Пути судьбы (2-я книга)

Пробуждение порадовало приятными ощущениями. Не открывая глаз, стал толкаться в руку Кирилла, который обхватил мой член. Да и поцелуи доставляли удовольствие. – Мой хороший, мой сладкий мальчик, – шептал Кирилл. А вот вторая рука парня как-то незаметно оказалась в ложбинке между ягодиц. И вскоре большой палец Кирилла начал поддразнивать дырочку. А мне это стало нравиться. Палец не проникал внутрь, раздражал только снаружи, давая странные ощущения именно такой частой и неглубокой амплитудой. Но вот когда Кирилл убрал руку, понял, что хочу продолжения, и даже открыл глаза. Он что, вот так подразнил меня и бросит, не завершив? Оказалось, что нет. Мой любовник всего лишь потянулся к лежащему на тумбочке тюбику. Быстро выдавил себе на пальцы смазку и продолжил, что-то шепча. Я не прислушивался. Полностью сосредоточился на том, как проникают в меня пальцы. Один, второй. Снова один и жаркие поцелуи в губы. Вот пальцев стало три, а Кирилл стал дышать слишком громко. Это он меня так хочет? Похоже на то. Член его уже давно в боевой готовности. А меня явно жалеют. Вообще-то это было правильно. Когда Кирилл в первый раз вошёл внутрь, я чуть не взвыл. Стал отталкивать парня. Но да, куда там! Весовые категории у нас были слишком разные. – Малыш, потерпи. Сейчас привыкнешь, – убеждал меня Кирилл. – Ты же девственник. Первый раз немного больно. Немного?! Да я уже орать был готов! И только мысль о том, что услышат соседи за стеной, сдерживала меня. Хотя через пару минут я вроде привык к инородному телу внутри себя. А Кирилл стал чуть двигаться. Полностью не выходил. Но постепенно движения становились более размашистыми. А я не смог сдержать слёз. – Ну что ты, мой хороший, – успокаивал Кирилл. – Я же тихонько. – Член большой, – пожаловался я. – Большой. Но мы не спешим. То, как ему удавалось ласкать меня свободной рукой, целовать, слизывать слёзы, да ещё и стараться быть аккуратным, удивляло. А потом Кирилл стал как-то странно толкаться, меняя направление и угол вхождения. Я так сразу не понял, чего он этим добивается, пока вдруг не ощутил, что в очередной раз, входя в меня, член вдруг так сладко надавил на что-то внутри. Стон я не сдержал, а Кирилл зашептал. – Вот и нашли. Правда, приятно, хороший мой? Правда. Но и больно всё равно. Потому свой оргазм воспринял с удивлением. А Кирилл сделал ещё несколько коротких толчков и тоже кончил. В меня! Кошмар. Сразу в голову пришли мысли морально-этического содержания. Вот бы бабушка узнала, чем я занимаюсь. Наверное, сразу чемодан на лестничную площадку выставила, чтобы с таким моральным уродом дела не иметь. С другой стороны, хоть какой-то секс. Так-то я себя в этом плане давно «похоронил». Внешность у меня привлекательная, но девушки на такого мелкого парня внимания не обращают. Со мной недавно заигрывали случайные девчонки в метро. Но я сразу понял, что они школьницы, класс седьмой-восьмой. Меня же посчитали своим ровесником. А сейчас у меня появилась реальная возможность получать разрядку. Да и Кирилл мне нравился. Заботливый. Вот и в ванную потащил мыть. И помыл, и ещё немного поласкал, и извинялся, что сделал больно. Странно, что я его раньше не замечал. Но я из старшекурсников вообще никого не помнил. Своих бы выучить. Пару месяцев только лица различал. Потом уже имена запомнил. Но отчего-то в группе меня сторонились. И потому признания Кирилла, что вроде давно меня заприметил, были приятны. – Как ты? – интересовался Кирилл. – Больно? – Не очень. Только... – я смутился. – Пукать хочется. – Нормально. Потом тело привыкнет. Угу. Вернее, конкретно одно место. Надеюсь, что привыкну, а то пока садиться я не рисковал. Похоже, что сегодня смогу только