1 + 1

План возвращения Луны в Хогвартс Гарри придумал быстро. Обладателю мантии-невидимки провести кого-то куда-то незаметно — сущий пустяк, а артефакт можно вернуть, заручившись помощью домовика. Осталось дело за малым: предупредить Отряд Дамблдора, чтобы Луну по прибытии в замок встретили и спрятали от посторонних глаз в Выручай Комнате, ну и, собственно, придумать как, пусть даже и невидимой, проскользнуть в замок. Можно это было сделать с толпой студентов, возвращающихся из Хогсмида, но Гарри не знал, разрешены ли походы в магическую деревню при новом режиме. Можно было ещё воспользоваться потайными ходами, но кто их знает, вдруг и там сейчас тоже всё не ладно. Перед ужином Гарри хотел поделиться своими наработками с Луной и даже достал карту, чтобы показать возможные пути проникновения. Они опять сидели на кухне, на тех же самых стульях напротив друг друга, только без чашек чая, а на столе была почти полностью разложена карта Хогвартса. — Ого! — воскликнула Луна, с любопытством разглядывая разложенный перед ней пергамент. — Интересный у тебя артефакт, Гарри. Это та самая карта, да? — Угу, её сделал мой отец с друзьями когда сами учились в Хогвартсе, а на третьем курсе она попала ко мне от близнецов Уизли. — Любопытно, — протянула Луна, внимательно изучая нарисованные Хогвартские коридоры. — Я обдумал твои слова. — Придумал что-то интересное? — отвлеклась она от своего занятия и посмотрела на Гарри. — Есть такое, — он без колебаний показал ей свою мантию-невидимку. В конце концов, Луна была тем человеком, который заслуживал знать некоторые его секреты. Сначала она не поняла, что Гарри держит в руке, потому что ткань, из которой изготовлена мантия была полупрозрачной и при скудном освещении на кухне невозможно было её разглядеть. Поэтому Луна встала и, подойдя к нему, рукой потрогала мантию. Повертев и так, и сяк и вывернув мантию на другую сторону, её брови удивлённо поползли вверх, потому что руки были под тканью, но она отчётливо видела пол, который должен быть за её руками. Сначала она решила, что ей это почудилось. Она даже руками пошевелила: ладони заскользили по приятной на ощупь невесомой ткани. По воздуху прошла едва заметная рябь, а потом, когда её руки вновь замерли, всё вернулось в первоначальное состояние. — Это мантия-невидимка, — пояснил Гарри, наблюдая за реакцией Луны. — Я вижу, — заторможено сказала она. — Интересный у тебя артефакт, Гарри. — Ему показалось, что он испытал чувство дежавю, ибо слышал точно такую же фразу пару минут назад. — Она мне от отца досталась. — От отца, говоришь? — задумчиво протянула Луна и вытащила руку из-под мантии, коснувшись ткани с другой стороны, с наружной, которая как раз и делала всё невидимым. У неё было ощущение, что её ладонь коснулась поверхности воды, вот только дальше руку погрузить было нельзя, потому что никакой толщи воды под поверхностью не было. — Это сказочная вещь, Гарри, — заворожено произнесла Луна, убирая руки. — Да, волшебная. Она нас столько раз выручала. — Нет-нет, не волшебная, а именно сказочная. — Гарри недоумённо посмотрел на неё. — Ты слышал сказку Барда Бидля о трёх братьях? — Он удивился и заторможенно кивнул. Не смотря на его отказ от поисков Даров Смерти, судьба с таким его решением, видимо, была не согласна. — Если мантия досталась тебе от отца, то ты можешь быть потомком третьего брата, а твоя мантия той самой мантией. — Но это же всё сказка, — попытался он свести разговор на нет, хотя на деле как несколько дней назад они с Гермионой приняли на веру тот факт, что Бузинная Палочка всё-таки существует. Но то что его мантия — уже такая привычная — это по преданиям дар самой смерти. Он даже не задумывался о таком. Если мантия действительно передавалась из поколения в поколение, то может быть он действительно потомок этого третьего брата? — Мой отец так не считает, — безапелляционно заявила Луна, отвлекая его от размышлений. — В магическом мире волшебники не такие уж выдумщики и фантазёры. В любой истории, которую ты слушал или услышишь всегда можно найти хоть одно зерно правды, даже в целой чаше с крупой лжи и выдумок. — А ты сама? — решил уточнить Гарри. — Я редко к чему отношусь скептично, я же когтевранка. Допускать возможность существования чего-то, а потом искать доказательства — это одна из догм нашего факультета. — Никогда не замечал за воронами подобных чудачеств. — Потому что всё вот здесь, — Луна коснулась указательным пальцем лба. — Я не боюсь озвучивать свои мысли. Пусть знают. Не я, так кто-то