1 + 1

Гарри проснулся в холодном поту. Его всего колотило, сердце сбилось с ровного ритма и стучало как бешенное где-то в горле. Дыхание было рваным. Проснувшаяся Гермиона сидела на кровати рядом с ним и обеспокоено смотрела на друга. Чтобы как-то успокоиться, он осмотрелся вокруг. Судя по тому, что творилось за окном: Лондон только-только собирался встречать рассвет, и проспал он с момента своего прошлого пробуждения совсем немного. Гарри сделал глубокий вдох и стал размышлять о причинах одолевшей его панической атаки. С подобным он раньше сталкивался, но обычно просыпался он от различных видений и болей в шраме, а не так. Стоило ему только подумать об этом, как шрам тут же обожгло огнём, и на секунду он увидел главную улицу Хогсмида: там было ещё темно, ведь деревня расположена намного дальше к северу. Чтобы как-то отвлечь видимо не на шутку перепугавшуюся за него Гермиону, Гарри заговорил. Об этом стоило сказать многим ранее, но только сейчас весь пазл в его голове собрался полностью. — Он хочет как-то преодолеть связь между нашими волшебными палочками. Он узнал от Олливандера о перьях-близнецах и тот посоветовал ему просто-напросто одолжить чужую палочку. Только это не сработало, — продолжал Гарри. — Моя палочка всё равно победила ту одолженную. Это было ещё тогда, когда меня забирали с Тисовой улицы. После этого случая и, узнав о родстве двух сердцевин, он стал искать себе другую палочку, более могущественную. Он считает это единственным способом победить меня. — О волшебных палочках не много книг, Гарри. Видимо, действительно эта информация передаётся от мастера к подмастерью, но несколько исторических справочников в общем доступе всё же есть. Мне даже удалось ознакомиться с одним из них. А то как же: основной инструмент волшебников, а мы ни сном, ни духом про него ничего не знаем. Только при покупке узнаём характеристики и параметры. Там было описание разных ситуаций, когда палочки вели себя странно и переставали слушаться хозяев. В основном это объяснялось тем, что у человека в силу каких-то перемен и потрясений резко менялся характер, мировоззрение, и палочка, которая ему подходила, становилась бесполезной. Про случай ваших палочек там не было ни слова, — как всегда, когда Гермиона не могла объяснить или даже осмыслить происходящее, она обращалась к голым фактам. — Потому что обычно феникс, если мы, конечно говорим про палочки с сердцевиной с его пером, даёт только одно перо. А тут он дал два. — И это нонсенс. — Вот бы спросить у Фоукса, почему он так сделал, — беседа с Гермионой его немного успокаивала, состояние возвращалось в норму, только боль в шраме не уменьшалась, а наоборот усиливалась. — Я думала, зачем ему другая палочка. У меня была мысль о том, что его собственная палочка его не признаёт, ведь, скорее всего, между ним одиннадцатилетним и им нынешним — огромная пропасть, но то, о чём ты сейчас мне рассказал — я даже подумать об этом не могла, — было видно, что она потрясена его словами до глубины души. — Он боится. — Боится? Тебя? — сделала она предположение на основе его предыдущих слов. — Не знаю, скорее всего того, чего сам не может понять и объяснить. Но это сейчас не важно. Очень скоро он узнает, что моя палочка безнадёжно сломана, — тихо сказал Гарри, а может быть, уже знает. — Нет! — вскрикнула Гермиона. — Откуда он может