***
Стюарту кажется, что ему снова пять лет. Он снова третий лишний, снова мешает отношениям Стайлза и Скотта, будто было бы лучше, если бы Стюарта вообще не существовало. Им, наверное, было бы хорошо без него. Айзек встаёт с софы и начинает ходить по комнате. Движения его резки, и он чем-то напоминает Стайлза, запертого в Доме Эха — паника и недоверие читаются в его взгляде. — Так что с ним? — спрашивает Айзек, глядя на Стюарта. Лейхи, наверное, хочется услышать чёткий и простой ответ: «С ума сошёл», «Сбрендил», «Слетел с катушек». Такой простой, чтобы не нужно думать, виноват ли Стайлз в том, что Эллисон захоронена рядом с матерью. И Стюарт качает головой, обрекая Айзека на нескончаемые догадки и растущую в груди злость. Лейхи начинает казаться, что Стайлз всё-таки виноват, пусть никто этого и не признаёт. Скотт МакКолл всё ещё похож на себя пятилетнего, и Стюарта это раздражает. Хочется насолить ему, хочется забрать его самую любимую вещь и никогда не отдавать, хочется сделать то, что когда-то сделали с ним. — Что думаешь, Стюарт? — аккуратно спрашивает МакКолл, сжимая подлокотник старенького кресла. Скотт волнуется, это видно. И это понятно: его лучший друг лежит в психушке после того, как Они, руководимые злым духом, поселившимся в том самом друге, убили Эллисон. Кто угодно бы волновался, думает Стюарт. Кто угодно бы пришёл к нему, хотя бы раз навестил, но не Скотт, думает Стюарт. А Скотт всё смотрит на него, ожидая ответа, и молится, чтобы всё оказалось не так плохо. — Не стоит думать, что он не чувствует вины, — Стюарт кажется Скотту слишком отстранённым и, попросту говоря, странным. Скотт кажется Стюарту всё тем же мальчишкой-вором, которым он был в пять лет. — Мы этого не говорили. — Ты так подумал, — странный Стюарт смотрит на Скотта исподлобья и поправляет очки в роговой оправе. — Не стоит думать, что если у тебя, Альфы, есть какие-то особые способности, то у нормальных людей их быть не может. Слово «нормальных», выпавшее из уст Стюарта будто бы не нарочно, обретает агрессивно негативную окраску и бьёт Скотта по лицу. Айзек спешит выйти из гостиной, будто в холле он будет в безопасности — глупый-глупый Лейхи. — Я подумал, что не понимаю, что с ним происходит, — Скотт, на самом деле, уже и не знает, как ему говорить с близнецами Стилински. Стюарт вжимает в софу, желая исчезнуть. Ему некомфортно в доме МакКоллов (впрочем, как и всегда), ему хочется сбежать отсюда, оставив все самые неприятные воспоминания позади. Но Стюарт должен ответить, он должен защитить честь брата. — Начни с того, что отбрось эти мысли, — Стюарт начинает пугать Скотта и, кажется, даже Айзека, вновь притаившегося между гостиной и холлом. Скотт не успевает задать вопрос. — Перестань думать, что он мог убить Эллисон, а не этот ебанный древний дух, — Стюарт откидывается на спину кресла и снимает очки, закрывая глаза, — или как вы эту хрень называете. Скотт застывает, с удивлением глядя на Стюарта. На тихого, молчаливого Стюарта, скромного и кроткого — полную противоположность Стайлза. Стюарт слетает с катушек, теряет контроль, кажется, что он потерял свой «якорь». МакКолл помнил Стюарта сочувствующим парнишкой, который был тенью Стайлза, его верным помощником, следовавшим за ним по пятам. Старому Стюарту можно было довериться в любой ситуации, ведь все знали — он обязательно поможет. — Ты в порядке, Стюарт? — спрашивает Айзек, заглядывая в гостиную из холла, и уже знает ответ — Стюарту Стилински необходима помощь.***