другой доберётся до истины по моей наводке. — Смелая, — выдал Гарри своё заключение, отойдя от шока, потому что такая Луна была для него непривычной. Она, заметив на его лице замешательство, улыбнулась своей милой, чуть застенчивой улыбкой. — Есть у кого поучиться. Разговор как-то быстро сошёл на нет, повисла тишина, но обоим было что сказать, так что беседа после паузы сразу пошла на второй виток. Гарри вспомнился отец Луны на свадьбе Билла и Флёр. Точнее не он сам, а стычка Ксенофилиуса и Виктора Крама. Последний обвинил его в том, что тот носит символ Гриндевальда, которого в Европе недолюбливали, и это ещё было мягко сказано. Тогда он не придал этому особого значения, но в свете вновь открывшихся обстоятельств в открывшейся в юношестве дружбы между Дамблдором и Гриндевальдом и того, чем они занимались вместе, Гарри пришлось изменить свою точку зрения. У Ксенофилиуса на шее висел медальон с этим знаком. который так и не давал им покоя и словно преследовал их какой-то пунктирной линией. Они вроде бы с Гермионой сошлись во мнении что это некий символ этих самых даров. — Послушай, на свадьбе у Билла и Флёр у твоего отца на шее висел знак. Помнишь, из-за этого Крам ещё с ним сцепился. — Что-то припоминается, — Луна задумалась. — Ах да, этот знак носят все единомышленники, чтобы узнавать друг друга и помогать друг другу в Поисках. После этих слов Гарри почему-то представилась команда археологов, которые пытаются добраться до тайн какой-нибудь древней пещеры с кучей опасностей в виде ловушек или добраться до сокровищ фараона, захороненного в глубинах проклятой египетской пирамиды. Ему почему-то отец Луны с лёгкостью представлялся в образе одного из таких археологов-энтузиастов, приключенческий фильм о которых Гарри как-то краем глаза посмотрел в детстве. — Если честно, о дарах смерти мы узнали от… через третьи лица, — Гарри сделал заминку, потому что ему не хотелось упоминать ни Дамблдора, ни его завещание, ни тем более Волдеморта с его успешными поисками Бузинной палочки. — Оно и верно, — кивнула Луна. — Отец говорит, что очень и очень немногие волшебники в них верят. В сказке Барда Бидля как раз они и описываются. Бузинная палочка, — она провела по столешнице пальцем линию, — воскрешающий камень, — поверх своей мнимой линии она нарисовала окружность, и Гарри понял, что именно схематически хочет изобразить Луна, а так же весь смысл до этого не до конца понятого ими знака. — И мантия невидимка, — хором сказали они, на что Луна только улыбнулась и заключили линию и окружность в треугольник. — Всё вместе — Дары Смерти. — И ты считаешь, что моя мантия… — Да, потому что будь у тебя обычная, зачарованная кем-то мантия, а судя по твоим словам ей активно пользовался и твой отец, то чары на ней давно бы износились, а от заклятий она давно бы порвалась и на ткани остались бы дыры. Гарри замер. Единственное упоминание о мантиях-невидимках он слышал ещё от Рона на первом курсе и тогда он сказал, что это довольно редкая штука, а потом он как-то не задумывался об истории этой вещи: есть и есть, а если и задумывался, то о том, что это наследие его отца, поэтому ему стоит беречь её как зеницу ока. Многие говорили ему о её полезности и о том, чтобы он берёг её, когда узнавали, что у него есть эта самая мантия, но он всегда пропускал эти слова мимо ушей, потому что и так прекрасно знал об этом, несмотря на тот факт, что одним из таких людей был сам Дамблдор.

* * *

После всех этих эмоциональных встрясок Гермиона думала, что испытывать хоть какие-то эмоции для неё будет слишком сложно. Некстати вспомнился разговор двухлетней давности, когда она упрекнула кое-кого в весьма скудном эмоциональном диапазоне. Подобные мысли её раздражали, но она даже толком не могла на себя разозлиться — банально не хватало моральных сил, будто она была выжата как лимон. Иногда она действительно чувствовала себя этим самым лимоном, даже на языке как будто появлялся этот кисловатый привкус. Либо же на неё накатывали нежданные воспоминания: в ушах звенели крик и смех Беллатрикс, и она холодела и цепенела всем телом, потому что воспоминания о том, чего можно ожидать от этой неуравновешенной женщины были свежи. И если опять предаваться той же визуализации, то на её ментальном теле появились глубокие раны, которые вряд ли когда теперь перестанут саднить и кровоточить. Спасение от всего этого эмоционального саркофага было в снах, но и тут тоже всё было не в порядке. Стоило прекратить принимать перед сном зелье сна без сновидений, как кошмары