Надежда

Проходя в гостиную к брату, Никлаус по-хозяйски располагается в кресле напротив. – Что-то интересное? – лениво интересуется он, бросая испытывающий взгляд на поглощенного изучением древних манускриптов родственника. – Довольно занимательно... Артефакт подлинный, но руны нечитабельны, – даже не соизволив взглянуть на прибывающего не в духе брата, Элайджа начинает рассуждать вслух: – Речь касаема нашей семьи. Я абсолютно уверен в этом. Обрати внимание на герб. Ничего не напоминает? Заинтригованность Элайджи заинтересовывает и негативно настроенного на болтовню гибрида. Небрежным жестом руки Никлаус подхватывает со стола пару пожелтевших от времени страниц. Демонстративно равнодушно всматривается в незнакомые ему письмена. Взгляд останавливается на въевшимся в память на века, словно огненное клеймо, древний знак. Хрупкие листы частично осыпаются по краям бумажной, ветхой пылью. Синий взор застывает подобно айсбергу посреди сурового Океана. Начертанный на пергаменте герб Далии внушает ярость. – Аккуратнее, Никлаус. Эти реликвии одного с тобой возраста. – недовольствует Элайджа и возвращается обратно к теме. – Уверен, чтобы разгадать шифр и прочитать текст целиком необходимо... Сверху раздается звон битого стекла. В который раз за утро. На секунду алые губы непроизвольно сводятся в одну тонкую, жесткую черту. Пренебрежительно отбросив от себя листы на скользящую поверхность стола, Никлаус отвлекается на откупоривание бутылки опостылевшего ему в последнее время виски. Звенящий грохот сверху усиливается. – Похоже, все налаживается. – напускает на себя вид абсолютной невозмутимости Никлаус. Янтарная жидкость раздраженно отмеряется в стакан. – Если ты пытаешься заручиться доверием девушки, то насильное удержание ее в этом доме не самая твоя блестящая затея... – увещевательным тоном комментирует происходящее наверху Элайджа. Серый, наполненный многовековой мудростью взгляд направлен на, казалось бы, оставшегося равнодушным к сказанному, брата. – С каких пор тебя стала заботить судьба Моей гостьи? И расплываясь в игривой усмешке, Никлаус заговорщицки прикладывает палец к губам, призывая тем самым старшего родственника не отвечать . – Позволь угадаю! – всем своим корпусом он резко подается вперед, не в силах спокойно усидеть на месте. Выглядит несколько взбудораженным, словно участвует в лотерейной телевикторине. – Когда слезы несчастной, рыдающей на твоей груди девушки смогли пробиться сквозь многовековую броню и растопить лед в твоем сердце, между вами промелькнула искра! Возникло божественное ощущение полета, единения душ и... прочая слезливая чушь! Никлаус предпринимает попытку скрыть собственную досаду за нападением. Ведь на месте старшего брата должен был оказаться он! Губительная параноидальная подозрительность заставляет кипеть огнем все внутри. Притаившаяся в самой глубине темной души дикая, беспочвенная ревность предпринимает отчаянные попытки вырваться из-под контроля и пройтись смертоносным торнадо по всему Орлеану и всем его обитателям. – Твоя гостья, Никлаус – семнадцатилетний напуганный ребенок, – ровным тоном комментирует Элайджа, безотрывно скользя взглядом по древним манускриптам. Руны явно интересуют Древнего больше, чем обсуждаемый предмет разговора. – То, что я проявил по отношению к девочке, называется сочувствием. Можешь посмотреть значение незнакомого тебе выражения в словаре... – Сарказм? – притворно восхищается гибрид. – Одобряю. Общение с семнадцатилетним трудным подростком делает тебя более молодежным! Что дальше? Собираешься завести дружбу? Будете с Кэролайн устраивать пижамные вечеринки, делиться секретами, заплетать друг другу косички?! Выразительный серый взгляд, брошенный поверх рун, призывает накручивающего себя родственника остановиться. Но бесполезно. Того уже ничто не удержит. – Может мне напомнить о судьбе тех, кому "посчастливилось" попасть в список твоих любимчиков? – в тоне Клауса становятся различимы нотки сладкой до приторности, бархатной язвительности. Терпкий яд слов полон наслаждения и откровенного издевательства. Клаус артистично, с игривым оскалом улыбки на хищном лице начинает разгибать из сжатой в кулак ладони палец за пальцем. – Милая Невинная Татия – Первое место! Редкостная стерва Катерина Петрова. Почетное второе! И утопленная мною в ванной Ведьма Селест – скромное третье! Напрягшиеся скулы на выразительном аристократичном лице Элайджи вдохновляют разошедшегося не на шутку Никлауса на дальнейшее продолжение. – Тысяча лет брат, и всего три жалких интрижки?! Элайджа просто вынужден отвлечься от рун. Еще немного и он готов швырнуть неучтивого наглеца в закрытое окно гостиной, прямиком во внутренний двор к фонтану. – Ах да! – выразительно закатывает глаза гибрид, напуская на себя досадливый вид. Очередной короткий глоток обжигающего виски и Никлаус выдает бахвальное пояснение своей несдержанности. – Вульгарная назойливая волчица, имя которой я успел уже забыть, позорно выбывает из чемпионата вместе с остальным бесконечным списком твоих одноразовых развлечений на ночь! Сдерживаемость эмоций дается умудренному жизнью вампиру с колоссальным трудом и потрясающей выдержкой. Лишь осознание истинной причины агрессивного настроя брата позволяет Элайдже не сорваться на столь откровенную провокацию. – Имя матери Твоего ребенка-Хейли. – проговаривая отчетливо по слогам каждое слово, хладнокровно напоминает Элайджа. – И эта женщина особенная для нашей семьи. Будь любезен проявить уважение. Алые губы растягиваются в самодовольной, жестокой усмешке. – Уважение... – задумчиво повторяет за братом гибрид, словно бы смакуя на языке мало знакомое слово. – Высшая форма признания, почета, преклонения... Ты просишь проявить понимание к той, что собралась выкрасть моего ребенка, твою единственную племянницу?! – А как бы ты поступил на месте Хейли, лиши тебя Хоуп? Выражение лица гибрида каменеет. Застывает неуравновешенной маской социопата-убийцы. – Вопреки беготне по болотам с беспризорными шавками, я бы действовал! – и не позволяя родственнику вставить и слова, Никлаус неожиданно сбавляет тон. Берет себя в руки. Небрежно откидывается на спинку широкого кожаного кресла. Плескавшаяся на самом дне янтарная жидкость лениво перекатывается им в стакане. – Будем честными, брат, – уже более спокойно продолжает дискуссию гибрид, не сводя глаз с напрягшегося родственника. – Хейли предельно развратна в постели. Распущена. Сладострастна. Порочна. Многим известны скрытые таланты волчицы... Но на этом все положительные качества самопровозглашенной королевы Орлеана заканчиваются. Гибрид