***
После визита Такашимы Широяма и Ютака остались одни. Новость о завтрашнем освобождении тревожила их и заставляла постоянно волноваться о том, что что-то сорвётся. Едва слышный гул голосов людей неподалёку создавал ощущение того, будто там, за преградой, наступил мир и спокойствие, а они вдвоем остались, забытые, потерянные где-то между двумя мирами, и время остановилось. Зыбкая уверенность была гораздо слабее ощущения, будто что-то пойдёт не так. Широяма и Ютака не спали: они о чём-то глубоко задумались – каждый о своём, глядели то в стену, то на серые силуэты друг друга. За последнее время они уже привыкли друг к другу настолько, что могли свободно молчать рядом, и это не причиняло им неудобств. Между ними исчезли всякие преграды. Они уже не стыдились в чем-либо друг друга, ведь они находились в бедственном положении. Других собеседников у них не было, поэтому они уже успели узнать друг о друге многое, гораздо больше, чем о ком-либо другом из группы людей. Даже Акиру – Ютаке казалось – он теперь знал меньше, чем Широяму. - Не нравится мне всё это, - пробубнил Широяма. – Неужели никто не мог ничего сделать, чтобы это предотвратить? Ютака не ответил и через некоторое время спросил: - Ты думаешь, произойдёт какой-нибудь инцидент, и мы так и останемся здесь замурованными? - Хотя бы! Разве недостаточная причина для опасения? Я по горло сыт этой ямой. От одной мысли, что они устроили какое-то непонятное веселье, не сделав дела, я вскипаю. Да, мне страшно, чёрт возьми! Да и как будто бы тебе не страшно. И я не считаю, что мы должны этого стыдиться, - Широяма сплюнул на пол и хмуро уставился в стену. В ней уже было проделано несколько небольших отверстий, огонь разведённых неподалёку костров и необычная светлота ночи делали их подземелье не таким мрачным. По крайней мере, они могли различать силуэты друг друга. - Я согласен с тобой, Юу. Да, мне страшно тоже. Нам с тобой нечего стыдиться, многие смогли бы понять нас. Я уверен, Охотник будет очень осторожен и не допустит, чтобы что-нибудь случилось. - Я бы, например, вообще не допустил это странное и совершенно безрассудное веселье, которое творится снаружи, - бросил Широяма. – Дело не только в нас с тобой. Они как будто забыли, где находятся. Чёрт возьми, я просто не понимаю, неужели они потеряли всякий страх?! - Всё обойдётся, Юу. Они не так уж сильно шумят и вскоре совсем угомонятся, я уверен. Это же простые люди: глупые, усталые, напуганные, восприимчивые. Этого требует их природа. Они, в отличие от тебя, не сохранили холодный рассудок. Широяма усмехнулся в темноте, но Ютака, конечно же, не мог этого видеть. - Кто может сохранить холодный рассудок в этой чертовщине? Я ничего не сохранил, я просто действую по ситуации, плыву по течению. Я лишь знаю, что если остановлюсь, то погибну сам. Но если я не сделаю для этих людей всё, что в моих силах, я просто перестану себя уважать, я перестану быть тем человеком, которым привык себя считать, которым хочу быть. - Ты взваливаешь на себя слишком много, Юу. Мы все в одной яме, и если мы не будем карабкаться вместе, вместе помогать слабым - мы просто-напросто погибнем по собственной глупости. Нам стоит друг другу верить, - говорил Ютака. - Верить? – рявкнул Широяма. – Я верил! Ещё каких-то несколько ничтожных дней назад я верил, и что из этого вышло? Половина людей погибли: ушли прямиком на смерть. А я стоял, смотрел и мучился тем, что ничего не могу сделать. Каждый думает о себе и своей выгоде, Ютака. Нельзя ни на кого полагаться. - Я согласен, Широяма, что это сложно понять: кому можно, а кому нельзя верить, но вокруг тебя есть люди, которые действительно хотят и могут помочь. Те, ненужные, уже отсеялись. Остались только самые слабые и самые сильные. Неужели ты сам не видишь? Я знаю, ты скажешь, что веришь только ребятам из твоего отряда, людям проверенным, исполняющим долг. Но здесь есть и другие, которые помогут в любом случае не по долгу службы, а просто потому, что иначе нельзя. Охотник, Акира, я – как можем мы тебе не помочь, тебе и всем людям? Скажи, неужели ты думаешь, что в этом хаосе нечеловеческой жестокости, суеты, крови, боли ты сможешь справиться один? – на одном дыхании сказал Ютака. Широяма не ответил, на секунду наступила звенящая тишина, и только где-то там, на поверхности, едва слышались голоса людей. - Неужели даже мне ты не веришь? – настойчиво спросил Ютака. - Верю, - сдавленным голосом отозвался Широяма. - Тогда позволь мне основательно помочь тебе. Вникнуть во все твои дела и домыслы. Ты один просто не в состоянии справиться со всем этим, каким бы сильным ты ни был. - Я понимаю, о чём ты говоришь, но я не уверен, что могу сказать тебе всё. Есть одна вещь… Даже не знаю почему: с одной стороны, это просто, а с другой - совсем не просто. Вроде бы это и важно, а вроде и нет. - Отчего? Скажи мне, - настоял Ютака. – Ты всё равно когда-нибудь скажешь мне об этом, пусть позднее. Я это точно знаю. Широяма в упор посмотрел на тёмную фигуру Ютаки. - Я не уверен, что стоит, - пробормотал он. - Зато я уверен. Я имею право знать, тебе не кажется? К тому же я не хочу, чтобы между нами остались какие-то белые пятна и недопонимания. Я сказал о тебе всё, что имел сказать. Теперь твоя очередь. - Ты имеешь право знать? – пробормотал Широяма. – Пожалуй, что так… Впрочем, это не особо какой секрет, даже здесь есть люди, которые об этом знают, да и многие другие… тоже. Я не люблю вообще говорить об этом, это заставляет меня чувствовать себя слабым. - Наверняка, очередное твоё заблуждение, - бросил Ютака. - Тем не менее, оно мне очень помешало в своё время, да и сейчас мешает. Но нужно начать немного издалека, чтобы ты понял суть. Обещай, что это останется в тайне. - Разумеется, - сказал Ютака. - На самом деле, здесь нет чего-то особо важного или трагичного, всего лишь семейные разногласия и недопонимания. Но, тем не менее, именно из семьи идут все наши главные корешки страхов… неуверенностей, прочих вещей. Так о чём я, мой отец, Ютака, очень влиятельный человек. В моей семье, помимо меня, есть ещё двое детей, оба старше меня. Сестра – на двенадцать лет, и брат – на десять. Мой братец всегда был пай-мальчиком, лицемером, выступающим своей самой удачной стороной перед близоруким алчным отцом. Он закончил Токийский университет, не без отцовской протекции получил хорошее место, заработал добрую кучу денег. В общем, поднял себя в глазах папаши. Но на деле он только пожинает плоды, которые сами сыплются к нему в руки. Он палец о палец не ударил, чтобы сделать действительно что-то полезное, нужное. Он только воровал деньги, грёб лопатой в свой карман и обустраивал вокруг себя жизнь. Моя сестра немногим лучше, удачно вышла замуж за какого-то буржуя, обеспечив себя заранее всем необходимым, вместе с тем и папашиным одобрением. Затем выучилась кое-как для приличия и принялась грести деньги в семейный карман уже на собственном посту. Возможно, во мне говорит злость, возможно, я не прав, но сейчас это уже не просто детские обиды. Я взрослый человек, я вижу, что происходит, какой они творят беспредел, Ютака. Это против всех моих