стоять или лежать. Но всему хорошему приходит конец. Время уже перевалило за полдень. Даже думать не хотелось, что меня ожидает дома. Извинился и стал собираться, а Кирилл как-то странно на меня посмотрел. – Ты в этой обуви всё время ходишь? – уточнил он, чем опять вогнал меня в краску. – Я с бабушкой живу, – еле слышно пояснил я. – Сейчас пойдём тебе ботинки покупать, – категорично заявил Кирилл и стал тоже одеваться. Отчего-то я думал, что он только доведёт меня до торгового центра. Оказалось, что Кирилл вознамерился купить мне обновку! Сразу я не понял и даже попытался вразумить парня, уверяя, что столько денег у меня нет. – Антон, перестань. Это подарок. Знаешь, как девкам дарят всякие колечки, цветочки. Вот и принимай как должное, – оплачивал покупку парень. – Я за тобой не ухаживал, в рестораны, кафе не водил, сразу в постель потащил. Неправильно. Будем компенсировать. К новым ботинкам мне ещё купили джемпер, и только после этого Кирилл повёл меня в сторону метро. – Я сегодня домой уезжаю, – неожиданно сообщил он. – А после каникул продолжим. Что продолжим, спрашивать не стал. И так понятно. – Ты на самолёте? – поинтересовался я. – Нет. Мне поезд больше нравится. До аэропорта пока допилюкаешь, да ещё за полтора часа до регистрации. А потом то жди багаж, то ещё чего. На поезде проще. Вечером сел, ночь поспал, а утром дома. – Это хорошо, что так удобно поезд приходит, – покивал я. Самому мне не доводилось ни самолетом летать, ни поездом ездить. – Ты не скучай,– чмокнул меня напоследок Кирилл и подтолкнул к выходу метро. Допустим, скучать я точно не буду. Уж бабушка позаботится о том, чтобы мне в ближайшие дни скучно не было. Я ехал домой и размышлял о том, как предстану пред светлые очи родственницы. Она же мне ещё и за обед выговор сделает. В выходные дни я обычно варю суп. Как раз с утра в пятницу косточку отварил. Бульон есть. Вот только приготовить суп не успел. Бабка давно от кухни самоустранилась. Почётную роль Золушки я исполняю наверно лет с восьми. Стирать для себя точно начал в восемь или чуть раньше. Такой роскоши, как стиральная машинка, у нас не было. Всё вручную. Да и уборка-готовка на мне. Одна радость – в свою комнату бабушка меня не пускала. Реально не пускала. У неё даже два замка на двери было. В детстве, помню, как-то случайно заскочил, за что был бит полотенцем. Иногда видел в приоткрытую дверь обстановку. И уверен, что в том «гробу», что стоит вдоль стены, спрятан труп дедушки. Или не дедушки, но чего-то бабка припрятала. Она вообще нечасто из своей комнаты выходила. Ну летом-то, конечно, святое дело с подружками у подъезда посидеть. А зимой сериалы, и только в своей комнате. У бабушки даже отдельный телевизор был. Сын Марины Сергеевны, бабкиной подружки, работал где-то в конторе по ремонту. Он нам этих доходяг-телевизоров аж две штуки притащил. Маленький мы на антресоли на кухне поставили. А тот, что получше и побольше, бабка у себя в комнате заперла. Думаю, что родственница даже сериал пропустит, но меня воспитнёт как следует. И ведь не уйдёт с кухни, пока я буду готовить. Ещё про обувь нужно что-то достоверное соврать. Чеки с ценой я сразу выкинул, но в пакет сложил свои старые кроссовки. Нужно бы и от пакета избавиться. Слишком уж известный бренд. Сразу станет понятно, что я ботинки эти в хорошем магазине покупал. Так что домой сразу не свернул. У нас тут за углом минимаркет. Прикупил заодно гороха и яиц. Мне же и ужин, и обед теперь готовить. Пакет брендовый выкинул, перегрузил кроссовки к продуктам. А что им сделается, в смысле гороху и яйцам. Хуже не будет. В общем, как я ни оттягивал визит домой, но тот медленно приближался. Сразу заметил, что в окнах темно. Понятно. Бабка