узнать, Гарри? — Приори инкантатем, — ответил Гарри. — Твоя палочка, Гермиона, осталась у Малфоев. Если они её как следует осмотрят и заставят воспроизвести свои последние заклинания, то поймут что твоя палочка разбила мою, увидят как ты пыталась её починить и у тебя ничего не вышло. Они поймут, что я потому и был без палочки, когда нас внезапно схватили егеря. Гермиона побелела после его слов. В комнате было недостаточно света, солнце ещё не успело полностью показаться из-за горизонта, но даже в таком скудном освещении он сумел разглядеть её побледневшие щёки. Гарри мысленно упрекнул себя и обнял подругу. Приступ паники и страх отступили окончательно. Сразу стало легче дышать, и ритм сердца выровнялся. Они заговорили не сразу, так что они некоторое время посидели в тишине. Гарри сидел и терпел нарастающую боль в шраме, а Гермиона собиралась с силами и мыслями, потому что он опять неосознанно, вновь, надавил на мозоль, за которую она до сих пор не переставала себя корить. — Я думаю, Гарри, он стремится завладеть палочкой не только из-за тебя. Помнишь, я тебе рассказывала сказку о трёх братьях. Так вот, я нашла упоминание об этой палочке. — Гарри закрыл глаза, концентрируясь на голосе подруги. — Мол, действительно бытует легенда о непобедимой палочке, обладатель которой становится крайне искусным магом. Но у неё кровавая история, Гарри, очень кровавая. Он чувствовал, как в шраме нарастает боль и сейчас она была уже просто невыносимой. Бороться с ней стало ужасно трудно, но Гарри знал, что оставалось потерпеть совсем немного. Скоро он уступит видениям, которые настойчиво рвутся в его разум — нужно убедиться, что его теория, которую он начал рассказывать, верна. Ещё только одно усилие, чтобы объяснить всё Гермионе. — Палочка была у Грегоровича очень давно. Я видел, как Сама-Знаешь-Кто искал его. Когда он его нашёл, оказалось, что у Грегоровича палочки больше нет; у него её украл Гриндевальд. Как он узнал, где палочка, понятия не имею. Волдеморт достиг ворот Хогвартса. Гарри видел, как он стоит в предрассветных сумерках, а по дороге от замка спешит к нему на встречу человек с раскачивающимся фонарём в руке. — Гриндевальд пришёл к власти, используя Старшую палочку. А когда он был на вершине своего могущества, Дамблдор понял, что никто другой не сможет его остановить, вызвал Гриндевальда на поединок и победил. И тогда он забрал палочку. — А сейчас она где? — стоило ей только спросить об этом, как память тут же подсунула ей воспоминание о похоронах директора. Конечно, она присутствовала на прощальной церемонии, но думала о совершенно отстранённых вещах. Но по крайней мере, сейчас ей удалось вспомнить, что палочку Дамблдора положили вместе с ним в гробницу. Её воспоминания подтвердили его слова: — В Хогвартсе, — ответил Гарри, из последних сил удерживаясь в реальности рядом с Гермионой. — А если Дамблдор хотел, чтобы мы вовремя расшифровали знак и успели забрать палочку? Что если это была проверка, достоин ли ты владеть Дарами Смерти? Но это же… кошмарная многоходовка! — Нет, я думаю, Дамблдор не хотел, чтобы я гонялся за Дарами. Он хотел, чтобы я уничтожил крестражи. — Но в таком случае, зачем давать наводку?! — Вот именно, что это наводка и ничто более: для того, чтобы мы просто были в курсе и не более того. Моё дело крестражи… Вокруг стало темно и прохладно; солнце только-только