моральных принципов. Я не могу это терпеть, не могу с этим не поспорить, а тем более не могу присоединиться к этому. Честно сказать, я не был желанным ребёнком, и отец никогда не возлагал на меня больших чаяний. Он уже получил от своих детей всё, что мог получить и, как мне кажется, боялся, что я буду действовать не по программе. Впрочем, я подавал для этого поводы. Меня совершенно не интересовали дела его и брата, то, как они работают, для чего и почему, то, что они делают. Я многого не понимал, но тон дипломатичной холодности… нет, его нельзя так просто скрыть, даже ребёнком я чувствовал фальшь здесь, какую-то жестокость и расчётливость. Отец был всегда холоден ко мне, я не мог этого не замечать, и я стал отчуждённо к нему относиться в ответ. Мать была слишком занята собой, глупая, честно говоря, женщина, тоже никогда не уделяла мне внимания. Всё это просто-напросто со временем вызвало у меня отвращение, отчуждение к их делам, я злился, замыкался в себе, копил и копил в себе чувство протеста. С возрастом, когда я начал кое-что понимать, видеть больше правды и фальши, это чувство только росло. Сколько раз я сбегал из дома, воровал у отца деньги, принимал наркотики… пил, делал, что хотел. Я думал, что таким образом покажу свою независимость. Но я ошибался. Я был зависим от отцовских денег, всё ещё зависим от его мнения, тем временем он уже отказывался называть меня сыном и крестил позором семьи. Позже до меня дошло, что слепой протест - это вовсе не метод. Я живу один раз, я живу для себя, и я не буду тратить свою жизнь на бессмысленную борьбу с куда более сильным и равнодушным ко мне противником. Я решил следующее, я выбрал то, что было больше мне по душе. Я осознал, что хочу выбрать военную карьеру, где всё более точно, чётко и честно. Меньше махинаций и обмана, где больше благих целей. Больше дела – меньше разговоров. Конечно, я не был таким дураком и прекрасно осознавал, что везде, везде есть эти гнилые корни людской алчности, злости, жадности, самолюбия. И всё же по сравнению с тем прогнившим насквозь миром это было куда лучше, куда проще, куда правильнее. На самом деле мои ожидания в большинстве своём оправдались. И здесь есть гнилые люди, как, например, тот субъект, которого ты изволил видеть тогда на стене. И всё же с годами я постарался приобрести себе самое лучшее окружение. Я старался быть лучше, быть тем человеком, которого я бы сам уважал. Думаю, мне вернулись мои усилия. Я пытался действительно работать, делать, как лучше, делать правильные вещи. Но один человек мало что может. Всегда были те, кто вставлял палки в колёса. К тому же, не забывай, что над нами всегда стояли толстые зажравшиеся пижоны, которым было плевать на всё, кроме денег. Но я всегда пытался делать всё, что было в моих силах. И если я что-то упустил, я прошу прощения временами, просто молча прошу прощения у всех, кто от этого пострадал. Я немного сбился с нити… ммм… - Повествования, - подсказал Ютака. - Да, верно. Обдумав всё и решив так, я стал усердно заниматься. Даже отец заинтересовался тем, что я делаю. Как бы мерзко это ни было, мне приходилось жить на его средства. Конечно, можно говорить о гордости и прочих вещах… но я стараюсь себя не оправдывать, и всё же ты понимаешь сам, как сложно перебиваться мелочью, тормозя тем самым продвижение к своей цели, когда можно просто пользоваться тем, что дают. Я тратил немного, и отец почти не замечал моего существования – лишь бы я не лез в его сферу, так ему было спокойнее, всё остальное для него было не важно. Таким образом, я учился, я старался, как мог. Учась в академии и при дальнейшем продвижении по службе, я никогда не пользовался отцовской протекцией - впрочем, он и не собирался мне помогать, он лишь иногда с почти равнодушным изумлением следил за моими делами. Я же продолжал добиваться всего своими силами, но наш мир таков, Ютака… всем правят деньги и влияние, ничего не меняется. Меня знали везде, куда бы я ни шёл, меня знали, как его сына, и мне негласно покровительствовали. Хотя я никогда не просил, я старался осаждать, быть наравне с другими, но и другие относились по сему факту ко мне с пренебрежением. Только люди, которые долгое время работали со мной вместе, знали меня настоящего, относились ко мне с уважением. Таким образом, я поднялся до моего поста весьма легко, как казалось многим, но затратил я сил ничуть не меньше остальных. Всё же мой отец не замедлил ухмыльнуться с замечанием «кто бы я был без него». Да, Ютака, без его фамилии я бы не был сейчас на таком высоком посте, но я был бы ничуть не хуже, я бы добился своего. О, знал бы ты, каких трудов мне стоило доказывать окружающим, что я чего-то стою, что я не простой богатенький выродок. Я старался уделять внимание всему и всем. Я работал не покладая рук. Я брался за самую опасную работу. Ты мне веришь, Ютака?! И каждый раз, что бы я ни сделал, большинство смотрело на меня, как на богатенького ублюдка, а отец усмехался. И как будто вся та польза, что я принёс, ничего не значит. Ничего не стоит… Я столько лет пытался доказать себе, что я не пустое место, поначалу я много расстраивался, из кожи вон лез, стараясь что-то изменить. А потом до меня просто дошла та нерушимая истина, что все люди стараются загрызть друг друга, как волки, когда дело касается вопросов денег и власти, и мы не в силах ничего изменить. Но я, Ютака, я знаю, что я делал, как и почему. И знаю это не я один, что очень сильно меня радует. Я себе верю, а не им. И всё-таки иногда это выбивает меня из колеи, иногда я всё-таки задумываюсь, я всё ли я сделал, что мог? И стою ли я чего-то помимо имени моего отца, помимо его денег? Как ни крути, мои страхи, мои сомнения всегда останутся живы где-то глубоко, как бы долго я ни старался победить их и зарыть, это идёт из глубины, из глубины лет… - Я знаю, Широяма, что ты сделал всё, что мог. Я верю тебе. - Тебя там не было, – фыркнул Юу. - Зато я знаю тебя, ты не мог по-другому, я знаю это наверняка, - ответил Ютака. - Как ты можешь это знать!? – воскликнул Широяма. – Люди… они совсем не те, кем кажутся. - Но не ты, тебя я знаю, меня ты уже не обманешь. Я не знаю, почему я так уверен, но я уверен, и в этом вся правда. Широяма промолчал, злость его понемногу стихала, он чувствовал к Ютаке сейчас непонятное родство, словно знал его целую вечность. Впрочем, пока они были здесь, казалось, прошло ничуть не меньше вечности. Они были друг у друга как на ладони. Им не хотелось ничего скрывать ни в начале, ни, тем более, сейчас. Барьера уже не было, и построить его снова было невозможно, да и не зачем. - Мне не даёт покоя один вопрос, - продолжал Ютака. – Судя по твоему рассказу, твой отец просто очень-очень влиятельный человек. Я не хочу гадать, честно говоря, у меня не хватает смелости произносить возможные варианты. Скажи мне, кто он. - Смелости? – усмехнулся Широяма. – Мой отец ненавидит недостаток смелости, хотя сам, похоже, погрешил тем же. Знал ли он? Наверняка знал… просто не придал значения… старый плешивый ублюдок… - О чём ты? – спросил Ютака. - Меня одно волнует, мучает ли его совесть хоть немного, хоть немного