тут же обступали её плотной стеной. В них не было ничего конкретного: ни мест, ни лиц, а что-то непонятное, абстрактное. Если что и происходило, то всё было словно в тумане. Она не могла понять что это такое, но эти завихрения вселяли в неё настоящий страх. Но постепенно туман стал рассеиваться, а непонятные аляпистые пятна принимали вполне себе знакомые очертания, и это пугало до чёртиков, потому что она могла разглядеть хорошо ей знакомое лицо. Спасаясь от навалившегося на неё целого скопа, она, как всегда, находила отдушину в книгах. У неё появились кое-какие теории и идеи, которые требовали хоть мало-мальски объективного книжного обоснования. Поэтому она с остервенением ныряла в книги, которые, как она посчитала, могут быть полезными, прольют свет на интересующие её темы и помогут ответить на некоторые вопросы. Но даже не смотря на весь её затворнический образ жизни последних дней, она не могла безвылазно всё время сидеть в библиотеке: от долгого чтения у неё разболелась голова, поэтому она решила развеяться и прогуляться до кухни, когда застала там Гарри и Луну за весьма интересным разговором. На столе перед ними лежала знакомая ей карта, а поверх пергамента не менее знакомая ей мантия, которая была отложена в сторону за временной ненадобностью, хотя объектом обсуждений была именно она. Они так увлеклись беседой между собой, что не заметили её появления, так что когда в их диалоге возникла пауза, она решила вклиниться в их беседу своим вопросом: — А семья Певереллов имеет какое-нибудь отношение к Дарам Смерти? — Луна обернулась к привлёкшей их внимание Гермионе и приветливо ей улыбнулась. Гарри же, погрузившийся в какие-то свои мысли, вздрогнул, услышав голос подруги, но потом тоже ей улыбнулся. — Гермиона, вот так сюрприз. Не часто приходится лицезреть тебя за пределами библиотеки, — шутливо подколол он её, а сам выдвинул стоящий рядом с ним стул, намекая ей тем самым, чтобы не стояла у входа как бедная родственница, а проходила и садилась. Не смотря на то напряжение, которое она испытывала, за такое вот дружеское, шутливое и непринуждённое к себе отношение она была ему благодарна. Она попросила его не лезть к ней, он и не лез. Не без наставлений Луны, скорее всего, но и за это тоже стоило ему сказать спасибо. Гермиона улыбнулась, хоть и попыталась скрыть улыбку, но потом наигранно надменно смерила его презрительным взглядом и проигнорировала предложение и демонстративно села рядом с Луной, громко отодвинув стул. Гарри сделал вид, что обиделся, шутливо надувшись на неё. Луна наблюдала за всем этим с лукавой ухмылкой на лице. — Общение с книгами, конечно, прекрасно, но иногда приятно и побеседовать с живыми людьми, а то однажды, Гарри, заглянешь в библиотеку, чтобы проведать меня, а вместо живой и в меру любопытной особы найдёшь какой-нибудь скучный по содержанию и довольно-таки пыльный томик. И кое-чьи восклицания о ходячей энциклопедии станут явью, — спокойно сказала Гермиона, а Гарри опешил, потому что это был первый раз, когда она сама упомянула Рона и не испытала от этого никакого дискомфорта. Как будто бы она смирилась с его уходом и действительно отпустила, окончательно вычеркнув из их неразлучной на протяжении многих лет троицы. — Ну так что, Луна, тебе есть что сказать на счёт Певереллов? — Гермиона развернулась к рейвенкловке и тоже опешила, потому что не смотря на лукавую ухмылку на её лице, она смотрела на неё весёлым и лучистым взглядом, словно Луна действительно одобряла её начинания: сбросить с себя отжившую своё шкурку и начать всё с нуля. Конечно, если она действительно правильно поняла подтекст её нового поведения. Гарри смотрел на Гермиону и понимал тот факт, что люди меняются, пусть даже близкие, которых ты видишь чуть ли не каждый день и вроде бы не замечаешь перемены за ними, потому что меняешься сам. Но наступают такие моменты, когда эти самые перемены в близких людях становятся видны и происходят они под влиянием довольно серьёзных факторов. В последнее время они практически не общались, и Гарри с точностью не мог сказать как именно повлияло на Гермиону их злополучное приключение в особняке Малфоев, но то что оно на неё повлияло — это бесспорно. Пусть в последнее время они засыпали вместе, но ему всё равно иногда снились кошмары с её побледневшим бездыханным телом в ванной и лужей крови вперемешку с водой на кафеле ванной комнаты… Он вздрогнул, отгоняя наваждение и переключил своё внимание на девушек. Ему тоже было интересно почему вдруг Гермиона спросила про