Клон

Джаред лениво зевнул, окончательно просыпаясь; комната уже погрузилась в ранние вечерние сумерки, и теперь из углов спальни на него таращилась унылая темнота, заставлявшая крепче вжиматься в теплоту мягкой, уютной постели. Под дверью раздалось робкое поскребывание: Херли почуял, что его хозяин проснулся и стремился попасть внутрь. Джаред улыбнулся, потянувшись за пультом от двери, впуская в спальню своего единственного преданного друга. Пес вбежал, радостно крутя хвостом, как пропеллером и лизнул его за руку, будто здороваясь. - Привет, дружище, - Джаред ласково потрепал его по голове, вставая с кровати и включая автооповещатель домашнего телефона, находившегося на прикроватной тумбочке. - Зафиксировано четыре звонка, - бесстрастно сообщил ему механический голос, с равной степенью вероятности принадлежавший как мужчине, так и женщине. Джаред усмехнулся: он знал, что это звонила его мать, до сих пор беспокоившаяся за его психическое и эмоциональное состояние. Бросив машинальный взгляд на часы, он к неудовольствию обнаружил, что уже пять часов вечера, так поздно он вставал очень редко и не любил начинать новый день с вечера, но просто так уж вышло, что накануне ему пришлось писать длинный обзор всех баскетбольных матчей за неделю, а потом его целиком и полностью захватила новая компьютерная игра, засев за которую, он, как обычно, потерял счет времени. Джаред на ходу стянул с себя пижамные штаны, направляясь в ванную, но, сделав несколько шагов, решил убедиться, что Херли не голоден, и пошел на кухню. Нет, собачья миска с автоматикой показала, что пес уже подходил к ней два раза и поблескивала сейчас вылизанными дочиста краями. В поилке же еще оставалась чистая вода, так что поводов для беспокойства у него не было. Джаред потянулся — на зеркальном пластике холодильника отразилось его искаженное изображение, заставляя невольно расправить плечи и втянуть живот, хотя его по-спортивному подтянутой фигуре мог позавидовать любой. Не зря же он ежедневно занимался не один час на тренажерах. Удовлетворенный осмотром собачьих мисок, Джаред направился в душ, с наслаждением подставляясь под горячие струи, массировавшие его накачанное тело. От тепла он вновь разомлел и, пройдясь жесткой мочалкой по груди и животу, подался вперед, навстречу водному потоку и несколько минут стоял в неподвижности, прикрыв глаза. Вдалеке залаял Херли, вынуждая его насторожиться и прикрыть краны. Завернувшись в большое пушистое полотенце, Джаред вышел из душевой, зная наверняка, что просто так пес не стал бы его тревожить. - Что случилось, Херли? - он привык разговаривать с собакой так, словно тот был человеком и сумел бы ответить ему членораздельной фразой. Пес выразительно посмотрел на телефон, давая понять, что тот снова звонил. - Спасибо, друг, - поблагодарил его Джаред, вздыхая: мать не успокоится до тех пор, пока не узнает, что у него все нормально. Быстро нажимая на клавиши, он прослушал пару гудков, прежде чем трубку взяли. - Джаред! - с нескрываемым облегчением в голосе выдохнула Шерон. - Я тебе весь день названиваю. - Прости, я только что встал и первым делом пошел в душ, - оправдывающе пробормотал Джаред, рассеянно наблюдая за упавшей с его влажных волос каплей, оставившей за собой мокрый след на полированной поверхности тумбочки. - Извини, сынок, я просто очень волнуюсь за тебя, - в свою очередь попыталась объясниться его собеседница. - Мам, я ведь уже сто раз говорил, что не собираюсь больше глотать таблеток или как-то по-другому сводить счеты с жизнью! - не удержавшись, Джаред повысил голос, злясь сразу на все и всех: себя, Чада, мать и, главное, — отца, обожающего вмешиваться в дела других. Торопливо свернув бессмысленную беседу, Джаред бросил трубку на рычаг и, поеживаясь от холода, оделся, мысленно прикидывая, чем бы мог заняться в ближайшие часы. Херли, как всегда, путался под ногами, затрудняя проход на кухню, но его это лишь немного развеселило. - Держи, - насыпав псу корма, чтобы ничего не просил со стола, Джаред сделал себе бутерброды с ветчиной и сыром и, налив кофе, поудобнее устроился на стуле, занимая привычную позицию у окна. Он любил смотреть на освещенные окна дома, расположенного напротив, где неясными силуэтами двигались люди. Джаред представлял себе, что они приходят с работы, ужинают, обсуждая прошедший день, смеются, грустят, сидят в инете, слушают музыку — в общем, живут полной настоящей жизнью, а не довольствуются жалким ее суррогатом как он. И, глядя на их слабые тени, отражающиеся в незашторенных стеклах, он и сам начинал чувствовать себя живым. От созерцания Джареда отвлек звук пришедшей смс-ки. «Привет, чувак, а я сейчас в Париже, прикинь», - дрожащими пальцами