ему страшно? На людей ему плевать, это известная истина, отговорку он придумает, чтобы оправдаться. Но я его сын… да, в нём нет ни капли любви, но я его сын, даже животные защищают своих детёнышей. Впрочем, люди порой хуже любого животного. О чём я только думаю! Мне хочется, чтобы он это сделал? Даже подумать стыдно, да он и никогда этого не сделает, и слава Богу. Я справлюсь сам, мне это и не нужно. - Стоп! Стоп! О чём это ты? – воскликнул Ютака. – Что это ты бормочешь? Объяснись. И скажи мне, наконец, кто твой отец! - Мой отец, Уке, премьер-министр Японии, - тихо проговорил Широяма. Наступило мгновенное молчание. Ютака замер, пытаясь не то что поверить в услышанное, а понять, не ослышался ли он. Он во все глаза смотрел на Широяму, Юу не обязательно было видеть лицо Ютаки, чтобы знать это. Молчание длилось пару минут, в течение которых Широяма нетерпеливо посматривал в тёмный потолок, постукивая костяшками пальцев по каменному полу пещерки, но они показались Юу парой часов. Он, не желая этого, нервничал, ему было важно, чтобы Ютака воспринял всё правильно. Юу сам не отдавал себе отчёта в том, что совершенно не вынес бы непонимания со стороны Уке. - Твой отец… - Премьер-министр Японии, - нетерпеливо закончил Широяма. - Постой… но он фигура публичная, я теперь понял, если ты говоришь правду, кто твои брат и сестра, правда, не помню, какие точно посты они занимают. Но о тебе… Юу, я никогда не слышал. - Ещё бы ты слышал, он ещё в молодости отказался считать меня за своего сына, я не участвую во всех этих юридических делах, я сам по себе политически фигура неизвестная простому обывателю. Хотя, конечно, ни для кого это не секрет, если бы ты захотел узнать о нашем премьере побольше, ты бы в два счёта узнал о моём существовании. - Ничего не понимаю, - пробормотал Ютака. Широяма вздохнул: он знал, что реакция будет такой, но как же он не любил её. - Я подожду, пока ты свыкнешься с мыслью, - сказал он. - Нет, нет, я не понимаю, каким образом он позволил тебе оказаться здесь, - воскликнул Ютака. Широяма усмехнулся и затараторил: - А ты бы сам догадался, каким образом! Я всегда пытаюсь принять участие в самых важных событиях, поэтому и оказался здесь. А он попросту не интересуется мной, мы давно уже не разговариваем, много лет – он не может мне ничего запретить. - Да… но теперь, почему он тебя не ищет? – удивился Ютака. - Ватанабэ, наверняка, сказал всем, что я мёртв, ты сам его слышал в тот день. С другой стороны, почему он должен? Почему? Он отказался от меня, как от сына. Я ему никто, он никто мне. Чем я лучше всех этих людей. С моей точки зрения, естественно, ничем, а с его точки зрения - подавно, с его точки зрения мы все ничто. - Но ведь… он наверняка с самого начала знал, что здесь что-то не чисто, как же так? Как он вообще мог позволить тебе сюда пойти? Как ни крути, он твой отец. - Возможно, он не расценивал всю серьёзность таковой, какой она была. И как ни крути, он бессердечный ублюдок, - бросил Широяма. - Мне кажется, каким-то образом он о себе заявит, - заметил Ютака. - Что ж, и пусть, в таком случае, мне на это всё равно. Мне не нужна его защита, я здесь пытаюсь защитить других, меня не стоит защищать. Гораздо больше меня возмущает его бездействие не по отношению ко мне, а по отношению к людям. Ютака вздохнул, не сразу решаясь сделать своё замечание, и всё же понимал, что не чувствует никакого страха сделать его, понимал, что это замечание не повлечёт за собой разлада. - Юу, я знаю, что именно больше возмущает тебя. Я тебя понимаю, я не виню тебя. Как ты и просил, я никому не скажу о твоём… небольшом секрете. Полагаю, что твои товарищи по службе об этом, конечно, знают. - Разумеется, - ответил Широяма нарочито резко. Его почему-то совсем не задевали слова Ютаки, хотя это были неприятные для него слова, и Широяма знал, что они являлись правдой. Дальше они оба молчали. Об этом говорить больше не хотелось, да и нечего было. Они оба понимали друг друга и не хотели провоцировать ссор, в которых они не видели никакого смысла. Пусть всё будет, как оно есть. Сказано – сказано, сделано – сделано, Широяма ни о чём не жалел. Не было времени жалеть, и не то это было место. И Ютака был тем самым человеком, с которым Широяме не хотелось жалеть о чём бы то ни было; которому хотелось сказать всё, что ещё не успел сказать; с которым хотелось сделать всё, что ещё не успел сделать, если им суждено умереть здесь. Это было немыслимо, но они так странно сблизились в последнее время, что им казалось, будто они знали друг друга всю жизнь. В пещерке было холодно, темно, тихо – всё это вызывало беспокойство и липкий тягучий страх. В темноте Широяме иногда казалось, что он здесь был совершенно один. Ему хотелось чувствовать живую плоть, чужое дыхание, биение сердца другого человека. Знать – он не один, он не умрёт здесь в одиночестве, не задохнётся в этой пыли. Ютака чувствовал то же самое. И они не спешили продлевать отчаяние. В первые дни после обвала они просто сидели рядом, потом сами немного не в себе от того, что творят, принялись обнимать друг друга, гладить друг друга по спине, рукам и лицу. Так им было проще пережить эту пустоту, этот холод, так они унимали свои плотские низменные человеческие желания, которые зарождались в них в период бездействия. Это происходило почти каждый день, но они не говорили об этом, они всё ещё этого стыдились, не хотели признавать, будто бы думая, что таким образом это куда-то исчезнет. И оба они знали, что однажды придётся это признать, и оба они невольно строили в своей голове всевозможные варианты того, как они поведут себя в этой ситуации и во что всё выльется. После этого откровенного разговора оба они молчали уже довольно долго, прежде чем Ютака поднялся и присел рядом с Широямой. Молчание затянулось, а разговор сблизил их ещё сильнее, и он решил сделать первый шаг. В темноте не видя лица Широямы, он нащупал его своими ладонями и приблизился к нему, чувствуя его горячее дыхание. Ютаке было немного страшно, они оба молчали, сердце колотилось. Ютака медленно прикоснулся своими губами к губам Широямы. Они целовались, рассеянно гладя друг друга. Это уже не было похоже ни на простое удовлетворение потребностей, ни на побег от одиночества. Здесь была толика чувств. Они знали это оба, с ними что-то происходило. И они не хотели знать, зачем и почему. Им обоим нравилось то, что происходило. И не было времени на раздумья: каждый день мог стать последним. Им обоим было совершенно ясно, что друг друга они в этом круговороте хаоса нашли неспроста, и теперь они не собирались так просто друг друга терять.***