какую-то незнакомую семью. — Многие убеждены, что семья Певереллов имеет самое что ни на есть прямое отношение к Дарам Смерти. — Кто это — Певереллы? — спросил Гарри. — Это имя было написано на надгробном камне в Годриковой Впадине и там был этот знак. Там был похоронен Игнотус Певерелл. — Отец, и не он один, считает, что знак Даров Смерти на могиле Игнотуса Певерелла является решающим доказательством того, что три брата из сказки на самом деле братья Певереллы: Антиох, Кадм и Игнотус, и они были первыми владельцами Даров Смерти. — Подожди, и ты считаешь, что я могу быть потомком третьего брата? Этого Игнотуса Певерелла? — решил на всякий случай уточнить Гарри, потому что всё это просто не состыковывалось у него в голове друг с другом. — Ну да, — кивнула Луна. — Что думаешь по этому поводу, Гермиона? — Гарри обратился к своей подруге, но та ответила не сразу, а ненадолго задумалась. — Ну, вообще это имеет смысл. Если мы с тобой признали существование Бузинной палочки, то отрицать существование других даров — бессмысленно. — Луна удивлённо на них посмотрела, когда Гермиона упомянула про Бузинную палочку, но ничего переспрашивать не стала. — Если твоя мантия — это действительно та самая мантия из сказки, но мне не с чем сравнивать, потому что я не видела других мантий невидимок. Вдруг Луна ошибается? Хотя её слова про предел прочности материалов подвергающихся волшебству убедительны и непротиворечивы, то мантию Гарри уже точно можно назвать искусно созданным уникальным артефактом. А вот воскрешающий камень… Никакая магия не способна воскрешать мёртвых, — категорично закончила она. Услышав эти её слова, Гарри было чем ей возразить. — Но послушай, Гермиона, когда моя палочка столкнулась с палочкой Сама-Знаешь-Кого там на кладбище в финале Турнира Трёх Волшебников, появились мои папа и мама… и Седрик… — Так ведь они на самом деле не вернулись из мёртвых! Ты сам говорил, что Дамблдор тебе пояснил как это произошло. Приори Инкантатем. Это были вроде как… бледные подобия, это совсем не то же самое, что воскреснуть по-настоящему. Хоть это и было не совсем культурно беседовать в присутствии третьего лица, но Луна совсем не обижалась на Гермиону и Гарри. Сначала она с умилением на них смотрела, точнее на их абсолютную непринуждённость в способности её игнорировать и увлечься беседой друг с другом, потому что для Луны они воспринимались сейчас как единое целое. Потом ей надоело за ними наблюдать и, отодвинув мантию Гарри в сторону, она с интересом стала изучать карту, ища определённых людей на территории школы. В конце концов, это она советовала Гарри избегать Гермиону, и кто она такая, чтобы мешать их спонтанно вспыхнувшей беседе. Уж кому-кому, а Гермионе и Гарри точно хватит такта, чтобы потом посвятить её если не в тонкости их беседы, то хотя бы в суть, в качестве компенсации за их не совсем подобающее поведение в присутствии третьего лица. Или просто извиниться. — Ну, в сказке девушка тоже не воскресла по-настоящему. Там сказано, насколько я помню, что для умерших нет места в подлунном мире Но всё-таки второй брат мог видеть её и говорить с ней… Они даже жили вместе какое-то время… Гарри заметил в глазах Гермионы довольно странное выражение — сочувствие и ещё что-то трудно определимое, но потом понял что это был страх. Он напугал её своими разговорами о жизни с покойниками. — А этот тип, Певерелл, который похоронен в Годиковой Впадине, — быстро сказал он, стараясь рассуждать как человек со здоровой психикой, — ты о нём что-нибудь знаешь? — Совсем чуть-чуть, — ответила Гермиона, явно обрадовавшись перемене темы разговора. — Я проверила. Будь он хоть малость известен, наверняка о нём было бы где-нибудь сказано. Я нашла только одно упоминание этой фамилии — в книге «Природная знать. Родословная волшебников». Я её попросила у Кикимера, — объяснила она, заметив что Гарри удивлённо поднял брови, мол, ты и такое читаешь? — Там перечислены чистокровные волшебники, чей род прервался к нашему времени по мужской линии. Как я поняла, с семьёй Певерелл это случилось с одной из первых. — Как это, прервался по мужской линии? — переспросил Гарри. — Это значит, что фамилию этой семьи уже никто не носит, — объяснила Гермиона, — хотя вполне могут быть потомки по женской линии, просто фамилия у них уже другая. — То есть Поттеры могут быть их потомками? — Вполне, — подтвердила Гермиона. У Гарри были смутные подозрения, что фамилию Певерелл он уже где-то слышал. Было только странно то, что Гермиона ничего об этом не