Цвет папоротника, или Дети солнца

      Меланхолия, охватившая было Пашку за время перелёта, развеялась без следа. Он вновь походил на почуявшего близкую охоту фокстерьера: взгляд его горел диким азартом, уши оттопырились, и даже волосы на затылке встали дыбом, будто наэлектризованные.       Едва аэробус приземлился, Гераскин оказался в первых рядах у багажного отделения, откуда, чуть с руками не вырвав у робота-контролёра Алисин рюкзак и свою сумку, сломя голову бросился наружу, прочь из флаера к земле обетованной. Задержанной в случившейся среди туристов сутолоке Алисе оставалось только с горечью представлять, как ей вместо интересной и полезной работы придётся всё отведённое на практику время провести в поисках своего стремительного спутника. Однако, добравшись наконец до трапа, она к своему облегчению заметила сорванца неподалёку, беседующим со служащим аэровокзала.       Целеустремлённость Пашки заслуживала уважения. Только вот цели зачастую были «не те». И этот раз не оказался исключением. Пашка вовсе не спешил в Центральное бюро ГПУ, к которому, памятуя его недавние заявления, он должен был бы рваться в первую очередь, чтобы получить разнарядку на научно-исследовательскую практику. Но, судя по тому, что наблюдала Алиса, друг её, скорее, жаждал исследовать сами Каменюки, а не подшефную им территорию заповедника. И если подобное удивило Алису, то совсем чуть-чуть. Она больше досадовала, что сразу не упредила мальчишку в тайной подоплёке затеянного им мероприятия. Но раз уж она оказалась втянута в игру, оставалось утешать себя мыслью, что дальновидность и интуиция не оставили её вовсе без козырей – она же вытребовала у Гераскина желание впрок. Пока Алиса не хотела разыгрывать этот «козырь». Всё-таки было интересно узнать, что же раззудило Пашкину тягу к приключениям на поиск оных именно здесь. Да и в Каменюках на самом деле было на что обратить внимание и над чем поразмышлять.       Первое, что бросалось в глаза среди мирной обстановки маленького уютного городка, – воинственного вида конная или, как здесь говорили, «лесная» милиция. Богатыри и амазонки в серой униформе или камуфляже на дородных рысаках одним своим обликом вызывали почтение к закону, а инопланетным туристам так вообще внушали чуть ли не священный трепет. Те смотрели на всадников, как ацтеки на конкистадоров - не иначе, как и индейцы, считая человека и животное единым целым – диковинным кентавром. Даже группа неугомонных пилагейских матрон притихла с разинутыми ртами, прижимая к груди свои непременные атрибуты – драгоценные корзиночки.       Экскурсоводы объяснили изумлённым космическим вояжёрам, что видят они вовсе не божества, а представителей местной службы лесничества и правопорядка. Тогда оцепенение от небывалого зрелища сменилось у туристов бурным восторгом, и они в сумасшедшем экстазе принялись фотографироваться на фоне патрулей. Милиционеры же сохраняли завидное хладнокровие среди царящей вокруг их персон кутерьмы, только изредка вежливо просили особо рьяных не лезть под копыта. Смирно перед шумной толпой вели себя и отлично тренированные лошади, а также здоровенный волк, выполнявший роль служебной собаки. Грозный зверь стойко снёс все обнимашки и тисканья, устроенные ему детворой.       У стороннего наблюдателя могло сложиться представление, будто конная милиция – это такой аттракцион, своеобразная достопримечательность для туристов. Однако Алиса знала, что первоочередная (и единственная) функция милиции совершенно точно названа гидами. А её непривычный вид, даже некоторая архаичность, не столько поддерживали общую концепцию заповедника как территории тесной взаимосвязи человека и природы, сколько преследовали вполне практичные вещи. Например, лошади, в отличие от техники, действительно не вызывали ненужного беспокойства у животных, коих было немало в городских парках и особенно в пригородной зоне. Уже полвека, как нелепые и откровенно уродливые проволочные заграждения, призванные в прежние времена хранить периметр посёлка и покой местных жителей от «опасных» лесных странников, были удалены, и стада зубров, оленей или диких лошадей постоянно забредали сюда из пущи. Следить, а при случае и управлять каким-нибудь стадом было удобнее верхом: скорость и манёвренность с пасущимися животными одна, да и лошадь могла сыграть роль своеобразного посредника-переводчика. Но, кроме того, если дело касалось похода по заповедным тропам и дремучим чащам, лошадь до сих пор составляла конкуренцию даже новейшим скутерам. Она без навигатора знала путь до ближайшей базы, интуитивно ориентировалась