выглянуло из-за горизонта, когда он заскользил рядом со Снейпом вверх по склону, к берегу озера. — Я буду сразу вслед за вами, — произнёс он высоким холодным голосом. — А пока оставьте меня. Снейп поклонился и зашагал к замку. Чёрный плащ развевался у него за спиной. Он замедлил шаги, выжидая пока Снейп скроется вдали. Никто не должен видеть куда он направляется. Впрочем, в окнах школы не светились огни, а скрываться он умел как никто другой… В одну секунду он набросил на себя Дезиллюминационные чары, которые скрыли его ото всех, даже от собственного взгляда. Он шёл по берегу озера, наслаждаясь очертаниями возлюбленного замка — первого своего царства, принадлежавшего ему по праву рождения… И вот она — стоит на берегу, отражаясь в тёмной воде. Белая мраморная гробница, ненужное пятно в таком знаковом пейзаже. Вновь его охватила еле сдерживаемая эйфория, голову кружило ощущение разрушительной мощи. Он взмахнул своей старой тисовой палочкой. Именно ей и подобает совершить это последнее великое деяние! Гробница разом раскололась от изножья до изголовья. Закутанная в саван фигура была такой же, как и при жизни, худой и длинной. Он снова взмахнул волшебной палочкой. Гробовые пелены соскользнули. Мёртвое лицо было бледно до прозрачности, иссохшее, но почти нетронутое разложением. Очки оставили на кривоватом носу — что за насмешка! Руки Дамблдора были сложены на груди, а в руках была она — похороненная вместе с ним. Неужто старый дурень вообразил, будто мрамор и смерть защитят его волшебную палочку? Рассчитывал, что Тёмный Лорд не посмеет разграбить его гробницу? Белая рука, подобно пауку, нырнула вперёд и схватила добычу. Дождь искр осыпал мёртвое тело прежнего хозяина — волшебная палочка была готова служить новому хозяину… Гарри судорожно вздохнул, возвращаясь к реальности. Его опять всего затрясло. Гермиона видела всё это. Она знала, что случилось и ей это не нравилось, и даже более того — её такое поведение друга пугало. Её привыкшая всё анализировать натура наталкивала далеко не на радужные мысли, которые она гнала прочь. Зачем Дамблдор дал наводку на Дары именно ей, прекрасно зная, что это тупик. Чтобы она отвлеклась на лишнюю задачку и особо не замечала творящегося у неё под носом с Гарри? А как такого не заметишь! А вдруг Гарри действительно… Нет, точно бред! И придёт же в голову такое с недосыпу, стресса и лишних переживаний. Или же наоборот директор хотел таким изощрённым способом намекнуть, но вот на что и кому? — Она у него, — коротко сказал Гарри, вырывая Гермиону из раздумий. Его глаза контрастно выделялись на его побледневшем лице. Восприятию даже не мешало, что он чуть щурился, смотря на Гермиону. На лбу у него из-за этого залегли складки. — Гарри, если это на самом деле Старшая палочка, как же мы теперь справимся с Сам-Знаешь-Кем? — бросив попытки хоть как-то понять и осмыслить планы Дамблдора, потому что в конец во всём этом запуталась, Гермиона ударилась в панику. Гарри молчал, потому что ответа у него на этот вопрос не было. Солнце уже полностью показалось из-за горизонта, когда эмоционально выжатый как лимон Гарри задремал на плече Гермионы. Аккуратно уложив друга в более удобную позу для сна, она села на кровати, свесив ноги на пол. Сна у неё не было ни в одном глазу, а вот пищи для размышлений — хоть отбавляй. Стоит наведаться в библиотеку.