говорила, хотя, может собиралась, но просто не представилось удобного случая. Не смотря на отказ от Даров Смерти они всё время к ним возвращались, как будто сама вселенная ставила им палки в колёса, не позволяя сконцентрироваться на более важных вещах, таких как поиск крестражей. Лучше всего было бы разобраться в этом вопросе раз и навсегда, чтобы потом поставить жирную точку и не отвлекаться на него. Мысли в его голове крутились, как завихрения серебряных нитей воспоминаний в Омуте памяти, и он всё никак не мог поймать нужную ему за хвост, и ему пришлось сильно поднапрячься, чтобы вспомнить где же именно он мог услышать эту фамилию. Но вдруг Гарри осенило: неопрятный старик тычет безобразное кольцо под нос чиновнику из Мнистерства. — Марволо Маркс! — взволнованно воскликнул Гарри, на уровне интуиции чувствуя, что потянул за нужную ниточку в этом клубке. — Кто-кто? — переспросила Гермиона. — Марволо Маркс! В Омуте памяти у Дамблдора! Марволо Маркс говорил, что он потомок Певереллов! Гермиона нахмурилась, задумавшись. Если Гарри когда-то рассказывал об этом, то она с течением времени сочла эту информацию бесполезной и сейчас ей будет проблематично вспомнить о чём же толкует Гарри. — Перстень, перстень, который превратился в … — если до этого он говорил взволнованно, то на этот раз он замер и сказал последнее слово одними губами, вспоминая, что они с Гермионой на кухне не одни, но Луна была так увлечена изучением карты, что даже не обращала на их довольно эмоциональную беседу никакого внимания, ну или делала вид, что не обращала. Отряд Дамблдора считал, что у Гарри какая-то миссия, и сейчас у них скорее всего вспыхнула дискуссия на счёт новой поступившей информации. Для неё это была отличная возможность разузнать хоть что-то, чтобы потом предложить помощь всего ОД, чтобы ребята знали что они не одни. Не смотря на решение Гарри, что Луна не тот человек, от которого стоит держать все свои тайны в секрете, было и то, о чём всё-таки стоило умолчать. Дабы избежать лишних вопросов. Гермиона быстро догадалась на каком слове споткнулся Гарри и тоже скосила взгляд на Луну. Было не совсем правильно, что они вдвоём говорят о своём в её присутствии, с учётом того, что это именно Гермиона влезла в их беседу с Гарри и перетянула одеяло на себя, оставив Луну фактически не у дел. — Луна, прости нас, пожалуйста, — виновато сказала Гермиона, — мы немного увлеклись, — начала оправдываться она. Луна оторвала взгляд от карты и улыбнулась ей уголками губ: — Ничего страшного, если бы вы не поговорили в ближайшие дни, то мозгошмыги бы вас окончательно одолели. Гермиона не нашла, что сказать. Именно эта черта и раздражала её в Луне больше всего — одной фразой ставить собеседника в тупик. Зато Гарри, который понимал её намного лучше Гермионы, быстро сообразил, что сказать. — Мы оставим тебя ненадолго, чтобы переговорить тет-а-тет и как следует покормить наших мозгошмыгов, ага, — он встал, обошёл стол и потянул растерявшуюся и обескураженную Гермиону к выходу с кухни. — Не переусердствуйте, — немного разочарованно сказала она и вернулась к изучению карты. — Ещё раз прости, — успела пискнуть Гермиона, прежде чем Гарри увёл её в одну из свободных комнат, чтобы продолжить прервавшийся разговор. И, судя по тому, с каким нетерпением он тащил Гермиону вверх по лестнице, ему было что сказать. — Марволо Маркс говорил, что на перстне герб Певереллов! Я видел как он им размахивал перед лицом того деятеля из Министерства, он ему это кольцо чуть в нос не засунул! — тут же выпалил Гарри, когда дверь за ними захлопнулась. — Герб Певереллов? — насторожилась Гермиона, усаживаясь на застеленную покрывалом кровать. — Ты его хорошо разглядел? — Не очень, — ответил Гарри. — Я в близи-то его видел, уже когда он был треснутым. Вроде там ничего такого особенного и не было — так, несколько чёрто… — он оборвал фразу, так и не договорив последнего слова, потому что замер как громом поражённый: глаза его внезапно расширились — до него дошло. — Думаешь это опять тот знак? Символ Даров Смерти? — в форме вопроса подтвердила его догадку Гермиона. — А почему нет? — немного взволнованно вопросом на вопрос ответил Гарри. — Марволо Маркс был необразованным старикашкой, жил в свинарнике и ничем не интересовался, кроме своей родословной. Если кольцо передавали из поколения в поколение, он мог и не знать, что это на самом деле такое. В его доме не было книг, и, можешь мне поверить, он не читал сказки вслух своим детям. Ему приятно было думать, что рисунок