Связи

«Этого не может быть», — восторженно думал Саске, сидя в гостиной. Примерно то же самое думал и Наруто, но только он, в отличие от Саске, панически искал выход из этого положения или хотя бы объяснение тому, что случилось вчера. Блондин просто не понимал, что нашло на него ночью. То, что они вчера сделали, было противоестественно, все внутри него поднималось на бунт против этого поступка, а больше всего парня раздражало то, что ему это понравилось. То, до чего не смог дойти Узумаки, прекрасно понимал Учиха. Ребенок, выросший без любви и ласки, просто опрометчиво отдался тому, кто первый проявил к нему симпатию — пусть даже это оказался парень, — а теперь жалел об этом. Но Саске не собирался останавливаться. — Никогда ни о чем не жалей. Пусть звучит пафосно, но именно так надо жить, — произнес брюнет, странно глядя на Узумаки. Саске попытался вложить в этот взгляд все чувства, которые питал к этому парню, но Наруто только еще больше запутался: он вскочил на ноги и стал мерить комнату шагами вдаль и поперек. — Я хочу, чтобы ты знал: я не вижу в том, что мы сделали ничего плохого, — Учиха старался говорить спокойно, но его пугало то, что Наруто до сих пор ничего не сказал. — «В том, что мы сделали»?! В смысле в том, что мы трахались! А, если ты не заметил, то ни ты, ни я не являемся девушками. Что, все еще ничего плохого? — Ничего, — подтвердил брюнет, — я готов подождать, пока ты свыкнешься с этой мыслью, но, пожалуйста, не принимай пока никаких решений. Блондин промолчал. Глаза Итачи просто закрывались, всю ночь он провел здесь, у себя в кабинете, но толку от этого было мало. Он просто не знал, как может помочь этой женщине. Она пришла к нему позавчера, на вид ей было не более двадцати пяти (на деле она оказалась значительно старше). У неё был настолько уставший взгляд, что Итачи понял: она не из тех, кто просто так записываются на сеансы к психоаналитикам. Очень долго она не хотела говорить начистоту, скрывала имя и цель визита, словно сомневалась, посвятить ли кого-то в свою тайну, но следующим вечером она все же сдалась. Мисс Накомото рассказала все в общих чертах, потому что рассказ её охватывал длительный промежуток жизни, а не какой-то проблемный фрагмент, как принято на приеме у психоаналитика, но Итачи слушал её не перебивая. — Мне было всего семнадцать, когда я встретила его. Не знаю, что он во мне нашел: взбалмошная девка. Мне хватило двух недель, чтобы без памяти в него влюбиться. Помню, я сказала, что люблю его. Внезапно так, во время какого-то разговора просто перебила его, а он так и сидел молча. Минато был для меня всем. Когда мне было восемнадцать, мы сыграли скромную свадьбу, а в девятнадцать я была уже беременна. Минато всегда был спокойным и рассудительным, а я, напротив, упертая и легкомысленная. Помню, в старом роддоме, что на другом конце города, я здорово поскандалила с не слишком расторопной медсестрой. Я была на третьем месяце, был апрель, а она не особо хотела… Итачи отвлекся. По какой-то странной причине он просто не мог быть психоаналитиком с этой женщиной, он просто слушал её, а сердце отчего-то наливалось свинцом, словно он пропустил то, что она говорит слишком глубоко. Было и еще кое-что: Итачи помнил её. Тогда, восемнадцать лет назад, он тоже был в этом роддоме. Он с отцом пришел к маме, она была, кажется, тогда на шестом месяце беременности. Вот тогда-то он и увидел эту женщину. Итачи было не более шести лет, странно, что он настолько детально запомнил этот момент. У неё были огненные волосы и такой же нрав, она спорила о чем-то с одной из медсестер, её светловолосый муж безуспешно пытался её утихомирить, а Итачи смотрел и смотрел на неё, хотя отец тянул его за руку, ведь им уже пора было идти. Он словно знал, что спустя много лет, он снова встретит её. За столько лет она почти не изменилась. Те же серо-синие глаза, а огненные волосы, кажется, стали еще длиннее. Даже её взгляд все еще излучал скрытую в ней энергию, хоть уже и подернулся какой-то задумчивостью и тоской. Итачи не заметил, насколько он выпал из рассказа женщина, а она тем временем продолжала: — …Диплом юриста, он работал адвокатом. Минато всегда брался за те дела, от которых все отказывались, он всегда вставал на защиту слабого, сколько я его знала, он ни разу не отказался