* * *

Несколько дней спустя того памятного утреннего разговора между Гарри и Гермионой не происходило ничего. Он не трогал её по совету Луны, но при этом следил, чтобы она хорошо питалась, несмотря на то, что всё свободное время она проводила в библиотеке. Они практически не разговаривали. За последнюю неделю их рацион улучшился, и с появлением Кикимера и даже иногда заглядывающего в гости Добби, они могли позволить себе более изысканные блюда. В один из таких дней Гарри и Луна, которая, кстати, тоже была не особо словоохотлива, но Поттер решил, что это из-за того, что она отвыкает от постоянного нахождения в подземелье, сидели на кухне и пили чай. — Гарри, я подумывала вернуться в школу, — внезапно выдала она, что он, не ожидавший подобного заявления, чуть не захлебнулся чаем. — Зачем? — хрипло и удивлённо выдавил он из себя, откашлявшись. — Моё место там, — слишком размыто ответила она и посмотрела на него таким проницательным и в тоже время холодным, отстранённым взглядом, что Гарри поёжился. «Мне тут не место», — будто говорили её глаза. Он отмахнулся от этого наваждения. — Да брось, какая разница, где тебе находиться. Ты всё равно считаешься персоной вне закона. Этот дом защищён не хуже, а возможно даже и лучше Хогвартса, — запальчиво начал Гарри приводить аргументы против идеи Луны, ведь на деле как вчера он закончил накладывать защиту по подсунутым Кикимером книгам. И даже этот вечно всем недовольный ворчун выказал своего рода одобрение его работе. — Мне было бы спокойнее, если бы я была в Хогвартсе, — упрямо продолжила гнуть своё Луна тем же отстранённым и безэмоциональным тоном. Гарри нахмурился, потому что раньше упрямства он за ней не замечал. — Но это же безумие! Вдруг тебя опять похитят? — Меня сняли с поезда, а не изъяли из школы, — резонно заметила она. — Отец не первый день и даже месяц публиковал статьи о новом режиме Министерства и творящемся в стране. Я думаю, до него они хотели добраться многим раньше Рождества, просто случая удобного не было, потому что я всё время находилась в замке. Гарри долго обдумывал её слова, потому что это был весомый аргумент, и он не знал, как ещё её можно было переубедить. Пока не знал, не было идей. — А ты не думала, что опасность может подстерегать тебя в стенах замка? — наконец выдал он, решив зайти с другой стороны. — По известным тебе причинам я не особо в курсе творящегося в школе, но что если Снейп как-то отловит тебя и начнёт пытать, чтобы выведать где находимся мы: я и Гремиона? — Директор? — удивилась Луна. — Я видела его один раз на пиру в честь начала учебного года. Он произнёс довольно сухую и безэмоциональную речь. В другие разы я видела его только мельком. Даже Дамбдлдор, не смотря на всю его занятость, в разы чаще появлялся на глаза студентам и уж тем более преподавателям. И поверь мне, Гарри, ситуаций, требующих его личного вмешательства было вполне достаточно, — твёрдо сказала она, что его немало удивило, и он решил отложить свой рассказ о том, что Снейп присутствовал в особняке Малфоев, когда там Беллатрикс пытала Гермиону и когда их двоих жаждали отдать на растерзание их хозяину. И так как ей же был и упомянут Дамблдор, он сам не стал напоминать кто причастен к его смерти. — А давай-ка ты мне расскажешь о школе поподробнее, м? Может быть я тогда перестану тебя переубеждать. Луна сделала глубокий вдох, словно собиралась с мыслями, а потом начала свой рассказ и Гарри испытал дежавю, потому что ощутил то чувство двухгодичной давности, когда она брала у него интервью для «Придиры». — Ты в курсе на счёт изменений в преподавательском составе? — Брат и