отчетливо ясно осознает где и как надавить еще сильнее. И с превеликой охотой делает это, нисколько не задумываясь о последствиях. – Хейли вспомнила о дочери, лишь когда лишилась ее! Очевидный факт впервые звучит вслух открыто. И это производит эффект взорвавшейся бомбы. – Вздор!.. – теряет выдержку Элайджа, распаляясь от прозвучавшего обвинения подобно Везувию. Дальнейшее происходит предельно быстро. Стремительно. Глухой удар мужских ладоней о затрещавшее стекло. Руны летят со стола вместе с недопитым виски. Воздух накаляется, готовый взорваться в любую секунду. – Прошлый день рождения Хоуп! – взрывается ответным криком нависший коршуном над братом Никлаус. – Твоя Святая Хейли была занята расширением территорий, тогда как я проливал кровь, отвоевывая дочь у припадочной тетушки Далии! – Никлаус... Элайдже нечего противопоставить истине. Он прекрасно помнил тот жуткий день, когда угроза жизни нависла над всеми ними, над Камиллой, Давиной, Марселем... А занятая борьбой за власть Хейли не удосужилась тогда даже взять трубку, о чем позже, конечно же, пожалела. – Позапрошлый день рождения Хоуп! – прибывающий в немыслимой ярости гибрид не слышит никого кроме себя. Он в бешенстве. – Хейли предпочла войну с противоборствующим кланом оборотней! Надо признать, сладкий подарок, что она любезно прислала для дочери, съел я, вместе с посыльным! Элайджа вынужден выслушивать горькую истину, не имея возможности что-либо возразить. Давно он не видел брата настолько откровенным, искренним. – Я оберегаю свою дочь и днем ,и ночью! На меня взвалена колоссальная ответственность! Я до сих пор не могу позволить Хоуп засыпать одной в детской! Когда она вне моей досягаемости, я чувствую, что ей грозит опасность! Даже сейчас я контролирую все ее действия! Слушаю, как она дышит, как старательно водит фломастером по листам! Я круглосуточно на пределе! Так что не смей упрекать меня в том, о чем даже понятия не имеешь! – Но ты избегаешь разговоров! – не менее эмоционально возражает Элайджа, впервые за долгое время высказывая то, что уже давно накипело. – Как я могу знать через что ты проходишь, если ты отказываешься обсуждать это? Твой извечный страх проявить истинного себя – отталкивает от тебя близких людей! Будь откровенен хоть раз! Выскажись! Склонившийся над братом гибрид, застывает. Раздумывает не больше пары секунд. Медленно выпрямляется во весь свой рост. И решается. Выражения его лица искажается гримасой скрываемой изо дня в день боли. – Быть отцом-одиночкой! Ежедневно прибывать в страхе за жизнь дочери, – я на такое не подписывался! – Ты обвиняешь Хоуп? – Я обвиняю Хейли! – орет гибрид, злясь на то, что продолжает оставаться непонятым. – Я желал разделить с ней ответственность! Желал действовать сообща! Но она отошла в сторону! Предпочла родному ребенку стаю блохастых псов! Сделала свой выбор! – У нее не было выбора... Очередной громкий удар ладонями по стеклянной поверхности стола в ответ. – Только не говори, что веришь в этот бред! Элайджа выглядит растерянным. Ведь кому как не ему знать о том, что выбор есть всегда. Сколько столетий он жертвовал собой, своими желаниями, стремлениями во имя семьи. Сколько боли и потерь перенес. Выбор был всегда. И он делал его изо дня в день в течение многих веков, хотя всегда мог просто уйти, отречься, бросить на произвол судьбы закомплексованного, с неустойчивой психикой, маниакально-депрессивного, проблемного брата. Осознание правоты приведенных братом доводов на какое-то время оглушает старшего Первородного. Элайджа молча поднимает с пола пропитанные алкоголем, листы. Устало усаживается обратно в кресло. В голове царит бардак и сумятица. На сердце неподъемный груз. Ведь где-то глубоко внутри он всегда знал, что Хейли не была готова к материнству. Слишком молода, не опытна, взбалмошна и избалована повышенным к ней вниманием. Гордыня овладела вечно неприкаянной, прежде никому не интересной сиротой. Статус королевы вскружил волчице голову, открыл мир, возможности... В этой девушке Древнего когда-то привлекла своего рода уникальность, выраженная в казалось бы невозможной беременности. А потом... Потом Элайджа успел привязаться. Начал чувствовал ответственность за ту, что оберегал все девять месяцев. Пытался, как мог, выполнять роль защитника. Чувствовал себя нужным. Но сегодня... Сегодня он четко понял – отныне Хейли не его семья, да и вряд ли когда-то являлась ею... Осознать прописную истину оказалось невероятно больно. Усаживаясь обратно в кресло, Клаус неожиданно успокаивается. По обыкновению пытается спрятать неловкость за напускным безразличием. – Я не знал, как трудно тебе приходится. – первым подает голос Элайджа. – Предлагаю пустить титры в этой слезливой драме. – огрызается гибрид, отпивая виски прямо из горла уцелевшей чудом бутылки. – Сарказм не поможет. Ты должен осознать очевидное. Далия мертва. Хоуп ничто не угрожает. Охота на Кэролайн в скором времени прекратится. Дом окружает армия. Ты имеешь право расслабиться. – Как ты себе это представляешь? – вскидывает пронзительный взгляд на брата гибрид. – Мы всем составом сядем в огромный пикап и двинем с песнями в Дисней Лэнд?! Элайджа остается предельно серьезен. – Предложи Камилле на пару дней слетать куда-нибудь вместе... – Чтобы Хейли смогла беспрепятственно прокрасться в дом и выкрасть Хоуп? – Ты неисправимый параноик. Никлаус слегка подается вперед. Зловеще-едкий тон переходит на заговорщицкий интимный шепот. – Может, посекретничаем, брат?! Умерь мое нездоровое любопытство! Тебе ведь наскучила неблагодарная, вечно всем недовольная волчица! Признай это! Решил переключиться на нечто иное,- светлое, совсем еще юное, то, что принадлежит только мне?! – Если своим красноречием Никлаус,ты пытаешься спровоцировать меня на очередную ссору, то смею заверить –у тебя ничего не выйдет. Кэролайн Форбс не моя забота. – С задумчивым видом Элайджа раскладывает перед собой на столе частично промокшие листы. Голос лишен излишней эмоциональности. Мужчина собран, хладнокровен и абсолютно спокоен. Только серые глаза выдают едва сдерживаемый недобрый блеск. – Когда ты не в настроении, страдают окружающие. В том числе и твоя семья. Найди время разобраться с этим. Въедливый синий взор просверливает невозмутимого родственника насквозь. Буквально окисляет своим ядом. – Может, хочешь обвинить меня еще в чем-то? – бросает очередной вызов король Орлеана. – Дай мне месяц, и я составлю список. На удивление, Клаус оценивает ироничный ответ. Довольный собой усмехается... пока не становится слышен очередной звон бьющейся о стены посуды. Забежавшая