***
Первым Стэна с эльфийкой встречает Шем, заливаясь истошным лаем. Он уносится к серокожему гиганту и все вьется вокруг него, стараясь допрыгнуть до свисающей ладони хозяйки. Красный язык ловит капли крови, и Стэн взрыкивает на мабари, заставляя того отскочить с поджатым хвостом. Затем Алистер, с мечом наголо, тоже весь перепачканный в бурых брызгах, замечает его, и лицо второго Стража вытягивается от ужаса. - Ви-и-и-ин! Оказывается, на лагерь тоже напали, но то были лишь два разведчика-гарлока, которые случайно набрели на поляну. Алистер заранее почувствовал их приближение. Эльфийку спешно располагают в палатке целительницы, и в суматохе никто не вспоминает про златовласого Ворона. Даже когда Стэн сурово и молчаливо вновь куда-то уходит.***
Душный воздух палатки сперт от запаха пота и крови. В углу валяются использованные повязки, и несколько мух уже танцуют над ними, как над пиршественным столом. В полумраке полотняных стен только полог выделяется светлой полосой, но все равно не понятно, какое сейчас время суток. Утро, день, или это свет костра, разведенного ночью? Махариэль угнетенно разглядывает над собой потолок и вспоминает, почему предпочитает спать, в отличие от своих спутников, на открытом воздухе. Там можно видеть звезды, там разгоряченное лицо обдувает свежий ветер и слышны любые посторонние звуки. Здесь же ее как будто поместили в плотный шемленский мешок. Даже самые захудалые шатры долийцев в два раза больше и имеют, как минимум, несколько входов для циркуляции воздуха. Эльфийка опрометчиво пытается сесть, и это у нее получается не сразу, потому что в глазах взрываются молочно-белые всполохи, а потом и вовсе темнеет. От груди до паха как будто натягиваются веревки, которые не дают выпрямить спину. Ощущение неприятное, но терпимое. «Что со мной?» Но память уже услужливо и быстро восстанавливает события. Порождения тьмы. Целый отряд, прочесывающий лес, во главе с эмиссаром-генлоком. Из оружия у них с Зевраном только лук, охотничий нож и пара кинжалов Ворона, и стоит поскорее уйти, как и шипит эльф ей в затылок, но Махариэль хочется разглядеть врага поближе. Пересчитать и заодно определить в какую сторону он движется, где собирается орда Архидемона. Будь с ними Винн или Морриган, они бы наверняка почувствовали магические ловушки и предупредили их, но рядом с заметно осторожничающим Зевраном Серый Страж вдруг позволяет себе вести себя неосмотрительно. И за безрассудство приходится платить.***
Последняя стрела смачно вонзается верещащей твари в горло, но на ее месте появляется еще одна, скалящая гнилую пасть. Зевран мечется между врагов подобно золотистой тени, но даже он не способен удержать порождений тьмы от пригорка, где обосновалась Махариэль. Трое глумящихся гарлоков во главе с высоким генлоком ее окружают, и лезвие одного из них перерубает лук пополам. От досады эльфийка шипит, ее коротенький нож упрямо метит в обидчика, но отлетает подобно ни к чему не пригодной зубочистке. Зевран расправляется с эмиссаром, едва избегая шаровой молнии, и насаживает его дряблое тело на кинжалы. Тут же правую ногу обжигает болью, и Ворон взрыкивает, подставляя мертвое тело в качестве щита, по которому слепо и яростно колотит порождение тьмы. От такого напора убийца падает, но успевает извлечь кинжалы, и снизу вверх распороть брюхо твари, вовремя уворачиваясь от беспорядочных ударов. - Махариэль! – Ворон кое-как встает, отбрасывает с лица волосы и пытается обнаружить рыжую эльфийку. Порождений тьмы на миг впадают в замешательство после смерти их предводителя, и это дает короткую передышку.- Стра-а-аж! Но та никак не отзывается. - Сиськи Анрасте, - цедит Араннай. Ему хочется вернуться на несколько мгновений назад, ударить долийку по голове и куда-нибудь уволочь, а потом хорошенько отшлепать. Просто хотя бы для того, чтобы они оба выжили. На пригорке слишком много порождений тьмы, и все они вопят в каком-то сладострастном победном экстазе. Зевран уже не сомневается, что поводом для них служит его прекрасная спутница. - Арг-х, член Маферата, - кроме грязных ругательств у эльфа в запасе больше ничего не остается.***