на местности и, главное, – она была незаменимым другом и помощником в лесу. Любой лесничий мог рассказать массу историй о том, как обострённые чувства лошади уберегли его от беды, или о том, как верный конь вытащил его из болота, спас от хищника и прочее, прочее…       Алиса уже бывала на экскурсии в Беловежской пуще, и лесная милиция не вызвала у неё удивления. Но обескураживало количество патрулей. Их было много в пригороде, где располагался аэровокзал и где присутствие хранителей правопорядка объяснялось близостью леса. Но и в городе пикеты дежурили чуть ли не на каждом перекрёстке! Складывалось впечатление, что в Каменюках готовятся к параду. Или (что хуже) усиленное патрулирование было связано с некой внутренней проблемой Каменюк.       В пользу последнего предположения указывало и поведение Пашки. Как и космические туристы, он был пленён харизматичностью конной милиции. Только соответственно своему боевому мальчишескому нраву больше с вожделением пожирал глазами экипировку её сотрудников, которая, помимо прочего, включала различные виды паралитического оружия. Такой интерес был легко предсказуем. Но, кроме него, Пашка так же проявил наблюдательность, отметив чрезмерную концентрацию патрулей. И его это определённо радовало. «Вот ещё один! Ещё… Я так и думал! Я так и думал!» – не переставая, бубнил он под нос, провожая взглядом очередной пикет. Не оставалось сомнений: он заранее знал о том, что в Каменюках введено своеобразное «военное положение». С чем оно связано, Алисе скоро стало ясно.       Заинтригованная, она без возражений следовала за Пашкой, а тот, изображая любопытствующего обывателя, обращался то к милиционерам, то к местным жителям с расспросами. Начинались они стандартно: «Здравствуйте! Как поживаете? – а затем переводились в интригующее русло. – А что-то неспокойно нынче? Да?».       Милиционеры отвечали неохотно. Но парочка из них проговорилась, что в последнее время участились случаи хулиганства: пугают животных на фермах и в питомниках, безобразят в садах, крадут продукты… Сперва пеняли на звериные пакости – в городской черте, например, много лис, которые отличаются пронырливостью и склонностью к различного рода шалостям. Но в большинстве случаев улики говорили о «человеческом факторе». Последние два происшествия окончательно убедили в этом.       В первом из них, некто устроил погром на ботанической станции: посрывал все цветы в оранжереях, взломал двери в хранилище гербариев и всё там перушурудил, при этом ловко обойдя сигнализацию, но изрядно наследив. Только последнее обстоятельство никак не помогло разобраться в происшествии. Дело в том, что злоумышленник, по-видимому, чем-то обработал обувь, поскольку собаки наотрез отказывались брать след. Да и вид отпечатков на клумбах и земле оранжереи озадачил абсолютно всех. Если они были оставлены обувью, то она имела форму овального копыта, при этом взрослому человеку, да и подростку на ногу бы не налезла – длинна следа меньше дециметра! О том, что следы принадлежат животному, речи быть не могло. Никто из местных звероведов никогда не видел таких следов, соответственно, не знал и существа, способного их оставить. В не меньшем недоумении оказались специалисты биологических и криминалистических институтов, куда были отправлены слепки следов. Усложнялся вопрос идентификации тем, что, судя по характеру отпечатков, передвигалось существо на двух ногах!       Второй же случай и вовсе взбудоражил жителей Каменюк. Некто умудрился посадить на лошадь собаку и этим, вероятно, сильно напугал животное. Потому как кобыла промчалась через весь город – её и странного седока видели десятки людей. А нашли её лишь три часа спустя едва живую – загнанную. Загадочного наездника на ней уже не было.       Лесники и милиция были осторожны в комментариях и отказывались высказывать предположения, кто мог учинить такие злые проказы. А вот обычные люди, не стесняясь, давали волю и домыслам, и языку.       На расспросы Гераскина отвечали самыми фантастическими историями и версиями. Среди прочих были басня про «снежного человека» и детектив о сбежавшем из генетической лаборатории мутанте. Но преобладали в потоке «информации» россказни о потусторонних духах. В основном люди якобы сталкивались с последствиями их безобразий, но было и много очевидцев, видевших, если не само привидение, то, определённо, его спутника. Загадочное существо по описаниям напоминало рогатую собаку, вставшую на задние лапы. У него были огромные светящиеся глаза, размеры же тела в разных свидетельствах варьировали в широких пределах. Некоторые говорили, что чудище летало. Другие утверждали, что оно передвигалось прыжками и было очень проворно. Встречали его в сумерках и лишь дважды на рассвете.       