даже от самого гиблого дела. Чтобы привлекать внимание людей к проблемам общества, я пошла работать журналистом в одну из политических газет. Я освещала в прессе все дела Минато, которые он выигрывал или проигрывал. Большинство дел кончались в его пользу, его природному обаянию, силе его личности было очень трудно не поддаться. Он владел языком, как искусный музыкант своим инструментом: он мог так построить речь, что его оппоненту ничего не оставалось, кроме как признать свое поражение. Двадцать первого января к нам в дом пришла женщина, она просила Минато взять её дело, выступать адвокатом против… Я думаю, Вы понимаете, что я не могу сказать Вам название этой корпорации. Так вот, она просила выступить против очень известной и влиятельной корпорации. Не буду рассказывать, в чем заключалось дело, это займет много времени. Моему сыну, Наруто, было тогда два года и три месяца. Минато согласился помочь этой женщине, по-другому быть не могло. Я, как и всегда, присутствовала на всех заседаниях, дело тянулось уже более семи месяцев. Кроме того, все приобретало не самый невинный оборот. На этой корпорации висело несколько убийств, мы знали это. Мы могли бы выиграть это дело, но, видимо, зашли слишком далеко. Двадцать шестого августа Минато застрелили, — даже сейчас, спустя столько лет, она не могла говорить об этом без слез. — Я думала, что никогда не смогу этого пережить, но со мной оставалась его живая копия — Наруто. Нашему малышу было уже почти три, когда это случилось. Мне было так больно на него смотреть, он ведь еще не сознавал, чего лишился, хотя уже тогда иногда во сне он звал папу… Дело об убийстве удачно замяли, тогда я поняла — правосудие в этом мире не для простых людей. Мне не к кому было обратится за помощью, все бизнесмены и предприниматели просто ненавидели Минато, он ведь разоблачил обманы стольких их коллег. Из газеты меня уволили спустя два дня — редактор что-то промямлил про «стресс» и велел мне собирать вещички: и здесь кто-то подсуетился. Все это можно было терпеть, пока мне не стали приходить письма с угрозами. Ведь я знала все, что знал Минато. Сначала угрозы распространялись только на меня, но потом они стали угрожать и моему сыну. Что, ну, что сделал им мой мальчик?! Не понимаю даже, чего они хотели добиться. Я приходила в полицию по несколько раз на дню, но там от меня лишь отмахивались. На следующий день мне выбили все окна в доме. Спустя еще два дня, когда я с сыном ехала за покупками, они выстрелили. Они хотели убить его. Пуля прошла сквозь лобовое стекло и вошла в детское креслице буквально двумя сантиметрами правее головы моего мальчика. Понимаете? Они могли убить его! Когда мы вернулись домой, там меня уже ждало новое письмо. «В следующий раз не промахнемся», — все, что было там написано. Я не могла подвергать Наруто опасности, в тот же момент я приняла это решение. Вечером я попросила соседку посидеть с Наруто, она не очень-то меня любила, но с ребенком посидеть согласилась. В последний раз я взглянула на своего мальчика. «Мама очень любит тебя. И всегда будет любить. Даже, когда ты этого не захочешь», — сказала я, но он спал тогда, слишком устал от дневных волнений. Все свои деньги я положила в ячейку в банке, ключ от которой будет передан Наруто, когда ему исполнится двадцать один. Я вышла из дома, чувствуя, что за мной наблюдают, села в машину и поехала куда глаза глядят. Через час к нам придет соседка, которой я уже дала ключи от своей квартиры, она будет ждать меня до позднего вечера и, наверно, даже заночует у меня дома, а когда даже наутро не сможет до меня дозвониться — позвонит в социальную службу, и уже на следующий день мой мальчик станет сиротой. Женщина ненадолго замолчала. Она впервые кому-то рассказывала правду о своей жизни. Все это время слезы катились по её щекам, но она прервала рассказ не из-за этого, ей просто нужно было собраться с мыслями. — Я долго ехала, пока у меня не кончился бензин. Потом, вышла из машины и выкинула мобильник в какое-то небольшое болото. Ловила попутки, шла, даже совершила один авиаперелет — двигалась, пока не закончились деньги, и я не оказалась в самом темном углу земного шара, а мое солнце, мой маленький Наруто, был на другом конце. Все эти пятнадцать лет, я думала, что можно было бы придумать другой