Лед и пламя

— А ты знаешь, как удивить девушку, — шершаво заметила Диана, смотря в малахит зеленых глазищ с приятным удивлением. — Не сомневался, что тебе понравится, — бросил Поттер. Он действительно откуда-то начал понимать и знать, чего она хочет. Иногда она начинала бояться, что от Волдеморта ему досталось еще и умение читать мысли. Путешествие в снега, в заметеленные и запорошенные искристыми снежинками места с белоснежным сиянием удаляющихся вникуда полей. Его подарок на Рождество — поездка в Норвегию с ее пушистыми склонами холодных гор. Как же здорово будет кутаться в меховую мантию и примерять длинное теплое платье, чтобы выйти на улицу в морозный зимний день и, сощурившись от солнца, весело рассмеяться тому, что уж здесь-то никто и ни за что не нарушит их приятное уединение. — Когда будешь собирать вещи? — поинтересовался он чуть погодя. Расселся в их гостиной на том самом легендарном диванчике, скрестив ноги и сгорбив спину в маггловской майке и маггловских штанах, которые кажется зовутся джинсами. — Сегодня, — пожала она плечами. — Завтра отправимся. — А ты решительная миледи, — хмыкнул он. Поездка ведь через три дня, то есть день им придется провести не в забронированном отеле с номером на две персоны, а в созданных лично ими условиях, которые должны преодолеть снежный мороз. Ему нравилась эта черта в ней — любовь ко всему необычному, хотя она сама была необычна — девушка с белыми волосами и фарфоровой кожей. Он пересел поближе к ней на диванчик и ласково провел рукой по локонам, снова и снова поражаясь тому, какие же они мягкие, будто бы шелковые. По сравнению с его грубыми мозолистыми руками просто нежнейшее сплетение. Диана заурчала, больше не боясь показывать удовольствие от ласки, больше не боясь доверять ему свои чувства. — Раньше ты никогда бы так не сделала, — сказал он, и пальцы еще сильнее запутались в волосах. Он уселся поудобнее, пересадив ее к себе на колени, чтобы можно было вдыхать приятный аромат хвои, исходящий от нее. — Раньше и ты никогда бы так не сделал, — ответила она тихим голосом прирученного зверька. И до чего же хорошо было понимать, что именно ему удалось раскрыть в холодной саркастичной Малфой эту добрую и страстную женщину, которой не хватало в жизни лишь одного — любви. — Я так люблю твои волосы, — сказал он, зарываясь в них носом и вдыхая свежий аромат шампуня. Голову кружило, едва только он начинал чувствовать этот запах. Он думал, что ни одна обладательница такого же как у нее шампуня никогда не будет пахнуть и в половину так же приятно, как она. — Ты любишь не мои волосы, а всю меня, — она развернулась лицом к нему и посмотрела прямо в его глаза своими серьезными и большими грозовыми тучами. У него сердце забилось быстрее от этого взгляда. — Ты — женщина, для которой я сделаю все, — сказал он то, что давно вертелось на языке, но то, что он боялся произнести. — Все-все? — она улыбнулась. Он не стал даже раздумывать над ответом. — Все-все. И утонуть в этих глазах. В них действительно можно убиться. Такие серые, большие, кукольные почти что и очень красивые. Интересно, все ли обладатели серых глаз так красивы, как она? С этими ее розовыми нежными губами, к которым так и хочется прикоснуться. Стук в дверь прозвучал барабаном. — Ты ждешь кого-то? — выгнул он бровь с легким недовольством. — Да, — Диана разочарованно вылезла из его рук, поднялась и дошла до картины, чтобы ее открыть. — Хочу тебя познакомить кое с кем. Малахит глаз сверкнул удивлением. Послышался щелчок двери, и в комнату робко вошли те, кого он совсем не ожидал увидеть. Четыре первокурсника — девчонка с рыжими волосами в кукольном платье с синим бантом, белокурая надменная аристократка, темноволосая девочка в мантии и мальчишка с глазами, так странно похожими на его собственные. Те самые детишки, которые находились под шефством Дианы. Гарри тоже должен был заниматься с первым курсом, но он преспокойно спихнул эту обязанность на Гермиону за обещание достать ей билет на Диких сестричек, которых она страстно желала посетить. Удивительно, что Малфой не придумала способ отвязаться от этой обязанности без особых потерь — он никогда не думал, что холеный аристократишка Драко любил детей. — Дейла, Роксана, Апель, Карлус, знакомьтесь, это Гарри Поттер, мой напарник-староста, — голос Дианы странно потеплел, когда она по очереди оглядела четверых детей, и он почти осязаемо почувствовал свое удивление от этого жеста. — Только лишь напарник-староста? — он выгнул бровь, смотря на Диану. Ее глаза опасно сверкнули. Формально они ни разу еще не говорили друг о друге как о паре, но они точно были любовниками — хотя они точно были и парой. Говорить такое при детях было как минимум неприлично. Он это прекрасно знал — знал и намеренно ее злил, ставя в неловкое положение. — Я слышал, вы встречаетесь, — неуверенно, словно чувствуя, что лезет не в свое дело, вставил Карлус вдруг, прерывая их сверление друг друга глазами. Своеобразная любовь, только не нежная и робкая, какая была всего пару минут назад, а дикая и понятная только им -садистское чувство к издевательствам друг над другом. — Интересно, где ты это слышал? — спросил Поттер, переводя