Черт попутал!

Джон Ватсон любил Рождество. Любил его и ждал лет до семи, а потом просто терпел. Ничего примечательного в этом странном празднике он не находил. Ну, разве что подарки. Да и те всегда были скучными и не интересными. А уж носок с конфетами - это вообще апофигей рождественского идиотизма! Жуткая, жуткая традиция. К слову сказать, Джон Ватсон по сей день не ел конфет, вспоминая те рождественские, пропахшие нафталином, носки со сладостями. Жил Ватсон отлично, жениться не собирался, детей не любил и не терпел, а потому каждое его Рождество проходило по одному и тому же сценарию: в Сочельник он надирался с приятелями в пабе, а на следующий день отлеживался с пивом или чем-нибудь покрепче в постели, щелкая пультом телека. И все его устраивало. До сего момента. Он имел неосторожность завести отношения. Все приятели, знающие о любвеобильности Джона, искренне сочувствовали Мэри, которая официально числилась девушкой Ватсона вот уже целых четыре месяца. На самом деле он и сам не понимал, как случилась эта фантасмагорическая метаморфоза, но на попятный, как нормальный мужик, пойти уже не мог, а, потому, смиренно принял свою пьяную глупость и окунулся с головой в романтические отношения. Как же его тошнило! Тошнило от приторно сладких поцелуйчиков на глазах у всего честного народа, тошнило от обжиманий на эскалаторе при спуске в метро, от потираний кончиками носов в вагоне, автобусе, трамвае – везде! Он чувствовал себя идиотом и видел, как на него косятся окружающие люди. Мэри было двадцать один и она жаждала романтики столь же страстно, как Джон её, эту гребаную романтику, не хотел. И единственное, что еще останавливало Джона – это чудесная покорность малышки Мэри в постели. Она позволяла ему все, что он любил и делала все, что он хотел. Ну, а ради умопомрачительного оргазма можно было и потерпеть «терки» в общественном транспорте. Мэри строила романтические планы на рождественскую ночь, Джон составлял список пабов, в которых хотел бы выпить с друзьями. То, что он не собирался праздновать Рождество, как все нормальные люди – он знал точно, но Мэри об этом сообщать не собирался. В праздничные мероприятия Джона входило надраться как следует и потрахаться с парой афроамериканок. В общем, Сочельник Джона Ватсона обещал быть изумительным по своей насыщенности - его ждали замечательные развратные рождественские чудеса! Джон, словно заправский партизан, исчез с радаров Мэри за два часа до полуночи двадцать четвертого декабря. Побритый, в новой полосатой рубашке с сиреневым воротом и манжетами, новых классических серых брюках – он был неотразим. Красив, брутален, самую малость вальяжен и практически переполнен духом предстоящего Рождества. Джона всегда любили женщины, да и Ватсон женщин обожал, а уж будучи изрядно навеселе, не мог пропустить ни одной юбки. Девицы пьяно стреляли глазками, зазывно манили декольтированным бюстом и дразняще раздвигали затянутые в чулки ножки, выглядывающие из-под мини. Уже на третьем пабе Джон отключил разрывающийся от звонков телефон и сосредоточился на костлявой коленке жгучей брюнетки, худой и гламурной. - Как тебя зовут? – прошептал в самое ухо Джон. - Меня не зовут... Джон потряс пьяной головой и задумался, а дама, медленно поведя плечом, и одурманивая странным сладковатым запахом, добавила: - Я прихожу сама. - Какая ты вся зага-адочная. Замужем, небось, за гадом каким-нибудь. Дама растянула губы в некоторое подобие улыбки и наклонилась к самому уху Джона: - На самом деле я – ведьма, и могу тебя околдовать, опоить, поиметь, а потом бросить гнить в каком-нибудь старом помойном баке. - Ведьма?! Серьезно? – Джон прыснул от смеха. - Желаешь проверить? - Нет-нет, не желаю проверять, я тебе верю! Хотя у меня самого такая же ведьма сейчас телефон обрывает и планирует устроить грандиозный скандал в честь этого чудного идиотского праздника! - Я была совершенно уверена в том, что этот праздник любят все люди. А ты странный. Тем интереснее будет тебя... В этот самый момент на танцполе завязалась потасовка и внимание Джона переключилось именно туда. Драчка была так себе, парни попались царапучие, что бабы, и Джон почти вернулся к разговору со странной дамой именующей себя ведьмой, когда зацепился взглядом за странную парочку. Высокий черноволосый парень отирался около какого-то напыщенного сморчка, упившегося вдупель и что-то делал в его штанах. Сначала Джон подумал о том, что это парочка ебанутых геев, которые захотели острячка с перепою, но стоило ему приглядеться, как он понял – тут явно пахнет керосином. - Мммм, ты будешь отличным свидетелем! Но Джон уже не слышал странных слов его