Махариэль судорожно глотает воздух. Последним она вспоминает лицо бывшего Ворона, но совсем незнакомое в обрамлении черной крови и неподдельной тревоги. Перед смертью, она наверняка хотела коснуться его губами, вот только умирающие редко задумываются о подобном. Это сейчас Махариэль кощунственно допускает такую мысль, а тогда ее сознание утопало в боли. И убийца, требующий не закрывать глаза, лишь раздражал. - Митал, что я наделала? Она столько раз проклинала докучливого эльфа, что боги, наконец, могли ее услышать. И, если Араннай сейчас мертв, она вряд ли себе это простит. Девушка болезненно морщится и переворачивается на бок. От стыда пылают лицо и уши, и предательски щиплет в носу. Серый Страж видела много смертей, но позволила себе оплакать только одну. Тамлен. - Emma ir abelas.* Махариэль утирает непрошенные слезы, списывая их на усталость. Да, она устала от Мора, и в своем столь юном возрасте уже понимает, что боги взвалили на нее непосильную ношу. И ее мало с кем можно разделить. Но просто лежать и терзаться в сомненьях эльфийка долго не может, поэтому все-таки садится и сбрасывает покрывало. Тугая, позеленевшая от мазей, повязка перетягивает грудь и живот, и Страж начинает методично ее разматывать. Винн, а это, несомненно, ее работа, как всегда постаралась на славу – белая полоса шрама на смуглой коже, и больше ничего не остается от ужасной зияющей раны. Мелкие порезы на лице и руках пожилая магесса тоже залечила. -Хвала богам, что она у нас есть. - Махариэль проводит пальцами по груди, памятуя, сколько раз ее пробивало стрелами, а однажды даже опаляло магическим зарядом. Только слабые отметины на коже поведают о количестве шагов, сделанных долийкой за грань смерти. Пока она себя разглядывает, полог палатки резко откидывается, заставляя инстинктивно вскинуть ладони. Солнечный свет слепит глаза, а вместе с ним вкрадчиво просачивается голос: - М-м, какой вид… - Зевран! – эльфийка вспыхивает. На секунду в ней привычно вскидывает голову злость, но ее перебивают растерянность и радостный клекот. Чтобы скрыть счастливый возглас, девушка обвинительно швыряет в убийцу повязкой. - Закрой полог! Ворон послушно возвращает ей царство плотного сумрака, а сам при этом заходит внутрь. Сокращая и без того малое пространство. - Если ты так просишь прощения, что чуть не лишила меня возможности умереть в собственной постели, - примирительно говорит он, - то я подумаю. - Тебя что, не учили стучаться? - Махариэль чутко ловит в темноте знакомый тембр Ворона, и по спине у нее пробегают мурашки. Затем она запоздало подтягивает колени к груди, сверкая желтыми радужками как кошка. На это Зевран только хмыкает. - На самом деле я боялся, что ты умрешь, - он опускается напротив, и от него веет внезапной серьезностью, - если бы не Стэн, собирающий по лесу цветочки, то мы бы тебя лишились. Мы. До этого Араннай ни разу не отождествлял себя с отрядом, принимая роль отщепенца с каким-то непонятным самодовольством. И это удивляет эльфийку. Еще она думает о том, что и раньше получала тяжелые ранения, но в компании Зеврана впервые. Может, поэтому он пришел? Почувствовал