Устроенное людьми веселье было совсем не бурным и непродолжительным, как того опасался Широяма. Все были не меньше, чем прежде, напуганы, Охотник был начеку, и скоро всё стихло. Основная часть людей отправилась спать, часовых было больше, они заступили на свои посты, с удвоенной чуткостью глядя по сторонам. Те люди, которые не хотели спать, сгрудились около сторожевых постов часовых, у спокойной горящих невысоких костерков, убаюкивающих своим светом. В большинстве своём люди молчали, некоторые переговаривались друг с другом. Такашима и Дженнифер сидели совсем неподалёку от одного из костров, но чуть поодаль от часового и ещё нескольких людей. За последнее время они сильно сблизились, уравновесили друг друга: Койю приобрёл уверенность в себе, Дженнифер стала менее порывистой. Весь вечер они делились воспоминаниями о прошлом, своими переживаниями, мыслями и, наконец, устав от разговоров, просто сидели рядом. Койю гладил ладонь воровки, глядя на профиль её задумчивого лица. Дженнифер, не отрываясь, смотрела на пламя. Губы воровки иногда едва заметно подёргивались, как будто она хотела что-то сказать, но тут же принимали сомкнутое положение. Такашима всё ловил эти моменты и пытался угадать, что было у неё на уме, но никак не мог. Нарушать молчание ему не хотелось: слишком спокойным и священным оно казалось. Наконец, Дженнифер едва слышно проговорила. - Этот город, в смысле, эта страна, Япония вообще… Когда-то ещё в детстве я мечтала о том, чтобы увидеть её, услышать, как говорят носители языка, посмотреть на её завораживающие краски, вдохнуть чужой воздух. Сколько было магии в этих мыслях, сколько мечты. А когда я действительно оказалась здесь, я увидела только грязные вагоны, шоссе, серые здания, спешащих людей. Никакой магии, красоты, никакой тайны. Всё по-прежнему, всё, как оно у меня было всегда. - Ты ещё не успела увидеть Японии, Дженнифер! Япония прекрасна, - сказал Койю. – Всё то, о чём ты мечтала в детстве, это правда. Здесь есть и тайны, и волшебство, но люди проходят мимо и не видят ничего этого. Но когда всё закончится, я тебе обязательно всё это покажу, мы с тобой всё посмотрим. Ты сама увидишь, что не всё так прозаично. - Не говори ерунды. Ничего этого не будет – бросила Дженнифер холодным тоном. - Будет, - отрезал Койю. – Когда мы с тобой будем жить вместе… - Что? – воскликнула Дженнифер. – Да ты с ума сошёл? Я преступница. Я отправлюсь на скамью правосудия, если выживу. - Ты знаешь прекрасно, как легко можно в этом хаосе что-нибудь провернуть. Вот уж не думаю, что ты так просто сдашься, упустив такой момент. А если не ты, то я что-нибудь придумаю, я никуда тебя не отпущу, - не совсем стройным голосом говорил Койю. Дженнифер едва заметно нахмурилась. Койю не мог понять, почему это с ней происходит и что он сказал или сделал не так. Панические мысли зашевелились в его голове. - Ничего не будет, - отрезала Дженнифер. - Ты не хочешь? – спросил Такашима, стараясь сохранять спокойную интонацию голоса, хотя внутри него всё кипело. - Спустись на землю, Койю. То, что я хочу, не важно и никогда важным не было. Всё не так просто, ничего не выйдет. А если и вышло бы, в идеале, ты бы никогда не связал свою жизнь с моей. Все эти твои слова вызваны влюблённостью, каким-то мимолётным очарованием. Это пройдёт, и ты увидишь, что на самом деле я грязная уличная шваль. - Ты не такая! Прекрати себе это внушать. Я знаю себя. Я знаю, чего я хочу. - Это ты перестань себе внушать неясно что. Мы оба знаем, кто я есть. - Что ж, в таком случае я люблю уличную шваль! Но люблю так, что никого на неё не променяю, ясно? Дженнифер посмотрела на него неопределённым взглядом, в нём сквозили нотки недоверия, раздражения и грусти, а главное - над всем этим нависала злоба, обида, тяжёлая обида на весь мир, которую она копила всю свою жизнь, копила и зарывала в себе, никогда никому не показывая. И сейчас по-детски откровенно, по-детски с вызовом она старалась выразить её, выразить всю свою «испорченность». Она хотела отпугнуть этим Койю? Он усмехнулся. Он был уже не маленький мальчик, он прекрасно осознавал, чего ему хочется. А Дженнифер, несмотря на весь свой жизненный опыт, в отношениях, в любви она была совсем ещё девочкой, верящей в настоящие чувства, но боящаяся верить в них, потому что никто по-настоящему её не любил. Койю видел это ясно сейчас, впрочем, он видел это всегда; её маленькая слабость всегда шла тенью за чрезмерной самоуверенностью. Но, видно, Дженнифер, запутавшись в своих собственных желаниях и мыслях, всё воспринимала совсем не так, как оно было на самом деле. Усмешка Такашимы подействовала на неё самым отрицательным образом. Койю волновал её, она боялась своей слабости, боялась, что её скорлупу, которую она так тщательно склеивала, снова разобьют. Лицо воровки исказилось странной гримасой, она вдруг резко встала и направилась прочь, Койю даже не успел толком понять, что произошло. Он вскочил чуть погодя и отправился следом за ней, уже чувствуя меньше страха и гораздо больше уверенности. Если до этого он сомневался, то теперь он наверняка знал – она ждёт, чтобы он догнал её, она хочет удостовериться, она даёт ему шанс. И Койю не собирался его терять. - Дженнифер! – он догнал её, схватив за плечо. - Оставь меня, ублюдок, не трогай! – сказала она дрожащим голосом. Койю не обиделся, это было напускное, он знал наверняка. - Нет, не оставлю! – он резко развернул её лицом к себе. – Я не оставлю тебя в покое. Мгновение Дженнифер смотрела ему в глаза, в голове Койю всё мешалось, лёгкий укол неуверенности появился и снова исчез, ещё секунда-другая, она станет его… Он ждал, что-то в лице у Дженнифер дрогнуло, казалось, сейчас она расплачется. Койю крепко стиснул её в своих объятиях, воровка обмякла в его руках, она сдалась. Он бережно подхватил её на руки. Она была его, теперь она была его полностью.***
Акира и Таканори лежали, обнявшись, наслаждаясь теплом друг друга, тишиной ночи, впервые за всё время более или менее чистым воздухом. Пожар по всему городу стихал, но запах гари, хоть и слабеющий, всё же стоял в воздухе. Акира до сих пор не понимал, почему Таканори это сделал. Да, они оба чувствовали возникшее между ними напряжение за последнее время, но оно было не до конца понятным им обоим, невысказанным, они оба боялись реакции друг друга, и эта последняя ссора… Акира никогда точно не понимал, что творится в голове у Мацумото. Но сейчас он был с ним здесь… а надолго ли? И что последует за всем этим? Да, Акира чувствовал к Таканори своего рода нежность всегда, но за последнее время она возросла до чего-то физически ощутимого, физически желанного… Он не хотел отпускать Таканори сейчас, не хотел, чтобы это мгновение кончалось. Когда дело касалось Мацумото, в любую секунду могло всё пойти не так. Акира никогда полностью его не понимал, и эта загадочность ещё сильнее волновала его, завлекала, пугала, травмировала. Сколько в Таканори было неопределённого, сколько желанного и вместе с тем отталкивающего. Что действительно творилось в его голове, вряд ли Акира когда-нибудь смог бы ответить. Ему хотелось быть ближе, настолько ближе, насколько он мог, но не до самого конца. До конца приблизиться к Таканори было просто невозможно, да и не нужно: эта маленькая загадка всегда должна была в нём оставаться. Или не должна была? Иногда Акире казалось, что в Таканори было много надуманного: прихоти, каприза, тщеславия, возможно, даже эгоизма… а всё же он не был пустышкой. Была в нём бездна, только сверху на неё накладывались слой за слоем капризы. И именно в этом и была вся прелесть. Сумасшедший коктейль из дешёвой мишуры, покрывающей