в перстне — это герб, потому что, с его точки зрения, быть чистокровным — всё равно что быть королём. В перстне ведь камень, что, если это и есть Воскрешающий камень? — Гарри, ты всё на свете стараешься подогнать под эту историю о Дарах Смерти… — Подогнать? — повторил Гарри. — Так если всё само сходится! Я знаю, что на камне в перстне был знак Даров Смерти! А Мракс говорил, что получил его по наследству от Певереллов! — Только что ты говорил, что не разглядел перстень как следует! — продолжила упрямиться Гермиона, но заметив его недовольное и раздражённое лицо, протяжно вздохнула и решила сменить тему. — Как думаешь, где сейчас перстень? Когда Дамблдор его разбил, что он с ним потом сделал? Ответа на этот вопрос у Гарри не было. Повисшая тишина продержалась недолго, потому что на него снизошло новое озарение и он ахнул: — В ночь, когда погибли мои родители, мантия была у Дамблдора! Мама говорила в письме Сириусу, что он он взял мантию на время. Дамблдор хотел её изучить, он тоже думал, что это — третий Дар. Игнотус Певерелл — мой предок. Я действительно потомок третьего брата! Подожди, я сейчас, — ничего не объясняя, Гарри выскочил из комнаты, оставляя Гермиону в полном смятении и даже некотором раздражении, за которым она пыталась скрыть свой страх. Вернулся он быстро, неся с собой подаренный ему Хагридом мешочек. — Гарри, по-моему ты увлёкся, — осторожно попыталась заметить Гермиона. Тот только отмахнулся от неё: — Я просто хочу распутать этот клубок, вот и всё, — зачем-то Дамблдору нужно было им об этом сообщать, пусть и в его своеобразной манере. — Сама-Знаешь-Кто искал Бузинную палочку. Судя по всему он не знает о Дарах Смерти. Знай бы он о них, ему бы и крестражи не понадобились. Уже то, что он превратил в крестраж один из Даров, показывает — он не знает о них. После этих слов Гермиона смотрела на него крайне скептично, а Гарри думал о том, что Волдеморт рос в магловском приюте для сирот. Некому было рассказывать ему сказку о трёх братьях, точно так же как и ему, Гарри. А взрослые волшебники большей частью не верят в Дары Смерти. Получается, Волдеморту и неоткуда было узнать, и он сейчас даже не подозревает, что он завладел не просто сильной волшебной палочкой. — Гарри, это бессмысленно, — устало сказала Гермиона. — Почему ты так хватаешься за эту соломинку? — Ты всё ещё не веришь? Признав наличие Бузинной палочки ты не веришь в существование других Даров? — раздражённо воскликнул Гарри. — Будь у нас Воскрешающий камень мы бы сейчас расспросили обо всём Дамблдора напрямую, смогли бы вернуть Сириуса… Грозного Глаза… Седрика… Моих родителей… По глазам Гермионы было видно, что чисто теоретически она согласна принять факт наличия Даров Смерти, но сама мысль о наличии предмета, подобного Воскрешающему камню в их мире пугала её. Единственная магия мёртвых, о которой она знала — создание инферналов, и ничего хорошего в этом не было. И то, с каким энтузиазмом Гарри говорил о камне — пугало её ещё больше. Он развязал тесёмки Хагридова мешочка и достал письмо своей мамы, протягивая его Гермионе. — Прочти, — попросил он. — Зачем Дамблдору мантия-невидимка, он умел накладывать дезиллюминационное заклинание такой силы, что становился невидимым без всякой мантии. Он опустил руку с мешочком и что-то блестящее упало на пол из-за того, что он слабо затянул тесёмки, и закатилось под кровать. Он наклонился, чтобы подобрать предмет, оказавшийся снитчем, который ему завещал Дамблдор и замер как громом поражённый, а потом, после заминки, подобрал крылатый мячик и, распрямившись, потрясённо уставился на Гермиону. — Я всё никак не мог понять зачем Дамблдор оставил мне этот снитч. — Со своей любовью к загадкам, у него бы получилось составить сборник ребусов и шарад для юных волшебников, который не смогли бы разгадать и сотрудники Отдела Тайн, — саркастично сказала Гермиона, за этой иронией пытаясь спрятать свой страх, но тут же устыдилась своих слов и своего поведения, решив, что это был первый и последний раз, когда она высказалась столь неуважительно о почившем директоре, но все эти его многоходовки просто выводили её из себя. Теперь она лучше понимала Гарри, который от дополнительных занятий с Дамблдором в прошлом году был готов лезть на стенку. Гарри пропустил её колкость мимо ушей, потому что был очень увлечён, иначе бы непременно удивился такой реакции подруги. — Он оставил тебе сказки Барда Бидля и через них мы вышли на Дары Смерти, а что если он оставил мне снитч, а внутрь его положил перстень? — Думаешь? — спросила