какую-то ответственность перед товарищем по сражению? Или виной тому нечто большее? Чтобы не увязнуть в паутине собственных мыслей, Махариэль спешит справиться о здоровье самого Ворона. - Пустяки, - тут же беспечно отмахивается он,- Винн быстро меня залатала, и как видишь, теперь я как новенький. У нашей магессы талант равно пропорционален размеру ее груди. Он просто необъятный. А вот с тобой ей пришлось просидеть всю ночь. Кажется, скверна несколько тормозит процесс заживления. Последнее, как ей кажется, Араннай произносит встревожено, и даже не стремится это скрывать, добавляя, что все они по очереди дежурили возле ее палатки. Махариэль чувствует, что виновата перед убийцей гораздо больше, чем он так смешливо и легкомысленно выставляет. - Спасибо, - рука хоть и слепо, но сразу же нащупывает чужую ладонь. Горячую и сухую. И такую же быструю, как стрела, пущенная из лука. - Я же уже говорил, что тебе следует благодарить нашего белоголового друга, - Зевран резко выворачивается и подается назад, по-прежнему непривычно серьезный. Нет ни смешка, ни улыбки. И это обескураживает Махариэль, потому что ей не хватает его прежней фамильярности и задора. Она просто не знает, как себя с ним вести. Долийка делает новую попытку коснуться эльфа, но тот хоть и сидит близко, прячет руки как будто нарочно. А провести пальцами по плечу или груди убийцы у девушки не хватает духу. Ведь это уже будет чем-то большим. Хотя куда уж больше, ведь она сидит перед ним по пояс обнаженная. - Ну, я, пожалуй, пойду. - Араннай бодро встает, пригибая голову. Такая вежливая отстраненность заставляет сердце Махариэль ухнуть вниз так, словно она не смогла выпустить стрелу, тогда когда это было необходимо. Радость стремительно сменяется удрученностью. - Береги себя, мой милый Страж, и постарайся не умирать хотя бы до тех пор, пока не покончишь с Мором. Мир, знаешь ли, вряд ли обрадуется, если единственным его спасением станет Алистер. Я недавно видел, как он играет в куклы. - Так же, как и ты. - Горько парирует эльфийка, но Зевран делает вид, что не понимает, о чем она.***
Эльф покидает палатку с едва заметным торжеством. Несомненно, он осознает все то, что там сейчас происходит, но он дал себе зарок впредь больше не стараться обольщать Серого Стража. Забавно было наблюдать, как Махариэль мучается, сама с собой борется, себе же противоречит, фырчит, дергается и проигрывает, чтобы шаг за шагом сдать свои целомудренные долийские позиции. А ведь он сам тоже едва не поддался. Всего пару минут назад, когда тонкие доверчивые пальчики так заискивающе сжали ему ладонь. С губ бывшего Ворона чуть не слетело что-то такое, что смутно отторгалось жестоким убийцей. Но всего одна ночь метаний, страхов и сомнений смогла многое в нем переменить. Пока Страж цеплялась за жизнь, заставляя уже не молодую целительницу поднимать все свои резервы, Зевран не смыкал глаз. В его лихорадочном ночном бдении была настоящая мазохистская одержимость, и эта же одержимость его отрезвила. Как он мог упустить момент, в который весь мир сузился до какой-то примитивной рыжей долийки? Ему, полагающемуся не на чувства, а на сталь клинков, вдруг стало по-настоящему страшно ее потерять. Ее! Девчонку, чья жизнь зависела от благодушия убийцы - Зевран все еще мог запросто отправить Стража к богам, которым она так истово молится. Игра зашла слишком далеко, и, вместо того, чтобы загнать прекрасную лань в ловушку, преследователь сам угодил в капкан. «А когда хищник попадает в него, чтобы освободиться, он сам отгрызает себе ногу» Ворон срезает с пояса кожаный мешочек, в горловине которого виднеются яркие рыжие волосы.