в этот момент чтобы похвастаться своими рисунками Хоуп пугливо вздрагивает и устремляется на сверхскорости к отцу, прячась у того на коленях. Приходится отвлечь ребенка предложением сыграть в ее любимую игру. Наивная кроха убегает прятаться со скоростью весеннего резвого ветра. Отставляя бутылку в сторону, гибрид раздраженно ударяет ладонями по подлокотникам кресла и резко встает. Полный решимости хозяин дома стремительным шагом направляется на второй этаж. Пришло время для четкого прояснения ситуации. Никаких сантиментов. Никакой пощады. *** Дверь раскуроченной, некогда шикарно обставленной спальни настежь распахивается, с шумом ударяясь о стену. – Не вынуждай меня, дорогуша... Никлаус вовремя успевает уклониться от летящей ему в голову статуэтки. Острое зрение и скорость помогают с легкостью избежать столкновения с предметом декора. Неслыханная дерзость! Баснословная наглость! Интересно, чем именно собирается расплачиваться за нанесенный ущерб взбалмошная девчонка? – Где мое кольцо?!!! – взрывается возмущенным криком Кэролайн. Без магической защиты от солнца ей не сделать и шага из спальни. – Не дави на меня, милая! – издевается гибрид, намеренно действуя бунтарке на нервы. – А как же прелюдия? Романтика? Попробовать для начала просто съехаться вместе?.. Вид несуразно одетой, не на шутку разъяренной вампирши ни сколько не способствует улучшению мужского настроения. Насмешливый вид лишь одна из многочисленных лживых масок гибрида. Кэролайн определенно не настроена на флирт. Недовольно нахмурившись, она уперто продолжает гнуть свою линию. – Когда ты выпустишь меня?! – Неверная формулировка вопроса. Никлаус опасно лениво переступает порог раскуроченной комнаты. Крошево осколков нещадно сминается под благородной поступью зверя в человеческом обличье. Девушка инстинктивно тут же отступает назад, идеально четко отзеракаливая каждое движение приближающегося к ней хищника. Пытается скрыть, но она боится его до дрожи в жилах. Осознавать это непривычно и... на удивление гадко. Внутри Первородного убийцы начинает закипать жидкий огонь. Будто кто-то пустил губительный аконит по венам. – Правильнее было бы спросить, на каком основании я смею задерживать тебя в своем гостеприимном, прекрасном городе... – подсказывает Никлаус, замирая посреди комнаты. – Скажем так. В последнее время ты была не самой послушной девочкой... Он выжидательно смотрит на моментально насторожившуюся блондинку, в глубине светлых глаз которой начинает зарождаться первое подозрение. Мужчина собран и беспринципен. Кто-то должен раскрыть девчонке глаза на правду, поведать о том, что главный злодей во всей этой истории только она одна и никто больше. Зоркий, острый, как скальпель, взгляд буквально сканирует опасливо замершую в ожидании вампиршу. Пылающий румянец непроизвольно окрашивает ровную, безупречную кожу женского лица. Чтобы скрыть секундное замешательство, Кэролайн нахально, с некоторым вызовом во взгляде, гордо вскидывает подбородок. Прямо ступающая на костер Жанна д'Арк. Такая забавная. Возникшая между собеседниками неловкая пауза откровенно начинает затягиваться. Спохватившись, Кэролайн первой оставляет игру в гляделки. Поспешно она отводит взгляд в сторону. После чего досадливо прикусывает себя за губу. Видимо сердится на себя за поспешность в действиях. И собрав всю свою волю в кулак, набирается храбрости посмотреть смело, открыто и прямо. В упор на своего собеседника. Смотрит строго. Опасливо. С подозрением. Хмурится. С замиранием сердца ожидает более доходчивых объяснений. Но гибрид непоколебим как пуленепробиваемая стена. Испытывать нервы вздорной блондинки – излюбленное хобби тысячелетнего вечного подростка. – Хочешь что-то сказать – говори! – в нетерпении от ожидания взволнованно восклицает Кэролайн. – Не отвлекай меня по пустякам! Видишь вон ту неподъемную вазу? Так вот. Скоро ты ее не увидишь! Советую не ходить под окнами! Черепно-мозговая травма может серьезно испортить настроение! Звук шумящей в венах крови – настоящая услада для чуткого звериного слуха. Как же древнему созданию ночи не хочется привносить тьму в возродившийся заново свет... – Так и будешь пялиться?! По необъяснимым причинам Кэролайн становится вдруг неловко за свой внешний облик. Чувствует себя не совсем уверенно. Скованно. Гореть Ребекке Майклсон за это в аду! – Эти тряпки – выбор твоей вульгарной, совершенно не имеющей вкуса сестры-дьяволицы! Клянусь, когда я выйду отсюда... Дальнейший перечень девичьих грез о безжалостной мести стервозной Первородной действует на Никлауса странным образом, умиротворяюще. Давно этому дому не хватало шума и криков такого рода. Выкрикиваемые в адрес сестрички остроумные, особенно колкие угрозы приятно согревают душу. В области сердца начинает разливаться подозрительное тепло. Уголки губ непроизвольно, сами по себе, начинают приподниматься, обнажая на щеках так раздражавшие мужчину всю жизнь ямочки. – Тебе весело? Думаешь, я шучу?! Засекай время, Майклсон! Пять секунд и настроение пергидрольной гарпии сравняется с температурой в Антарктике! – вампирша ретиво направляется к выходу, чтобы прошмыгнуть мимо чуть было не проморгавшего побег Первородного. Миловидное лицо начинает пылать откровенным негодованием, когда гибрид успевает перегородить путь к выходу. Непроизвольно, легкие вампирши покидает досадливое, едва сдерживаемое утробное полурычание. Хитрость не удалась. Тогда с видом оскорбленной невинности девушка решает резко изменить тактику. – Прекрасно! Можешь держать меня взаперти сколько угодно! Но я найду способ как вырваться! Я сбегу! И ничто меня не удержит! Даже солнечный свет! Пара ожогов – небольшая цена за свободу! Лишь бы быть подальше отсюда, особенно от тебя! Само нетерпение и импульсивность! Так и хочется укротить дерзкую нахалку. Заставить ее замолчать. Подчинить. Приручить. Обуздать. Делает вид, что полна ненависти, тогда как на самом деле безоговорочно покорена тьмой. Лесная прогулка шестилетней давности успела многое расставить по местам. Кого она пытается обмануть? Маленькая трусливая лицемерка. Угрозы блондинки действуют на Первородного подобно красной тряпке на быка. Но он упорно продолжает сдерживать себя . – Ты под домашним арестом, – перебивает гневливую речь девчонки Никлаус. Миловидное личико блондинки озаряется неуверенной усмешкой. Она уже напрочь забывает о том, о чем так страстно и импульсивно сейчас говорила. Отказываясь поверить в серьезность заявления, Кэролайн насмешливо фыркает. – Домашний арест?! – восклицает она, возмущенно всплескивая руками. – Ты спятил! Хочешь поиграть в строгого