Уни.

POV Артёма: Понедельник. Сейчас очень рано, даже будильник, заведенный на шесть утра, еще не звенел. Я, как дурак, жду и жду этого ненавистного звука, не открывая глаза. Ужасно себя ощущаю – таким грязным и ничтожным. Вчера я совершил ужасную ошибку, которую мне никак не исправить. Зачем я поцеловал её? Я ведь не хотел этого… или хотел? Вспоминаются те чувства нежности, но в тоже время и страсти, охватившие меня в тот момент. Я не контролировал себя, забыв об Антоне. Блять, что же делать теперь? Наверное, надо поговорить со Снежаной, объяснить ей, что это был алкоголь, а не я. Думаю, она, как всегда, меня поймёт. Лишь бы не потерять её… Я нуждаюсь в ней, в её поддержке, в её тепле. Но, мне так же нужен Антон, уж слишком влечет к нему, к его запаху, внешности… да даже к его несносному характеру! Убить его готов, но хочу быть с ним. Решено, я сделаю всё, чтобы не потерять его. Звенит будильник. Какой противный звук. Нехотя открываю глаза, морщусь и тут же сожалею, что сделал это. Нижняя губа заныла, напоминая о вчерашней драке с братиком Тохи. Этот чёрт набросился на меня. За что, блять? Бешеный тип чуть не задушил меня. Я этого так не оставлю! Поворачиваюсь на другой бок, чтобы выключить будильник, но не делаю этого. – Доброе утро, Тёмочка. – От неожиданности и испуга я вздрогнул и уже хотел вскочить, когда увидел его, сидящего в кресле напротив моей кровати. – Тщ-щ-щ, не бойся, это же я, Алик. – Он ладонью тихонько опустил мой корпус обратно на кровать. Его голос… такой спокойный, ровный и с ноткой насмешки. Что он делает в моей комнате в шесть утра? Как давно он тут сидит? В темноте я еле вижу его лицо, но глаза, приобретшие ярко-карий цвет, хорошо выделялись. Я не могу понять, что сейчас выражают его глаза. Злобу? Глумление? Или всё вместе? Но дружелюбностью тут точно не пахнет. В голове куча вопросов, а по телу медленно, словно какое-то лекарство, разливаются страх и недоумение. Я боюсь его? Нет, конечно! – Что ты тут, блять, делаешь, идиот? – Буквально ору на него, давая волю эмоциям. Я не дам ему превзойти меня. – Ну-у-у-у-у… Зачем так кричать? Разбудишь всех. – Его спокойный голос раздражает меня еще больше. – Да пошел ты нахуй! Не имеешь права сидеть в моём кресле в моей комнате. Так что свали отсюда, да побыстрее. – Усмехаюсь и довольствуюсь собой, понимая, что унизил его. Тем временем он приблизил своё лицо к моему, и мне представились его, потемневшие еще более, глаза, которые просто сверкали яростью и превосходством. Тёмные круги под ними свидетельствовали о том, что он не спал сегодня. А на его губах играла еле заметная усмешка, которую он, вероятно, пытался скрыть. Опять неприятное чувство некого страха охватило меня, только уже мгновенно. – Несомненно, малыш, я, как ты говоришь, свалю отсюда. – Зашептал он. – Я не имею права задерживаться в твоей квартире, в твоей комнате и, уж тем более, Боже упаси, в твоем драгоценном кресле. – Он огляделся по сторонам. – Кстати, неплохие хоромы тебе прикупили родители. Скажи, а каково это, быть мажорным сынком? Трудно, наверное? Блять, он смеется мне прямо в лицо. А я просто онемел от такой наглости. Откуда столько негатива в мою сторону? – Ну, да ладно, ты уж меня извини. Я перегнул палку, друг. – Алик опустил голову. – Натура у меня такая, ничего не поделаешь. Больно я тебя вчера в губу ударил? – Он смотрел на губу, еле касаясь её пальцами и спускаясь к шее. Я замер. – Ой, какие следы! Что же я наделал! Ай-яй-яй! – Мотая головой, проговорил Ал. Опять… сарказм. – Чт-т-то.. Гхм. – Я прокашлялся, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Что ты хочешь? – Найти твою совесть, которую ты просрал где-то. Давай вместе её отыщем? – О чём ты? – А разве не понимаешь? Настолько туп? – Он перешел на прямую злость, которую так долго скрывал в процессе этого нелепого разговора. – Я не сторонник разбивать людям сердца и лица, но, думаю, в скором времени это устрою. – Он встает с кресла и направляется к двери. – Я уезжаю. Я тут же вздохнул с облегчением после этих двух последних слов. – Но только прихвачу с собой Стаса… и Антона. – Не оборачиваясь, сказал он, закрыв за собой дверь в мою комнату. Я снова вздрогнул. Он знает.