Облом по Фрейду

      Я была полностью вовлечена в картину кинофильма и уже потихоньку забывала о случившемся на колесе обозрения. Наполненный переплетениями судеб сюжет, хорошие спецэффекты и привлекательные главные герои. Все это соединялось воедино, и получалась качественная картина о любви и барьерах на пути ее становления. Весь фильм я сидела, как на иголках, подскакивая от неожиданных поворотов и восхищенно ахая при милых сценах. Выходя и зала, я чувствовала приятное послевкусие – хотелось еще.       – Умеют же снимать, когда хотят! – мы ехали в стеклянном лифте, а я все еще находилась среди событий только что прошедшего фильма.       – Тебе понравилось? – усталый голос Кирилла озадачил меня, и пришлось вернуться на землю.       – Что такое? – светлые огоньки по очереди освещали цифры в обратном порядке. Совсем скоро мы приехали на первый этаж и двери распахнулись. Лениво откачнувшись от стеклянной перегородки, первым вышел Дорохов, я – за ним. – Я не со стенкой разговариваю.       Мой возмущенный тон нисколько не смутил парня. В мыслях проносились разные идеи на счет того, почему же он выглядел таким усталым и помятым. Терпения на его выходки уже не хватало (особенно после срыва на колесе обозрения), я обогнала парня и встала прямо перед ним. Перенеся вес на одну ногу, парень выставил вторую чуть поодаль и скрестил руки на груди. Мы успели выйти из здания развлекательного центра на парковку. Сумерки уже успели вступить в свои права, мы стояли в недосягаемой фонарем части тротуара. Я пыталась прочитать что-то на лице Кирилла, но кроме усталости я не видела ничего.       – Что происходит? – обеспокоенно спросила я и попыталась заглянуть в отстраненные от меня глаза.       – Ничего, - по моему телу пронеслась волна мурашек. Наверное, подул холодный ветер, а я его не заметила. А может, это ледяной тон Дорохова так взбудоражил мою кровь.       – До кино ты был очень мил и заботлив. Что же случилось потом? С чего ты включил стену безразличия? – возможно, теперь мои слова и впрямь казались обидными, но это было единственным шансом дать парню понять, что он ведет себя, как тряпка.       – Ты видела, кто сидел в зале? – неожиданно спросил Кирилл и встал на обе ноги, возвышаясь надо мной и закрывая последний мало-мальский свет от фонаря.       – Нет… Люди, наверное, - пожала плечами я и сглотнула, делая шаг назад.       – Хорошо. А что делали эти люди? – возмущенный тон Кирилла набирал обороты. Я все больше чувствовала вину, вот только за что, я так и не понимала. Может, я чего-то не увидела? Людей Ковалева, например?       – Смотрели фильм… - неуверенно и тихо сказала я.       – Хорошо. А что еще? – казалось, сейчас Кирилл просто закипал от гнева. Я не видела его глаз, только напряженные мускулы лица в слабо достающем свете от все того же фонаря.       – Да не знаю я! – нервы сдавали. Мне хотелось попросить прощения и уехать отсюда, чтобы больше не терпеть этого гнета. – Что тебе нужно от меня? Слова прощения? Прости!       – Дура! – и в один момент Дорохов сгреб меня в охапку и крепко прижал к себе, не забывая неразрывно целовать. Не сразу (как всегда), но я все же ответила парню, не понимая такой прилив страсти. Как только он поуспокоился и опустил меня снова на землю, я задала вопрос:       – И что это было? – сердце готово было выпрыгнуть из груди. Губы пылали. По всему телу легкой пеленой расстилалось тепло. А в голове – недоумение.       – Опять ничего не поняла? – сейчас голос Кирилла был намного спокойнее, как будто этот поцелуй был его дозой. Я глупо отрицательно помотала головой, искренне не осознавая, к чему он клонит.       – На романтических сценах они целовались, - усмехнулся парень, как будто полминуты назад ничего не произошло.       – И… чего? – все еще не догоняя мысль Дорохова, уперлась я, как баран.       – Пойдем, недалекая, - с этими словами Кирилл взял меня за руку и повел в сторону машины, но я выдернула ее.       – Нет, стоп. Что ты имел в виду? – Я буравила взглядом своего сообщника. Сообщника!       – То, что мы должны быть, как все, - торопливо разъяснил мне Кирилл. Но косвенно.       – Как все? Это как? – теперь я все поняла, но хотела услышать мысль из его уст. Я встала, как он, опираясь на одну ногу и выводя другую чуть вперед, а также не забывая о перекрещивающихся на груди руках.       – Как все, - нервно ответил Кирилл. – Неужели не понимаешь?       – А… - нарочно игриво произнесла я. – То есть, ты думаешь, за нами и в кино слежка?       – Все может быть, - неуверенно ответил он.       – Думаю, в этих поцелуях ты больше преследуешь личную выгоду, - проходя мимо парня с улыбкой на губах, произнесла я. Больше он ничего мне не сказал до тех пор, пока мы не подъехали к моему дому.       – Ты зайдешь? – и почему-то я искренне хотела, чтобы этим вечером Кирилл был рядом со мной, в квартире.       – Нет, сегодня дела. Завтра я заеду за тобой в четыре. Ты же помнишь, что мы едем из города с ночевкой?       – Да… - на самом деле я и думать забыла об этих выходных. А сердце больно кольнула мысль, что лишь два дня осталось провести в объятиях Кирилла. Да, пусть мы сошлись с ним не за благородным делом, пусть не очень полюбили друг друга с самого начала, но сейчас я его воспринимала как нечто само собой разумеющееся. – Ну, тогда, пока…       Я металась между выбором: поцеловать парня или нет. Решив, что поцелуя в щеку хватит, я потянулась к нему, но, на мое удивление, Кирилл отстранился, лукаво улыбнулся и чмокнул меня в нос.       – До завтра.       И я вышла. Обиженная и униженная, я поднималась на свой этаж. То он выносит мозг, что все целуются, а мы – нет, то сам отстраняется и, мягко говоря, посылает.       Громко хлопнув входной дверью, я как можно скорее скинула туфли и поспешила пройти на кухню. Не смотря по сторонам и даже не раздеваясь, я открыла холодильник, достала оттуда сок и залпом выпила его.       – Добрый вечер, Дарья, - внезапный голос так напугал меня, что я подпрыгнула, попутно разворачиваясь и выплевывая содержимое моего рта. Оказывается, на моей кухне сидел уже оплеванный мной Ковалев Артем, с безмятежным выражением лица и саркастической улыбкой на губах. – Это нужно было предвидеть.       Он достал из своего плаща платок и вытер сначала глаза, а потом и все лицо. В это время я облокотилась о стол и привела в порядок сердцебиение. Так можно и заикой остаться!       – Здравствуй, - еще раз поприветствовал меня парень, стреляя голубыми глазами в мою сторону. Я не решилась ответить. То ли от страха, то ли от еще не отошедшего шока, то ли от нежелания вообще видеть эту персону. – Вижу, ты рада меня видеть.       Парень (хотя можно без всяких упреков сказать, что Ковалев во всем напоминал статного и солидного мужчину) встал со стула и приблизился ко мне. Я обратила внимание на его внешний вид, который, как и всегда, являл собой шик и богатство: из-под темного плаща был виден костюм с белоснежной рубашкой, на ногах – дорогие туфли, на штанах – ремень с позолоченной бляшкой. Решив подойти ближе, Артем сделал еще один шаг ко мне навстречу, но я, напротив, теперь шла в отступление.       – Что тебе нужно? – дрожащим голосом спросила я. – Мы должны связаться только через неделю, если получится так скоро, конечно…       – Планы изменились, - прервал меня Артем. – Ты должна не только стереть Дорохова в пух и прах, но и узнать, в какой из комнат его особняка расположена тайная библиотека с очень и очень (Ковалев выделил это слово не только голосом, но и взглядом, навевая угрозу) ценными бумагами.       – Мы о таком не договаривались! – хрипло вскрикнула я, хотя и осталась стоять на месте.       – Ну, письменных договоренностей не было вообще, что жаль, кстати, - безразличный взгляд пронзил меня насквозь. Я замерла, как статуя, забывая даже дышать. – Поэтому будешь делать всё, что я тебе скажу. Иначе… Да ты все понимаешь. Ты же умная девочка.       