Когда ему исполнилось шестнадцать /сборник драбблов/

Джек поправил начавшие седеть локоны. Когда ему это давненько сказал Винсент, это была шутка – милая шутка юного Винсента, но теперь Джек сам видел седые пряди в своей косе. Это было… Странно. Он привык, привык быть вечно молоды и вечно жизнью наслаждающимся, вечно улыбающимся и вечно… «Счастливым». Только теперь улыбка Джека Безариуса была печальной. Освальд бы расстроился, если бы увидел его таким; Гилберт же был другим. Гилберт был плохим Гленом, потому что за его плечом всегда стояла Присяжная, и слава Бездне, что он смог принять хотя бы пару верных решений. Джек почему-то был уверен, что скоро их не будет вообще. Сегодня утром он увидел в зеркале морщины. Совсем слабые, еле заметные – но морщины, морщины на прекрасном лице Джека Безариуса. И он понял, что совсем не вечен, что скоро тоже умрет – быстрее, наверное, даже, чем другие смертные, ведь никто не находился ближе к Бездне из не-Баскервилей… Кроме него. - Как тебе чай? – улыбнулась Воля. Видеть ее странную, жутковатую улыбку на прелестном личике выросшей Алисы Джек привык уже давно. Девочка выросла, став леди: Джеку даже было немного неловко смотреть на нее порой, ведь Алиса не помнила о некоторых правилах приличия. А этим пользовалась Воля. - Спасибо, очень вкусно, - отнял он кружку от губ. – Это… - Лотти принесла мне новые травы из леса и барбарис. Правда, расслабляет и успокаивает? – прощебетала Воля Бездны, складывая пальчики в довольно зловещем жесте. Это было странно – то, что за столько времени Джек не провалился в Бездну. Его контракт с Озом все никак не подходил к концу, но это не пугало Джека, лишь напоминало, что он – особенный. Воля соскочила со стола и приблизилась к нему, откровенно обнимая и прижимаясь аккуратной и такой мягкой грудью к рукам Безариуса. Тот неловко вздрогнул, а потом рассмеялся. - Да, Лотти в последнее время начала изучать травы. На самом деле, я видел, какие книги она читает, и знаешь, что? – понизил голос Джек, но Воля радостно кивнула: - Ага, я уже вижу ее ребенка. Это девочка… Почти, - осеклась она, но Джеку удалось добиться того, чего он хотел – она вернулась на свой стул напротив него, за стол села. И улыбнулась опять. – Я так рада за них с Фангом. - Я… Тоже, - немного приврал Джек. Он был рад, но завидовал Фангу немного – да разве ж мог что-нибудь поделать?.. В милой комнате, все так же, как и десять лет назад заваленной игрушками, повисло молчание, и Джек взял еще одну печеньку. Алисс понимала. Должна была понимать, почему он не сможет быть счастлив с ней. Алисс всегда была умной - она была правительницей Бездны, ее центром, ее сердцем, и она не могла быть иной – как не мог стать другим Джек. Он был бы рад, но его совесть говорила «нет», а разум с ней соглашался. А еще его сердце было разорвано в клочья уже дважды, и, кажется, не осталось ни шанса, что оно станет прежним – способным любить. Она кротко вздохнула и, отпив чая из своей фарфоровой чашки, с тихим звоном поставила ее на блюдце. - Джек? - Да? – отозвался тот. Воля Бездны прикрыла глаза, и перед ее взором снова появился Винсент на полу ее комнаты, весь искореженный, искаженный силами Бездны, переделанный и разорванный на части, бьющийся в попеременных судорогах и шепчущий что-то про мир, полный яркого света, и том, что все будет хорошо. Она посмотрела на Джека своими фиолетовыми, совсем как у Леви, глазами, и почти пропела: - Винсент передает тебе привет. И, кажется, увидела одну из последних искренних улыбок Джека Безариуса.