***
Уйти из дома в ночь не составило никакого труда, как и наспех написать прощальное послание. Белоснежный конверт аккуратно покоился поверх гладкой поверхности туалетного столика, рядом с подаренными драгоценностями. «Клаусу», был красиво и ровно подписан конверт. «В моей жизни было достаточно печальных моментов, чтобы я успела возненавидеть прощания. Мне жаль, что наш последний с тобой разговор окончился именно так. Знаю, ты бы поспорил, но нам обоим необходимо научиться сдержанности. И почему мы постоянно ведем себя словно враги? По привычке?! Не так я хотела покинуть твой гостеприимный город. Совсем не так. Надеюсь, ты поймешь мое ночное спонтанное бегство… Так будет лучше. Особенно для Хоуп. Не отбирай у нее мать, это жестоко, ну, а впрочем — решать это только тебе. Надеюсь, читая эту записку, ты не сильно разозлишься на проявленное мною малодушие, и не оставишь после себя море трупов! Я серьезно! Ты даже представить себе не можешь насколько трудно вывести кровь с паркета! Будь счастлив с Камиллой. Вы с ней прекрасная пара, хотя на мой взгляд, — довольно занудная…:) P.S Спасибо тебе за… жизнь. Твоя колибри — Мисс Мистик Фоллс.» Облаченная в узкие джинсы, элегантную кофточку и кожаную куртку с идентичными сапогами, Кэролайн молча выбралась из такси, расплатившись кредитной картой Элайджи, от которой в скором времени собиралась избавиться. Впереди ее ждал аэропорт. Люди сновали повсюду, перегруженные багажом и всевозможными сумками. Они смеялись, обнимались при встрече, кто-то, прощаясь, плакал… Кэролайн одиноко стояла в стороне, любуясь чистотой эмоций на человеческих лицах. Отсутствие багажа выделяло ее из толпы. Она ничего не взяла с собой из дома Майклсонов, кроме… брошенного ей в сердцах под ноги амулета. Волчий клык на кожаном ремешке был надежно спрятан на груди под одеждой, как напоминание о том времени когда она вновь смогла ощутить себя частью настоящей, пускай не самой дружной, но семьи, которой ей так не хватало. Постепенно люди исчезали в здании аэропорта, мечтая поскорее избавиться от груза. Прежде чем последовать за основной массой, блондинка робко, не совсем уверенно обернулась. Тысячи ночных фонарей, словно крошечные светлячки, обрамляли вдали Новый Орлеан россыпью космических межгалактических звезд. Город манил к себе своим светом и скрытыми во мраке тайнами. По истине завораживающее зрелище для выросшей в ничем не примечательном городке, провинциалки. Кэролайн прощалась навсегда с великим городом, средоточием могущественной красоты, сотворенной сотнями поколений великих архитекторов. Слабые порывы ветра играли прядями распущенных по плечам и спине белокурых волос. Девушка стояла на месте и все никак не могла наглядеться на раскинувшееся перед ней великолепие. Неприятно щемило сердце. Так наверно чувствует себя мать, вынужденная на неопределенный срок оставить своего ребенка. — Плохо идут дела в Новом Орлеане, если его покидает красота! Прежде сюда стекалось прекрасное, теперь же — оно бежит от нас! Взмахивая белокурыми локонами, Кэролайн резко оборачивается. — Коул?! Сказать что она удивлена, значит не сказать ничего. Улыбнувшись во весь рот ведьмак широко распахивает свои объятия. — Обнимемся?! Кэролайн отшатывается от него как от чумного, и начинает нервно оглядываться по сторонам. — Расслабься. Я один. — Коул опускает руки вдоль тела, становясь предельно серьезным. — Ты никуда не летишь. Взгляд вампирши как у затравленного, загнанного в угол раненого животного. — Клаус отпустил меня… Она пытается говорить убедительно, но голос предательски звенит, и выдает нервозное состояние. — Поэтому срываешься в ночь? Ловишь момент пока не передумал? Моя школа… — Чего ты хочешь? Умная девочка. Сразу переходит к сути. — Помоги мне закадрить Сьюзи Джексон. Это знойная официанточка из бара, что находится неподалеку отсюда… Говорят, она творит в постели невероятные вещи… Но просто так к ней не подступишься. — Серьезно?! — восклицает Кэролайн чуть-ли не на всю улицу, срываясь на эмоции. Она отказывается верить в абсурдность ситуации. — Серьезно. — утвердительно кивает головой