способ, не надо было оставлять его, но я так боялась, понимаете? Я боялась за его жизнь. Несколько месяцев назад я все же решилась, сделала поддельные документы — удостоверение, диплом профессора, придумала новое имя — все еще не привыкла на него откликаться, Кушина мне все же как-то больше по душе — и вернулась в этот город. Но даже за целый месяц я не смогла его отыскать. Устроилась работать в колледж, ведь Наруто как раз сейчас восемнадцать, но нет… Я всегда даю своим студентам бессмысленные задания — сочинения о семье — возможно, в каком-нибудь из них промелькнет его имя. — Вы надеетесь, что узнаете его? Прошло ведь пятнадцать лет, он мог полностью измениться. — У него три тоненьких шрамика на щеках – подарок от соседской кошки. Я отошла буквально на пять минут, чтобы полить цветы за домом, а когда вернулась, он весь в слезах и крови. Пришлось зашивать. В любом случае, уже завтра вечером я уезжаю из города. Я стала замечать, что под моими окнами уже второй день стоит темная Мазда. Значит, они уже знают, что я в городе. Мне так надоело… — Жить в постоянном страхе? — закончил за неё Итачи. — Нет. Я не боюсь за свою жизнь. Я никогда не была хорошим журналистом, я ведь так и не смогла донести правду до людей — не смогла профессиональные интересы поставить выше личных, выше семьи. Наверно, была не слишком хорошей женой, ведь я не очень хорошо вела хозяйство. И уж точно никогда не была хорошей матерью. За много лет она, казалось, свыклась с этой мыслью, но теперь все это с новой силой навалилось на неё. — Я просто хочу увидеть его еще раз, хотя бы издалека. Итачи налил зеленый чай, уже холодный, и протянул ей. — Я могу Вам помочь? Хоть чем-то? Кушина с грустной улыбкой покачала головой. — Вы хорошая мать. Оба молчали, поэтому, когда раздался телефонный звонок, Саске и Наруто буквально подскочили. — Итачи, — произнес Учиха, глядя на дисплей своего телефона. — Как раз вовремя, надо сказать, чтобы он дал мне денег на объектив. — Алло. Нет, я не голоден. Старший брат заботился о нем чуть ли не больше матери. Саске, конечно, это ценил, но иногда его забота надоедала. — Я тут объектив разбил одному журналисту, займешь мне денег на новый. Нет, все в порядке. Да нет у меня проблем, говорю же! Я оформлю заказ на тебя, его доставят тебе в кабинет, окей? Сколько? Подожди. Саске повернулся к блондину: — Наруто, ты не помнишь, она не сказала нам, сколько стоит твой объектив? Учиха даже не услышал ответа Узумаки, Итачи на другом конце что-то взволнованно заговорил. — Да, моего друга зовут Наруто. Да, светловолосый. Да, на каждой щеке по три… Стой, откуда ты знаешь? — Сидите дома! — вместо ответа на вопрос раздалось из трубки, и последовали гудки. — Странно, — пробормотал брюнет и в недоумении посмотрел на Узумаки. Недолго думая Саске нашел номер магазина в интернете и переоформил заказ на приемную брата. — А разве Хината вчера не оставила объектив здесь? — неохотно спросил Наруто. — Нет, вчера Итачи так и не пришел, неоплаченные заказы не отдают покупателям. Блондин вздохнул. Ему так хотелось пойти домой и побыть один на один со своими мыслями. Итачи тем временем лихорадочно искал выход. Он не знал ни адреса, ни телефона этой женщины. Положение казалось безвыходным. — Точно! — вспомнил он. Быстро написав что-то на листе бумаги, он отдал его своей секретарше. Как он ни отказывался от оплаты, Кушина все же на этом настояла. Вечером она должна была передать деньги его секретарю. — Рейко, скоро к тебе зайдет женщина… девушка, — поправился Итачи, вспомнив, как она молодо выглядит, — отдашь ей это. Он протянул записку девушке, та лишь кивнула и убрала её в стол. Учиха вылетел из кабинета: он уже опаздывал на важную встречу. Отец позволял ему работать по профессии только при условии, что она не будет мешать Итачи помогать отцу в его делах. Сейчас он спешил в аэропорт, чтобы встретить какого-то делового партнера отца и заключить сделку. Но мысли его сейчас были отягощены совсем не этим: он боялся, что Кушина не зайдет к нему в офис… Хината в задумчивости шла к высотному зданию. Весь вечер и все утро она думала о Наруто и Саске. Что между ними вчера произошло? Решился ли Саске признаться в своих чувствах? Но доставку они перенаправили на какой-то офис, наверно, она так и не узнает, как у них