он отодвинул мобильник подальше, не в силах ответить немедленно. Конечно, он напишет в ответ фальшивое «здорово, рад за тебя», но позже, когда будет в состоянии набрать эти чертовы буквы, расплывавшиеся сейчас перед глазами. С Чадом они познакомились еще в университете и сразу сдружились, оказавшись заядлыми геймерами. Чад Мюррей был веселым и компанейским, умевшим располагать людей к себе и в то же время серьезным, старательно зарабатывая стипендию, так как в отличие от Падалеки не мог похвастаться богатым отцом. Перед самым окончанием университета Джаред вдруг понял, что любит его. Не как хорошего приятеля, а по-другому, как еще никого не любил. Но молчал, боясь все испортить. И тогда Чад сам сделал первый шаг навстречу. Они стали жить вместе после окончания учебы, снимая пополам маленькую квартирку, так как Чад тут же поставил ему единственное условие: никогда не брать денег у старшего Падалеки, довольствуясь собственными, пусть пока и небольшими заработками. И все у них было бы замечательно, не вбей себе в голову отец Джареда выгодно его женить на младшей дочери нового делового компаньона. С того злополучного дня все пошло у них наперекосяк, так как для Падалеки-старшего слова «нет» не существовало. - Джаред, вы с Женевьев Кортез обручитесь на следующей неделе, а поженитесь через полгода, - невозмутимым тоном говорил тогда ему отец. - Папа, я уже взрослый человек и сам принимаю решения, - Джаред старался говорить спокойно, хотя внутри его раздирала ярость. - Я не собираюсь в ближайшее время заводить семью, с кем бы то ни было, тем более с твоей протеже. И, вообще, если ты забыл, я предпочитаю парней. - Мне все равно кого или что ты предпочитаешь, но женишься ты на Женевьев и точка. Их разговор закончился ссорой, Джаред в гневе покинул родительский дом, не оставшись даже на традиционный воскресный ужин в кругу семьи, и Чаду весь вечер пришлось его успокаивать. А потом началось... Отца Чада уволили с работы под благовидным предлогом — его работодатель оказался приятелем и деловым партнером Падалеки-старшего, самого Мюррея избили на подземной парковке торгового центра, пригрозив напоследок взяться за его мать и сестру. Чад очень испугался, поняв, что отец Джареда настроен весьма решительно и сбежал от бойфренда, черкнув на прощание коротенькую записку, потому что расстаться, глядя в глаза, было выше его сил. Джаред его не винил, нет, прекрасно осознавая всю тщету усилий, не хватало только, чтобы пострадали родные и близкие Чада. - Я все равно не женюсь на Кортез, - упрямо твердил он в телефонную трубку, не вслушиваясь в отцовские доводы. - И работать в твоей компании не собираюсь, у тебя уже есть верный адепт и наследник — Джефф. - В отличие от тебя — крайне безответственного шалопая, твой брат думает о своем и семейном благополучии, - гремел Джеральд, выведенный из себя поведением младшего сына. - Да, с этого момента можешь забыть о карьере журналиста, теперь тебя не возьмут даже в самую захудалую газетенку, уж я об этом позабочусь и заблокирую все твои банковские карточки. Посмотрим, как ты запоешь, лишившись и работы, и денег. - За что ты меня так ненавидишь? - выдохнул Джаред, потрясенный жестокостью собственного отца. - Я люблю тебя, Джей, поэтому и хочу тебе только добра. Сейчас ты не способен оценить мои намерения, но с возрастом ты поймешь меня, - в голосе Падалеки-старшего появилась несвойственная ему мягкость. - Поэтому давай не будем доводить ситуацию до крайности. Но он не учел того, что Джаред уже вкусил свободу и не собирался возвращаться в клетку, пусть даже и золотую. И его сын выберет третий путь, не смирившись с родительским шантажом. Джаред машинально откусил от бутерброда, но прожевал с трудом — аппетит ушел безвозвратно. А чужие освещенные окна перестали умиротворять, раздражая своей недоступностью. Стены родного дома, казалось, стали сдавливать со всех сторон, как с ним уже бывало порой, вынуждая поскорее сбежать на улицу. Быстро переодевшись и захватив с собой Херли, он отправился в парк, расположенный в паре кварталов от его дома. Но уже подходя к плохо освещенному входу, передумал и сел в мимо проходивший автобус, решив доехать до конечной остановки, а там немного прогуляться по соседнему району. Джаред выбрал место у окна, пристроив голову Херли себе на колени, машинально впиваясь взглядом в стекло, в котором мелькали отсветы фонарей и громады домов, терявшиеся в черноте вечернего города. Дорога его убаюкала до такой степени, что он смежил веки, растворившись в дремоте. Картинки полуяви-полусна назойливо пробегали перед глазами, напоминая о недавнем прошлом. Горсть таблеток на его ладони выглядит ничтожной кучкой, заставляя сомневаться, что они