папочку?! Найди себе для этого сестру-стерву или зомби-брата! Это ваши странности, ваша семья... – нахалка многозначительно округляет глаза, всем своим видом намекая на явные психологические отклонения в семействе Майклсонов. – Только не втягивайте меня в этот свой 3D реалити-ужастик, ок? Никак не реагируя на дерзкие высказывания блондинистой задиры, Никлаус выглядит неумолимо. Не отводя глаз от подопечной ни на секунду, он продолжает молча стоять на месте. На вечно суровом спартанском лице играет легкая, снисходительная полуусмешка. Так смотрят на несмышленое дитя, что грозится сбежать из дома, когда вырастет. Машинально Кэролайн сжимает кулаки от бессилия и накатывающей злобы. – Домашний арест! – отчетливо громко, в который раз повторяет она. – Серьезно?! – милое выражение личика в ту же секунду озаряется гневом. – Только отец смел заявлять мне такое! – Но он мертв. Покончил с собой. А мать умерла от рака. Баснословная колоссальная выдержка дала трещину. Выражение мужского лица максимально сконцентрировано, сосредоточено. И напрочь лишено какого-либо сочувствия. Оно словно бы высечено из бездушного камня и мрамора. – Верные друзья оказались не такими уж верными, – тон говорящего полон откровенной скуки и превосходства. Так говорят победители о поверженных когда-то врагах. – Они отвернулись от тебя. Предали. И забыли. От ядовитых слов у Кэролайн перехватывает дыхание. Она замолкает, не в силах что-либо возразить негодяю. Факт на лицо. Прошло два дня после ее амнезии. Но пока никто из друзей так и не проявился чтобы спасти ее. Осознание жестокой реальности пронзает сердце ядовитой стрелой. Глаза девушки – две широко распахнутые голубые призмы. Все эмоции как на ладони. Как же это беспечно с ее стороны быть настолько открытой, настолько ранимой, искренней. Настоящая находка для врага. – У тебя есть только я, Кэролайн. – глубокий британский акцент отражается каждым произнесенным словом в глубине хрустальной чистой души. – И тебе придется смириться с этим. Дыхание девушки замирает. Произнесенная вслух истина отказывается доходить до сознания. Взгляд становится по-звериному затравленным. – Рассказать что произошло? Что ты натворила? Как оказалась здесь, в моем городе? – Хватит! Прекрати! – взрывается криком Кэролайн. Она полна агрессии и отрицания. – Убирайся! Девушка пытается казаться собранной. Контролирующей собственные эмоции. Свою жизнь. Она отказывается вспоминать. Не хочет больше ничего знать. Слишком больно. Слишком немыслимо. Невыносимо. Ведь по своим воспоминаниям она еще только вчера встречала выпускной в кругу своих лучших друзей, мамы... Смеялась, радовалась жизни, строила планы... И вдруг это все разом исчезло. Кануло в небытие. Обратилось в незыблемый пепел, в великое ничто. – Отречение от прошлого – не выход, милая. Не стоит совершать очередную ошибку, о которой вскоре пожалеешь. – Ошибкой было дать тебе шанс! – Ты о выпускном вечере? – как можно мягче уточняет Никлаус, закладывая себе обе руки за спину. – О нашем с тобой... дружеском соглашении? – Нет никаких НАШЕ! Резкий порыв воздуха в пространстве заставляет девушку вздрогнуть и отшатнуться. – Заблуждаешься, милая. Алые губы сократившего расстояние гибрида растягиваются в дьявольской, самодовольной усмешке. – Нас многое связало за прошедшие годы. – напускает таинственности интриган. – Мы стали близки. Ты даже не представляешь насколько... – Вместе записались на йогу? Вступили в ипотеку?! – пренебрежительно фыркает Кэролайн, пытаясь скрыть собственный страх за дерзостью. Она не верит ни единому произнесенному вечным лжецом слову. С Никлауса в мгновение ока сходит маска напускного добродушия. Инстинктивно Кэролайн смолкает. Воздух сгущается. Становится ватным. Тяжелым. – Я спас тебе жизнь. – сцепив зубы, уходит от интимных подробностей гибрид. По необъяснимым причинам он передумывает унижать девушку рассказом об их страстной, спонтанной, необузданно дикой близости в осеннем лесу. – С тех пор мы неразлучны. И земля словно уплывает из-под ног. Мир, должно быть, перевернулся, если то, что говорит чокнутый психопат – правда. – Ты не мыслишь жизни без моей семьи. – продолжает откровенничать Никлаус. – Отныне ПЕРВОРОДНЫЕ – центр твоей вселенной. Не Мистик Фоллс. Не свора ничтожных эгоистичных предателей! Здесь твой новый дом. Твоя семья. Кэролайн смотрит так пристально, так гневно, словно желает уличить Первородного в грязной лжи, жестоком обмане. Только вот где-то глубоко внутри собственного подсознания она верит... Верит, что абсолютно все сказанное королем Орлеана – жуткая правда, которую она отказывается принимать. О которой не хочет даже слышать. Маска страха и отчаяния искажает прежде беззаботное выражение лица. Подернутый пеленой боли взгляд вдруг неожиданно поспешно ускользает в сторону. Возникает жгучее желание бежать. Бежать без оглядки. Куда угодно. Прочь от беспощадной реальности. Прочь от жестоких слов, от реальности. Секунда. И Никлаус стремительно ловко перехватывает беглянку на пороге, с глухим резким ударом захлопывая так и не успевшую полноценно открыться дверь. Когда девчонка пытается вырваться из захвата, ее приходится с силой впечатать спиной в кирпичную, старинную кладку. Проявленная грубость в одно мгновение вышибает кислород из сжавшихся легких. Впившись побелевшими от напряжения пальцами в мужские, натянутые как стальные канаты предплечья, девушка похожа на готового сражаться до самого конца маленького, дикого, но не менее опасного зверька. Глаза в глаза. Дыхание к дыханию. От переизбытка эмоций оба тяжело, загнанно дышат. – Там тебя ждет одиночество и смерть. – хрипит Никлаус, ни на секунду не ослабляя болезненного захвата. Только причиняемая им боль может заставить девчонку наконец-то выслушать его предельно серьезно. – Только со мной ты в безопасности. – И я должна верить?! Тебе?! Горькая, полная презрения усмешка в ответ заставляет помутиться от ярости рассудок. – Доверься мне или умри. – рычит в женские губы едва сдерживающий себя от убийства гибрид. И эти его слова звучат в пространстве взмахом кожаной плети. В ответ лишь холодный, полный неверия и презрения взгляд. Горделивая упертая идиотка! В доказательство своих слов, сталь руки обжигающим оловом ложится поверх шумно вздымающейся под тонкой тканью безвкусного платья, женской груди. Возмущенный рывок только распаляет ярость мужчины. Приходится прижать запаниковавшую вампиршу к стене всем своим телом. Буквально вдавить ее собой в каменную преграду. – Я в ответе за твою жизнь. – шипит Никлаус в полураскрытые жадно ловящие воздух, губы. Медленно, но