Его ледяные пальцы коснулись моей щеки. Я вздрогнула и закрыла глаза. Понимая, что я пляшу под чужую дудку, и от этого зависит жизнь не только моя, но и близкого мне человека, я сломалась. Что-то очень кротко кольнуло у меня внутри, в районе сердца. Знаете, это очень похоже на прутик ивы, который гнешь-гнешь, а он все не поддается, но достаточно найти слабое место и поднажать – он сломается. На это не будут уходить десятилетия, хватит одного мгновения, чтобы внутри тебя что-то щелкнуло и замерло. От боли и немощности, от осознания собственной ничтожности и абсолютной потери контроля над ситуацией.       Слезы ручьем покатились по моим щекам, в легких стало мало места. Вздохи – короткие, мысли – пустые, в сердце – боль.       – Ну-ну, не надо слез, - Артем снова позволил себе коснуться меня и вытереть очередную слезу. Я снова вздрогнула. События сегодняшнего дня накатились на меня с новой силой. Вспоминая свои страхи и чудесные моменты с Кириллом, я разревелась еще пуще. Из уст вырвался стон. – Заткнись. Я не говорил тебе плакать. Разрешения не было.       Команда Ковалева лишь поселила во мне еще больший страх. Я не могла разлепить глаз, потому что знала, что разревусь еще хуже и уже не смогу остановиться.       – Как узнаешь, набери мой номер. Я оставил его тебе на стикере холодильника, - уши заложило, но я услышала, как парень прошел мимо меня. – И хватит есть. Потеряешь всю хватку.       На этом он был таков. Входная дверь хлопнула так же громко, как и когда я вошла пару минут назад. Плюхнувшись на стул, я дала волю своим слезам.       Сломалась, сломалась, сломалась, сломалась. Как я могла это допустить? В какой момент я дала возможность управлять собой? В какой отрезок времени я стала зависеть от обстоятельств жизни?       На эти и другие многочисленные вопросы я не могла найти ответа. По крайней мере, не сейчас. Ярым водопадом мои слезы лились по щекам, не оставляя сухого места вообще. Я плакала взахлеб, навзрыд, неистово, яростно. Хотелось смести все на своем пути от овладевшей мной злости. Но я просто сидела и сжимала руки в кулаки до побеления косточек. Вытирая невпопад бегущие слезы, я пыталась что-то говорить вслух, как бы общаясь с собой. Но во рту образовалась густая каша, и ни я, ни кто-либо другой не мог бы меня сейчас понять. Плакала я около пятнадцати минут, осуждая себя за неосмотрительность. Постепенно мои мысли перешли в русло бедного Димы, который даже не подозревает, во что ввязался. А после этой мысли в голову пришла совершенно неожиданная – боль, которую я принесу Кириллу. Почему-то в моем воображении уже сложился устоявшийся образ нашей пары, отношений, и не хотелось никоим образом рушить эту идиллию, даже если точно знаешь, что это все – игра. Да, игра, в которую я заигралась. Игра, в которую приятно играть. Игра, в которую я не играла так давно. Игра в любовь. И я уверена, что Дорохов не просто так поддерживает ее и всячески кидает мне поводы для обиды, совсем забывая про спектакль. Это не репетиция жизни, это все – наяву. И играем мы – наяву. И любим – тоже!       Я замолчала. Комнату наполнило гудение работающего холодильника.       Я. Влюбилась.       Я. Полюбила.       Нет-нет-нет-нет-нет!       Я быстро начала мотать головой из стороны в сторону, совсем не веря своим рассуждениям. Я не могла. Просто не могла. У меня нет сердца. Во мне нет любви. Я не верю в ее существование. Я не имела права!       Мне не стало легче, как это показывают во многих фильмах. Я снова начала плакать навзрыд, крича при этом злое «нет» и отбивая по столу кулаком. У меня нет права на любовь!       И в этот самый момент я почувствовала собственную ничтожность. Я не смогла держать под контролем ни свои дела, ни свои чувства. Я не смогла совладать с собой. И теперь игра (которая совсем и не игра) набирала новые обороты.