№311

Вот знаете это отвратительное чувство, когда нарушают ваше личное пространство? В такие моменты появляется желание спрятаться куда подальше, а еще и сильное, стойкое ощущение, будто ваш внутренний мир, все ваши мысли и чувства взяли и вынесли под палящее солнце. И копошатся в них, копошатся. Еще издалека, не доходя до поворота к подъезду дома, в котором Отто и жила последние четыре месяца после того, как разъехалась с родителями из-за учебы в институте, становилось понятно, что здесь что-то происходит. Возле дороги, на обочине, чуть занесенной снегом, стоят четыре машины с эмблемами CCG, одна из которых — освещенный уличными фонарями бронированный фургон. Пустой. Сердце тяжело ухает в груди, дыхание перехватило. Следы множества ботинок, отпечатавшиеся на тонком слое свежего, еще не убранного никем с тротуаров снега, направлялись ровной дорожкой в сторону ближайшего многоэтажного дома и исчезали под его узкой аркой, сквозь которую можно было попасть в следующий двор. Двор, в котором и жила Отто. Небольшой пластиковый пакет с новой банкой кофе в нем выпал из ее рук, с легким глухим стуком упав на асфальт. Судя по звуку, не разбился. Но на это сейчас наплевать, гораздо важнее то, что там, за аркой, куда она уже прошла буквально на ватных ногах, возле ее подъезда стояли несколько следователей, держа в руках маркированные пакетики с ее собственными документами. Вон там паспорт, у другого — справки и расписки, которые, помнится, лежали еще с утра, спрятанные в шкафчике, в прихожей. А ведь и точно: один взгляд на окна квартиры на втором этаже — и сразу видны мелькающие в них при свете карманных фонариков фигуры следователей. Где она прокололась? Кто сдал? Хотя, сейчас это мало волнует. Да и вообще, мало что может волновать, когда в твоем доме, на верхней полке холодильника, уже обнаружили остатки человеческого мяса, так заботливо принесенного на днях подругой. Их уже упаковали в непрозрачные черные пакеты, вот они, на земле прямо лежат неподалеку. Снегом чуть припорошены даже. Видимо, в ее квартире роются уже довольно долгое время. Сама Отто стоит под фонарным столбом, не в силах поверить в происходящее. Почему она? Все ведь было так хорошо еще утром, она просто провела выходной с однокурсниками, они сидели спокойно в кафе, потом гуляли по городу. А что теперь? Вся жизнь в мгновение ока пошла прахом, и теперь в родном районе, да что районе — в целом городе ей совершенно некуда податься. Не нужна никому. Один из людей в форме вышел из двери подъезда, держа в руках небольшой лист бумаги и вскрытый конверт. Читают ее письма, будто личная жизнь кого бы то ни было не имеет права быть в тайне. Вдруг этот человек остановился прямо на лестнице, ведущей вниз, на тротуар. Две секунды стоит неподвижно, в замешательстве глядя на письмо, которое, похоже, действительно было адресовано Отто и изъято из ее почтового ящика, затем, украдкой оглянувшись на стоящих чуть в стороне коллег, увлеченно что-то обсуждающих, прячет лист бумаги обратно в конверт и убирает к себе во внутренний карман плаща. Что он прочитал там? Почему скрыл улику? Лицо молодого человека приобрело несколько виноватое выражение, смешанное с сожалением. Взгляд бегает по двору, будто он искал кого-то. И останавливается на ошарашенной Отто, которая так и застыла на выходе из арки. Дальше тот следователь, по виду лет двадцати пяти, быстрым шагом пересек двор, схватил крепко ее за предплечье и уволок следом за собой обратно, в арку, откуда она и пришла. -Бери это и уходи. - голос серьезен и напряжен, человек постоянно оглядывается назад, туда, где его уже начинали искать. Тот самый конверт. Теперь уже Отто держит его в руках, глядя в полнейшем недоумении на следователя, который, похоже, узнал, кто перед ним находится. Иначе зачем бы ему было вручать ей ее же письмо? Странно еще и вот что: почему не попытался задержать гуля? -Я сказал, пошла! Девушка вышла из ступора, сделав шаг назад, но медлить было некогда: сюда действительно уже направлялся кто-то из его коллег. Заметят их — и обоим крышка. Молодой следователь, начав раздражаться, просто взял и вытолкнул замешкавшуюся Отто из переулка, не давая возможности даже поблагодарить его, или хотя бы подобрать тот самый ее пакет с банкой кофе, так и оставшийся валяться на заснеженном тротуаре.