верно он начинает продавливать зону грудной клетки жалобно всхлипнувшей бунтарки. – Хочешь умереть, love? Что ж... Мы проходили это. Твое желание – закон. В отличие от врагов я все сделаю быстро. Нажатие усиливается. Становится различим едва заметный хруст продавливаемых костей, что защищают область панически затрепыхавшегося сердца. – Клаус... Голубая призма выразительных глаз подергивается предательской влагой, паникой и ужасом. – У тебя всегда есть выбор, Кэролайн. – жаркое мужское дыхание смешивается воедино с женским. – Умри... Или... Подчинись. – Я согласна... Едва различимый в мертвой тишине сдавленный, стыдливый полушепот звучит прекрасной печальной мелодией для чуткого звериного слуха. – Дай мне слово, Кэролайн! – требовательно рычит Никлаус. Когда дело касается жизни белокурой подопечной, он не намерен давать слабину. Никаких поблажек. Только грубая, жестокая сила. – Я не сбегу... – корчится от боли девушка, на глазах становясь похожей на мраморную прекрасную статую. – Обещаю! Давление на грудь резко прекращается. Марево агрессии и ярости начинает рассеиваться. Абсолютная чистая победа. Никлаус вдруг отчетливо ясно осознает факт отсутствия нижнего белья под балахонистым несуразным платьем выбесившей его девчонки. Податливость и мягкость упругой, молодой груди заставляет сработать примитивные рефлексы. От охватившего разум шока девушка никак не реагирует ни на ласково прошедшее по навершию ее груди касание, ни на заметно увеличившееся давление внизу ее живота. Кэролайн выглядит напуганным ребенком, что старательно хочет казаться взрослее, чем есть на самом деле. Но всеобъятный ужас выдает лгунишку с головой. – Я хочу жить... – дрожащим голосом еле слышно лепечет перепуганная до невозможности Кэролайн. И это ее невинное, искреннее признание отдается ярким, красочным воспоминанием в глубине черного, ожесточившегося с годами сердца. Мужчина слегка отстраняется, позволяя подопечной сделать глубокий вдох. Вжавшись по инерции в стену, девушка до побелевших костяшек пальцев продолжает судорожно цепляться в ткань кожаной мужской куртки. Она сильно напугана. Шокирована. Неужели девчонка и правда поверила в то, что за ослушание Никлаус готов был убить ее?! Ведь чтобы добиться своего, существовали еще и пытки... Мышление восемнадцатилетней дурехи сыграло на руку хитроумному манипулятору. Возникает острое желание крепко накрепко прижать перепуганную, не распознавшую жульничества глупышку к себе и больше никогда не отпускать. Голубой хрустальный взор поглощается тьмой синего Океана. – Я хочу жить. – давясь подступающими к горлу рыданиями, повторяется Кэролайн. – Хорошо. – тихо отвечает гибрид, готовый согласиться на что угодно, лишь бы только утихомирить впечатлительную натуру. Но девушка упорно продолжает бояться. Дрожит. Две соленые влажные дорожки на прекрасном лице оставляют кровавый след в глубине черствого мужского сердца. Только не это! Удар ниже пояса. Никлаус Майклсон переносил слезы кого угодно в этом мире, только если дело не касалось Хоуп и чертовой слабости в виде Кэролайн Форбс! Всего несколько сантиметров отделяет мужские губы от губ абсолютно растерянной, не понимающей что происходит вампирши. Хрупкие пальчики, в которых до сих пор находятся лацканы мужской куртки, то волнительно сжимаются, то вновь разжимаются. Кэролайн вцепилась в ткань так словно это спасательный круг, отпусти который – и она тут же утонет. – Все хорошо, Кэролайн. Хорошо. Иди ко мне. Мягкое, по-отечески заботливое прикосновение к светловолосой макушке притягивает девушку максимально близко к себе. Терпкий аромат дорогостоящего тяжелого парфюма в сочетании с виски успокаивающе воздействует на воспаленный разум. Кэролайн послушно замирает в объятиях, неожиданно вдруг ощутив что-то смутно для себя знакомое. – Хорошо... – эхом шелестит в ответ она. И душу, словно порыв шквалистого ветра, охватывает целый спектр самых разнообразных, ярчайших эмоций. Тонкие изящные пальцы неуверенно робко начинают зачем-то тянуть лацканы мужской куртки на себя... Кэролайн не отдает себе отчет в том, что делает. Словно некий инстинкт берет вверх над ее разумом, чувствами... Щелкает замок. Массивная тяжелая дверь спальни с трудом, но осторожно приоткрывается. В проеме появляется светловолосая макушка миловидной девочки лет пяти. Алые губы успевают коснуться нежной кожи губ девушки всего на бесконечно короткое мгновение. На долю жалкой секунды. Поцелуй обрывается так и не успев случиться. Реальность вовремя успевает вернуть замершую у стены пару с небес обратно на землю. – Долго мне еще прятаться? – возмущается Хоуп, впившись обвиняющим взором в напряженную, словно камень, склонившуюся у стены спину отца. – Когда ты меня уже съешь?! Выглядывая из-за плеча Клауса, Кэролайн не успевает даже смутиться. Личико малышки озаряется приветливой улыбкой во весь рот от уха до уха. Глубокие ямочки на румяных щечках кажутся подозрительно знакомыми... Заметив пропадавшую столько дней любимицу, миловидная мордашка буквально озаряется радостью и светом. Ведь исчезновение безропотной златовласки лишило ребенка покоя и прочтения традиционных сказок на ночь. Малышка наотрез отказывалась слушать "Гарри Поттера" в чужом исполнении, требуя от всех желающих занять место Кэролайн читать с выражением и правильно. Что имела в виду кроха под словом "правильно" – не знал никто. Поэтому время укладывания спать превратилось в самые настоящие кошмар и ад! Слезы, истерики, рыдания и капризы стали сопровождающей атрибутикой всех вечеров в доме Майклсонов. По всей кухне налево и направо летала еда, – так же, по мнению ребенка, приготовленная не правильно! То яичница, оказывается, должна была быть подана "смайликом", то хлеб просто обязан был быть нарезан какими-то ромбиками... И так до бесконечности! Всего за пару каких-то дней без вампирши в доме воцарился хаос. Хоуп впервые вышла из-под контроля. Швырялась одежда по комнате, ломались многочисленные игрушки. Выжил только старый плюшевый медведь, которого Хоуп неустанно таскала за собой буквально повсюду. Выяснилось, что незаметная казалось бы все это время Кэролайн Форбс стала абсолютно незаменима во многих сферах привычного уклада жизни Древних. – Золушка!!! Ты выздоровела? Вслед за головой в спальню осторожно просачивается и все остальное тельце любознательной натуры. А следом втягивается и несчастный медведь. Машинально у Кэролайн появляется острое желание срочно сменить малютке одежду. Следы от фломастеров и красок вызывают в самой глубине женского сердца внутреннее негодование. Плюшевая же игрушка самым странным образом