золото. Акиру сводило это с ума. Он знал, что Таканори порой невозможно стерпеть. Часто между ними возникали ссоры и стычки, которые приводили к серьёзным разладам. Только Ютака каким-то чудом всегда выносил Мацумото. И всё же в иные времена Акире казалось, что нет никого на свете для него лучше и роднее Таканори. Нет и не было; с Ютакой хоть и не возникало проблем в общении, но к нему Акира никогда не чувствовал родства. А сейчас в отношениях между ним и Таканори появился этот новый физический аспект… эта странная определённость, именно определённость, теперь уже нельзя было изменить что бы то ни было. И в итоге всё должно было во что-то вылиться. И Акира до сих пор не мог понять, что думал по этому поводу Мацумото, почему вообще он сделал первый шаг. Акира хотел быть с ним, по крайней мере, сейчас. Но как спросить Мацумото? Его пугало, что Таканори среагирует совсем не так, как бы Акира хотел. Это чувствовалось невозможным, но нужно было, и Акира спросил: - Така, зачем ты это сделал? – негромко проговорил он. Таканори встрепенулся, помедлил несколько мгновений, сосредоточенно глядя на Акиру. - Разве мы не вместе это делали? – попытался съязвить он, но голос его сам собой прозвучал спокойно. – Мне хотелось, а тебе нет? - Мне очень хотелось, - быстро сказал Акира – Но дело не только в этом. Что будет завтра? Что будет потом? Теперь, наверняка, что-то должно измениться, оно не может не измениться. Ведь… всё это не так просто. - Всё это не так сложно, - резко перебил его Таканори. – Ни я, ни ты не знаем, что будет завтра. Никто из людей не знает. Помни о том, где мы находимся. Здесь нет ни завтра, ни послезавтра, здесь есть сейчас и всё. И если я хочу чего-то сейчас, я просто возьму это, потому что завтра мне уже может не представиться такого шанса. - Я тоже хочу, я рад, что ты здесь со мной, - пробормотал Акира, утыкаясь носом в макушку Таканори. Он чувствовал спокойствие и облегчение. Возможно, в другое время эти слова могли бы показаться ему холодными, безответственными. Он мог подумать, что Таканори лишь использует его, что нет никаких чувств, только желание, мимолётное, проходящее; что он без сожаления его оставит в любую минуту. Но сейчас Акира этого не чувствовал. Он просто знал, что слова, сказанные Таканори, в данных обстоятельствах звучат иначе. Звучат как простой и правдивый факт, не как уход от будущего, а лишь как признание очевидного. И он был спокоен, он был счастлив. Было только сейчас, и оно было так, как Акира не мог того и желать ещё вчера, так какое же завтра могло существовать? Но он не подумал о том, что связываясь с кем-то, человек поневоле должен думать о завтрашнем дне. Думать не о том, что всё развалится, думать не о себе, а том человеке, частью которого он стал, о его благополучии. А ведь Акира, как никто, умел давать себе трудновыполнимые и иногда бессмысленные обещания, даже если его об этом никто не просил.***
Поутру всех подняли раньше обычного. Часовые, коих было расставлено в ночную смену больше, легли отдохнуть, остальные под руководством Охотника принялись расчищать остатки обвала. Действовали осторожно, не предпринимая ничего без руководящего совета. Ведь на кону стояло всё: жизни, дни работы, надежда людей. Нельзя было оплошать. Все были в чрезвычайном волнении. Трудно было убедить людей не мешать работающим и отойти подальше от места расчистки. Но серьёзных инцидентов не произошло, всё шло не так плохо. - Поверить не могу, что вот-вот и снова увижу Ютаку, - тихо проговорил Таканори Акире в самое ухо, когда тот, сменённый на время другим работником, сидел, стирая пот со лба. – Даже страшно надеяться, вдруг что пойдёт не так. - Не бойся, мы там всё укрепили, теперь ничего не обвалится, а скоро проход для них сделаем. Всё получится, - Акира улыбнулся. Таканори стёр рукой грязь со лба Акиры и беспомощно улыбнулся. Он был сейчас такой беззащитный, без своего колючего панциря, всё потому что нервничал. Но Акира знал, что всё получится, конструкция была теперь надёжно укреплена. Скоро снова настала его очередь работать, и спустя каких-то полчаса Ютака и Широяма, наконец, смогли выбраться. Охотник едва убедил людей дать им пространство и время прийти в себя. Их почти отнесли в полуразрушенное здание, где света было меньше, и им было проще привыкнуть к нему после темноты под обвалом. Им дали привести себя в порядок, поесть и поспать немного. Никто толком даже не успел с ними поговорить. Таканори и словом не обмолвился с Ютакой, что привело его сразу в никчёмное настроение. Азалия места себе не находила, присаживалась иногда на землю, почёсывая колени и кусая ногти и снова бегала туда-сюда. Акира ждал, он был тоже обеспокоен, чувствовал себя неопределённо. Увидев лишь мельком Ютаку и Широяму, он подсознательно ещё не до конца поверил, что всё-таки долгожданный час освобождения настал. Охотник был единственным, кто остался с Широямой и Ютакой, и спокойно ждал, пока они придут в себя. Тем не менее, он велел людям сворачивать лагерь, чем все и занялись потихоньку. Акира тоже решил не отставать от общего дела. Он пробовал приобщить к нему и Таканори, но это было совершенно бесполезно. Настроение Мацумото испортилось, и он стал совершенно невыносим. Впрочем, конфликтовать Акира с ним не хотел. Вмешался он только тогда, когда по прошествии двух часов заметил, что Таканори усердно выпытывает у смешавшейся Азалии информацию о том, что именно она видела в лабораториях Макконэфи. И правда ли, что такой-то такой-то штамм выдерживает такое-то такое-то воздействие. Это было забавно со стороны. Азалия отчего-то то ли побаивалась Таканори, то ли просто смущалась его, но никак не могла ответить ничего членораздельного. А Мацумото забавлялся. Акира глубоко вздохнул и подошёл к Таканори. - Така, пойдём. - Не пойду, - бросил Таканори. - Ты что? уже не хочешь видеть Ютаку? Я думаю, нам к ним уже можно, - сказал Акира. - Да ты врёшь мне, - Таканори прищурился. - Не вру. - Это правда? – воскликнула Азалия, вскочив. Даже учитывая то, что к подобным выходкам девушки давно пора было привыкнуть, Акира всё равно смешался на секунду. – Так идёмте! - Ага, - ответил Судзуки, развернулся и направился прочь. Таканори и Азалия последовали за ним. Конечно, его предлог был не идеальным, но Акира надеялся, что уже прошло достаточно времени, и Охотник позволит им увидеть спасённых. Они прошли в то здание, в которое отвели Широяму и Ютаку. Охранявшие спецназовцы впустили их только благодаря Акире. Ведь желающих поглазеть на Ютаку с Широямой и поприветствовать их скопилось немало. - Вот как будто первый раз их видят, - буркнул Таканори. Когда они пришли на место, то к своему удивлению заметили, что командир и полицейский уже не спят и выглядят весьма свежо и бодро. Они пили с Охотником чай и вели какой-то спокойный разговор на пониженных тонах. Чуть только они повернули головы к вошедшим, Таканори тут же кинулся к Ютаке, стиснул его в объятиях и принялся упрекать, в том числе и нецензурными словами, за то, что тот посмел попасть в такую передрягу. Это очень развеселило всех присутствующих. Как только Таканори поумерил