уже у Марины Сергеевны, обсуждают современную молодёжь и то, как легко скатиться по наклонной. Бла-бла-бла, как даже одна бутылка пива может привести к наркомании. Знаю все эти нравоучения заранее. Оттого воткнутая в дверь записка меня слегка удивила. Но прочитав, что это от Марины Сергеевны, только тяжело вздохнул. Поднялся на этаж выше и позвонил в дверь. – Антоша. Сиротинушка. Да где же ты был? – как-то сразу запричитала соседка. – Я говорил бабушке, что у нас встреча со студентами, – неуверенно промямлил я. – Так я звонила, звонила и всё вне доступа. Вот это меня сразу насторожило. Как звонила? Почему она? – А бабушка где? – задал я резонный вопрос. – Так в морге, – сообщила соседка, как само собой разумеющееся. Следующие полчаса на меня вывалили события предыдущего дня. Если в двух словах, то пошли старушки на почту, коммуналку платить. Спешили, а то, мол, в субботу короткий день. Да и не учли, что в такую погоду даже слой соли на тротуарах не спасал. – Как упала горемычная и прямо об ступеньку затылком, – вытирая слёзы в уголке глаз, продолжала соседка. – Ключи и телефон я у неё из кармана вынула. Да к тебе не прозвониться. А труповозка спустя два часа приехала. Вот здесь тебе и адрес, и телефон. Хорошо, что паспорт был с собой. А то бы не забрали. – Что, оставили бы тело лежать на улице? – обалдел я от полученной информации. – Может, и не оставили бы, – неуверенно пробормотала старушка. – Но с паспортом всё быстрее оформлять. В общем, выслушав подробности, вернулся домой, всё ещё не веря в случившееся. Отчего-то мне всегда казалось, что бабушка – это что-то незыблемое, которое всегда было, есть и будет существовать. А тут раз. И всё кувырком. Но в морг я позвонил. Узнал, что выдача тел с девяти утра, а все остальные службы сегодня уже закончили работу. Прошёлся по квартире. В голове не укладывалось, что вот так в один момент я лишился последней родни. Даже непривычно было засыпать, зная, что дома, кроме меня, никого нет. А с утра, согласно наставлениям Марины Сергеевны, побежал решать ритуальные дела. Свидетельство получил быстро, их же в обмен на паспорт выдают. А паспорт у бабушки был с собой. А дальше меня так шустренько взяла под локоток менеджер с печальным лицом. Протянула листок и сообщила, что всё можно сделать уже завтра. Сразу-то я как-то и не сообразил, что это. И только прочитав, что место на кладбище обойдётся в семьдесят тысяч, сосредоточился на прайсе. Судорожно сглотнул и недоуменно посмотрел на даму из ритуальных услуг. – У меня нет таких денег, – еле смог выдавить я из себя. – Конечно, конечно, – запричитала менеджер. – Мы всё оформим в кредит. Выплатишь в течение года. Сейчас залог на квартиру оформим и займёмся похоронами. Вот именно слово «квартира» и привело меня в чувство. – Я эту женщину знать не знаю и хоронить не собираюсь, – дерзко заявил я. – Как это? – опешила менеджер. – Вот так, – и, развернувшись, пошёл на выход. – Антон Викторович! – закричала дама мне вслед. – Вы не имеете права так поступать. Вы обязаны похоронить родственника. – Докажите, что это моя родственница, – продолжал я грубить. Если бы не такая астрономическая сумма, я бы ещё стал прикидывать, как выкрутиться. Пенсия была всего три дня назад. Какие-то деньги дома были. Да и Собес что-то пенсионерам выделяет. Но вот такой наглый наезд, мол, заложи квартиру, напомнил мне фильмы о лихих девяностых. – Бомжей же как-то хоронят. Вот и оформляйте, как безродную, найденную на улице, – завершил я разговор с дамой ритуальных услуг, что попыталась поймать меня за рукав. В то, что от меня отстанут, я не верил. Потому, как только вернулся домой, пошёл к Марине Сергеевне. Чем хороша наша старшая по подъезду, так это