Цветок во тьме

      Неделю назад:       По комнате раздался крик. Девушка, резко сев на кровати, схватилась руками за рану, ожидая боли, но её почему-то не последовало. Кроме того, не чувствовалось крови на одежде. Не понимая в чём дело, куноичи оглядела себя. Раны не было, как и дыры на ткани. Сакура, оглядевшись, поняла, что находится в своей комнате, которую ей предоставила преступная организация. Рядом с кроватью на тумбочке стояла, слабо светя, масляная лампа, которая освещала лишь малую часть комнаты. Девушка свесила ноги с кровати и с облегчением вздохнула.       — Слава богу, это был сон.       — Ты в этом уверена? — раздался знакомый стальной голос.       Сакура замерла, потом оглядев себя, обнаружила, что сидит на не расправленной кровати и что она до сих пор одета. Только сейчас она заметила давно остывший завтрак на тумбочке. Неужели всё было на самом деле? Тогда где рана, которую нанёс ей Итачи, когда она собой закрыла Саске?       Розовласка медленно повернула голову на голос и в полумраке заметила едва различимый силуэт чёрного кресла. Она не смогла увидеть из-за плохого освещения, есть кто-нибудь в кресле или нет, как сверкнул шаринган. Сердце девушки забилась в бешеном ритме, кровь прилила к вискам, дыхание отяжелело, от страха тело невольно обмякло на кровати, будто девушка надеялась в ней раствориться. Самый большой страх вызывала мысль о…       — Ч-что… с… С-саске? — голос предательски дрожал. Пусть тело и выглядело расслабленным, внутри бушевал настоящий ураган.       Отступник ничего не ответил и поднялся с кресла. Сакура едва разглядела чёрный силуэт, который направился к ней. Наблюдая, как фигура достигает сидящей на кровати куноичи, она отметила для себя, что плаща на нём не было.       Внутренний голос закричал: «Беги! Поднимайся и беги!» Слушая голос разума, на трясущихся, но всё же на твёрдых ногах, куноичи вскочила с кровати и рванула к двери. Но было поздно. Итачи был уже в паре шагах от неё и, грубо схватив локоть беглянки, резко бросил её на кровать, отчего та жалобно заскрипела. Харуно вскрикнула от такого грубого обращения, раскинув руки в стороны. Открыв глаза, она тут же пожалела об этом: лицо Итачи было так близко, что она чувствовала его дыхание. Сакура заметила, что отступник стоит, нагнувшись к ней и поставив руки по обе сторон от её головы. Одно его колено было прижато к кровати между её ног таким образом, пресекая все пути к отступлению.       — На этот раз ты зашла слишком далеко. Ты ведь не думаешь, что это тебе сойдёт с рук? — жёстко поинтересовался Учиха.       — Обещаю… этого больше не повторится… — еле-еле выговорила куноичи, чувствуя, как постепенно её охватывает дрожь. Она даже лишнее движение боялась сделать, будто её окружили несколько лезвий мечей. Итачи был слишком близко.       — Это я уже слышал. Ты не сдержала обещание, — бездушно заключил отступник.       На это она ничего не ответила, понимая, что он прав: она действительно нарушила обещание. Сейчас она очень сильно боялась за Саске. Что с ним сейчас? Но спросить об этом у неё не хватало смелости. Что теперь? Он убьёт её? Хотя нет, ведь она до сих пор жива.       Учиха нагнулся к ней ещё ниже, так, что кончик его носа коснулся её. Глаза Харуно панически расширились, на лице появился едва заметный румянец, сердце громко застучало в груди.       — Нет! И-итачи-сан! Не надо! — куноичи забилась, пытаясь руками оттолкнуть его от себя, надавливая на грудь, стараясь вырваться.       — Не дёргайся! — властным тоном приказал отступник, перехватывая хрупкие запястья и заводя их в стороны от головы. Но девушка не слушалась, она продолжала вырываться, мотала головой из стороны в стороны — он был слишком близко. Итачи это надоело, и он больно сжал её запястья.       Девушка вскрикнула и замерла. Боль отрезвила её и вывела из состояния паники. Открыв глаза и посмотрев в лицо своего мучителя, она почувствовала, как что-то накрыло её приоткрытые уста. Куноичи не сразу поняла, что происходит, чувствуя лёгкое прикосновение на своих губах. Глаза застыли от удивления и непонимания. Разум отказывался воспринимать происходящее, отдавая место новым ощущением. Почему-то страх и мысли будто растворились. Какое странное ощущение… Сопротивляться не хотелось; она, будто боялась что-то спугнуть, то, что когда-то ускользало. Сознание не давало отчёта о происходящем, что она лежит на кровати, а над ней навис отступник и целует её. Чувствовались лёгкость, тепло и нежность. Так приятно, что не хочется, чтобы это прекращалось. В ней не разжигалась страсть: она была лишней.       Взгляд и разум были затуманены новыми ощущениями, но куноичи будто током ударило, тело вздрогнуло. Когда она почувствовала, как что-то коснулось её языка, глаза панически расширились, и до неё, наконец, дошло, что сейчас происходит и кто её целует.       Ощущение тепла и мягкости на его губах пропало, словно увели что-то желаемое из-под носа, и Итачи это немного разозлило. Всё дело в том, что девушка смогла немного отвести голову назад и отвернуться — больше она ничего не могла сделать, ведь Учиха по-прежнему держал её руки.       — Не смей ко мне прикасаться, чёртов… предатель! — её голос дрожал от злости и смятения, и она стиснула зубы. Девушка едва сдержалась, чтобы не назвать его «извращенцем», вовремя подобрав другое слово: она ведь не знает, как он отреагирует на это.       Куноичи боялась посмотреть ему в лицо, не зная, какое у него сейчас выражение. Как она могла поддаться искушению и наслаждаться поцелуем? Нельзя идти на поводу у этого преступника, иначе не знаешь, как всё может обернуться. Сакура была зла. Очень зла. Как он посмел украсть её первый поцелуй, который она так берегла для Саске? Она была зла и на себя. Как она могла наслаждаться поцелуем?       Учиха нахмурился, смотря на неё и чувствуя, как дрожит её тело от страха и злости. Он понял, что за словом «предатель» скрывалось совсем другое, куда больше для него неприятное, поскольку о себе он так не думал. Скрестив её запястья и перехватив их одной рукой, он потянул свободную руку к её лицу.       Куноичи почувствовала, что запястья перехватили одной рукой. Она зажмурила глаза, ожидая удара, но его не последовало. Вместо этого он грубо схватил её за скулы, развернув лицо к себе. Пленница всё не открывала глаз, как никогда боясь его и молясь, чтобы это побыстрее закончилось, и он оставил её в покое. Сакура мысленно звала Саске на помощь, но знала, что он не придёт и ей никто не поможет. Она совсем одна. Да и кто сможет противостоять Итачи?       — Открой глаза! — приказал Учиха.       Неохотно разлепив веки, понимая, что если не подчинится, может стать хуже, она посмотрела ему в глаза. Да, на этот раз ей действительно стало хуже. Появился неподдельный страх, отчаяние и беспомощность. Его взгляд напоминал взгляд хищника, который спокойно наблюдал за своей жертвой, зная, что она никуда не денется. Она уже в ловушке и не убежит, потому что некуда, и осталось её только взять. Парень снова нагнулся к ней. Её глаза в испуге расширились — ему мало?!       — Прекратите! Нет!.. Пожалуйста, не надо!.. — жалобно пропищала девушка.       Он снова впился в её губы. Почувствовав, что она сжала зубы и губы, надавил пальцами на её скулы ещё сильнее, заставив приоткрыть рот. Он был грубым, жутким, ужасающим. Его поцелуй на этот раз не ласкал — он рвал её уверенность в себе, топил её гордость, терзал её чувства.       Чувствовать в своем рту присутствие чужого… Тёплые прикосновения, возможно, даже горячие, от одного ощущения его языка бросало в дрожь. Сакура в панике снова забилась под ним, но это ничего не дало — отступник только налёг на неё всем телом, лишая возможности двигаться.       На этот раз это был не поцелуй, а наказание: за то, что она сбежала; за то, что подпустила Саске к себе слишком близко; за то, что если бы не его вмешательство, она подарила бы свой первый поцелуй его младшему брату. Это его злило, поэтому он не заботился о чувствах куноичи, желая наказать её за этот проступок, чтобы она больше не смела ему противиться и не повиноваться, чтобы не смела больше приближаться к его брату.       Она пыталась стиснуть зубы, укусить его, но Учиха ещё сильнее сжимал её запястья и, казалось, вот-вот сломает кости. Он надавил пальцами на её скулы ещё сильнее, заставив раскрыться ещё больше. Наверняка потом от его прикосновений останутся синяки.       Учиха почувствовал, как что-то намочило его кожу, и открыл глаза. Из плотно сжатых век его пленницы текли слёзы отчаяния и беспомощности. Отступник немного смягчил пытку, но не остановился. Чувствуя, как ей начинает не хватать воздуха, истребитель клана неохотно отстранился, отпустил её и встал. Сакура перевернулась на бок и сжалась калачиком, жадно хватая ртом воздух. Всё тело билось в судорогах. Итачи нагнулся и провёл рукой по её волосам, розовласка только сильнее сжалась, пряча своё лицо.       — У тебя есть ровно час. Потом возвращайся к работе, в худшем случае ты никогда не увидишь Саске, — властно и холодно распорядился Учиха, отходя от кровати.       Харуно ничего не ответила — так и осталась лежать, не двигаясь. Отступник не стал её больше мучить и вышел.       Когда дверь закрылась, куноичи обернулась. Всё лицо было заплаканное, она присела и принялась тыльной стороной ладони стирать остатки влаги на губах, всё ещё чувствуя его привкус. Она вытирала очень сильно, рискуя содрать кожу на губах, чтобы избавится от этих ощущений, отчего они сильно покраснели. Не выдержав, Сакура упала на кровать, и в комнате раздался дикий плач. Как он посмел украсть её первый поцелуй, который был предназначен Саске?! Как она теперь посмотрит ему в глаза?! Сакура чувствовала, что предала Саске, не потому что этот отступник украл её первый поцелуй, нет. А потому что сама, не осознавая, наслаждалась им. Чувствуя себя грязной и осквернённой, она разрыдалась с большей силой, сгорая от позора и стыда.       Итачи шёл вглубь туннеля. Кончиками пальцев коснувшись своих губ, он победно улыбнулся. «Значит не всё потеряно, и я смогу забрать то, что по праву принадлежит мне».