Гермиона, посчитав, что сейчас с ним проще согласиться. Может и правда они сейчас разберутся со всем этим, Гарри перегорит и его отпустит, и тогда они смогут вернуться к поиску крестражей. Тем более у неё появилась идея о том, где может находиться один из них. Гарри не ответил ей, взглядом гипнотизируя надпись на снитче. Он вертел его в руках и так, и эдак, в тайне надеясь, что сейчас, когда они почти докопались до истины, он откроется и они увидят Воскрешающий камень. «Я открываюсь под конец… Что это может означать? Почему нельзя получить камень прямо сейчас?» — думал он и для верности попробовал использовать змеиный язык, но холодный металл не поддавался. Он раздражённо отбросил снитч на покрывало кровати, раздосадованный очередной загадкой, хотя за разрешение предыдущей хотелось получить награду, и с размаху плюхнулся на другую сторону кровати, завалившись на спину. Он спросил у Гермионы, что она думает по этому поводу. Она нехотя стала делиться своими мыслями. — Может, он откроется под конец чего-то? В смысле конец, как завершение. Если мы завершим свою миссию по поиску крестражей, или ещё что-то. — А как снитч определит, что мы действительно собрали все крестражи? — Я не знаю. Наверно, он заперт с помощью какой-нибудь сложной магии, раз чары не развеялись со смертью заклинателя. Я никогда с подобным не сталкивалась, либо снитч заколдовал тот, кто ещё жив. — То есть, должен быть какой-то вербальный пароль? — Возможно. — Но зачем Дамблдору таким образом ограничивать нам доступ к камню? — Я не знаю, ты должен знать его лучше меня. Гарри принял сидячее положение и смерил подругу довольно многозначительным взглядом, мол, Дамблдор был таким человеком, с которым ничего нельзя было знать наверняка. — Ладно, давай пойдём другим путём. Если он оставил тебе наводку о Дарах Смерти, зачем он это сделал, если не хотел, чтобы мы их искали? — Может, Дамблдор хотел нам таким образом сообщить, что Сам-Знаешь-Кто будет охотиться за его палочкой? — Нет, это чушь какая-то. Тогда бы он предупредил более прямо, чтобы мы смогли как-то предотвратить и помешать ему завладеть Бузинной палочкой. Он просто хотел, чтобы мы были в курсе, чтобы, если вдруг какая-то информация всплывёт об этом, мы не терялись, а продолжали поиски. — Вот именно, что продолжали поиски, а не отвлекались на какие-то мифические Дары Смерти. — Опять ты за своё! — в очередной раз вспылил он. — Ну Гарри, послушай… — Нет, это ты послушай… — распалился он и не договорил фразу, пугая Гермиону резкой переменой своего настроения, которая из-за этого разговора сама была как на иголках. — Гарри, что такое? Ну не молчи, Гарри! — попыталась она растормошить его. — А что если он предугадал, что Сама-Знаешь-Кто захочет заполучить его палочку? — он даже побледнел от своей догадки, потому что если это действительно так, то много чего перевернётся с ног на голову с её осознанием. — И он хотел, чтобы он завладел ей. Гермиона не поняла, о чём он. — Помнишь, ты говорила, что за Бузинной палочкой в истории тянется кровавый след? Как палочка переходит от хозяина к хозяину? — Гриндевальд выкрал её у Грегоровича, а Дамблдор получил её в качестве трофея за победу в дуэли над Гриндевальдом. Но обычно, чаще всего, дуэли завершались смертью одного из оппонентов, — Гермиона ахнула, потому что и на неё снизошло озарение. — Сама-Знаешь-Кто выкрал палочку у уже мёртвого Дамблдора, и он не побеждал его в дуэли. — Дамблдора убил Снейп, а ранее его обезоружил Малфой. И уж такой маг уровня Дамблдора мог бы с лёгкостью блокировать Экспеллиармус Малфоя, будь тот выпущен даже в самый неожиданный и неподходящий момент. — Но ты же сам говорил, что он был очень слаб. — Гермиона, выпив того зелья, он наколдовал адское пламя и проконтролировал его от и до, сжигая инферналов-стражей. Малфой не Крэбб с Гойлом, но, согласись, даже до уровня уставшего и измотанного Дамблдора он вряд ли бы дотянул. — Почему ты задумался об этом только сейчас? — Потому что действительно считал, что Малфою удалось поймать его врасплох, хотя и тогда мне это казалось серьёзным допущением. А если полагать, что всё это заранее спланированная постановка? Снейп знал, что Дамблдор вернётся вместе со мной, он знал, что тот скорее всего будет слаб. В прошлом году творилась такая чертовщина, что только ленивый не знал, что на Дамблдора совершались покушения. Вспомни ожерелье или отравленную бутылку медовухи у Слизнорта. Малфой сам признался, что его хозяин поручил ему задание избавиться от директора. А