глаза на него. — В Большом зале об этом говорили хаффлпаффцы со второго курса, Брендит Клауперс и Бриджит Джонсен, — доложил мальчишка. Как же просто. Вот кого надо было спрашивать про все слухи. Маленький лазутчик прознает и сдаст всех. — А это правда? — не в силах держать в руках любопытство, спросила сияющая Апель. Она сразу понравилась Гарри — живая, яркая, кареглазая и прекрасная, вихрь энергии в синем атласе. — Да, Диана, это правда? — Поттер скопировал выражение лица любопытной Апель и выжидательно уставился на Диану, которая на эту клоунаду закатила глаза. — Правда-правда, — проворчала она и посмотрела на Поттера. — Дать бы тебе по башке за эту правду. Вы садитесь, рассказывайте, как прошла ваша неделя, Поттер безобиден, он ничего никому не расскажет, а если расскажет, я его зарежу. *** — Ну что, тебе все еще нравится эта поездка? — он насмешливо посмотрел на то, как закутанная в несколько мантий с толстыми меховыми подкладками, не привыкшая к таким стойким морозам белокурая Диана ежится от холода. Они обосновались в палатке близ гор, укрылись мощными защитными чарами, которые наложила ее властная рука, приказавшая ничего не делать и предоставить все заботы ей, и теперь дышали свежим воздухом и отчаянно мерзли. Он — в теплой меховой накидке и шубе, отороченной мехом, с кожаной мантией, она в нескольких слоях дорогих и красивых зимних одежд. — Пошел ты, Поттер! — сердито ответила она и отошла на противоположный конец палатки, кутаясь еще сильнее, как будто бы это могло спасти от тяжелых щупалец мороза. — Слушаюсь и повинуюсь, — хмыкнул он. Когда ей надоест мерзнуть, и природная малфоевская гордость отступит перед гадливым ощущением холода на теле, придет сама. Он вышел из палатки. На улице была прекрасная пора. Только-только занималось раннее утро, и на горизонте еще было слишком лазурно, вдали искрился целыми сугробами снег, и небольшие верхушки близлежащих гор выглядели как кондитерские украшения из заварного крема. Поттер вдохнул свежий ледяной воздух полной грудью и подумал, что эта идея сбежать от всей суеты Англии в это тихое и умиротворенное место была самой лучшей в его жизни. Он не знал, какой была маггловская Норвегия, но магическая ему нравилась — спокойная, холодная и не очень популярная. Его хрупкая и белоснежная Диана сливалась со снегом. Белое на белом. Первое время она хорохорилась и много улыбалась, но последние минут десять отчаянно мерзла. Ему-то было тепло — природная магия и та, которая досталась вместе с клочком души Темного лорда, не давала замерзнуть, искрясь прямо в жилах. Приятное покалывание мороза не доставляло неудобства, а наоборот словно легонько поглаживало. Прошло еще с десять минут, и он все ждал, что упрямица выскочит из палатки и попросит у него согреть ее, но она все не выходила, и он, наконец, зашел сам, не в силах больше терпеть это ощущение. — Иди сюда, я согрею тебя, — предложил он, смотря, как она, завернутая в кокон из одеял и одежды, играет пальцами с огоньком, греющим только слегка. — Не пойду, — упрямо сказала она. Точь-в-точь воробушек, нахохлившийся в недовольстве. — Тебе же холодно, — возразил он, подходя ближе. — Без тебя решу, холодно мне или нет! — ворчливо ответила она. — Я сильная и сама могу о себе позаботиться и не надо мне твоих подачек. Гарри с пару секунд думал что-то сказать серьезное, но потом до него дошел смысл ее слов и то, как смешно это все звучало, наверное, со стороны. Кто бы мог подумать, что эта мелкая девчонка была когда-то надменным аристократом с презрительными глазами? Хотя она легко могла стать такой, всего лишь нацепив свою любимую усмешку, — люди не меняются. — В сорокоградусный мороз ты тоже сама будешь решать, холодно тебе или нет? — он спрятал смех в глазах. — Ночью будет еще холоднее, а в отель мы попадем только завтра. — Хоть что-то ты понимаешь, — сказала она якобы бесстрастно, якобы не напряженная мыслью о целой ночи здесь. — Я решу, что мне не холодно. — Ага, — он подошел к ней и, сняв теплую меховую накидку, обнял талию. Руки приятно сжали тонкую линию тела. — Ты дура, Малфой. — Это ты, Поттер, дурак, — ответила она, прижимаясь к нему сильнее. От него пахло морозом и холодом, но прижиматься к его горячему телу было лучшим занятием на свете. Приятно было зарыться в его волосы руками и сильнее обвить руками крепкое тело. Еще приятнее было снять с него мантию, дублет, и впитать жар горячей кожи прямо руками, осознавая, что тепло находится перед ней. — Тебе не холодно? — спросила она. Он ведь теперь лишь в рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами и брюках, а мороз не спадает. — Кровь в моих венах греет меня сильнее, чем любые чары, но я могу сделать так, чтобы ты тоже не мерзла, — улыбнулся он. — Лучше не надо, — ответила Диана, ласково проводя по его груди и неожиданно тоже снимая свою тяжелую мантию одну за другой. — Просто не отходи от меня. — Никогда, - прошептал он. Она пахла хвоей и теплом. Прижиматься к ее теплому телу было лучшим занятием на свете и даже за все богатство мира он не перестал бы этого делать. Он накинул на их плечи одну на двоих накидку, самую широкую и большую, что у него была, и обнял только крепче.