подействуют наверняка. Ему хватает всего нескольких глотков воды, чтобы проглотить их. А потом наваливается сонное оцепенение, забирая в свои уютные, теплые объятия. Ему кажется, что он медленно покачивается на волнах, уплывая все дальше и дальше за горизонт. - Джей, очнись, Джей, - знакомый женский голос, звеня отчаянием, проникает прямо в мозг, нарушая идиллию. Он пытается открыть глаза, но не может — веки будто налиты свинцом. - Не волнуйтесь, его жизни ничто не угрожает, - слышит он издалека. - Через пару дней придет в норму. - Физически, возможно, а душевно? Повисает молчание, благодаря которому Джаред опять проваливается в забытье. Херли слегка потянул его за штанину, возвращая в действительность. - Молодец, друг, - Джаред машинально погладил его по голове, оглядывая окрестности за окном автобуса — точно, вот и их остановка. Пес настойчиво гнал его вперед, что-то унюхав, и он послушно следовал за ним, еще находясь под гнетом воспоминаний. Осознав, что едва не потерял сына, Падалеки-старший отступил от своих грандиозных замыслов, даря ему долгожданную и выстраданную свободу. С тех самых пор Джаред поселился в двухуровневой квартире, предоставленной ему отцом, продолжая писать статьи в различные издания, предпочитая работать дома, превратившись в социофоба по определению его психотерапевта. Но ему было плевать на диагнозы и штампы, главное, что отец больше не диктовал ему что и как делать. Херли закружил возле какой-то болонки, напугав и маленькую собачку, и ее хозяйку, поспешившую поскорее взять кроху на руки. - Извините, - бросил на ходу Джаред, потянув на себя поводок. Они поравнялись с кафе и он понял, что очень проголодался, мысли о сочном бургере и горячих пирожках вызвали у него слюноотделение, но Джаред не испытывал ни малейшего желания оказаться в тесном, набитом посетителями зале. Есть под прицелами десятков любопытных глаз, а потом терпеть чью-то попытку познакомиться, что, учитывая его привлекательную внешность, происходило довольно часто — нет уж, увольте. Лучше немного переждать, а потом хорошенько перекусить дома. Обратный путь до квартиры показался ему слишком долгим, и Джаред решил провести время с пользой, отправив, наконец-таки, ответную смс-ку бывшему бойфренду. Искренне надеясь, что у него все в порядке. Чад заслужил счастье в отличие от него. - Все, значит, мы договорились, - Джеральд озабоченно хмурился, разговаривая по телефону. На его письменном столе стояло несколько семейных фотографий в резных деревянных рамках: он вместе с Шерон и их дети. Старший - Джефф - уверенно сверкал улыбкой победителя, с ним всегда было легко и просто, он был словно его точной копией, малышка Меган отличалась веселым и добрым нравом, а вот Джаред был его вечной головной болью. Мечтательный, своенравный, слишком чувствительный для мужчины. Напрасно он думал, что частная школа со строгими правилами сумеет перевоспитать его, внушив ответственность перед обществом и семьей. Нет, Джаред только еще больше отдалился от него, считая, что просто надоел родителям, сбагрившим его в закрытый пансион. А потом и вовсе отбился от рук, решив после окончания университета идти не в семейный бизнес, чего от него все по умолчанию ожидали, а устроиться работать простым журналистом или корреспондентом — Джеральд не очень в это вникал, в одно из городских изданий. Мало того, его сын объявил во всеуслышание, что является геем и собирается открыто жить со своим университетским дружком. Вот тут он и не выдержал, тем более, неожиданно нарисовалась очень интересная и перспективная партия для Джареда. Наивный болван, он думал, что с сыном можно будет разумно договориться... Джеральд расстегнул ворот домашней рубашки, мыслями возвращаясь в то страшное утро, когда ему сообщили о попытке младшего отпрыска покончить с собой. Если бы не домработница, решившая поменяться выходными, он бы сейчас навещал сына на кладбище, навсегда задавленный чувством вины. Он честно искупал свой грех, подарив Джареду шикарные апартаменты с десятком комнат на двух этажах, устроив ему сеансы с лучшим в стране психотерапевтом с мировым именем, чтобы вывести из депрессии, надеясь, что со временем все забудется, но увы, безрезультатно: сын полностью ушел в себя, добровольно заперевшись в четырех стенах, не желая ни с кем общаться, допуская до себя лишь мать и сестру. Джеральд вернул бы ему и несносного Чада Мюррея, но знал из рассказов Шерон, что их сын не берет мобильник, видя высвечивающийся номер бывшего любовника. Изредка отвечая ему смс-ками. Что ж, у него в запасе еще осталась одна, самая последняя попытка все исправить, вернув Джареду вкус к жизни, если и она не сработает — по крайней мере, его совесть будет чиста.