Единственная

      - Чем дальше мы копаем, тем глубже, по-моему, увязаем в этом деле, - проговорил Данилов, когда оперативники возвращались в ФЭС. – Как нам найти эту неизвестную дочь Сивольского, если ее никто не знает и никогда не видел? - Такого не может быть, чтобы никто ничего не знал, тем более, раз появилась законная наследница, - возразил ему Майский. – Стоит еще раз поспрашивать всех близких людей Сивольского, особенно его друзей и помощников – в бизнесе такие вещи трудно сохранить. - А если эта неизвестная нам девушка не знает, что она дочь Сивольского? - предположил Степан, - Как мы тогда ее найдем? - И она просто так убила Сивольского, не зная, что это ее отец? – скептически отозвался Сергей. – Я не верю в такие совпадения. Думаю, она знала, кого убивала и сделала это намеренно, потому и не оставила фактически никаких зацепок и следов. - А убийство Лизы? - Вот тут она ошиблась, раз позволила Лизе оцарапать себя, - проговорил Майский. – И сейчас она попытается либо залечь на дно, либо поскорее убраться из страны, пока мы на нее не вышли. - Нельзя исключать возможности, что Сивольская причастна к убийству мужа и приемной дочери, - поразмыслив, произнес Данилов. – Думаю, пора вызвать нашу вдову на откровенный разговор – уж очень она темнит, тем более, ее алиби теперь не такое уж и крепкое, как казалось. Майский согласно кивнув, думая, очевидно, о чем-то своем и пропустив последние слова товарища мимо ушей. - Серег, ты меня слушаешь вообще? – окликнул майора Степан, на мгновенье отрывая взгляд от дороги и переводя его на друга. - Что? – встрепенулся Майский. – Я слушаю тебя, просто задумался на мгновенье. - И о чем же? – чуть насмешливо поинтересовался капитан. – О прекрасном и вечном? - Почти, - хмыкнул Майский, однако через секунду вновь становясь серьезным. – Вот скажи, Степ, ты думал о том, чтобы создать семью? От столь неожиданного вопроса Данилов едва не врезался в бампер впереди стоящего автомобиля, чудом успев вовремя затормозить. - Серег, ты чего, на солнце перегрелся? – вытаращил глаза Данилов. – Или головой стукнулся, не иначе! - Да я серьезно спрашиваю, - отмахнулся Майский. – тебе разве не хочется, чтобы у тебя был нормальный дом, где тебя будет ждать любимая жена и дети, где всегда будет уютно, спокойно и тепло. Неужели тебе не надоело возвращаться в свою холостяцкую квартиру, холодную и пустую? - День, когда ты заговорил о создании семьи надо отметить красным в календаре, - пошутил Данилов, качая головой. - А если серьезно, Серег, то не каждая женщина согласится ждать тебя ночами, волноваться из-за нашей работы, зная, что ты можешь и не вернуться. А срываться посреди ночи, отменять выходные и праздники? Не каждая семья выдерживает подобные трудности, поэтому среди нас так много одиноких. - Да брось, Степ, не все так плохо! – возразил ему Майский. – Взгляни вон на нашу Валюшу, Андрея или Шустовых – те вообще кремень-пара! - Нас и нашу работу может понять только та женщина, которая сама знает обо всем не понаслышке, - проговорил Степан, внимательно глядя на друга. – А чего, жениться решил что ли? - Решил, дружище, решил! – просиял Майский. – Вот закончим это дело, так сразу и женюсь! - Что я слышу – закоренелый холостяк Майский решил позволить себя окольцевать! – рассмеялся Степан. – А невеста-то кто? Или ты еще не определился? - Хватит ржать, еще друг называется! – возмутился майор, однако и сам не мог скрыть улыбку. – Не могу сказать, что она в курсе моих планов, поэтому прошу тебя ничего не говорить. - Я ее знаю?! – удивился Данилов. – И кто же она? Не томи! - Наша Танюша Белая, - улыбнувшись, с гордостью произнес Сергей. – Знаю, что вы недавно знакомы и не очень-то ладите, как мне кажется, но уверяю тебя – она восхитительная девушка! Я знаю ее с первых дней основания ФЭС и, признаюсь, она всегда мне нравилась. Ее смех, ее улыбка, а как она поет – просто как птичка! И дело она наше знает, потому и проблем не будет с объяснением, куда это меня вызывают. Совместная работа сближает, а уж теперь, когда Танюшка вернулась, так тем более! Уверен, мне она не откажет, мы ведь всегда с ней друг другу симпатизировали, хоть и не признавались в этом. Увлекшись, Майский даже не заметил, как мгновенно поменялся в лице Данилов, едва услышал имя Белой. Улыбка его пропала так же быстро, как и появилась, а от веселья не осталось и следа. Да, действительно шокирующая новость! - Что ж, Серег, поздравляю! – выдавил из себя Данилов, пытаясь казаться счастливым за друга. – Раз ты так уверен, думаю, вы станете отличной парой! - Ты будешь почетным гостем на нашей свадьбе, я обещаю! – улыбнулся Сергей. – И я так рад, что ты меня поддерживаешь! - Не за что, - просипел Степан, упираясь взглядом в дорогу. – И спасибо, что сообщил!       