своим пробивным характером. Бабулька названивала кому-то полдня, вела беседы и что-то доказывала. Основной упор делала на то, что я сирота, студент и вообще без средств существования. Потом попросила у меня свидетельство и вот тут впервые замолкла на несколько минут. Я даже не понял, что там так могло удивить эту закалённую в боях с бюрократами старушку. – Тоша. А ты бабушкин паспорт раньше видел? – неуверенно начала Марина Сергеевна. – Нет, как-то мне не приходилось видеть. А что не так? – Наверное, в службе ошиблись. Но ты завтра всё в Собесе уточни. – Да что случилось-то? – озадачился я. – По документам получается, что Томочка умерла в возрасте сорока двух лет. Вот тогда и я с недоумением посмотрел на свидетельство. Посчитал даты. Всё правильно. Сорок два года. Но этого точно не могло быть! Выглядела моя бабушка лет на восемьдесят. Да и вообще её любимая тема для разговоров всегда была о том, как и когда повышают пенсии и дают прочие субсидии пенсионерам. А тут получается, что пенсионного возраста она ещё не достигла. – Тошенька, ты бы дома ещё какие документы посмотрел, – давала мне советы соседка, провожая домой. Правда, сил чем-то заниматься еще в этот день у меня не осталось. Тупо завалился спать, так и не отыскав других документов. Зато визит в Собес на следующий день выявил, что Ракитина Тамара Николаевна никогда не состояла на учёте. Домой я вернулся в полной прострации. У подъезда был пойман Мариной Сергеевной. – Мы уже всё оформили, – сообщила соседка. – Тебе, как сироте, не нужно брать на себя затраты. Только я потом схожу, узнаю, где могилка, – пробормотала Марина Сергеевна. – Или ты хотел попрощаться? – уточнила она. – Нет, – покачал я головой. – Мне же в морге показывали. Чего еще? – Тогда сегодня все сделают. Вот уж никогда не думал, что эта вредная старушенция в сложный момент окажется такой душевной. Мне-то реально было нехорошо. И осознание того, что я заявил в ритуальных услугах, как-то коробило. Не по-христиански, не по-людски поступил, отказавшись от бабушки. Но оправдывало меня только то, что цены так потрясли. Даже сложи всю мою стипендию за пять лет, и то я бы не расплатился. А уж квартиру тем акулам отдавать точно не собирался. В общем, понедельник пролетел незаметно. Вечером сварил себе макарон на ужин и упал в кровать без сил. Но на следующий день решил последовать совету и поискать документы. Повезло, что ключи мне соседка передала. А то бы даже не знаю, как бы дверь взламывал. Впрочем, оказалось, что, кроме замка на двери, требовался ключ от комода. Здоровенный такой монстр с тремя высокими выдвижными ящиками тоже запирался. Правда, в шкаф-гроб я заглянул в первую очередь. Ни скелетов, ни чего-то особенного в нём не обнаружил. Обычные вещи, те, что бабушка носила. Так что сосредоточился на комоде. Вот честно, ничего хорошего от бабкиных секретов уже не ждал. Но насчёт возраста действительно хотел разобраться. Подходящий ключ обнаружил на той же связке. Быстро открыл и выдвинул первый ящик. Копался долго. В результате пришёл к выводу, что здесь хранятся все квитанции за всё время проживания в квартире. Только дата последних, вернее, самых первых квитанций меня насторожила. Получалось, что жили мы в этом доме пятнадцать лет. Я задумался. Странные детские воспоминания промелькнули в голове. Вот я на новогоднем утреннике в пять лет, вот в четыре года. Кажется помню лето, когда мне три с половиной. Только двор другой и дом вспоминался иначе. В общем, вникать в оплаты больше не стал, перебрался во второй ящик. Он оказался практически пустым. Четыре общие тетради и папка с документами. Вот их я и стал просматривать внимательно, усевшись поудобнее на бабкину кровать. Чем больше