заставляет что-то встрепенуться в душе. Оживают смутные очертания давних воспоминаний... Неясные образы начинают приобретать более четкие силуэты... – А от кого вы прячетесь? – хлопает пушистыми ресничками небесное создание. Малышка обводит полуразрушенное помещение недоуменным, а вскоре и осуждающим взглядом. – Какой беспорядок! – негодует дитя, тыкая указательным пальчиком на многочисленные осколки. Привитое малышке чувство любви к чистоте и порядку опорочено. – Я не могу жить в таких условиях! – точь-в-точь копирует однажды подслушанную у своей любимицы фразу девочка и сердито топает ножкой по полу. – Я маленькая! Обо мне надо заботиться! – небесно-синий взгляд чистых глаз подергивается влагой. – Пойдем купаться! Можно взять с собой медвежонка и уточку? – Хоуп... – Хочу играть! – меняет решение капризуля, вспоминая о своем первоначальном плане. Никлаус выглядит предельно растерянным. Глядя на Первородного, Кэролайн становится жутко. Неужели параноидальный, только что чуть коварно не соблазнивший ее психопат переступил последнюю черту морали и обратил ребенка?!! Или еще хуже... Стал питаться совсем еще юной кровью... – Давай ты и ее съешь! – предлагает новые правила игры взбудораженная воссоединением семьи Хоуп. – Нас обеих! Позволяя Кэролайн оттолкнуть себя, Никлаус продолжает молча наблюдать за последующими действиями блондинки. Внутри мужчины происходит что-то невероятное. Словно на смену вечной зиме пришло сразу лето! Жаркое, тропическое, как в Андах! Если бы сейчас под окном играл, как в прежние времена, старина Джек, гибрид непременно схватил бы Кэролайн в охапку и танцевал бы с ней сутки на пролет до упада, пока не скрылось бы за горизонтом солнце! Сердце стучало в груди как безумное. В голове пульсировала лишь одна только мысль. "Вспоминает. Она вспоминает. Чувствует..." – Никто никого не съест, девочка! – уверено заявляет Кэролайн и загораживает собой тут же разочаровавшуюся данным заявлением малютку. Вампирша чуть ли не метает молнии. – Но он должен! Должен! – выкрикивает из-за спины своей защитницы скачущая от переизбытка энергии девчушка. – Он обещал! На взгляд полный обвинения, Никлаус отвечает полной капитуляцией. Часто заморгав, он выставляет перед собой руки ладонями вперед, тем самым признавая свое полное поражение. Мужчина с трудом подавляет в себе улыбку. Ему доставляет максимальное удовольствие наблюдать за тем, как Мисс Мистик Фоллс пытается защитить его собственную дочь от участи быть съеденной. Вампирша такая гневная. Серьезная. Напряженная. Готовая разорвать на мелкие клочки любого, кто хотя бы только сунется подойти к ребенку. Настоящая тигрица. Не сводя глаз с гибрида, Кэролайн присаживается к малютке. – Кто ты? – взволнованно интересуется она. Недоумение на детском личике сменяется озорной, хитрющей улыбкой. – Я Ниф-Ниф! – уверено заявляет Хоуп, решив, что игра началась. – А ты Нуф-Нуф. Шок и недоумение на красивом лице вампирши воспринимается ребенком несколько иначе. – Не бойся. Мы сейчас в домике! – утешает Хоуп напарницу по игре и неожиданно ласково льнет к девушке, зарываясь своим крошечным носиком в длинные распущенные по плечам белокурые волосы. – Поиграешь с нами? Пожаааааласта! Тебе понравится! Вот увидишь! Безграничное доверие и обожание, что сквозит во взгляде ребенка, буквально сражает наповал. – Клаус? – оборачивается к гибриду за разъяснениями находящаяся в полной прострации Кэролайн. Но тот лишь недоуменно пожимает плечами. – Он злой и страшный серый волк! – обвинительно тычет в отца указательным пальчиком счастливая до невозможности девчушка. Ведь столько дней бедолаге пришлось провести без своей Золушки впервые. Хоуп искренне соскучилась и наверстывала теперь упущенное. – Он в поросятах знает толк! Покрылись льдом большие лужи... – И где-то хрюкает там ужин... – продолжает стишок за девочкой Кэролайн. Не понимая, откуда знает строчки сказки, она переводит взгляд с малышки на лениво снимающего с себя куртку Никлауса. Каждое движение мужчины наполнено убийственной грации. Гибрид выглядит так, словно готовится к кровавой охоте. Только вот возникает вопрос. Охоте на кого? Кроме себя и малышки Кэролайн никого больше не видит. Никлаус хищно замирает. Застывает словно бы перед прыжком. Твою ж мать...!!! Под пристальным зловещим взглядом вдоль всего позвоночника вампирши проходится волна леденящего душу холода. – Два наивных поросенка... Съем обоих я сейчас. Только дуну я легонько. Дом развалится у вас! На мгновение Кэролайн кажется, что она сошла с ума. Но звонкий детский визг закладывает ей уши, доказывая реальность происходящего. – Бегииииии!!! Захлебываясь смехом, малютка начинает шнырять на сверхскорости по всей комнате, спасаясь бегством от вошедшего в роль страшного и злого волка Никлауса. Не собираясь делать никаких поблажек новичкам в игре, гибрид набрасывается на застывшую истуканом посреди комнаты Кэролайн. Ему не составляет никакого труда перекинуть изумленную вампиршу себе через плечо, как самую настоящую добычу. Хоуп непринужденно вылавливается отцом по пути. Обеих Никлаус, не церемонясь, швыряет на кровать и... не раздумывая, вгрызается Кэролайн в область живота, имитируя нападение. Поддельный укус приводит жертву в чувства. Начинается кутерьма. Летят на пол подушки. Сворачивается одеяло, простыни... Все стоит вверх дном. Комната наполняется звуками смеха, шутливой возни и рычанием. Забравшись отцу на спину, восторженно визжит Хоуп, пытаясь спасти свою любимицу от съедения. Ребенок явно перевозбужден и впервые предельно счастлив. Забывается прошлое. Исчезает будущее. Остается лишь настоящее. Три сплоченных сердца бьются в унисон, как одно единое целое. – Хватит, пап! Я в домике! – заливается смехом Хоуп, пытаясь избежать щекотки. – Серьезно! Не честно! МАМ, скажи ему! Оговорка забывшегося от счастья ребенка словно разрезает реальность пополам острым ножом. Мир Кэролайн словно взрывается и накрывает ее сверху своими обломками. Выскальзывая из-под гибрида, вампирша резко отсаживается на дальний угол кровати. Смотрит на мужчину с притихшим ребенком широко распахнутыми глазами. Спазм перехватывает горло, не позволяя произнести ни слова. МАМА. Девочка отчетливо ясно назвала ее МАМОЙ. А Никлауса – отцом! Что происходит? Невозможно! Вампиры не могут иметь детей! Серийный убийца и ОНА не могут иметь детей! Или...? Миловидная маленькая девочка с лазурно-синими глазами, так напоминающая своими повадками, манерами, мимикой Кэролайн саму себя, недоуменно хлопает пушистыми ресницами. – Не бойся. Папа добрый волк. Хочешь поиграть с мистером Падингтоном? – дитя