Айзека трясет от страха. Он сидит, укутанный в толстый плед в комнате Скотта и Стайлза, и Стюарт с дурацкими запотевшими очками в роговой оправе отпаивает его странным горьким травяным чаем. Наверное, то ли аморфный, то ли апатичный Стюарт только на нём и живёт. Айзеку кажется, что комната вот-вот станет холодным морозильным ящиком, и его опять накроют с головой страх, ужас, агония. На кровати позади Айзека устроилась Лидия с кружкой чая Стюарта в руке, но так и не отважилась его попробовать. В комнате тяжелой пеленой повисло напряжение: оно заметно во взглядах, в движениях, даже в том, как Стюарт подаёт Айзеку чай. Сидеть здесь неприятно, но выйти на улицу куда хуже. — Ты как? — Стюарт, кажется, слишком волнуется о незнакомом ему Айзеке и накидывает ему на плечи ещё один плед. — Живой он, живой, — бормочет себе под нос Стайлз и смотрит на Скотта, без сознания валяющегося на кровати. После выходки Дарака МакКолл отрубился, что, как уверяла ребят Лидия, только к лучшему. Айзек передергивает плечами, скидывая с себя руки дрожащего от страха и нервного напряжения Стюарта. Ему надоело, что в жизни у него всего два сценария: либо его люто ненавидят за него самого, либо его жалеют. И вполне возможно, что второй сценарий куда хуже первого. — Так что, какая хрень тут творится? — спрашивает заметно расстроившийся Стюарт и садится на одну постель с Айзеком, но всё ещё выдерживая определённую дистанцию. — Понятия не имею, — отвечает Стайлз, старательно растирая виски и корча лицо. Голова его раскалывается, комната кружится вокруг него. Стайлз садится у кровати, на которой расположились его брат, Айзек и Лидия, и тяжело вздыхает. Ему хочется, чтобы всё поскорее закончилось, и они смогли вернуться домой. «Я становлюсь совсем как Стюарт». — Как остальные? — спрашивает Стюарт Эллисон, замечая состояние брата. Девушка пожимает плечами и не прекращает нарезать круги по комнате ни на минуту. Она, безусловно, многое повидала, но то, что случилось этой ночью, было из ряда вон. И Эллисон нужно было это переварить. Стюарт понимает: в этой комнате он — единственный спокойный человек. Возможно, из-за того, что ему посчастливилось провести последние шесть часов в полудрёме с жаром, возможно, из-за того, что после смерти матери он уже ни о чём не волновался, словно принятые им пять лет назад антидепрессанты так и не перестали действовать. Чёрт знает. Стюарт знал только одно — что бы ни случилось, он всегда останется одним-единственным спокойным и адекватно мыслящим человеком. Он всегда сможет помочь другим. — Держи, — Стюарт заставляет Айзека взять кружку с чаем и невольно улыбается. Не знает, признаться, почему. Возможно, из-за того, что кому-то действительно нужен. Стюарт помогает брату встать на ноги и пересесть на соседнюю кровать. Приносит анальгетики и суёт ему под нос свой чёртов чай. «Может, я лучше запью водой из под крана?» — Стайлз морщится, но всё-таки запивает горькую таблетку противным и терпким чаем. Эллисон постепенно успокаивается и уходит в ванную комнату, чтобы принять душ. Только Лидия сидит и смотрит на Стюарта своими большими от испуга зелёными глазами. — Они могли сегодня умереть, — наконец, шепчет она и берёт Стюарта за рукав рубашки. — Они все, — Лидия смотрит на друзей, находящихся в комнате, — могли бы быть мертвы. Понимаешь? Стюарт кладёт руку ей на плечо и кивает головой, словно он — китайский болванчик. — Ты помогла их спасти, Лидс, — Стилински пытается быть настолько мягким с Мартин, насколько только может. — У тебя получилось, — он забирает остывшую чашку из рук Лидии и сжимает её ладонь. — Из-за тебя Скотт, Айзек, Бойд, Итан и мой брат живы. Спасибо, Лидия. Стюарт грустно улыбается, и Лидия понимает: у неё получилось, она смогла, и ей за это благодарны.***