сестра Кэрроу? — уточнил он, Луна кивнула. — В курсе в той же степени, как и в курсе того, что Снейп стал директором, — выдавить из себя имя убийцы Дамблдора в купе с мыслью, что теперь этот человек занимает его пост, было не просто. — Это Пожиратели Смерти, которые преподают в Хогвартсе? — Они не только преподают, Гарри, — хмуро сказала Луна. — Ещё они ответственные за дисциплину и страсть как любят наказывать провинившихся. — Как Амбридж? — в надежде спросил Гарри, хотя весь вид Луны так и говорил, что Амбридж там и рядом не стояла, что так и подтвердила своими дальнейшими словами: — Амбридж по сравнению с ними — кроткая овечка. Все остальные учителя должны доносить им о любых ученических проступках. Однако, если есть хоть малейшая возможность этого избежать — они, естественно, пользуются ей, и не делают этого. Знаешь, Гарри, я никогда не видела в профессоре Флитвике столько ненависти. — Ему тут же вспомнился преподаватель чар: добродушный и снисходительный, радующийся успехам своих студентов как своим собственным. Гарри было сложно представить другие эмоции на его лице, негативные. А с учётом того, что он был деканом факультета Луны: они насмотрелись на разную МакГонагалл за пределами класса транфигурации, то в её слова можно было и поверить, пусть и с трудом. — И ты всё равно хочешь вернуться в Хогвартс? Даже после этих слов? Думаешь, я куда-то отпущу тебя?! Оставайся здесь со мной и Гермионой! Зачем тебе лишняя нервотрёпка? — Я бы с удовольствием воспользовалась твоим гостеприимством, Гарри, ещё некоторое время так точно, чтобы полностью оправиться после заточения в подвале особняка Малфоев, но потом всё же вернулась бы в Хогвартс. — Ты точно чудачка! — в сердцах воскликнул Гарри. Он никак не мог понять, почему она так рвалась в школу. — Пусть так! — Луна в запале чуть ли не крикнула и ударила ладонью о стол, резко вскочив. И, видимо, испугавшись самой себя, тихонько извинилась и уселась обратно, глотнув уже почти остывшего чая из своей чашки для успокоения. Гарри пребывал в шоке. Он никогда не видел Луну такой: всегда спокойная, словно плывущая по течению — но в мгновение, когда она вспылила, она была готова рубить с плеча и была так похожа на одну очень хорошо ему знакомую гриффиндорку с огненно-рыжими волосами, даром что однокурсницы, так ещё и близкие подруги. При мысли о Джинни кольнуло где-то в сердце. Он тут же посетовал на себя, что давно не вспоминал о своей девушке, но, с другой стороны, в последние дни затишья у них у всех был полный отходняк от случившегося раньше. К тому же, судя по тому, что он вспомнил, разрыв между ними был вполне обдуманным решением. Эмоциональный диапазон у него не как у зубочистки, как высказалась когда-то Гермиона в адрес того, кого не стоит вспоминать, но то ли он исчерпал всю свою палитру чувств, эмоций и ощущений от пережитого, охватившие страхи и подступивший адреналин тогда. Сейчас он не испытывал к Джинни того тепла и трепета, как раньше. Нет, конечно, воспоминания о проведённых вместе с ней часах грели душу и были светлым лучиком в его памяти, но после встряски, которая произошла из-за уничтоженного крестража, он словно сбросил лишнюю шелуху, многое переосмыслив и отпустив. И чувства, которые он испытывал к Джинни, как раз попадали под эту категорию. Право, дела сердечные — это сейчас не то, о чём стоит задумываться. Депресивных мыслей о возможном ненаступлении завтрашнего дня у них уже не было, но будущее виделось в далеко не радужных тонах и всё ещё было в тумане, причём, достаточно плотном. Такой туман им приходилось наблюдать в одно из прошлых лет, когда активно