* * *

Проще всего затеряться в толпе народу на оживленной улице, а не прятаться по пустым переулкам, где напасть могут не только следователи, но и другие гули, хозяева территории, на которой уже оказалась Отто. Это место очень далеко от ее дома, что-то вроде центра: широкая проезжая часть, масштабные перекрестки со сложным движением; на обочинах множество ярких дорожных знаков, указателей, светофоры. Огромное количество людей, круглые сутки заполняющих здесь все тротуары, позволяет скрыться от кого угодно. Другой вопрос, что долго здесь прятаться нельзя: тут совсем недалеко до одного из местных филиалов CCG, о чем свидетельствуют часто мелькающие среди пестрой толпы серые форменные плащи. Пока не заметили — нужно пробраться к станции метро, откуда можно отправиться в любой другой район Токио, где ее не найдут. Рука ощупывает в кармане край слегка помятого при долгом беге по улицам конверта. Времени пока что хватило только на то, чтобы прочитать адрес отправителя, но не само письмо. Вернее, адреса-то и не было, и так было ясно, кто ей писал. Конверт был из бумаги, имитирующей старую, чуть желтоватую. И почерк на обратной стороне был размашистым, но идеально ровным, без единого изъяна. Этот почерк трудно не узнать - писал Цукияма. Что именно он хотел ей передать в письме, девушка пока что не могла прочитать, но столь внезапное появление Гурмана ее интриговало. Даже интересно, что ему было нужно теперь, когда прошло так много времени с их последнего общения. В таких ситуациях ей никогда еще не приходилось вертеться. И для девочки семнадцати лет, все детство которой прошло в абсолютном спокойствии, в кругу любящей семьи и в полной безопасности, это было слишком сложно, решения давались с трудом. Мысли разбегались; стоило мелькнуть среди толпы народу какому-нибудь человеку в сером плаще, и девушка чувствовала себя загнанным в угол зверем. Пробравшись позднее в поезд и раскрыв не дававшее ей покоя письмо, которое оказалось весьма интересного содержания, девушка поначалу осматривала его с некоторым недоверием. Если взглянуть на дату отправления, то становилось понятно, что письмо сильно задержалось, примерно на две недели больше положенного. CCG перехватывало и проверяло почту на ее имя? Видимо, так оно и было. Но беспокоиться, как и следовало ожидать, было вовсе не о чем: Цукияма не дурак, и настоящего своего имени на конверте не писал. Только по почерку его и можно было узнать. "Зная вашу нелюбовь к иностранным выражениям, my little lady, я постараюсь быть предельно сдержанным в языке написания этого обращения к вам. Хоть даже моя скромная персона и не вправе надеяться на новую встречу с вами после стольких месяцев, но все же возьму на себя наглость сделать вам приглашение! И жду с нетерпением вашего визита в любое удобное время! Надеюсь на вашу снисходительность." От прочтения письма остался немного странный осадок. Во-первых, Цукияма совершенно разучился подбирать красивые слова на нормальном языке, и это сильно раздражало. А во-вторых, это приглашение было весьма, весьма кстати именно сейчас. Вот только знать бы еще, что творилось в мозгах у Гурмана, пока он писал эти строки. За окнами вагона мелькали огни города, блики света, проникавшего сквозь стекла, быстро проскальзывали по листу бумаги, лежавшему на коленях у слегка задремавшей девушки. Слишком она устала от всей этой беготни по городу, и теперь была не в состоянии сопротивляться сну. Разумеется, она поедет к Цукияме. Деваться сейчас больше некуда.