Константы и переменные: Песнь Соловья

«Воспоминание об утраченном всегда кажется выше того, чего мы можем ждать от будущего». (Стендаль)

      Константы и переменные. Миллионы миров, разных и одинаковых, но везде есть человек, есть город, есть маяк. За каждой дверью скрывается что-то отдельное, неповторимое, но оно нераздельно связано с другими, аналогичными константами и переменными.       Но вселенная не любит, когда одно блюдо смешивают с другим, поэтому любое вмешательство ведёт за собой цепочку последствий: временных коллапсов, создающих миры с аналогичной проблемой. Казалось бы, что всё можно разрешить сразу, избавившись от первоисточника, но законы констант и переменных таковы, что из-за первоначального коллапса могут появиться такие вселенные, где частично повторяются события первой проблемы. Эти вселенные создают отдельные временные коллапсы и продолжают существовать независимо от первоначальной проблемы, не давая разъединить новый замкнутый круг. В таких мирах всё может продолжаться целую вечность, пока кто-то не разорвёт петлю времени.       Элизабет продолжала жить вместе с семьёй на окраине Парижа, города её мечтаний, которые, казалось, теперь воплотились в жизнь: она была счастлива, у неё были друзья, хорошая работа и море развлечений; у неё были любимые родители, два младших брата и даже брат-близнец Джон, который после уничтожения его реальности остался существовать вне пространства и времени, как и Лютэсы. Но чего-то не хватало в жизни юной парижанки, вызывая временами приступы необъяснимой грусти и тоски; она считала, что на неё давят воспоминания прошлого, всех тех своих вариаций, в мирах которых она побывала, но было что-то ещё, чего она сама не могла понять, или вспомнить.       Родители, как и многие знакомые, утверждали, что Элизабет, при всей своей насыщенной жизни, продолжает страдать от одиночества, и что ей нужно найти себе близкого друга. Многие парижские молодые люди пытались ухаживать за ней и привлечь к себе внимание, но каждому она отвечала лишь неприступной холодностью, и эту крепость не в состоянии были взять даже самые отъявленные сердцееды. Некоторых это удивляло, других заставляло задуматься. На прямые вопросы об этом девушка всегда отвечала, что пока не пришло время, хотя она сама не могла объяснить себе, почему её мало интересуют все эти кавалеры, набивающиеся к ней в женихи, и в эти моменты она снова погружалась в печаль, вспоминала свою башню и Соловья, единственного друга, к которому она долгое время была привязана.       Одним дождливым осенним вечером Элизабет вернулась после работы домой и сразу же поднялась в свою комнату, где разожгла камин и села в кресло поближе к огню, чтобы согреться и высушить промокшую одежду.       Внезапно за окном ударил гром и сверкнула молния, осветив на секунду яркой вспышкой всю комнату.       – Добрый вечер, сестра! – неожиданно раздался хорошо знакомый голос.       Элизабет обернулась и увидела человека в чёрном замшевом пальто и шляпе, который курил сигарету у открытого окна и наблюдал за рыжими близнецами, которые стояли под зонтами на улице и о чём-то увлечённо разговаривали.       – Джон! – воскликнула Элизабет и, подбежав к брату, крепко обняла его. – Рада тебя видеть. Тебя давно не было, и я успела соскучиться.       – Дела, срочные дела, – ответил молодой человек, вышвырнув недокуренную сигарету в окно.       – И какие это дела могут быть у человека, над которым не властно пространство и время?       – Ну, например, исправление разных вселенных, в которых были нарушены законы констант и переменных после того, как одна маленькая девочка оставила часть себя в другом мире и создала временной коллапс, за которым последовала цепочка других петель времени.       – Неужели это никогда не кончится? – спросила Элизабет, хотя прекрасно знала ответ на этот вопрос.       – Миллионы миров, разных и одинаковых, – ответил Джон, широко разведя руками, показывая бескрайность всех констант и переменных. – В большинстве из них всё встало на свои места, когда ты утопила Комстока, а затем избавилась от моей придуманной вселенной, но остались ещё такие миры, где причина возникновения коллапса кроется лишь отчасти в тебе.       – Отчасти? – спросила девушка и задумалась. – Что это значит?       – Ты же знаешь, что я не могу тебе рассказать – ответ ты должна найти сама.       – Я всё поняла, Джон, – решительно произнесла Элизабет. – Я должна изменить события ещё в нескольких мирах, а ты поможешь мне найти ответ.       – Уверена? – переспросил молодой человек. – Там за дверью может оказаться мир, в котором твоя вариация пережила очень непростые воспоминания. Ты действительно хочешь их получить?       – Да, брат, я готова. Думаю, что хуже, чем было раньше, уже не будет.       – Посмотрим, – произнёс Джон немного сдавленным голосом, что не ускользнуло от внимания девушки. – Открой дверь, если сама этого желаешь.       Элизабет несколько мгновений сомневалась, стоит ли перемещаться в другой мир, но потом любопытство взяло верх: она быстро открыла дверь и переступила порог. Почувствовалось дуновение ветра, она зажмурила на секунду глаза и поняла, что идёт под дождём на одной из улиц Нью-Йорка, рядом с тем самым рестораном, где Букер сделал предложение её матери.       – Девушка, это не вы обронили розу? – раздался незнакомый голос за спиной.       Элизабет обернулась и увидела симпатичного русоволосого молодого человека с зелёными глазами, одетого в чёрный фрак с бабочкой; в руках он держал красную розу, которую вежливо подавал ей.       У девушки ёкнуло сердце и появилось какое-то странное чувство, когда она увидела этого человека. В подсознании стали проявляться расплывчатые воспоминания, которые она пока не могла разобрать.       – Да, это моя роза, – ответила Элизабет и улыбнулась, принимая цветок, который видела в первый раз. – Благодарю вас, сэр.       – Меня зовут Кенелм Брентон… можно просто Кен, – взволнованно и немного робко представился молодой человек. – Я музыкант… один из музыкантов в этом ресторане.       – А меня зовут Анна, Анна ДеВитт, – назвалась девушка, продолжая одарять собеседника улыбкой, видя его неловкость.       – Вы промокли, Анна. Может… может, зайдёте в ресторан и отогреетесь у нас. Переждёте дождь.       – Вы очень любезны, Кен. Я давно не была здесь, а ведь это место очень много значит для моих родных. Пожалуй, я зайду.       – Прекрасно! – радостно воскликнул молодой музыкант. – Прошу, проходите.       Открыв для Элизабет дверь, Кен впустил её и зашел следом; затем он помог ей снять плащ в гардеробной и провёл в зал, где усадил за один из столиков, размещённых рядом с большим белым камином, в котором успокаивающе потрескивали горящие поленья.       – Надеюсь, вам здесь понравится, мисс ДеВитт, – произнёс музыкант, раздумывая над тем, остаться у столика или вернуться на сцену к своему инструменту.       – Здесь очень уютно, – вновь заулыбалась Элизабет. – Правда, вижу, что людей сегодня совсем мало.       – Такое часто бывает в дождливую погоду… Давайте я сыграю что-нибудь для вас, – предложил Кен и, не дожидаясь ответа, направился к фортепиано.       Через минуту раздалась красивая мелодия одной из симфоний Моцарта, которую с воодушевлением играл Кен.       – Прекрасная музыка, – послышался рядом знакомый голос.       Элизабет была так увлечена мелодией и не сразу заметила, что Джон сидит за её столиком, держа в руке бокал вина.       – Что всё это значит? – спросила девушка, словно вырвавшись из оцепенения.       – Так твоя вариация познакомилась с очень приятным молодым человеком. Гляди, как он играет и как украдкой поглядывает на тебя. Уже почти год этот музыкант безнадёжно влюблён в тебя, с одного зимнего вечера, когда ты пришла сюда вместе с отцом. Долгое время этот скромный паренёк не решался даже познакомиться с тобой, а затем придумал этот трюк с розой и ждал подходящего случая. Сегодня он ему представился. Скоро он доиграет, его сменит коллега, и он пригласит тебя на танец.       – Почти год? – удивлённо переспросила Элизабет. – Да, кажется, я начинаю вспоминать это. Девушка получила новую память и у неё пошла кровь из носа. Джон подал ей платок, в углу которого была вышита цепь в форме инициалов: «D. R.».       – Что это? – произнесла Элизабет, остановив кровь и тяжело дыша. – Что со мной происходит? Я не понимаю.       – Вместе с памятью, – объяснил Джон, сделав из бокала глоток вина, – ты получила и чувства той своей вариации, что встретилась с этим молодым человеком.       – О, боже! Это значит, что я…       – Да, Элизабет, ты влюбилась.       Девушка задрожала и ещё раз посмотрела на Кена, продолжавшего играть, а затем вновь перевела взгляд на Джона.       – Я помню… я помнила, – произнесла она, схватившись за голову, пытаясь разобраться в полученных воспоминаниях и тех, что были у неё до этого.       – Она помнила, но забыла, – неожиданно раздался голос Розалинды Лютэс, которая вместе с братом сидела за соседним столиком.       – Вернее, она забыла, что помнила, – поправил сестру Роберт.       – Она помнит, что забыла, но не помнит, что именно забыла.       – Не помнит, что помнила, а потом забыла.       – В тех вселенных они не встретились, поэтому помнить нечего.       – Не встретились, поскольку поменялось прошлое.       – Здесь они встретились, а значит прошлое осталось прежним.       – Всё приходит в движение от одного важного решения.       – Вернуть одного человека, но потерять другого.       – Но всё может остаться прежним в одной или нескольких вселенных.       – Где так и не разорван замкнутый круг.       – Или образовался совершенно новый.       – Который не даёт ничему измениться, пока не разрешится проблема.       – Я вспомнила! – воскликнула Элизабет, вскочив с места. – Это было в том мире, где я ещё не исправляла прошлое для спасения своей мамы. Я жила с Букером и встречалась с Кеном, а потом… – тут она запнулась и перевела дыхание, – наступило 14-ое июля 1912 года, когда был убит мой отец. После этого я использовала свои способности и вернулась в прошлое к молодому Букеру, чтобы привести его к тому решению, которое спасёт ему жизнь и не даст умереть моей матери. Всё изменилось с появлением мамы, и я забыла… потеряла память той Анны, что жила одна с отцом. О, боже! Что я наделала?       – Ты сделала счастливым Букера, – сказал Джон, одобряя её прежние действия, – и у тебя теперь есть настоящая семья.       – Да, Джон, ты прав, – тяжело вздохнув, согласилась девушка, и на глазах у неё появились слёзы.       – Но взамен ты лишилась личного счастья, – с сочувствием произнёс брат-близнец. – Ведь теперь во всех вселенных Букер в 1897 году переезжает в Париж вместе с женой и детьми, поэтому ты так и никогда не встретилась с Кеном этим дождливым вечером и не могла помнить его. Константы и переменные таковы, что в наказание за своё вмешательство, ты не можешь теперь полюбить другого.       – Но есть этот мир! И теперь я получила память той, которая любит. Что ты хочешь от меня, Джон? Зачем всё это? Что я должна исправить? Вернуть всё как было – я не могу и не хочу! Пусть я буду несчастна до конца своих дней, но зато мои родные будут живы и здоровы.       – Всё так, – с задумчивым видом произнёс Джон. – Но я полагаю, что ты не захочешь расстаться и с этой вселенной, где нет матери и братьев, а есть только пьющий, азартный отец, и есть твоя любовь.       – Да, я бы хотела сохранить эту память и это чувство, но для начала я должна понять, почему этот мир остался прежним.       – Это тебе ещё предстоит узнать, Элизабет. Честно, мне бы не хотелось показывать тебе, что произошло дальше, но я не вижу другого способа навести тебя на правильное решение. Не только этот мир остался прежним, а ещё несколько связанных с ним вселенных сохранили старый облик, где по-прежнему Комсток забирает тебя и держит пленницей в башне-монументов. Мы должны это исправить. Ты готова продолжать?       – Да, брат, я готова, – решительно произнесла девушка.       Джон взмахнул рукой и открыл разрыв, переместив себя и сестру в центральный парк Нью-Йорка, где на одной из скамеек сидела молодая пара, которая любовалась ночным небом, освещённым миллионами звёзд.       Элизабет увидела на этой скамейке саму себя со стороны, ту самую Анну и Кена, который нежно держал её за руки и пристально смотрел в горящие голубые глаза.       – Прекрасная ночь, не правда ли? – спросила Анна, казалось, возобновляя беседу после недолгого молчания.       – Да, столько звёзд… – ответил Кен, говоря медленно и вкрадчиво, – и эта луна, этот парк. В такое время и в таком месте – невозможно лгать.       – О, я чувствую, что разговор будет очень серьёзным.       – Именно для этого я тебя сюда позвал. Хотя мои слова могут показаться тебе речью смущенного мальчишки.       – Я внимательно тебя слушаю, Кен.       – Анна, – начал молодой музыкант полушепотом, – вот уже месяц как мы встречаемся, а я до сих пор не решался признаться тебе в том, что уже почти год был твоим тайным поклонником. Я всегда ждал твоего появления и как дитя радовался, даже когда ты просто приходила мимо. Да, ты не замечала меня, и я старался не попадаться тебе на глаза.       – Кен, милый Кен, не нужно было столько ждать. Почему ты не встретился со мной раньше?       – Мне было неловко, и я боялся, что не смогу произвести на тебя должного впечатления, ведь я обычный скромный парень, бедный музыкант, хоть и безнадёжный романтик. Я ждал нашей первой встречи, представлял её в мечтах, но всякий раз не решался сделать первый шаг. Наконец, я придумал способ с той розой и сказал себе, что если ты примешь её, то я буду самым счастливым человеком на свете, а если нет, то я смирюсь с горькой судьбой и попытаюсь навсегда усыпить свои чувства. Но ты приняла её… взяла розу и превратила мои мечты в реальность. А теперь я должен сказать тебе то, что должен был сказать уже давно: я люблю тебя, Анна.       У девушки полились из глаз слёзы счастья, она крепко обняла молодого человека и произнесла:       – И я люблю тебя, Кен.       После этого последовал первый поцелуй, самый ценный поцелуй влюблённых, после которого они, взявшись за руки, пошли гулять при лунном свете по пустующим аллеям парка.       Элизабет тоже плакала, глядя на эту сцену; она не просто всё видела, а чувствовала, и в памяти у неё оставалось всё так, будто это она была на месте Анны, хотя так оно и было.       Джон стоял рядом, но он был мрачен, хоть и его тоже растрогало произошедшее признание.       – Это был один из лучших моментов той моей жизни, – произнесла Элизабет, вытирая слёзы тем же платком, которым ранее останавливала кровь. – Как жаль, что в моей реальности этого не произошло… Но теперь я помню и чувствую всё это. Спасибо, Джон!       – За что ты меня благодаришь? – спросил брат-близнец.       – За то, что дал возможность вспомнить столь важные события моей другой жизни.       – Рано, Элизабет, – сказал Джон, продолжая находиться в печальном настроении. – Вот дойдём до конца, тогда и выразишь свою признательность.       – Каким бы ни был конец, я всё равно буду рада, что эта вселенная осталась прежней, и я смогла снова почувствовать всё это. Веди меня дальше.       – Как пожелаешь, сестра.       Джон снова открыл разрыв и переместил их к парадному входу в дом, где находился офис Букера.       