ведьмак, сладострастно поднимая глаза к ночному небу. — Только представь. Сьюзи Джексон, своей силиконовой грудью пятого размера проходится массажем по всему моему телу… Предельное внимание уделяется самым чувствительным органам и местам. А потом… — Фу, фу, фу! Господи, мои уши! Коул открыто смеется, получая предельное удовольствие от наблюдения за оскорбленной невинностью. Похож на задиристого смешливого мальчишку-забияку. — Да у тебя комплексы, сладкая! Я рассказываю абсолютно безобидные вещи! Знала бы ты что вытворяли древнегреческие гетеры, к которым так любил похаживать в свое время Ник… Кэролайн обходит нахала, направляясь в сторону аэропорта. Ей нисколько не интересно слушать о похождениях древнего гибрида к шлюхам. Боковым зрением девушка улавливает знакомое движение. Пара стремительных, целенаправленных шагов. Блондинка останавливается, и вдруг с любопытством оборачивается назад. Выставив руку в направлении девушки, ведьмак корчится из последних сил, ничего не понимая. — Проблемы с кишечником? — сочувственно морщится Кэролайн. — Это у тебя проблемы! — напуская на себя беспечный самонадеянный вид, комментирует взопревший от усилия маг. Мысленно Коул продумывает все возможные причины того почему не сработала с вампиршей его магия. На всякий случай парень пробует отшвырнуть мусорный бачок одной силой мысли. Странно. Срабатывает. Слышно, как матерится неподалеку уборщик. — Еще шаг и я звоню брату. Лицо девушки искажается гневом. — Я не рабыня, чтобы исполнять любую твою идиотскую прихоть! С меня хватит! Коул демонстративно достает из кармана черного классического полупальто ультрасовременный сотовый телефон. — Как же у меня записан в телефонной книге Ник? — бубнит себе под нос пройдоха, словно бы не замечая вспышки женского возмущения. — Сатана? Хм… Странно, но нет… — интриган роется в телефонных контактах, игнорируя взволнованную не на шутку блондинку. Находит то, что искал, и победно улыбается. — Дьявол! Нику подходит, правда? Я звоню… — Где твоя Сьюзи? С довольной усмешкой на лице ведьмак отменяет вызов. Птичка в клетке.***
Взмах кожаных розг, смоченных в воде с солью. Хлесткий беспощадный удар. Еще один. И еще. Невероятная, дичайшая боль. Словно заживо снимают кожу, полосу за полосой. За любую провинность, даже самую незначительную, Никлаус всегда расплачивался сполна. Вся спина с детства была исполосована не заживающими шрамами, которых молодой человек ужасно стыдился. Именно по этой причине он не ходил со всеми остальными на речку летом купаться. Всегда работал в поле исключительно в рубахе, какой бы ни стоял полуденный зной. Стоило ненароком к нему прикоснуться, как он тут же вздрагивал и незаметно пытался избежать чужой руки, чьей-то ласки, даже материнской. Корчившийся на земляном полу в сарае светловолосый парень уже не мог кричать. Лишь мечтал об одном. Поскорее испустить дух, и отправиться к праотцам. — ГДЕ АМУЛЕТ?! Рев осатаневшего отца даже сейчас наводил ледяной ужас на еле теплящуюся в немощном теле душу. — Я не брал. Кровавый хрип дается с неимоверным трудом. Но старшему невежливо не ответить. Оскорбительно. И даже на предсмертном одре, окровавленный до мяса на спине юноша пытается чтить традиции. Звериный мужской рев ослепленного яростью мужчины сотрясает стены сарая. Лошадь в загоне, которую чистил Никлаус, от испуга встает на дыбы. Очередной взмах смоченной в соли плети. Парень с облегчением прикрывает глаза, прекрасно понимая что секунда- и для него уже все прекратится. Ему не страшно покидать этот мир. Он с честью и достоинством будет держать ответ на небесах перед своими богами. Жаль только одного — не успел доделать бусы Ребекке, и с Татией не попрощался… Хлесткий беспощадный удар обрушивается словно кара небес. Громогласное ржание ошалевшего от боли коня в загоне рвет сознание, сердце. — НЕТ! Никлаус сам не понимает как нашел в себе силы приподняться на руках, чтобы сделать рывок в сторону своего питомца. Но слабость и режущая сознание боль заставляют вновь пасть на землю. Еще удар и еще. Ни в чем не повинное животное одичало от ужаса и боли. Заметалось в узком