свой пыл, Акира обнял от души и Широяму, и Ютаку. Наконец он чувствовал удовлетворённость. Азалия тоже обняла спасённых, правда, тут же покраснела и выскочила вон так, что никто не успел понять, что произошло. - Выпьем чаю? – спросил Охотник. - Конечно, - Акира присел, Таканори присел рядом с ним. - Как вы там вообще? Как это, чёрт возьми, перенести! – воскликнул Таканори всё ещё в волнении и экстазе. - Давайте оставим эту печальную повесть как-нибудь на потом, и поделимся со всеми желающими в индивидуальном порядке, - усмехнулся Широяма. – Сейчас у нас есть дело поважнее. Выдвигаемся буквально в ближайший час. Если всё получится, если мы всё правильно просчитали, то к вечеру мы дойдём до места. Акира был немного сбит с толку уверенным командным тоном Широямы и молчанием Охотника. Он за последнее время привык видеть Охотника командующим. И хотя он относился к Широяме теперь несравнимо лучше, что-то в его манере командовать Акире не нравилось. Широяма словно хотел прокричать всем и каждому – вот он я, непобедимый и незаменимый герой-освободитель. Эта манера порождала в Акире бунт, казалась слишком самонадеянной и высокомерной. Но он старался отогнать это чувство: что-то в нём было такое, что заставляло Акиру стыдиться. Всё-таки Широяма согласился помочь ему, и хотя Акира подозревал, что это также не от чистого сердца, а от безысходности и будто с оттенком позерства. И всё же других кандидатов в помощники у Акиры не было, разве что кроме Ютаки. Да и просто своя реакция казалась Акире детской ревностью, и он стыдился её. Ведь все были согласны с главенством Широямы, значит, на то было много причин, и именно это заставляло Акиру чувствовать себя глупцом. - Где Азалия? – спросил Ютака. – Она нам нужна сейчас. - Она была здесь, - пробормотал Таканори. Акира, похоже, один заметил, как девушка выскочила. - Я верну её, один момент, - он тут же поднялся и вышел. В голове его мелькнула назойливая неприятная мысль о том, что у него есть небольшой шанс хоть в чём-то проявить свою полезность и нужность. Она заставила его почувствовать отвращение. Но вместо того, чтобы злиться на себя, он разозлился на неадекватное поведение Азалии. Выйдя наружу, он не мог нигде найти девушку. Остановив пару человек, он спросил, не видели ли они Азалию, но спрошенные только пожали плечами. Акира пошёл дальше и скоро увидел её сидящей поодаль. Он быстро подошёл. Девушка вытряхивала из кроссовок песок. На лице у неё было блаженное выражение. Акира вздохнул и присел рядом. - Азалия, ты зачем ушла? Ты нам нужна. Девушка даже подскочила от испуга, глядя на Акиру во все глаза. Потом со стуком поставила кроссовок на землю и картинно вздохнула. - Ну и напугали вы меня, Судзуки-сан! - сказала она, напяливая кроссовок, но подниматься не спешила. Что-то было в её манере развязное и небрежное, и это не понравилось Акира. - Азалия, у нас мало времени. Ты сказала, что знаешь, куда идти. Нам нужно ещё раз сверить информацию. Немедленно поднимайся, - Акира старался сохранить голос спокойным, разум подсказывал ему это делать, хотя где-то в глубине души ему хотелось встряхнуть девушку, прикрикнуть на неё. Её небрежность и безмятежность казались абсолютно неприемлемыми сейчас, когда – Акира думал – происходит нечто переломное после периода напряжённого ожидания и затишья. Азалия не ответила, она поднялась и засеменила назад, напевая что-то себе под нос. Акира плёлся позади, с прежним раздражением поглядывая на девушку. Когда они вернулись, члены спецназовского отряда пропустили их внутрь. Азалия присела со странным кокетством, со слащавой ноткой в голосе поблагодарила Охотника за переданный ей стаканчик с чаем, и разговор завязался. Акира не сводил с неё глаз: ему совершенно не нравилось, как она себя вела. Хотя, как только началось обсуждение плана, вся напускная манера девушки почти полностью исчезла. И Акира скоро тоже переключился на более важные вещи. Фабрика была так близко, что, выйдя немедленно, они могли добраться туда к вечеру. Но тогда вопрос состоял в другом: в каком состоянии они найдут здание? Оно могло обвалиться, пострадать от пожара. За всё время там, наверняка, скопилось много тварей и, что ещё хуже, людей. Люди в последнее время стали хуже зверей: каждый сам за себя. И хотя Азалия уверяла, что о подземном ходе не может быть никому известно, а если и известно, то нешироким массам населения, и с огромным потоком людей они так или иначе не столкнутся. Широяма хотел узнать какой-то кратчайший путь к нужному месту, детали, состояние этого цеха и прочее, но Азалия, конечно же, ничего этого не знала. В итоге обсуждение закончилось задумчивым молчанием. - Без разведки там делать нечего, - пробормотал Широяма. - Значит, разведаем, - кивнул Охотник. - Не нравится мне всё это, - продолжал Широяма. – Там может быть что угодно или совсем ничего не быть. И всё может оказаться зря. - Зря? – громко переспросил Акира. – А что не зря? Как будто если бы мы сидели на месте, это бы нам как-то помогло. А так мы хотя бы попытаемся. Вдруг ещё всё получится. - Он прав, Юу, - сказал полицейский. Широяма не ответил, между бровями у него появилась напряжённая складка. Он, не отрываясь, смотрел в пол. Все снова замолчали. - А что мы будем делать, если там нет выхода? – тихо спросил Таканори. - Понятия не имею, - буркнул Широяма. – Дело даже не в том, что мы потратим напрасные усилия. Люди… они не поймут, они слепо надеются на выход. Им не удастся ничего объяснить. Как вы себе представляете это? Мы скажем им, что вели их зря? - Скажем, как есть, - кивнул Охотник. – Что ещё мы сможем сказать? Широяма нахмурился и не ответил. Ютака прекрасно знал, о чём сейчас думает командир, но не хотел затевать этот разговор при всех. Он вздохнул, бросил взгляд на угрюмого Акиру и сказал: - Сейчас в любом случае это бессмысленный разговор, мы должны пойти туда и проверить, вот и всё. Не будем тратить время. - Верно говоришь, сынок, - улыбнулся Охотник. Широяма ещё помолчал немного, покусывая губу, затем поднялся. - Мы должны сначала успокоить людей. Они хотят нас видеть, Ютака, пойдём. Полицейский встал и проследовал прочь за Широямой. Акира не особо хотел созерцать эту сцену. В нём отчего-то скопилась по каплям вся желчь и злость на всех и каждого и образовала огромный пузырь, который грозил от малейшего щелчка лопнуть и вылиться наружу. Акира ждал, сосредоточенно глядя в угол. Таканори ушёл со всеми, Охотник тоже, да и Азалия опять пропала. Он был один, но чувствовал себя так, словно находился в центре толпы. Он вдруг осознал, что никогда не сможет больше почувствовать спокойное блаженство одиночества. Теперь всегда за ним будет липкой дорожкой красться страх, шелестеть по углам, отдаваться эхом за спиной. Даже в самом уютном доме, под самым уютным замком он не будет в безопасности. Он вдруг понял отдалённо, краешком своего сознания, что у них с Таканори нет будущего. Нет, он не признался себе в этом открыто. Просто он вдруг почувствовал там, в будущем, холод, пустоту, он ощутил себя совсем так, как если бы Таканори уже исчез. А Таканори исчезнет непременно, все исчезнут, а точнее