дела. — Девятый этаж, триста восьмой офис, — прочла девушка с записки. Лифт не работал, пришлось подняться пешком. — Вот заказ, — произнесла она чуть сбившимся от ходьбы голосом, протягивая коробку секретарше. — Простите, мне не давали указаний насчет…этого. Но велели передать Вам записку. Хьюга стояла в замешательстве. Это что у них юмор такой? Очень смешно, гонять девушку туда-сюда! Убрав записку в сумку, Хината вышла из здания и направилась к остановке. «Поехать на другой конец города, и ради чего, спрашивается?» — думала она, наклонившись на спинку сиденья автобуса. Может, им вообще этот объектив не нужен? Она решила еще раз зайти к Саске и во всем разобраться. Спустя час, она уже подъезжала к нужной остановке. Музыка, игравшая в наушниках, уже порядком ей наскучила, и тут девушка вспомнила про записку. Она была так раздражена, что даже не открыла её. Достав листок из сумки, она развернула его и мельком пробежалась глазами по тексту. — Каннай, — объявил голос по громкоговорителю. «Моя остановка», — пронеслось где-то в сознании Хинаты, но она сидела не в силах пошевелиться. Она перечитывала её еще и еще. Хьюга поняла, что предназначалось это послание далеко не ей. Девушка еще раз — наверно, уже в сотый — пробежалась глазами по тексту. Голова лихорадочно соображала в поисках другого решения. Руки похолодели, когда она осознала, что выхода уже нет. Текст записки гласил: «Я знаю, что Вы собирались уехать уже сегодня вечером, но, уверен, вы захотите задержаться. Я нашел его, нашел вашего сына. Вас, наверно, это порадует: он тоже журналист. Он дружит с моим младшим братом. Приезжайте скорее, Зеленая аллея, особняк Учиха. Я сказал им сидеть дома. Итачи» — Конечная, — объявил голос, и девушке пришлось сойти. Денег на автобус больше не было, поэтому она побежала к особняку, крепко зажимая под мышкой коробку с объективом, а в другой руке судьбоносную записку. Не отдышавшись, она позвонила в звонок. Не открывают. Еще, еще, еще раз. — Черт, кто там? — услышала она раздраженный голос Саске рядом с дверью. — Аллилуйя! — воскликнула Хината, быстро заходя в дом, даже не дождавшись приглашения. — Где Наруто? — взволновано проговорила она. — В чем дело? — спросил Учиха, недовольно глядя на неё. Опять она нарушила их и без того несколько натянутую идиллию. В ответ на его вопрос Хината лишь протянула ему записку. Саске прошелся глазами по тексту, и руки его непроизвольно сжались, помяв бумагу. — Наруто, скорее сюда! Примерно час назад Кушина занесла деньги в офис. Ей встретилась лишь темноволосая девушка с коробкой в руках на выходе из здания. О, если бы Кушина знала, как все бы изменилось, если бы она пришла хотя бы на пятнадцать минут раньше, но случилось то, что случилось. А сейчас она уже заходила в полупустой вагон поезда, который увезет её далеко отсюда. Женщина бросила последний взгляд на родной город, и в сердце защемило. — Быстрее! Саске итак уже со всей силой жал на педаль газа. Мелкий щебень царапал отцовскую машину, грозя парню домашним арестом. Они мчались на вокзал. Хината краем глаза наблюдала за Наруто. Его синие глаза горели такой надеждой! Как же девушке хотелось, чтобы они успели вовремя. — Тормози! — скомандовал Наруто возле вокзала, как будто Учиха сам не видел. Вылетев из машины, они побежали к платформам, даже не потрудившись захлопнуть дверцы. Наруто заглядывал в лица всех женщин, которых только видел: он не надеялся узнать её, он надеялся, что она узнает его. Нет, нет, нет. Не она, не она, и эта не она. Вокзал пустел. Узумаки понял: они опоздали. Счастье прошло в сантиметре от него. Холодный уже по-осеннему ветер трепал его волосы, а он так и стоял неподвижно на пустом перроне, глядя на железнодорожные пути. Позади него стоял Саске, не зная подойти ли к нему или оставить одного. «Это моя вина», — думала Хината, глядя на записку, которую все еще сжимала в руке.

***

Отец Саске раньше вернулся из командировки. Сидя в своем кабинете на втором этаже, он неспешно попивал виски. «Говорят, эта рыжая чертовка опять в городе. Как же ей удавалось скрываться столько лет? Один раз они уже чуть не разорили меня, хватит. Второй раз я ей этого не позволю», — размышлял он, откинувшись в кресле. А двое подростков стояли на перроне, взявшись за руки. Запутавшиеся, но уже не такие одинокие.