула я, когда мы отъехали от полиции.       – Что, «ну»?       – Куда теперь ты везешь меня убивать? Где будут проходить истязания моей души?       – Ты сдурела окончательно? Какие истязания души? – парень кинул на меня недобрый взгляд, но потом снова отвел его на дорогу.       – Ну а чем ты хотел со мной заняться, когда вез неизвестно куда?       – Я хотел сделать сюрприз, поэтому…       – Выкинул мой телефон и орал, чтобы я держалась от тебя подальше, - закончила его мысль я.       – Я не кричал такого, - напрягся Кирилл.       – О, ну а как же, скажи еще, что в состоянии испуга я все перепутала, и ты так пытался меня успокоить, - с сарказмом произнесла я и вскинула руки. После моего заявления Кирилл замялся, и мы замолчали. Парень выключил музыку и заехал в знакомый мне двор. Мой двор.       – Планы изменились, - тихо сказал Кирилл и выключил двигатель.       – Что?       – Все немного не так, как ты себе представляешь, - также тихо продолжил парень, смотря прямо перед собой, а не на меня.       – А как я себе все представляю? – не решаясь повышать тон, я повернулась к Кириллу и рассматривала в неярком свете стоявшего не так далеко фонаря его черты лица. С первого взгляда может показаться, что он просто красивый, но бездушный парень. На деле он доказал почти то же самое. Но, почему-то, сейчас мы стоим перед моим подъездом, а я до сих пор не связана и не в багажнике, что заставляет меня сомневаться в его бездушности.       – Ты думаешь, что я вез тебя в какой-нибудь подвал, чтобы убить. Что я ничего не понимаю и ничего не чувствую, - парень вздохнул и замолчал. Он приложил свой лоб к оплетке руля и еще раз глубоко вздохнул, потом задержал воздух и томно выдохнул. – Я не такой, понимаешь? Кирилл повернулся лицом ко мне, все также не поднимаясь с руля. Его голос был тверже, но в нем чувствовалась мольба.       – Зачем ты меня привез домой и откуда ты знаешь, где я живу? – недоверчиво спросила я и отсела на край своего кресла, подальше от парня.       – Ты больше суток провела в обезьяннике. Я думаю, тебе стоит принять душ, поесть, выспаться. Завтра в универ, - выпрямившись, но не сводя с меня взгляда, сказал мне вместо ответа Кирилл.       – С чего такая забота? – я сузила глаза, - мне нужно тебя опасаться, сам сказал! Теперь я почти кричала, мой голос стал выше, а нервы закипали. Казалось, я готова была разорвать сейчас Кирилла на мелкие кучоки, лишь из-за того, что я сильно нервничала.       – Ты права, - отвернувшись, сказал Кирилл. – Не подходи ко мне больше. Избегай меня. Не разговаривай со мной. А сейчас иди.       Не сказав ни слова больше, я вышла из машины, громко хлопнув дверью. Я неслась к себе в квартиру, не оборачиваясь, лишь бы забыть эти кошмарные прошедшие дни. Первый провал в моей карьере обломщицы чуть не стоил мне жизни. Швырнув сумочку и верхнюю одежду подальше, я сразу же пошла в ванну и посмотрела в зеркало. Спина, как стержень - прямая, плечи и руки напряжены, в глазах красные лопнувшие капилляры, уголок губ подергивается. Господи, во что я превратилась? Закрыв глаза, я глубоко вздохнула, но это не принесло никаких успехов, успокоение не приходило. Внутри меня что-то громко стонало, кричало и рвалось наружу. Я открыла глаза и моментально вниз по щеке скользнула соленая печаль. Не прошло и двух секунд, как на второй появилась точно такая же. Еще минута, и я сидела на полу, обняв коленки и рыдая навзрыд. Все, что копилось во мне все это время теперь выходило наружу. Я не позволяла себе плакать при других людях, так бы я показывала свою слабость, которой не имею, но сейчас… В такие моменты рядом со мной обычно сидел Дима и, тихо поглаживая мою голову, сильно прижимал к себе, чтобы мои приступы были не такими яростными. Я была не такой стервой, какой могла показаться со стороны. Каждый второй парень, брошенный мной, оставлял в моей душе след, пусть и незначительный. Мне было жалко его, ведь он чувствовал эту нестерпимую боль расставания. Мне было жалко себя, ведь я занималась таким ужасным делом. Но на следующий день я снова была в строю танков и была готова атаковать новую жертву. Сейчас слезы падали от безысходности, от глобального упадка сил. Казалось, завтра я не смогу встать с постели и гордо пойти в универ в одиночестве. Но я должна.       