исчезнет он сам - хочет Акира того или нет. Он вдруг понял, что не хочет спасаться из города; не хочет, чтобы это заканчивалось, чтобы на фабрике действительно отыскался выход, потому что в этом случае всей его прежней жизни придёт конец. Ведь его жизнь до вируса, та, взамен которой он теперь не взял бы всё золото мира, уже никогда к нему не вернётся. А передышка, которой его будто дразнит судьба, уже становится мучительна. На Акиру вдруг нахлынула такая жуткая безысходность, что ему захотелось прокричать всем и каждому о том, что он чувствует, хотя он сам до конца этого не понимал. Он хотел, как бы глупо это ни было, просить всех, чтобы остановили его, когда ему придётся уйти, остановили, не смотря ни на что. Но Акира продолжал молчать, молчать и смотреть в угол. Когда приветствие, обращённое к Широяме и Ютаке, поутихло, начались скоропостижные сборы. Акира принял в них участие. Таканори заметил странное и задумчивое настроение Судзуки. Он подошёл к нему и тихо потрогал его за плечо. Акира посмотрел на Мацумото: солнце подсвечивало его посеревшие от пыли и грязи волосы, его запачканное лицо с сухими тёмными губами. Таканори улыбался. Прилив нежности, больно ранящей Акиру, подкатил от его живота к горлу, но Акира не мог произнести ни звука. Он понимал отчётливо и ясно, что именно это лицо, эти глаза, взлохмаченные грязные волосы, вздорный характер были самими важными вещами в его жизни. Голова Акиры кружилась. Как это так – Таканори не станет? Он отказывался в это верить. - Что с тобой? – спросил Мацумото обеспокоенно. - Я просто устал, знаешь. Всё… как-то странно, - пробормотал Акира. Он не знал, что сказать, но что-то же надо было сказать. - О, я понимаю, так всё быстро, резко! Вот их не было, а тут они уже и есть. Странно, не верится. И такое неопределённое чувство перед тем, что будет. Я понимаю, всё будет хорошо, - Таканори широко улыбался. Акира смотрел на него пару мгновений. - Ты понимаешь… - пробормотал он, глядя на Таканори, который улыбался всё шире, и чувствовал, что не выдержит и прямо сейчас выложит ему всё, что думает, всё, что накипело в его душе. Но Акира просто поцеловал его в лоб и не сказал больше ни слова. Он не имел такого права, он бы себе этого не простил. «Потом, всё потом, - думал он. - Когда ситуация загонит меня в тупик, я всё решу, я решу». И сейчас он позволил себе расслабиться. Неизвестно, что они найдут на фабрике, а до этого были ещё часы пути. Часы, в продолжение которых он мог поддерживать Таканори за руку и слушать его болтовню. Большего ему было и не надо, чтобы чувствовать себя счастливым. Люди собрались быстро, раздобыли ещё еды, всё упаковали в порядке. Долгий отдых и стояние на одном месте придали им сил. Они были готовы сейчас ко всему, что от них потребуется. Решили не делиться на группы: людей осталось не так уж много, путь был не столь длинный. Широяма больше не хотел распыляться и упускать кого-то из виду. Он был хмур и сосредоточен. Пребывание под обвалом сказалось на нём куда сильнее, чем на полицейском. Ютака был обеспокоен состоянием Широямы. Он всё искал момент для разговора с командиром и не мог найти. Вокруг постоянно кто-то был, Широяма был занят. Но Ютака чувствовал, что он и только он, и никто другой сможет вразумить Юу, ведь особенно теперь он знал куда больше. Со вчерашней новостью он свыкся быстро: за последнее время, повидав столько всего за раз, Ютака всё меньше и меньше удивлялся. Ему хотелось подбодрить Широяму, вселить в него уверенность. И потому он жадно высматривал благоприятный момент, но такового не представлялось, потому Ютака просто глядел по сторонам. Женщины, дети, пара-тройка мужчин - все были более-менее полны сил и шагали бодро. Такашима иногда осведомлялся о самочувствии путников, а затем продолжал разговаривать с Дженнифер. Азалия шагала рядом с Киоши, вид у неё был раздражённый, а у Киоши - несчастный и стеснённый. Дальше взгляд Ютаки перешёл на Акиру и Таканори: он только сейчас заметил их перемену в отношении друг к другу, и она сбила его с толку, он просто продолжал смотреть на них в упор, не веря своим глазам. Да и все иногда поглядывали на них с изумлением, но ничего не говорили. Акире с Таканори, кажется, было абсолютно всё равно, что они приковывают столь много внимания. Не совсем отдавая себе отчёт в том, что делает, Ютака крикнул: - Така, подойди ко мне, пожалуйста. Акира и Таканори с удивлёнными выражениями лиц уставились на него. Таканори глянул на Акиру, тот пожал плечами. Ютака осознавал, как глупо выглядит, но уже было ничего не поделать. - А ты что, сам не можешь подойти? – рассмеялся Акира. – Что как учитель в школе? - Да я… это, - Ютака не придумал, что он скажет Таканори. Благо дело, Мацумото уже подходил к нему с удивлённым выражением лица, а Акира отвернулся и спокойно шагал дальше. Ютака чувствовал, что слегка краснеет. Он не представлял, как сказать об этом. - Что? – спросил Таканори. - Я только… - Ютака облизал губы и подошёл ближе к Таканори, понижая голос. – Не пойми меня неправильно, но я, похоже, тут много пропустил. Не моё дело, конечно, но, в общем, я немного в шоке… ну, как это, чёрт возьми, сказать! Таканори сделал недовольную гримасу. - Ты обо мне и Судзуки? – уныло спросил он. - Да, я, понимаешь, не понимаю! – воскликнул Ютака. - А что тут непонятного? - Нет, я не то чтобы не понимаю, что происходит. Я не понимаю, как это вообще могло произойти. Вы же раньше… ну, раньше ничего такого не случалось. - Ой, да брось, обычное дело, - лениво сказал Таканори. - Обычное дело?! Ну ничего себе! Всё было нормально, а сейчас бац и… я не понимаю. - Не твоё дело, - нахмурился Таканори. - Да я… я никого не обвиняю, я просто думаю… ладно, иди, - махнул рукой Ютака. Но Таканори и так не дожидался его разрешения и уже шагал прочь. Ютака краем глаза смотрел, как Мацумото с недовольным лицом вернулся к Акире и пересказал ему суть разговора. Уке с досадой смотрел на Акиру, но тот, к его удивлению, широко улыбался. Он покачал головой из стороны в сторону, глядя на Ютаку. Уке выжал улыбку ему в ответ и поспешил исчезнуть из вида. Он понимал, что выглядит идиотом, а тем не менее считал, что вопрос его был справедлив. И лёгкая глуповатая обида затаилась в нём на Акиру и Таканори. Он чувствовал к ним такое сродство, особенно к Мацумото, что его просто выбило из колеи незнание того, как обстоит дело. Весь путь оказался не таким трудным, как то было прежде. Люди продвигались очень медленно и осторожно. Их было куда меньше, следить за порядком было проще. Никто не пострадал. День был солнечный и жаркий: мутантов в округе почти не было. Если вдалеке и виднелись А3, их скорее обходили, чем пытались убрать с пути – ведь запасов оставалось не так уж много, а стрелков тем более. Теперь Широяма берёг своих людей сильнее прежнего. Таким образом, с небольшими передышками путники к вечеру подошли к фабрике. Это было большое здание, построенное давно, но несколько раз ремонтировавшееся, и потому выглядело оно весьма неплохо. Все испустили вздох облегчения, увидев, что фабрика почти не пострадала от пожара, который ещё несколько дней назад