— Я в полном порядке, — отрезает Стюарт, оглядываясь на Айзека. Тот стоит в дверном проёме и сжимает в руке собственный шарф. С той самой ночи в мотеле разговоры со Стюартом стали настоящим испытанием. — Тебе нужна помощь, поверь, — Лейхи делает шаг в гостиную и разводит руками. Ему нечем защищаться, ему незачем врать, впервые в жизни он абсолютно бескорыстно хочет помочь Стюарту Стилински. — Помощь вроде такой, которую оказывают Стайлзу, — Айзеку страшно такое говорить, ведь он знает — Стюарт не любит говорить о том, что происходит с братом в Доме Эха, Стюарт считаем, что там Стайлзу плохо. — Глупость! Какая глупость, — заявляет Стюарт и вскакивает на ноги. Ему хочется со всей силы вмазать Айзеку Лейхи по его глупому лицу. Хочется расхерачить его нос и оставить глубокие шрамы на острых скулах. Скотт по инерции поднимается вслед за Стюартом и делает шаг в его сторону. Альфа не может допустить драки, когда точно знает, что Айзек может буквально порвать Стюарта на куски. — Если не хочешь слушать его, послушай меня, — МакКолл становится напротив Стюарта. — Что будет со Стайлзом? Что его ждёт? Подумай, Стю. Стюарт передёргивает плечами. «Стюарт. Стюарт. Меня зовут Стюарт». Скотт МакКолл, жалкий воришка, стоит перед ним и пытается лишить его веры в собственного брата, предатель МакКолл. Айзек Лейхи позади, тот самый Айзек, который, думал Стюарт, его поймет, набрасывается на него с обвинениями. Стилински не знает, что делать. — С ним будет всё в порядке, — уверенно повторяет он и снимает очки. Голова идёт кругом. Нужно уйти, нужно убежать, нужно поскорее оставить дом МакКоллов и вернуться к себе. Убедиться, что отец уже дома и спит в своей кровати (или, на худой конец, на софе в гостиной), и уснуть в кровати брата. Просто так, потому что так легче. Стюарт мотает головой и, толкая Скотта в бок, выходит из гостиной. Голова вновь кружится, и он опирается боком на дверной косяк. Стюарт чувствует — Айзек стоит прямо перед ним, Айзек смотрит на него, Айзек думает, что ему нужна помощь. Безусловно, Лейхи ошибается: оба Стилински абсолютно нормальны, кто бы что ни говорил. Стюарт смотрит на Айзека и улыбается уголками губ. И когда-то он пытался помочь этому дураку. — Зачем тебе этот ебанный шарф, когда на улице градусов двадцать пять? — Стюарт всё ещё устало смотрит на Айзека и видит вместо него расплывчатое пятно. Очки всё-таки ему необходимы, что неприятно и совсем так, как говорил ему брат. — А тебе зачем шапка? — парирует Айзек и самодовольно улыбается. «Мудак». Стюарт надевает очки, поправляя их пальцем на переносице, и выходит из дома МакКоллов, чувствуя на себе взгляды оборотней. Да пошли они к чёрту, если думают, что со Стайлзом что-то не так. Он ещё может принять то, что сам слетает с катушек, но чтобы брат — никогда.***
Тесная палата Стайлза в Доме Эха напоминает Скотту клетку. И Стайлз в ней словно раненный тигр, который не может выбраться. Он пытается, старается, но каждый раз его наказывают за проступок и запирают только дальше. В конце концов у Стайлза не окажется возможности выбраться и он сгниёт в своей клетке. Скотт с непривычки переминается с ноги на ногу у дверного проёма. — Как там Мексика? — спрашивает Стайлз, косясь на друга запавшими глазами. Он давно не спит, ему просто не хочется, у него будто бы срабатывает особый рефлекс. Сон равен возвращению Ногицунэ. И Стайлз боится этого больше всего на свете. — Пустынно. Много песка и охотников на оборотней, — пожимает плечами Скотт и оглядывает клетку Стайлза. В такой бы Скотт точно свихнулся. В такой бы у него точно не осталось ни единого шанса. А Стайлз смотрит в потолок и слушает. Ему не важно, на самом деле, что именно говорит ему Скотт: про Мексику ли, про Эллисон или про бурито, который он съел на обед. Слышать голос лучшего друга — это уже безумно приятно. — Это, кстати, не твоя вина, — с нажимом произносит Скотт и пытается улыбнуться. Он знает, что Стайлз на него не смотрит и, наверное, не желает слушать. Но Скотт искренне надеется, что Стилински всё-таки обратит на него внимание. И он обращает. Медленно поворачивает голову и пристально смотрит на друга. Впалые карие глаза изучают Скотта и хотят вынуть из него душу. Бледное лицо напоминает МакКоллу о временах, когда Клаудия Стилински умерла, и мальчишки почти не выходили из дома, вернувшись из Рочестера. Сегодняшний Стайлз