Именно поэтому я нашла в себе силы встать и залезть в горячую ванную с успокаивающей пеной. Окутывая мою кожу своей теплотой, вода замедляла мое учащенное сердцебиение, приводила дыхание в порядок и уносила меня в другую реальность. Спустя два часа я вылезла из уже прохладной воды и натянула махровый халат. Мысли отошли на второй план, я хотела только удовлетворить свои потребности, и именно поэтому медленно шла в комнату с кроватью. Так и не найдя в себе сил разобрать ее, я рухнула и не двинулась больше, забывая обо всем на свете.       Бесконечные двери, бесконечные лабиринты и множество ключей. Мне кажется, я никогда не найду выхода из этого… а что это? Потолков нет, лишь темнота над головой. Ощущение, что вот-вот выглянут луна и звезды и все они окажутся настолько близко, что можно будет дотянуться рукой. На полу что-то однотонное. Я не слышу своих шагов, я не слышу, как трогаю стены или просто дышу. Я не слышу стук своего сердца… Я бреду от одного перепутья к другому, иногда заходя в тупики. Хочется зайти в один из углов, сесть и горько заплакать, как маленькая девочка, попросить родителей забрать меня отсюда поскорее и больше никогда не оставлять одну. Но снова передо мной появляется дверь, а рядом – связка ключей. Я подбираю один за другим, но ни один из них не может открыть мне эту гребанную дверь! Я пинаю ее со всей силы, которая у меня есть. Я не чувствую боли, хотя понимаю, что должна. Дверь не поддается, даже глухих звуков от ударов не раздается. Я сжимаю кулаки и начинаю снова перебирать ключи, терпеливо и неторопливо. В конце концов, появится тот самый ключ, который сможет отворить мне мой проход в новую реальность. Но нет. Там снова коридоры. Снова тупики и двери. А за ними – пустота и вечные скитания…       Дотошный звон будильника разбудил меня. Как хорошо, что электронные часы правильно запрограммированы. Я медленно встаю и плетусь в ванную, чувствуя, как в животе урчит ненасытное животное. В зеркале на меня смотрит нечто: круги под глазами больше самих глаз, помятые щеки, пересохшие губы, опухшие веки.       – С добрым утром, Чудовище. Где ты посеял свою красавицу? – задаю вопрос своему отражению и тут же принимаюсь за процедуру умывания, проделывая все не менее трех раз.       – Хватит выть, динозавр, сейчас я что-нибудь в тебя закину, - положив руку на свой изнемогающий живот, сказала я, открывая попутно холодильник. Еще не прокисшее молоко хорошо сочеталось с хрустящими хлопьями, но этого было мало. Решив выйти пораньше и заглянуть в магазин, я быстро натянула джинсы и кофту, собрала рюкзак и накинула куртку. Пирожок с клубничным джемом нежно растворялся во рту, я закрывала глаза от наслаждения, а живот томно урчал от наконец-таки нормальной пищи. В универ я пришла намного раньше, чем ожидала, но, решив не терять времени, пошла на ближайший подоконник и, поедая пирожок за пирожком, достала учебник по истории искусств и начала готовиться к паре. Вникая в текст, я несильно болтала ногами. Пара преподавателей сделали мне замечание по поводу моего местонахождения, но, так и не обратив на них должно внимания, я увлеченно продолжала читать параграф за параграфом.       – Привет, - осторожно поприветствовал меня только что подошедший Дима.       – Угу, - с набитым ртом кивнула я и даже не посмотрела на него.       – Слушай, мне нужно все объяснить, - начал он.       – Угу, - мои глаза штудировали одну строчку уже в третий раз, но смысла я так и не могла уловить. Слишком много чувств вызывает во мне Дима, чтобы просто не замечать его присутствия.       – Перестань, - склонив голову, мялся парень.       – Угу, - заела у меня одна и та же пластинка. Секундой позже никакого учебника в моих руках не оказалось, он преспокойно лежал на полу учебного заведения. – Поднял и отдал мне в руки, - строго, как только могла, сказала я и взглянула в Димины глаза.       Это была самая глупая моя ошибка. В них я видела отражение всех наших проблем и побед, всех взлетов и падений, начиная с детского дома, где Дима очень мне помогал. Я не могла больше быть строгой. Как можно быть такой с самым родным человеком на свете? Сглотнув, я сама слезла с подоконника и взяла свой учебник.       – Пойми же, что я правда пришел, как только смог, - Смирнов подошел ко мне слишком близко, но говорил громко, будто его это очень заботило. А по-другому и быть не может – я его сестра, пусть и не по крови. Я молчала, но с места не сходила. Ждала, пока парень закончит свою мысль. Из уважения к нему, может быть. А может быть из любви.       – В момент, когда ты позвонила, я был в другом городе, далеко отсюда. Я не думал, что может случиться такое. Как только ты позвонила – я сорвался с места, а как приехал, оказалось, что денег с собой у меня не было, и занимать никто не хотел. Пришлось пойти к Ковалеву и просить у него в долг. Пойми же, - Дима развернул меня к себе, - я ради своей сестры на все готов, всегда и везде, но в этот раз сильно облажался.       – Деньги-то вернул? – после короткой паузы спросила я, глубоко вздохнув. Парень ничего мне не ответил, лишь сильно прижал к себе и закопался носом у меня в волосах. Я улыбнулась. Родное тепло. Мы бы так и стояли до вечера, если бы не прозвеневший на пару звонок. Смеясь, мы поспешили в аудиторию, и я уже почти забыла о всех проблемах, как вдруг…       Третья пара тянулась слишком долго. Я, за время ее проведения, успела поспать, перекусить, подготовиться к следующей паре, поболтать с Димой, еще раз поспать и написать наши со Смирновым инициалы на парте. Спасительный звонок взбудоражил кровь, я пулей вылетела из аудитории и практически поцеловала пол коридора.       – Морозова, ты ведешь себя слишком вызывающе, - шутя, сказала Дима и подхватил меня под руку, ведя в столовую.       – Ты замечал раньше, что в двести двадцатой аудитории (где и проходила пара) так много трещинок на потолке? И ты знал, что на полу ровно триста сорок две с половиной дощечки?       – Ууу, - Дима приложил свою ладонь к моему лбу, - кажется, у тебя горячка, Морозова.       – А перегорело ровно четыре лампочки из шестнадцати. Надо сказать нашему завхозу, потому что я где-то читала, что недостаток света сулит…       – За-мол-чи уже, - взвыл, смеясь, Смирнов и тыкнул мне под ребра, отчего я отпрыгнула от него ровно на полшага, но этого хватило, чтобы толкнуть человека. Ойкнув, я поглядела назад, на того самого человека, который получил от меня минимум синячок, и остолбенела. Знакомое лицо выдавали только тепло-карие глаза, все остальное было багрово-синюшным с продольными царапинами во все лицо. Поправив капюшон черной толстовки, парень быстро развернулся и пошагал в сторону, как будто ничего и не заметил. Представляя, насколько ему было больно при моем касании к его телу, я поморщилась.       – Ты чего? – Дима встал сзади меня и оглядел толпу.       – Да так, кажется, толкнула кого-то нечаянно, - говорила я, думая совсем о другом. Получается, он подрался вчера вечером уже после того, как отвез меня. Но зачем он пришел в универ? Он мог остаться дома и «зализывать раны»? – Ты не слышал, вчера в городе никаких крупных избиений не происходило?       – Эм, - подумал Дима и пожал плечами. – Нет, а что?       – Ничего, - покачала головой я и пошла следом за другом в столовую. Теперь все мои мысли были заняты страшно-изуродованным Кириллом.       Решение все-таки было принято: подойти к нему в конце дня.