листал, тем хуже мне становилось. Я ведь пока не нашёл ничего подтверждающее наше родство. Зато документы на опеку обнаружил. Раньше я предполагал, что мне досталась фамилия отца. А получалось, что меня взяли в опеку совершенно чужие люди. Как и почему, я не понял. Хотя, найдя свидетельство об усыновлении, сообразил, что покойный муж бабки оформлял на себя ребёнка. Дальше всё стало ещё запутанней. Отчего умер профессор Ракитин, я так и не понял. Зато документы о продаже загородного дома, участка земли, квартиры и машины были. Была и купчая на эту квартиру. Оставалось задаться вопросом, что стало с основными деньгами? Слишком много всего было продано после смерти деда. Хотя, какого деда? Судя по бумагам, он меня как отец усыновлял. Мало того, я отыскал три фотографии, где была изображена элегантная женщина в обществе мужчины. Что-то неуловимо знакомое было в образе дамы. У меня даже мелькнула мысль, что, возможно, это мама. Но приглядевшись внимательно, понял, что это бабка. Её серьги были хорошо видны на втором фото, там, где внизу стояла дата. Шестнадцать лет назад. Этого просто не могло быть! Не может человек за такое время так сильно состариться. Даже Марина Сергеевна, которой уже семьдесят, и то выглядела бодрее и моложе моей бабки. Отложив последний документ, я ушёл на кухню. Выпил чай, а потом ещё и таблетку от головной боли проглотил. Как-то всё так разом навалилось, что мой мозг готов был закипеть. Чуть отдохнул и вернулся к комоду. Достал тетрадки. Открыл и замер с отвисшей челюстью. Подобрать слов по поводу этой находки не смог. Кажется, это что-то профессорское... или вообще не знаю что. Если не приглядываться, то можно сказать, что рукописный текст похож на дневник. Дневник, что ведут люди, записывая события своей жизни практически ежедневно, отмечая дни недели. Только определить, на каком языке эти записи, не получалось. Перевернул на последнюю страницу. Отпечаток типографии на тетради продемонстрировал, что древними эти записи не были. Да я и так видел: бумага крепкая, обложки не обтрёпаны. Но вычленить что-то знакомое хоть на какой-то язык не получалось. Буквы-значки выглядели странно. В принципе, можно сходить в библиотеку универа и поискать в интернете, но пока меня эти тексты волновали меньше всего. Убрал тетради и папку с документами в ящик и начал отпирать последний, нижний. Просто так ящик не дался. Он был настолько тяжёлым, что мне пришлось приложить усилия. Да и острые декоративные ручки комода удобства не добавляли. Тихо ругаясь на всех мебельщиков, что делают такие комоды и ящики, наконец, выдвинул нижний отдел. И всё. Как сидел, так и застыл. Сидел долго. Слёзы обиды катились у меня по щекам. Отчего-то припомнились все случаи, когда я что-то просил. Уговаривал бабушку отпустить меня с классом на аттракционы, просил сходить со мной в парк. Да много чего припомнилось. Только все мои мольбы разбивались об один приговор — маленькая пенсия. Оттого разглядывая пачки денег, заполнявшие ящик, хотелось выть от обиды и бессилия что-то изменить. Впрочем, нет. Хотелось сходить на могилку, выкопать, оживить и ещё раз лично убить бабку. Нашлись денежки от продажи пятикомнатной квартиры. Всё нашлось. Сколько же она потратила за эти годы? Десятую часть, не больше. Зачем копила, берегла, прятала? Похоже, что ответа я никогда не узнаю. И все сказки про пенсию, что перечисляют на карточку, были только прикрытием. Не старая, по сути, женщина, сама создала для себя легенду пенсионерки. Теперь мне стало понятно, отчего при нашей бедности входная дверь вполне серьёзная. Да и решётки на окнах не оправдывают то, что второй этаж. Тамара Николаевна действительно прятала богатство. И теперь это всё стало моим.