одним своим видом говорит ему о смерти. — Виноват именно я, — медленно произносит он и закрывает глаза. То ли от стыда, то ли от боли. — И я до сих пор слышу, как оно скребётся в моей голове. — Его нет, Стайлз, — Скотт пытается сделать шаг, но что-то его останавливает, и он так и остаётся стоять у двери, переминаясь с ноги на ногу. Стайлз всё ещё сидит с закрытыми глазами и стучит по своей коленной чашечке. Стайлз кажется почти нормальным и почти прежним. За исключением того, конечно, что он похож на восставшего из могилы. — Значит, Скотт, я сумасшедший, — уверенно заявляет Стайлз и вновь смотрит на Скотта. И в этом взгляде столько неприязни (непонятно к кому: к Стилински или к МакКоллу) и сразу становится ясно: Скотту здесь не рады и никогда не будут.***
Стайлз лежит на полу посреди школьного коридора и тяжело дышит. Стюарт, кажется, отвёл Лидию в кабинет физики и теперь пытается её успокоить. Возможно, опять отпаивает её своим дурацким чаем, поправляя свои нелепые очки в роговой оправе. Дурачок Стюарт. А Стайлза колотит. Ему совсем не холодно — его тело изнемогает от жары, а перед глазами стоит белая пелена. Стайлз совсем не знает, что ему делать. Он мог бы исчезнуть, уехав завтра из штата. Мог бы повеситься в ванной, оставив брату и отцу записку. Мог бы добровольно уйти в Дом Эха. Без него, думается Стайлзу, и брату, и отцу, будет куда легче. Скотт сидит рядом с ним, глядя в стену. Он точно не знает, что произойдет дальше и что станет с ними. Возможно, всё закончилось сегодня ночью. — Прости, — слетает с губ Стайлза, и Скотт резко переводит на него взгляд. Не хочется спрашивать, за что он извиняется. Хочется, чтобы он просто заткнулся. — За Эллисон… Прости, Скотт. МакКолл неловко пожимает плечами. Он не понимает, признаться, за что извиняться самому Стайлзу — тот совершенно не причём. Но Стилински чувствует вину — тянущее и колющее ощущение под сердцем; и он думает, что это заслуженно. Стюарт сейчас, наверное, пытается развеселить Лидию. Ведь Стюарт немного нелеп в своей доброте и стремлении помочь. Ведь Стюарт тот ещё придурок, без которого, наверное, Стайлз не прожил бы и дня после смерти матери. Будучи старшим братом, он всегда полагался на Стюарта, признавал он это или нет. Горький травяной чай Стю каждое утро и каждый вечер стоял на его прикроватной тумбе, а сам брат приходил к нему после десяти часов вечера и разговаривал с ним до тех пор, пока кто-нибудь из них не вырубался. Они говорили обо всём, кроме матери — это было единственное и главное условие. И Стюарт с ним замечательно справлялся, в отличие от Стайлза. Тот-то постоянно переводил любую тему к разговору о Клаудии. Со Стюартом Стайлз чувствовал себя в достаточной безопасности для того, чтобы быть слабее. Со Стюартом это всегда было позволено. — Я чувствую, как оно трётся о стенки черепа, Скотт, — наконец, произносит Стайлз и смотрит на лучшего друга, моля о помощи. Он точно не знает, что ему было нужно: пуля в лоб или плечо, на котором можно поплакать. Возможно, ему просто нужен родной человек. — Это пройдёт, — скорее спрашивая,а не констатируя факт, произносит Стюарт, опираясь плечом о косяк двери в кабинет физики. — Лидия в порядке, кстати. Ну… Настолько, насколько может быть после всего этого. Стюарту неловко, Стюарт не знает, что ему говорить — и это чертовски заметно. — Ты как? — кажется, Стюарт не замечает Скотта: всё внимание было сосредоточено на брате. Бледном, словно смерть брате, которого он едва не потерял. Стайлз смотрит на близнеца и улыбается уголками губ. Живой, здоровый, такой привычный в своей необычности Стюарт радует его необъяснимо сильно. И стирать надежду из его взгляда Стайлзу категорически не хочется. — Нихрена вы его не убили, — хрипит он, отворачиваясь от брата и лучшего друга. Ногицунэ в его голове, стремится к власти. Он в очередной раз доказал Стайлзу, что непобедим.