пространстве, не понимая за что наказано и чего от него требуют. — Отец! Оставь его! Убей меня! Никлаус плачет, валяясь в собственной крови на соломе. Взывает к жестокому родственнику в мольбе, желая умереть за своего верного породистого скакуна. Майкл присаживается перед полуживым трупом, с брезгливостью осматривает его. — Искушаешь грехоубийством?! Ты мой сын! — словно грязное ругательство выдает тиран. И добавляет, поворачиваясь к ведру с соленой водой. — И ты вор! Вылитая на окровавленную спину вода действует подобно серной кислоте. Невообразимый, дичайший крик, рвущий душу, покидает легкие несчастного парня. — В пекло ада твой амулет! — впервые в жизни срываясь, вопит Никлаус. Ему больше нечего терять. Когда смерть так близка, она уже не пугает. — Будь ты проклят! Проклят! Ненавижу! С разочарованным видом Майкл поднимается на ноги, отправляясь к загону. Слышится звук вытаскиваемой из ножен стали. — Нет, нет, нет… Отец, прости меня… Никлаус из последних сил старается ползти следом за родителем, чтобы только остановить, чтобы предотвратить неизбежное. Чистое сердце юноши вопит от несправедливости жестокого мира кровавыми слезами. Громогласное ржание коня скоро смолкает. Пара секунд и горячее сердце верного друга, преданного скакуна швыряется оцепеневшему от увиденного парню, прямо в лицо. — Разделай тушу. И отнеси мясо матери.***
Никлаус подскакивает в постели, ошалело озираясь кругом. Каждая жила в сильном теле напряжена до предела. Глаза наполнены ужасом. Простыни пропитаны потом. Кошмар. Сон. Воспоминание из давней жизни. Никлаус моментально восстанавливает загнанное как у дикого зверя дыхание. Пару раз моргает, тем самым прогоняя от себя жуткое наваждение. Нервно проводит ладонями по лицу. По волосам. Он весь липкий от пота. Откидывая одеяло в сторону, облаченный в одни лишь пижамные штаны мужчина, проходит к столу с алкоголем. Отмеряет себе порцию, и залпом ее осушает. Пару секунд он с удивлением наблюдает за своей дрожащей рукой, что держит бокал. И постепенно осознав в чем кроется причина данного бесконтроля, зло оборачивается в пол оборота, с размаха разбивая стекло в дребезги о ближайшую стену. Из легких вырывается едва сдерживаемый рык. Гибрид не желает перебудить весь дом, и пытается взять себя в руки. Никто не должен видеть его ТАКИМ. Слабаком. Трусом. Ничтожеством. Даже спустя десятки столетий он так и не избавился от своих потаенных, скрытых ото всех демонов. Эти твари всю оставшуюся вечность будут преследовать его, мучать… Ему никогда не обрести свободу от них. Мрак комнаты давит. Поглощает пространство. Провоцирует очередной приступ застаревшей паранойи. Кажется что повсюду скрыты враги, готовые вот -вот выпрыгнуть на него откуда-нибудь из-за угла, из-за спины… Мужчина вдруг ощущает насколько остро он нуждается сейчас в свете. Тяжелая партьера остервенело срывается им на пол, оседая там пыльным ворохом. Ранние предутренние лучи рассвета рассеивают мрак. Становится немного легче. Мужчина распахивает окно, и слегка морозный утренний воздух заполняет собой затхлую комнату. «Кэролайн никогда не будет как Майкл.» — приходит вдруг в голову свежая шальная мысль. «В ней живет невероятная доброта даже когда в сердце нет надежды, нет желания жить.» В этой сломленной жизнью девушке всегда присутствовал свет. Именно этот небесный дар и привлек к ней когда-то беспощадного убийцу, присмирил, укротил, изменил… И отныне этот свет должен был принадлежать только ему одному. Гибрид отчетливо ясно вдруг понимает что не отпустит от себя эту девушку. Никогда. Она несет свет в его жизнь. Без нее он погибнет. Сорвется. Пропадет. Станет прежним. Очередной приступ паранойи накрывает с головой. Ему необходимо просто увидеть её. Вдохнуть ее запах. Ощутить присутствие. Прежде чем покинуть собственную спальню, первородный наспех проходится пятерней по взъерошенным от сна липким волосам. На душ и завтрак не остается ни нервов, ни терпения. Гибрид отправляется к гостье дома с четким намерением с ней помириться и извиниться за свое в прошлом неприемлемое поведение. Он только сейчас понял насколько был не прав.