размножались дементоры. — Объяснись, — выныривая из раздумий, попросил Гарри. — Хогвартс — это последний оплот сопротивления, пусть вялого, для кого-то мнимого, но сопротивления. Все взрослые сдались уже давно, кроме, пожалуй, членов Ордена Феникса, но мы ещё держимся на плаву. Пусть и достаётся нам за это, — Луна внимательно посмотрела на него, словно прикидывая: говорить дальше или нет, но потом, вспомнив состояние Гермионы, в котором она прибыла в этот дом, с опаской, но продолжила: — Синяки, ушибы и ссадины зажили, но уж поверь мне, Гарри, в подвал особняка Малфоев я попала в более плачевном состоянии, нежели его покинула. Гарри видел, что слова Луне даются с трудом. Чего стоило то, что она говорила не мечтательным, а подавленным и даже как будто надломившимся голосом. — Я не хотела уезжать на каникулы, боялась показаться в таком виде отцу на глаза, но ребята из Отряда Дамблдора меня уговорили: не важно какая, главное что живая я должна показаться ему на глаза. Луна замолчала. Гарри увидел, что её глаза наполнились слезами: на ресницах появилось по паре слезинок. Эта картина настолько его поразила, что он замер как громом поражённый, а у него в голове словно от заморозки отходила одна мысль: «Не только ему и Гермионе приходится туго в этом новом мире, но и всем тем, кто так или иначе был не согласен с новыми порядками и прямо или косвенно поддерживал его борьбу. И Луна, та Луна, с которой он странным образом познакомился на пятом курсе, которую обучал Защите от Тёмных Искусств на встречах Отряда Дамблдора и которая бок о бок прошла с ним ту злополучную схватку в Министерстве, отличалась от этой поникшей, надломленной и уставшей от всего происходящего, причём в лучшую сторону. Он протяжно вздохнул и, поднявшись со своего стула, сел на свободный рядом с ней и молча обнял её. Погружённая в какие-то свои мысли Луна вздрогнула, не ожидая такого, но потом робко ответила на его объятия. Гарри был выбит из колеи и мысленно молил о том, чтобы она не продолжала своего рассказа. Будто услышав его мысленный стон, Луна заговорила на абсолютно отрешённую тему. — Я бы хотела прогуляться до опушки запретного леса, проведать фестралов, покормить их малышей. Зимой им особо скучно. Гарри разомкнул объятия, и они просто сидели плечом к плечу. — Когда я услышала тебя там, в подземелье, я подумала, что сошла с ума. — Луна, пожалуйста, прошу, не надо, — попросил Гарри. Ему не хотелось обсуждать произошедшее несколько дней назад, тем более с Луной. Но она не внемлила его просьбе, отрицательно покачала головой и заговорила, причём так, будто слова, которые до этого она держала в себе, разъедали её изнутри и не произнести их она просто не могла. — И когда я услышала Гермиону, то подумала, что всё — это конец. Знал бы ты каких усилий мне стоило оставаться собой и не впасть в отчаяние. Я видела, что ты не сдаёшься. До нас в школе доходили только слухи, но и их было вполне достаточно, чтобы понять с каким кошмаром вам приходится иметь дело. Ворваться в Министерство! Да никто бы из магов, даже заручившись благословлением крючкокрылых удачников, не рискнул бы драконить Министерство. И вот сейчас, смотря на тебя и Гермиону, я понимаю, что мне не место рядом с вами. У вас свой путь. Мы, в Хогвартсе, конечно, не геройствуем так же как вы, но если родители будут знать, что их дети не сдались, то, быть может, мы продержимся против Сам-Знаешь-Кого чуточку дольше. Кто-то должен дарить людям надежду. — Не смотря на весь тот кошмар, что творится в школе? Не смотря на Снейпа и Пожирателей Смерти в качестве преподавателей Защиты от Тёмных Искусств? Хотя, какую