костлявоколенной дамы, пробираясь в сторону странной парочки. Он подскочил к высокому парню, резким движением завел его руку за спину и горячо шепнул на ухо: - В толчок быстро, и без шуток. Он держал парня очень крепко и собирался совершенно определенно хапнуть хорошую порцию адреналина, начистив тому физиономию. Для всех окружающих они казались романтично настроенной парочкой, которые вжимались друг в друг и собирались трахнуться в кабинке туалета. Джон толкнул парня в клозет и быстро захлопнул дверь. Парень развернулся, расправил плечи, поднял воротник своего пальто и улыбнулся. Его губы, похожие скорее на лук Купидона, призывно приоткрылись и алый кончик язычка скользнул по верхней, заманивая, привлекая, будоража… - Серьёзно? Я тебя не выебать сюда привел! Что ты у него тиснул? Быстро давай? - Я? Баритон мягкий, нежный, обволакивающий вновь заставил Джона улыбнуться. - Припаси свой голос для подружек, или дружков. Сам карманы вывернешь, или мне это сделать? - А ты попробуй сам, может найдешь что-то более интересное для себя… Он был воплощением сексуальности, ходячим вожделением, похотливым сном… Но не для Джона Ватсона, который быстро подошел вплотную и резко засунул обе руки в карманы узких, явно дизайнерских брюк. Стройное тело подалось бедрами навстречу и в этот момент Джон скорее предугадал, чем почувствовал, как к его шее прикоснулось что-то холодное. Он стремительно вывернулся и ловкой подсечкой сбил парня с ног. Тот рухнул, как подкошенный. Тонкий шприц отлетел в сторону, заставив Джона выругаться. - Ах, ты твою же блядь! Он прижал коленом горло парня, валяющегося на полу грязного клозета, когда в дверь стукнули, требуя освободить кабинетик, и Джон быстро прошептал: - Вырубить меня хотел, зараза кудрявая? Что в шприце? - Пурген! - прохрипел парень, начиная синеть. - Вот зараза! Что украл у того хлыща? - Жвачку... - Вот ворьё, а? Хоть жвачку, но украсть! Ненавижу вас, щипачей, как день независимости Америки! - Отпусти… - А черта лысого тебе не надо! - Тут я… - Чего? - Тут, отпусти только. Теперь не сбегу, должок у меня, должок. Парень быстро встал на ноги и посмотрел на оторопевшего Ватсона. - Ну, что уставился? Чертей не видел что ли? - Да видел. Бывало и зеленых видывал, но чтобы вот таких… Ебать меня в рот! - Не стану расценивать это как предложение, хотя и весьма заманчивое. Джон даже не нашелся, что ответить этому наглецу. А парень усмехнулся, глядя на оторопевшего Джона и, махнув рукой, сказал: - Не бери в голову и прекрати уже ругаться! Мои барабанные перепонки не выносят этого потока брани, которым вы, люди, пичкаете свою разговорную речь. - Чего? В дверь заколошматили сильнее и Джону пришлось ругнуться, чтобы успокоить еще на пару минут уписавшихся выпивох. - Одни идиоты вокруг. Я сказал, что ты теперь имеешь право меня использовать. - В каком таком смысле? - Во всех, идиот, во всех. Мы, черти, только в Сочельник можем позволить себе погулять среди людей, но если кого-то из нас поймает человеческая особь, то с тех пор черт в полном её распоряжении на все рождественские сутки. Ты меня перехватил, и теперь я у тебя в долгу. - Ты правда черт? - Да черт я, черт! Не тупи уже! - А рога у тебя есть? Парень закатил глаза и, скривившись от недовольства, наклонил голову. Джон зарылся пальцами в черную шевелюру и нащупал два маленьких твердых нароста, которые при ближайшем рассмотрении оказались крошечными рожками. Черт мотнул головой, отстранился и фыркнул: - Хватит уже, противно это. Пойдем. - Куда? - Куда скажешь, туда и пойдем! В туалет уже колотились, что было сил и тут до Джона дошло, насколько недвусмысленной была ситуация. - Слушай, дай я тебе врежу, а? - Ну, уж нет! Еще не хватало, чтобы ты расквасил мой греческий нос и мраморные скулы. Открывай карман шире, я сейчас туда прыгну, чтобы не скомпрометировать тебя в глазах выпивох этого низкопробного кабака. Хотя, мы вполне могли бы выйти отсюда в обнимку, тем более, что теперь это нормально. - Сам знаю, что нормально! Но ходить с чертями в обнимку не собираюсь! Еще чего вздумал! Джон уже давно зарекался бросить пить, а сейчас и вообще сказал себе, что выпитая рюмка текилы была в его жизни последней в принципе. Он послушно оттопырил карман и посмотрел ошалевшими глазами на Черта. Тот облизал безымянный палец и очертил в воздухе огненный овал и в этот момент Черт начал на глазах Джона уменьшаться в размерах. Потом он лихо взобрался по штанине Джона, повисел на бугорке брюк, пока не был схвачен за шкирку Ватсоном и не кинут в карман вышеозначенного предмета одежды. - И только посмей шевельнуть хотя бы пяткой! – пригрозил Джон и открыл дверь туалета.