охватывал почти весь город. Все были счастливы уже от этого факта, и заметно расслабились, но Широяма был сосредоточен. Он не был уверен, что с фабрики действительно есть какой-то подземный ход. Азалия говорила весьма расплывчато, а внутри было опасно, куда опаснее, чем снаружи. Темнота, сырость, прохлада – идеальное пристанище для А2 и других мутантов. К тому же там могли быть люди, обезумевшие от страха, усталости и голода. Их стоило бояться не меньше. Нужно было провести разведку, немедленно. Ютака подошёл к Широяме и поглядел на его задумчивое лицо. - Мы должны сперва пойти туда одни и всё проверить. Только тогда мы сможем провести людей безопасно, - сказал командир. - Пойдём сейчас? – спросил Ютака. - Да, медлить нет смысла, мы и так уже потеряли много времени. Нужно решить, кто пойдёт. Акира смотрел на фабрику издалека. Он знал, что сначала предстоит разведка и был уверен, что тоже пойдёт туда. Здание вселяло своего рода беспокойство и страх. Кто знает, что творится в подвалах. Акире не хотелось об этом думать: всё это мероприятие нужно было провести как можно скорее. Он окинул взглядом панораму местности: дома здесь были пониже, это был не центр города. Солнце почти село, начинало темнеть. Здесь пожара почти не было, только локальные постройки пострадали. Акира лениво переводил взгляд по зданиям, как тут заметил странную фигуру, скрывшуюся за угол. Всё в нём так и подскочило. Ответ напрашивался сразу – за ним следят. За ним снова следят: их нашли. Это могло всё испортить. Он должен был об этом сказать. Акира подошёл к Широяме и выпалил: - Я видел там какого-то человека, смутно похожего на тех типов в защитных костюмах. Я думаю, это снова слежка за мной. Мы должны как-то сбить их с толку, иначе всё может быть зря. В глубине души Акира ожидал выражение досады в его сторону, но задумчивое лицо Широямы не изменилось. Через несколько мгновений он сказал. - Мы должны сделать вид, что идём дальше, а затем разделиться: те, кто в разведку, незаметно вернутся, и всем остальным придётся как-то запутать свои следы, - сказал командир. - Нужно решить, кто идёт, - сказал Ютака. - Не много, - пробубнил Широяма. – Это опасно, мы должны сделать это быстро. Я так думаю: мы с тобой, Судзуки и один хороший проверенный человек из моего отряда, больше не нужно, я решил. Никаких обуз в этот раз, дело очень серьёзное. - Азалия, - вспомнил Акира. По лицу Широямы прошла странная судорога: он как будто забыл, кто такая Азалия, а затем лицо его приняло слегка обречённое выражение. – Верно, она нужна нам. Ну, ничего, она умная девушка, на неприятности не будет нарываться. Здесь остаются многие. Мы постараемся вернуться как можно скорее. И я должен переговорить с Охотником – он сумеет грамотно увести людей, - и, больше ничего не сказав, Широяма направился прочь. Ютака со вздохом поглядел на Акиру. - Нужно взять всё необходимое. Много не бери, я думаю, завтра утром мы вернёмся, - сказал полицейский и тоже удалился. А Акира вспомнил о том, что должен сообщить о своём уходе Таканори, и возможная реакция Мацумото беспокоила его. Он знал, каким Таканори был упрямым и порывистым. И вот он-то был бы настоящей обузой со своей привычкой лезть куда не надо. Акира собрался, стараясь сформулировать свои мысли как можно более убедительно, и подошёл к Таканори. - Така, я должен пойти разведать здание. Таканори посмотрел на него так, как будто не понял его слов. - Ты один? – удивился он. - Нет, конечно, ещё Ютака, Широяма и один спецназовец. Я думаю, мы вернёмся к завтрашнему утру, - Акира боялся, что Таканори сейчас воскликнет, что тоже пойдёт и ни за что не останется здесь, но Мацумото был задумчив и сосредоточен. В глазах его мелькнуло беспокойство, а потом грусть, он проницательно посмотрел на Акиру. Судзуки сейчас ещё раз удостоверился, что нет абсолютно никакой возможности понять, о чём Мацумото думает, что он сделает, как поступит в определённой ситуации. Это сводило с ума, пугало, раздражало порой и вместе с тем затягивало. Таканори обнял Акиру и тихо прошептал: - Постарайся не пораниться и последи, чтобы с Ютакой ничего не случилось. - Я постараюсь, - пробормотал Акира, стискивая Мацумото в объятиях. Голова его кружилась: он всем своим существом, каждой клеточкой тела, частицей разума понимал, как же сильно он его любил. И он уже не мог представить, что случится с ним, если Таканори не станет рядом. С каждым часом эта мысль пугала его всё сильнее и сильнее. Поцеловав его на прощание, Акира отправился собирать свой рюкзак, взял оружие, патроны, немного еды и воду. Когда он был готов, то заметил, что проблемы возникли только с медиком, который пытался добиться от Широямы, чтобы тот взял его с собой, в чём Широяма ему резко и категорически отказал. - Нет, ты не идёшь, это приказ. - Но, командир, что если… - Ты не идёшь! – отрезал Широяма. - Койю, пойми, ты нужен здесь, - встряла Дженнифер. – Идём, не мешай им собираться. Широяма впервые за всё время посмотрел на неё благодарным взглядом и отправился собирать свой рюкзак. Койю вздохнул и отошёл в сторону вместе с воровкой. Ютака стоял рядом с Широямой, пристально глядя на него. Командир выглядел усталым, бледным и сосредоточенным. Ютака знал, о чём он думает. Он хотел помочь ему, он всё ещё искал подходящий момент для разговора. - Послушай, в любом случае мы найдём выход, - сказал Ютака. - Я знаю, - пробубнил Широяма. - Тогда почему сомневаешься в себе? - Я боюсь их подвести, - буркнул командир. - Ты их не подведёшь! Никого из них. Мы все с тобой, мы вместе всё сделаем. Я с тобой. Ты же знаешь, я буду до последнего стоять за это дело, - он подошёл к Широяме и положил руку ему на плечо. Командир выпрямился и молча поглядел на Ютаку, сначала его взгляд был сосредоточенным, а затем в нём появилось какое-то странное выражение, дымчатое, задумчивое. Командир смотрел на губы Уке, он едва качнулся в направлении полицейского. У Ютаки мурашки пошли по коже, глаза его невольно начали закрываться, как тут Широяма отпрянул. Ютака, ещё не донца понявший, что произошло, непрочно стоял на ногах. Широяма снова принялся собираться, Ютака, не отрываясь, смотрел на него. Не прошло много времени, прежде чем командир прервался и сказал: - Всё то, что произошло между нами… я не знаю, меня тянет к тебе, но… - Давай подумаем о фабрике, - оборвал его Ютака. - Верно, - согласился Широяма. Он закончил собираться, все, кто отправился в разведку, попрощались с людьми, предварительно объяснив им цель своего похода и оставили их Охотнику, с которым прежде обсудил план прикрытия от слежки. Представив Акире и Ютаке спецназовца, по имени Изаму, Широяма двинулся вместе с ними вслед за людьми. Они прошли со всеми небольшое расстояние, прежде чем незаметно начали возвращаться назад. Азалии ничего не нужно было объяснять, она и так была собрана и осторожна. Они принялись медленно подбираться к фабрике. Темнело. Всем было немного страшно. Нехорошие предчувствия роились в головах путников. Вроде бы им не предстояло дело столь длительное и сложное, и всё-таки что-то особенно не давало им покоя. Но нужно было идти, не смотря ни на что.