защиту они могут преподавать? — горько усмехнулся Гарри. — А нет никакой Защиты от Тёмных Искусств, Гарри. Теперь это Тёмные Искусства в чистом виде. Эти двое додумались требовать от студентов тренировать Круциатус на провинившихся. — Что?! — как бы ему сейчас хотелось искренне поверить в то, что он ослышался, но, увы. — А откуда ты думаешь было браться всем тем синякам, ушибам и ссадинам? Я отказалась это делать, как и многие другие, за что потом и поплатилась парой-тройкой Круциатусов в отместку. Думаю, ты и сам догадываешься кто с энтузиазмом подошёл к практике. Гарри слушал и не хотел верить тому, что слышал. Он не знал что хуже — страшные вещи, о которых говорила Луна, или спокойный, даже смирившийся тон, которым она их рассказывала. Сказать, что он был раздавлен её словами — не сказать ничего. Раньше они хоть как-то получали информацию из внешнего мира с помощью старого радиоприёмника Рона, но те недели, что они провели в парном одиночестве, были в полной информационной изоляции. Гарри и подумать не мог, что даже в Хогвартсе, подумать только, в Хогвартсе, с которым у него связаны самые счастливые воспоминания, всё столь ужасно. — Ты рассказывала об этом Гермионе? — Конечно нет, — немного укоризненно посмотрела Луна на него. — Ей сейчас ни к чему лишнее волнение. У нас и так достаточно тем для обсуждений, а вот ты, я посчитала, должен знать правду, чтобы не терять веры в себя и знать, что ты борешься не один. Гарри нашёл в себе силы пусть криво, но благодарно улыбнуться. Явно это были слова не самой Луны. Если они оказывают какое-то организованное сопротивление, то кто-то должен был взять бразды правления над Отрядом. Он обязательно расспросит обо всём Луну, но позже. Сейчас он слишком подавлен для проведения любых бесед. — Спасибо, — еле выдавил он из себя благодарность. — Ты меня, конечно, прости, Гарри, за столь откровенную чистосердечность, но мне тоже нужно было хоть с кем-то поделиться своими переживаниями, пусть они и не все были высказаны вслух. А тут ещё и вы со своими мозгошмыгами. — Я понимаю, — кивнул Гарри, подмечая про себя, что сейчас возвращается привычная ему Луна. — Ты подумай об этом, в смысле о моём возвращении в Хогвартс, — у неё проснулась её природная проницательность, и она поняла, что сейчас Гарри не намерен продолжать беседу на эту тему и хочет побыть один. — Мы обязательно вернёмся к этому вопросу, — машинально ответил Гарри, хотя мысленно частично уже был не на кухне. — Я могу воспользоваться помощью твоего домовика, чтобы отправить весточку отцу о том, что со мной всё в порядке? — Угу, ты же нашла с Кикимером общий язык. — Она встала со стула, чтобы покинуть кухню и оставить Гарри наедине со своими мыслями. Луна сжала в кармане нагревшийся фальшивый галеон, который, хвала Мерлину, обнаружился в сумке Гермионы и который она с разрешения хозяйки одолжила. Он нагрелся почти под конец их беседы, и ей особо не пришлось искать повод её завершить. Пусть Гермиона и была не против того, что Гарри всё же стоит просветить в нынешние дела Отряда, сама Луна, забирая галеон, была ровно противоположного мнения. Сейчас у Гарри своя дорога. Это она осознавала точно. Если ему всё же будет суждено пересечься с Отрядом Дамблдора, то пусть это будет случайно или вынужденно, но никак не намеренно. Не только отцу нужно было отправить весточку. А сейчас же она, скорее всего, получила ответ на своё послание о том, что с ней всё хорошо. «Мы рады, держись! Н и Д», — прочитала она на боку монеты и у неё сразу потеплело на душе, не смотря на то, что пришлось до этого говорить далеко не о приятных вещах.