что если Дамблдор догадывался кто за всем этим стоит? Сложить два и два не так уж и сложно, Малфой принимает метку и в этот же год Дамблдора пытаются убить столь отчаянными и неумелыми попытками. — Постой, — перебила его Гермиона. — Снейп знал, что помещал в сейф Лестрейнджей фальшивый меч, он знал, что меч, который изъяли у нас егеря был настоящим. Что если Дамблдор попросил его лишить себя жизни? — Именно, — мрачно подтвердил Гарри, с неохотой вспоминая момент смерти Дамблдора и сказанные им тогда слова: «Северус, прошу», — которые после всех этих умозаключений обретали новый смысл. Он уже задумывался над этим ранее, но не стал копать глубже и вот сейчас он опять вернулся к этой теме. — Но зачем ему всё это было нужно? — задала Гермиона вполне напрашивающийся за всеми этими умозаключениями вопрос. Гарри посмотрел на неё очень странным и даже немного злобным взглядом, под которым она тут же почувствовала себя некомфортно, но потом поняла, что вся эта злоба относится лишь к неприятию того факта, что Снейп может является не таким подлецом, каким всем казался, и если для Гермионы принять этот факт было вполне нормально, то для Гарри такая информация — серьёзный удар. — Сбить с толку, — сквозь зубы процедил Гарри, отодвигая размышления о Снейпе - НЕ плохом человеке в сторону. От подобного у него просто разболелась голова, хотя на самом деле ему просто вскружила голову и взбаламутила мысли череда открытий, но ему хотелось всё же верить, что виной тому были неправильные мысли о Снейпе. — В плане? — не поняла Гермиона. — Сама-Знаешь-Кто не является настоящим владельцем Бузинной палочки, потому что условия перехода от хозяина к хозяину не были выполнены. — По логике, которой подчиняется эта палочка, Сам-Знаешь-Кто является номинальным хозяином, как материального объекта, а вот фактическим хозяином… — А вот это уже интересней, — Гарри как-то криво усмехнулся, в очередной раз поражаясь Дамблдоровой предусмотрительности, если так можно сказать. — Как думаешь, кто является истинным владельцем Бузинной палочки? — Малфой, — не задумываясь ответила Гермиона и посмотрела на Гарри несколько осуждающе, мол, слишком лёгкие вопросы вы, мистер Поттер, задаёте. — А если выкинуть показания очевидца, то есть меня, который рассказал тебе о том, что Дамблдор позволил Малфою сначала обезоружить себя, тем самым намеренно отказавшись от Бузинной палочки, а уже затем его убивает Снейп. — Ну, — протянула Гермиона, видя как Гарри всё это непросто даётся начала говорить максимально отрешённым тоном, как будто она была на уроке и отвечала на вопрос того же Снейп на зельеварении. — Если смотреть со стороны, то обезоруживание директора просто меркнет перед фактом его убийства. Я думаю, что Малфой, по твоим словам, не настолько хладнокровен, чтобы трепаться о случившемся, или если допускать тот факт, что Снейп всё же с Дамблдором заодно, то он мог просто подправить Малфою воспоминания, и он забыл, что обезоружил директора и мы получаем, что получаем — Снейп — владелец Бузинной палочки. Гарри молчал, не подтверждая и не опровергаю её слов. — Что думаешь по этому поводу? — не выдержала повисшего молчания Гермиона. — Честно, не хочу пока об этом говорить. Видимо, я просто ещё не готов принять, понять и осмыслить всё это, — устало сказал Гарри, и спрятал лицо в ладонях, протяжно и тяжело вздохнув. Гермиона посмотрела на него понимающе-снисходительно и придвинулась к нему поближе, в качестве поддержки положив руку ему на плечо. — Поговорим об этом, когда ты будешь готов. — Угу, — в ладони промычал Гарри. — Я рада, что мы разобрались с вопросом о Дарах Смерти, — решила сменить тему Гермиона. — Я тоже, — Гарри убрал ладони от лица. У него был настолько пронзительный и потерянный взгляд, наполненный некой мольбой, что у Гермионы защемило сердце и, не смотря на своих тараканов, касаемо Гарри и её пошатнувшегося к нему отношения, она порывисто обняла его, уткнувшись лбом ему в плечо. — Мы же справимся, да? — как-то отчаянно-надуманно спросила она у него, больше интересуясь, чем спрашивая. Сначала Гарри удивился порывистости подруги, но потом как-то расслабился, откладывая в сторону вообще все раздумья, которые грузили ему мозг, и обнял её в ответ. В последнее время для них объятия стали некой панацеей. — Конечно, — он чуть робко погладил Гермиону по макушке, запуская пальцы в её гриву непослушных волос. Она не возражала и не отстранилась, находя в этой дружеской близости некое успокоение для своей неспокойной в последнее время души.