робко протягивает по направлению к перепуганной блондинке свое плюшевое сокровище. НЕВОЗМОЖНО! Бьющееся с астрономической скоростью сердце вампирши готово выпрыгнуть из груди. Разум закипает. Сознание готово взорваться, отказываясь справляться с гигантским потоком шокирующей информации. – Кэролайн. Я объясню... – подает голос моментально посерьезневший гибрид. Закусив губу, Кэролайн не сводит шокированных глаз с готовой расплакаться, перепуганной не пойми с чего Хоуп. Прильнув к отцу, кроха опасливо гипнотизирует в ответ забившуюся в самый угол блондинку. Малышка не понимает, что такого натворила, но отчаянно хочет, чтобы все стало как прежде. Никлаус молча подхватывает дочь на руки, намериваясь поскорее унести из спальни. Поздно. Вертляво изгибаясь, Хоуп отчаянно протягивает ручки по направлению к вампирше и начинает биться у отца в истерике. – Я буду самой послушной, мамочка! – верещит вдруг ни с того ни с сего во всю силу своих легких Хоуп. – Я больше не рисую на обоях!!! Маленькое тельце извивается в руках отца как сумасшедшее. Пытается вырваться. Стремится убежать. Задержаться хотя бы еще на мгновение в этом крошечном рае созданном лишь для них троих. – НЕ бросай меня Мамочкаааа! Я больше не буду! Мама! Мамочкаааа! Детский пронизывающий до костей визг разрывает сердца. Сознание. Душу. Какая-то неизведанная, древняя как сам мир сила заставляет оцепеневшую было Кэролайн подскочить с места, чтобы ринуться к визжавшему, раскрасневшемуся, несчастному ребенку. – Мам. Мам. Мам... – как заведенная повторяет и повторяет Хоуп, вцепившись ручками и ножками в подхватившую ее на руки вампиршу. Кроха много чего хочет сказать, но пока не умеет выражать свои чувства словами. Лишь давится слезами, начинает икать и захлебываться. Стоит гибриду подойти ближе, как девчушка, дрожа от усердия, начинает еще сильнее льнуть к Кэролайн, будто ее от нее отрывают. – Кэролайн... Никлаус выглядит ошеломленным. Потерянным. Максимально встревоженным. Он растерян. Наверно впервые в жизни он не знает что делать. Как поступить. С чего начать. Боль ребенка – боль отца. Игнорируя мужчину, абсолютно собранная на первый взгляд девушка с ребенком на руках присаживается на кровать. Видно, что вся эта ее невозмутимость – напускное . Но надо отдать должное, выдержке вампирше не занимать. Она держится из последних сил на пределе своих возможностей. – Это кто же так ревёт? Может это пароход? Может это водовоз Тут разлил ведро из слез? Строчки смутно знакомого детского стишка машинально всплывают в памяти, срабатывая на уровне заложенных природой рефлексов. Первая робкая улыбка озаряет заплаканное детское личико. Не переставая обнимать Кэролайн, девочка смущенно тычется ей носом в шею, прячась тем самым от жестокости всего мира. И снова начинает хныкать, испугавшись собственного же панического состояния. Слишком разрушительны были эмоции, чтобы теперь так легко позабыть о них. Малышка требует сочувствия, внимания и любви. – Кто тут топает ногами Со слезами и соплями? Плакса-вредина откуда? И куда девалось чудо? – Я хорошая... – бурчит недовольно Хоуп, хмуря домиком бровки. Крокодиловы слезы начинают медленно подсыхать на пухленьких, раскрасневшихся от недавней истерики щечках. – Мама даст тебе игрушку, Чмокнет в сладкую макушку, Мама рядом посидит, Снова в чудо превратит! Когда Кэролайн вручает крохе затасканного несчастного медведя, смазливое зареванное личико расплывается в робкой, солнечной улыбке. Мистер Падингтон присоединяется к женскому коллективу, выпучивая от силы объятий свои глаза-пуговки. – Ты ведь никогда меня не бросишь? – хлюпает носом Хоуп, сонно жмурясь. Ребенок выглядит предельно измотанным, уставшим. Бросая неуверенный взор в сторону застывшего неподалеку гибрида, Кэролайн с трудом сглатывает подступивший ком к горлу. – Никогда. – Поклянись на мизинчиках! Когда пальцы вампирши и ребенка переплетаются, Хоуп глубоко облегченно вздыхает. Малышка доверчиво льнет к вампирше, вцепляясь в нее как обезьянка. Проходит минута, другая... Всхлипы становятся реже. Милое, ровное сопение носика постепенно нормализуется. Маленькое тельце наливается тяжестью, становится ватным. Плюшевый мишка бесшумно падает на пол, не удержавшись в расслабленной детской ручке. Хоуп впервые за последние дни крепко засыпает безмятежным сладким сном. *** – Хейли? Кэролайн сидит в кресле напротив Никлауса и нервно крутит в руках стакан с галантно преподнесенным ей алкоголем. Дрожь в руках успела исчезнуть, но шоковый осадок остался. Легкое разочарование острой когтистой лапой скрежетало где-то в глубине женской души. – Не самый лучший выбор. – невесело усмехается Кэролайн. – Как есть. Никлаус выглядит абсолютно серьезным и сосредоточенным. Он напряжен. Реакция девушки на короткий повествовательный рассказ, по неизвестным причинам, отчего-то становится крайне важна для него. – Что скажешь? Делая мелкий глоток обжигающего виски, девушка коротко, глубоко вздыхает. – Изгнание Хейли... Как-то это не правильно... У ребенка должна быть мать. Выражение мужского лица становится хищным. – Предлагаю сменить тему. Просьба, прозвучавшая как приказ, вынуждает подчиниться. Чувствуется, что еще слово, и дивный вечер обернется кошмаром. – Хоуп удивительная. – переводит тему Кэролайн. – Думаю, она тот свет, которого тебе так не хватало в жизни. Я рада за тебя. Честно. Настороженность гибрида несколько ослабевает. – Ты изменился. – смущенно добавляет Кэролайн. И спохватившись, добавляет: – Это комплимент! Возраст здесь не причем! Алые губы растягиваются в благодарной усмешке. Короткий взмах длинных, густых ресниц поверх хрустального бокала. – Значит мы теперь... друзья? – Мы семья, Кэролайн. Робкая улыбка в ответ и учащенное сердцебиение. Наполненный светом взор пугливо прячется в содержимом бокала. – Извини. Мне надо время свыкнуться с этой мыслью. От потока информации в голове Кэролайн творится полная неразбериха и сумятица. Никлаус вежливо улыбается в ответ. Лишь бы не спугнуть проявившую к нему доверие девушку. Лишь бы все не испортить. – У тебя впереди вся вечность. – Именно столько мне понадобится, чтобы привыкнуть ко всему этому. Синхронно усмехнувшись, оба замолкают. Тишину прерывает лишь уютное потрескивание дров в разведенном камине. Перемирие оборачивается крайней неловкостью. – Вторая отрицательная? – тактично интересуется Никлаус, выуживая из мини-бара пару пакетов с донорской кровью. Первородный вынужден отказаться от привычного свежего ужина в виде молоденькой официанточки из ближайшей закусочной. Пытается казаться лучше, чем есть на самом деле. Давно