Оставшийся путь до ФЭС прошел в молчании, но если для Майского, грезившего о скорой свадьбе, оно было уютным, то для Данилова казалось сущим адом. Мужчина, не переставая, думал о словах друга, о том, каким то выглядел счастливым при этом, а в голове проносились то одни, то другие образы невесты-Тани, сияющей в белоснежном платье, смеющейся, целующейся и обнимающейся с Сергеем – невероятно счастливой, любимой, желанной, восхитительно прекрасной. Данилов потряс головой, силясь избавиться от навязчивых образов и нежелательных мыслей. Это не его дело, в конце концов, неужели он не может порадоваться за друга?! Очевидно, нет. Не может. Прибыв в ФЭС, Степан, отправив Майского с докладом к Рогозиной, решил чуть задержаться в гараже, чтобы собраться, привести мысли и чувства в порядок, настроиться на работу, в конце концов! Не хватало ему взбеситься и сорваться на Белую за матримониальные планы Майского, в которые она, по его словам, не посвящена. Поэтому спустя пару минут Данилов уже шел по направлению к лаборатории, чтобы передать отпечатки пальцев и биологический материал Савельевой для сравнительной экспертизы, когда его привлек горестный плачь в противоположном конце коридора, как раз там, где находились владения Антоновой. Обернувшись, Степан узнал в плачущей женщине вдову Сивольскую, которая, очевидно, только что опознавала в погибшей свою дочь Лизу. Передав чемоданчик проходившему мимо лаборанту, мужчина решил подойти к Сивольской, хотя и не знал, что ей сказать, зная, что она возможная подозреваемая в обоих делах. Увидев приближающегося Данилова, вдова тут же бросилась к нему. - Это вы, вы виноваты! Моя доченька, моя девочка мертва! – кричала ему женщина, молотя капитана кулачками по груди и плечам. – Вы обещали, что найдете ее, вернете мне живой и невредимой, а теперь она мертва!!! - Мне очень жаль, Маргарита Сергеевна, - с искренним сожалением отозвался Данилов, мужественно снося все удары вдовы. - Вам жаль?! – воскликнула та. – Что мне ваша жалость! Вы не можете понять моего горя, вы не понимаете, какого это – терять своего ребенка! У вас есть дети? Вы когда-нибудь теряли своего ребенка?!! Вы не понимаете меня и не говорите, что вам жаль! - Действительно, я не могу вас понять, - негромко ответил Степан, на мгновенье дрогнувшим голосом. – Но мне, правда, жаль… Подбежавшая Валентина вколола бьющейся в истерике Сивольской успокоительное, после чего Данилов, передав женщину на попечение Антоновой, развернулся, стремительно покидая коридор ФЭС. Никто не обратил внимания на замершую неподалеку Таню, невольно ставшую свидетельницей этой сцены. Она слышала каждое слово, видела каждый взгляд и каждый удар, и словно сама ощущала их на себе, проживая вместе со Степаном каждую секунду. Его дрогнувший голос, тот взгляд, когда он покидал коридор, - наполненный болью и горечью – все это резво отозвалось в душе и сердце самой девушки, и, не раздумывая, Таня бросилась следом за Даниловым. После недолгих поисков мужчина обнаружился в оружейной, сосредоточенно протирая каждую деталь разобранного тут же пистолета. - Степ, я …, - приоткрыв дверь, негромко начала девушка, однако мужчина не дал ей даже договорить. - Если ты пришла сюда по делу, то всю информацию можешь получить у Майского, - резко перебил ее начинающуюся тираду Данилов. – А если решила показать свой характер, то лучше тебе поискать другой объект для своих острот, я не хочу тебя видеть и говорить с тобой хотя бы до конца дня! Таня на мгновенье оторопела от подобных слов, однако, вместо того, чтобы выплеснуть крутившиеся на языке гневные слова, развернулась и, хлопнув дверью, убежала прочь, смахивая с ресниц злые слезы обиды и разочарования. А попавшийся на глаза улыбающийся Сергей довершил дело: схватив майора за руку, Таня потребовала, не желая слышать отказа: - Майский, отвези меня домой! А в оружейке Данилов, собирая пистолет, вдруг замер, осознав одну простую мысль: «А вдруг она приходила за утешением? Вдруг, ей и самой так же плохо?»