* * *

— Гер-ми-о-на! — пропела Луна по слогам и словно вплыла в библиотеку. — Привет, — Гермиона чуть улыбнулась и закрыла книгу, зажав указательный палец между нужными ей страницами. — Что на этот раз изучаешь? — полюбопытствовала только что вошедшая, усаживаясь в свободное кресло с противоположной стороны рабочего стола. Гермиона села в более подходящую для беседы позу: поставила на пол до этого поджатые под себя ноги и села прямо. — Всё то же занимательное чтиво. Никогда не интересовалась подобным, — она продемонстрировала когтевранке всё ту же книгу в грубом чёрном переплёте со стёршейся с названия позолотой, которую читала и тогда, когда к ней заглядывал Гарри пару дней назад. — Ты поговорила с Гарри? — спросила Гермиона, положив руки вместе с книгой на стол. — Да, у нас состоялась не очень приятная беседа. — По твоему виду и не скажешь. — Потому что вот! — Луна подбросила монету вверх, а потом, поймав её, положила плашмя на стол и толкнула в сторону Гермионы. — Они тебе ответили? — спросила та под скрежет приближающегося к ней галеона, но взяв его в руку и внимательно вглядевшись в ребро, сама же и получила ответ на свой вопрос. — А что ты решила с отцом? — Вызвать патронус чужой палочкой у меня так и не получилось, но я склонна предполагать, что причиной может быть и то, что в последние дни меня просто одолели мозгошмыги. Но я нашла выход! Вот только он сразу тебе не понравится,— Луна внимательно посмотрела на Гермиону, взывая тем самым к её любопытству. Несколько дней назад они устроили настоящий мозговой штурм для того, чтобы придумать способ, которым можно известить отца Луны о том, что с ней всё в порядке и при этом остаться незамеченными, но, или хотя бы, чтобы их было невозможно отследить. В итоге сошлись на патронусе. Пусть Луна и не могла отправить с ним сообщение — не умела, но её отец знал как выглядит её патронус. Всё упиралось в то, сможет ли она его наколдовать чужой палочкой. — Ну не томи, выкладывай! — как Гермионе показалось, Луна хитро улыбнулась, но делиться своей находкой не спешила. Вообще, всю эту игру она затеяла только с одной лишь целью: отвлечь Гермиону на постороннее занятие. Как сообщить отцу о том, что с ней всё в порядке она решила в тот момент, когда эльф Гарри растворился в воздухе, оставив её одну в на тот момент незнакомой ей кухне. — Я хочу попросить помощи у одного сэра, который верой и правдой служит Гарри. — У Кикимера что ли? — скептично спросила Гермиона. — Угу, Гарри уже дал на это своё согласие. — Ну… — задумчиво протянула она. Сейчас в ней боролись две сущности: та, которая всеми правдами и неправдами была против эксплуатации эльфийского труда и другая, которая так и зудела о том, что Луна просто обязана сообщить отцу о том, что с ней всё в порядке. — Гарри говорил, что ты нашла с Кикимером общий язык. — После словесной взбучки, которую Гарри устроил своему эльфу, он высказался в мой адрес так: для его непутёвого хозяина моя компания является, что ни на есть, самой подходящей. Как думаешь, Гермиона, эти его слова можно принять как комплимент? В таком случае, мне стоит поблагодарить сэра Кикимера. Гермиона промолчала. Живший в окружении слизеринцев эльф умел разговаривать должным образом, чтобы оскорбление выдавать за комплимент. Или точнее чтобы неискушённый слушатель обманулся и принял всё за чистую монету. Или Луна просто не знала хорошо Кикимера так, как она. — Это всё, о чём ты хотела поговорить? — Ну, вообще, я просто хотела проведать тебя и спросить как ты, но сделать это… — Своеобразным образом, — закончила за неё Гермиона. Луна улыбнулась. — Скорее не навязчиво. — Я читаю. Как ты могла подумать — отвлекаюсь, чтобы не думать о произошедшем и вообще обо всём, через что мы прошли и через что пройти только предстоит, но когда-нибудь придётся к этому вернуться. От себя не убежишь, — она опять уселась, поджав под себя ноги, и раскрыла книгу на заложенной пальцем странице, показывая тем самым, что разговор окончен. Луна встала, подошла к Гермионе, забрала монету и сказала: — Я верю, ты справишься. — Хотелось бы верить, спасибо за поддержку. — И ещё кое-что. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но не избегай Гарри, не отталкивай его, у вас кроме друг друга больше никого нет. Гермиона посмотрела на Луну таким пронзительно-печальным взглядом, как будто была согласна со всем сказанным, но просто пока что не может переступить через себя. — Знаю, мне просто нужно время. — Печально посмотрев на Гермиону, Луна покинула библиотеку и не услышала её последних слов, сказанных практически шёпотом: «А вот времени у нас как раз-таки и нет».