позабытое им состояние. – Да. Спасибо. – робко благодарит Кэролайн, отчего-то смущаясь смотреть открыто и прямо на гостеприимного хозяина дома. Отставляя виски на столик, девушка принимается за что-то более существенное. Кровь насыщает организм, разнося по венам живительную силу. Становится немного легче контролировать находящиеся в раздрае эмоции. – Еще? – заботливо интересуется Никлаус, с замиранием сердца любуясь тем, как кончик окровавленного острого язычка проходится по уголкам красиво очерченных губ. Кэролайн отрицательно мотает головой, выдавая полную благодарности улыбку. – Достаточно. Спасибо. Виснет очередная неловкая пауза. Когда Кэролайн поднимает взгляд от сцепленных перед собой рук, она наталкивается на буквально пригвожденный к ней синий взор. Нервно улыбнувшись, она хватается за спасительный стакан с недопитым алкоголем. Острое чувство неловкости раздражает, наталкивая на нехорошие подозрения. Никлаус расплывается в ответной усмешке. Выглядит так, словно ему известно нечто такое, что скрыто ото всех остальных. Это напрягает. – Итак... – намеренно растягивая слова, вампирша отставляет стакан от себя в сторону. От выпитого она чувствует легкое, едва заметное головокружение. – Что я пропустила со своей амнезией? Роботы, НЛО, машина времени? – Прошло шесть лет, а не веков, Кэролайн. – Да... – Ты привыкнешь. – Придется. Никлаус взглядом интересуется у девушки о добавке. Та кивком головы дает свое согласие. Очередная порция виски плещется в хрустальную емкость. – Что-то не так? – напрямую интересуется первородный, прекращая ходить вокруг да около. Игра в кошки-мышки ему порядком уже надоела. Хочется конкретики. – Нет! – восклицает Кэролайн, предпринимая не самую удачную попытку солгать. Не хочется портить столь дивный вечер, но испытывающий взгляд напротив требует обратного. – Да. – вынуждена признаться она. – Просто... У меня столько вопросов! – Спрашивай. Я не кусаюсь. Девушка боязливо морщится, прикусывая себя за губу. Намеренно осторожничает, прекрасно помня о переменчивом настроении вспыльчивого психопата. Тогда Никлаус вынужден начать первым. – Смею предположить, тебя интересует Тайлер... Кэролайн затаивает дыхание. Как предсказуемо. Наивное дитя. – Ты поставила волчонка перед выбором... – равнодушно поясняет гибрид, лениво перекатывая виски на дне своего бокала. – Он выбрал неверно. Вы расстались. Глупо и предсказуемо. Вдаваться в подробности нет никакого желания. Только портить вечер. – А мама? – тихо сглатывает Кэролайн. Гибрид отставляет свой бокал с недопитым виски в сторону. – Она ушла с миром. Ты организовала чудесную церемонию... – Не надо! – поднимается со своего места девушка. Она уже жалеет что спросила. Ей надоело плакать и вариться в переживаниях, в собственном горе. Утешения от серийного убийцы-психопата она не вынесет. – Твое желание – закон. – поднимается следом гибрид. Вид у Первородного на удивление покорный. Это настораживает. – Прошу, останься. – добавляет мягкости своему голосу Никлаус. – Не хотелось бы променять твое общество на компанию с Jack Daniel's... Просьба самого могущественного существа на планете заставляет прислушаться. Грех не воспользоваться ситуацией и не поторговаться. На раздумье хватает секунды. – Я больше не хочу обсуждать прошлое. – уверенно заявляет Кэролайн тоном, не терпящим возражений. Легкий согласный кивок головы в ответ. Безропотная послушность мужчины заставляет девушку вдохновиться на большее. – Хочу выходить из дома, когда вздумается. Мужские скулы напрягаются, но внешне Первородный остается непоколебим. – При условии, что тебя будет неотлучно сопровождать мой человек. – и прежде чем девчонка успеет хоть что-то возразить, гибрид добавляет: – Это не обсуждается. Блондинка хмурится. – Идет. – соглашается она, прекрасно осознавая тот факт, что спорить с Древним себе дороже. Она итак рада, пускай маленькой, но победе. Никлаус галантным жестом предлагает гостье занять свое прежнее место. Но та, сложив руки на груди в замок, коварно изгибает бровь, заявляя тем самым, что ее условия не оговорены еще полностью. – Ты расскажешь мне, чем я занимаюсь, что делаю, как провожу дни... С кем общаюсь, дружу... Сдерживая улыбку как может, Никлаус намеренно тяжело вздыхает. Эта его реакция заставляет наглеющую на глазах блондинку невозмутимо продолжить и дальше перечислять список требований. – Устрой мне завтра экскурсию! – Что ты хочешь увидеть? – Все! Восемнадцатилетняя Кэролайн Форбс сама скромность! Как же все-таки фамильному дому Майклсонов не хватало этого яркого, ослепляющего света, что исходил от миниатюрной светловолосой роскошной пигалицы! – Сотовый! Мне нужен телефон! – Спокойной ночи, Кэролайн! Никлаус делает вид что отворачивается, предпочтя ненасытной блондинке компанию не самого лучшего виски. – Эй! – смеется девушка, проходя вглубь комнаты. Вызов мужчины цепляет ее за живое. – Я куплю тебе бурбон! Никлаус сама невозмутимость. Требуется взятка посущественнее. – Хорошо. – хитро щурится Кэролайн, принимая условия игры. Пронырливого тысячелетнего гибрида так просто не проймешь. Приходится увеличить ставку. И осмелившись, Кэролайн выдает. –Возможно я задержусь на какое то время в Орлеане. Резкий, пристальный, полный серьезности взгляд заставляет окраситься кожу девушки румянцем. – Идет. – не раздумывая ни секунды, дает свое четкое согласие гибрид. *** – Ты не тронешь ребенка! – с абсолютной гневной уверенностью в голосе заявляет Давина, отвлекаясь от очередного неудачного эксперимента с магией по созданию усыпляющего клинка для гибрида. – Я говорю о другой девчонке, маленькая ведьма! – с долей пренебрежения вынужден пояснить точнее Майкл. Магия подчинения действует ему на нервы. Злит. Выводит из себя. Но заставляет удерживать разрушительную агрессию внутри себя. – Исключено. – поджимает губы Давина, расстроено кладя бесполезный клинок обратно на стол. – Кэр моя подруга. Ты не тронешь ее. – Чтобы заманить чудовище, необходима красавица! Девушка бросает убийственный взгляд в сторону своего жестокого, деспотичного собеседника. – Ты можешь приказать мне не трогать девчонку! – пытается предложить альтернативу Майкл. – Твоя подруга побудет приманкой. Бастард проявил откровенную слабость. Глупо будет не воспользоваться этим. Цепкий острый взгляд буквально пронизывает собой насквозь слабохарактерную ведьмочку. – У нас должен быть козырь! – У нас должен быть клинок! – перечит Давина, отворачиваясь к окну. Идея старика претит ей. Но разумом девушка понимает – это единственный вариант заманить Никлауса Майклсона в ловушку, когда придет время.