В ловушке чувств.

— Ладно, выздоравливай, Кагами-кун, — спокойно говорит Куроко, после чего встаёт и выходит из палаты, взмахивая рукой на прощание. Я слёг в больницу из-за гастрита, как бы банально это не звучало. Сначала даже не замечал этого, думая, что оно всё само пройдёт. Я понял, что ошибся, когда прямо на тренировке загнулся от боли, скрутившись в три погибели. Почти ничего не помню, только крики тренера. Она плакала. Напугал её, хотя и не пытался даже сделать этого. Зато Хьюго-сану был лишний повод обнять Рико-сан. Наверное, это единственная польза. Меня заставляют соблюдать диету. Не зверство ли? Особенно для меня. Спасает меня Тецуя, принося мне просто гору фруктов и овощей. Они для меня не вредны, а больничной едой не наешься. Но когда я попросил его принести мне стейк, он наотрез отказался, говоря, что не хочет угробить меня. Так же часто приходят семпаи. Все по очереди, которую назначила тренер. Она, кстати, тоже навещает. При этом не переставая называть меня балбесом. Ну, она честно призналась, что думала, что я помру. Оттого даже перепугалась.       Тут относительно неплохо. Тут я встретил её. Она просто носит лекарства всем — обычная подработка. Ей говорят, что и куда отнести, а она исполняет указы. Неуклюжая. Три раза пролила на меня воду за всё то время, что я тут. Как ни странно, я злился, но голоса на неё не повышал, а она что-то пищала, кажется, извинения и бежала за полотенцами, краснея и смущённо отворачиваясь, когда я снимал футболку. Такая реакция меня сильно забавляла. Она говорила очень быстро, так, что я попросту не мог понять её. Приходилось закрывать ей рот ладонью и, наклоняясь, смотреть в её глаза. От этого она, кстати, тоже краснела. После чего скидывала мою руку и убегала. Когда я спал, она прошмыгивала в палату, клала нужные препараты на тумбочку и, крадучись, выходила из помещения. Иногда я раскрывал свою ложь, подав голос, и она едва не падала, пулей выскакивая из моей палаты. Сначала меня это даже забавляло, спустя некоторое время меня это приводило в недоумение, а сейчас, когда снова выбежала из моей палаты, меня это, почему-то, разозлило. Сильно разозлило. Я что, страшный такой, что она каждого моего движения шугается так, будто я её убить пытаюсь.       Обращаю внимание на тумбочку. Рядом с лекарствами лежит белый телефон с милым брелком в виде зайца. Я хитро усмехнулся. Это значит, что сегодня ей придётся зайти в мою палату ещё раз, причём в обязательном порядке. Но мне потребуется кое-что сделать. Как я и ожидал в течение всего дня ко мне то и дело заходили медсёстры и спрашивали не видел ли я телефон. Отвечал, что не видел, а сам запрятал его под подушку. Зачем так много присылать-то? Под вечер, когда уже объявили отбой, я услышал робкий стук в дверь. Как я и думал. Пришла сама. Стоит, мнётся в дверях, смотрит в пол.  — Кагами-сан…не могли бы вы…вернуть мой телефон? — на меня не смотрит, упрямо смотря на свои кеды.  — С чего ты решила, что он у меня? — удивляюсь, но наигранно, и этого невозможно не заметить. — Хотя, ты права. Только найдёшь ли его? — она глянула на меня. В первый раз, по-моему. Красивые у неё глаза.  — Но ведь…  — Ищи. Подсказка: он рядом со мной, — не знаю, почему мне всё это взбрело в голову. Наверное, я просто хотел, чтобы она перестала стесняться, потому что очень уж она мне понравилась. Признаюсь, мне было тоскливо в те дни, когда она не приходила ко мне, чтобы выдать лекарства. С ней всё было куда красочнее.       Она дошла до меня, посмотрела под кроватью, на подоконнике, за тумбочкой. Сомнительно осмотрела меня, вздохнула, и снова продолжила искать везде, но только не рядом со мной. Чего она так боится? Правда, страха в её глазах я не наблюдаю. Тут другое. Когда она в очередной раз проходит рядом с моей кроватью, я хватаю её за руку и резко тяну на себя. Падает мне на грудь. Краснеет. Даже при таком слабом освещении я это вижу. Смотрит мне в глаза. Улыбаюсь ей, уже нежнее перехватываю её руку и направляю её под подушку, показывая, куда я спрятал её вещь. Она взяла телефон, вынула его, быстро встала с меня, судорожно запихала его в карман и снова опустила глаза.  — Я же тебе нравлюсь, да? — кивок. — И ты прячешь от меня глаза, — кивок. — Зачем?  — Просто… не хочу докучать.  — А тебе в голову не приходило, что и ты можешь мне нравиться. Хотя бы потому, что я груб со всеми, кроме тебя, — тяну это всё и вижу, как она поднимает голову и уже смело смотрит на меня, улыбаясь. Так-то лучше.  — Тогда до завтра, Кагами-кун, — подходит ко мне, целует в щёку и убегает, махая рукой… А я что? А я глупо улыбаюсь. И, похоже, теперь моя очередь краснеть…