На дворе продолжала стоять ночь, только теперь осенняя прохлада сменилась тёплым летним ветерком. По тротуару, направляясь к двери, шла всё та же парочка: Кен и Анна.       – Я помню этот вечер, – произнесла Элизабет, пристально глядя на влюблённых, которые сияли от счастья. – Кен пригласил меня в «Лисеум-тиэтр» на фильм «Королева Елизавета», после кино он проводил меня до дома, а дальше… – она остановилась, собираясь с мыслями. – Это 14-ое июля 1912 года.       Джон молчал и тоже наблюдал невидимым зрителем за Анной и Кеном.       – Вот и пришли, – весело воскликнула Анна. – Может, ты поднимешься со мной и поздороваешься с папой? Он будет рад тебя видеть.       – Прости меня, Анна, – извинился Кен, – но сегодня у меня есть ещё одно дело.       – Дело? – удивилась девушка. – Почему я не в курсе?       – О, я хотел сделать сюрприз. Ладно, я не могу держать это в себе. Слушай, Анна, сегодня днём ко мне пришел один человек, мой коллега, и предложил мне работу. Он сказал, что восхищён моим талантом и приглашает меня совершить с его квартетом небольшое турне, за которое он заплатит кучу денег. Представляешь, Анна? Я смогу почувствовать себя музыкантом, дающим настоящие концерты, а не те смешные пародии в ресторане… Что такое? Я вижу, что тебя это не радует.       – Милый Кен, я рада за тебя, – сдавленно проговорила девушка. – Ты прекрасный музыкант и ты заслуживаешь играть в больших концертных залах, но это… У меня нехорошее предчувствие. Что это за человек, который предложил тебе работу?       – Его зовут Альберт… фамилию не помню, но это не важно. Главное, что с ним я смогу стать знаменитым и заработаю денег для нашей будущей семьи.       – Никогда не слышала о нём.       – Я тоже, но, судя по всему, он известен в ограниченных кругах талантливых композиторов.       – Ты слишком доверчив, милый Кен. И когда же начнётся это ваше турне?       – Он сказал, что послезавтра.       – Так скоро? И когда же ты хотел сообщить об этом мне?       – Завтра за обедом, но вышло, что сегодня. Так что ты скажешь, Анна? Ты моя вторая половина, и твоё решение – моё решение.       – Мне не хотелось бы с тобой надолго расставаться, Кен, но раз у тебя есть мечта, то я должна поддержать тебя, а не строить преграды. Отправляйся с этим Альбертом, но скорее возвращайся.       – Анна, ты самая лучшая девушка на свете!       – Я такая, какой ты меня делаешь.       – Мне уже пора, – спешно сказал Кен, взглянув при свете фонаря на карманные часы. – Альберт ждёт меня у себя дома через двадцать минут. Я не должен опоздать.       – Беги, Кен.       – Завтра утром я буду здесь и всё тебе расскажу.       Анна простояла у входа ещё несколько минут, наблюдая за тем, как удаляется её возлюбленный. Затем она, наконец, вошла в парадную и поднялась по лестнице в офис отца.       Спустя мгновение Элизабет и Джон услышали душераздирающий крик: Анна увидела застреленного Букера.       – Это было тяжело, – прокомментировала Элизабет, – увидеть мёртвого Букера, именно Букера, а не Комстока. После этого я сразу же открыла разрыв и стала заглядывать во все двери, чтобы найти решение и спасти его от гибели. Тогда я и нашла способ, как одним изменением в прошлом, спасти обоих своих родителей. Я тогда словно обезумела и совсем забыла о Кене. Какая же я эгоистка, думала только о себе. Что с ним стало? И кто этот Альберт? Я где-то слышала о таком музыканте.       – Что стало с Кеном? – переспросил Джон. – Он, как только узнал о смерти Букера, сразу примчался сюда, чтобы утешить Анну.       – Я этого не помню.       – И не должна помнить, ведь ты поспешила изменить прошлое, а вот она никогда не теряла мизинец и не могла открывать разрывы, да и вообще не имела о них ни малейшего понятия. Она потеряла любимого отца и единственной жизненной опорой для неё стал Кен. Ты готова следовать дальше, Элизабет?       – Да, Джон, я готова.