Но самым невероятным было то, что нашёлся смельчак, попытавшийся поймать призрака! Некий Михаил Педан, подрезая в своём саду розовые кусты, буквально нос к носу столкнулся с собакоподобным существом. Он погнался за ним и почти поймал, но неожиданно получил удар электрическим током. Отчего очень неудачно упал, сломав руку и нос.       Пашке, естественно, до зарезу захотелось перекинуться парой слов с этим охотником на привидений. Но в больнице, куда он не преминул заявиться, его ждало разочарование. По словам дежурившей в приёмном покое медсестры, получив необходимую медицинскую помощь, гражданин Педан, не нуждаясь боле в стационарном лечении, не остался в больнице и, насколько известно, вообще не пребывает сейчас в городе. После инцидента с призраком у него расшалились нервы, и по совету врача он улетел на какой-то курорт.       Передать степень досады Гераскина было невозможно. Алиса даже начала переживать, как бы у него тоже «нервы не расшатались». Она продолжала тихо сопровождать друга в его суетной мороке. И беспокойство о его душевном состоянии быстро сменилось желанием окатить сумасброда холодной водой. По первости она внимательно прислушивалась к его разговорам с жителями Каменюк, но скоро заметила, что темы их становятся всё невозможней и глупей. Из-за этого у неё всё настойчивей давало о себе знать чувство неловкости и за себя, и за Пашку.       Общие представления о его бзике у Алисы сформировались. Не доставало деталей, но суть вырисовывалась чётко. Положа руку на сердце, ей было забавно участвовать в этой затее. Но, как говорится: делу время, а потехе час. Время, кстати, давно перевалило за полдень – пора было и честь знать. А между тем, обойдя половину Каменюк, к Центру они так и не приблизились. И ничто не указывало на вероятность такого приближения до тех пор, пока в их дуэте негласно верховодит Пашка. Необходимо было прекратить потворствовать его ребячеству, безмолвно следуя за ним, как тень. Алиса настраивалась на серьёзный разговор.       Пашка же, похоже, и думать забыл о практике. Даже устроенный им перерыв на обед не помешал ему пополнить свою коллекцию Каменюкских слухов и побасенок. Буфетчица в кафе, куда ребята зашли перекусить, оказалась дамой словоохотливой и на вопросы отвечала с редкостным воодушевлением, призывая в свидетели свою многочисленную родню, подруг, знакомых и целый пантеон святых. При этом она рассказывала столь доскональные подробности о призраках, что не оставалось сомнения: все они выдуманы ей тут же, на ходу.       Заподозрил ли нечто подобное Пашка? Если да, то отнёсся к этому исключительно так, как буквально понимается шутливый афоризм: «Credo, quia absurdum». Он совсем потерял голову от своего увлечения и всё принимал за чистую монету.       Заказав себе тройную порцию блинов, юный следопыт расположился за столиком и принялся что-то запойно изучать в планшете, не отвлекаясь, впрочем, и от трапезы. Не глядя, он отхватывал со стоящего рядом блюда блин за блином, так же не глядя, макал их в сметану и отправлял в рот. Весь процесс своей конвейерной точностью делал его похожим на кибернетический организм по утилизации хлебопекарных изделий!       Алису такое поведение друга и его общая отвлечённость от того, зачем они сюда прибыли, уже не на шутку раздражали. Она окликнула Пашку, но тот не обратил на неё внимания, будто и не услышал обращения. Всё так же механически он продолжал лопать блины, шаря голодным взглядом по планшету, довольно сопя и периодически бурча «так-так-так». Тогда, улучив удобный момент, Алиса быстро отодвинула от него блюдо, а под руку переставила пиалу со сметаной.       – Что за…       Пашка, таки, оторвался от планшетника и уставился на вымазанную в сметане пятерню.       – Гераскин, что происходит? – раздался рядом суровый голос.       Обладательница его сидела напротив, скрестив руки на груди и сверля Пашку глазами. Мальчишка растеряно захлопал ресницами, точно только сейчас заметил свою спутницу.       – Алиска?       – Не прикидывайся, будто так и должно быть! – возмутилась Алиса. – Немедленно признавайся, что ты затеял.       Пашка громко шмыгнул носом, машинально взял салфетку и, вытирая руку, нехотя выдавил:       – Эээ… Видишь ли…       В следующую пару минут все подозрения Алисы нашли своё полное подтверждение.       Оказывается, Пашка четыре дня назад в новостях по одному из телеканалов, посвящённых всякой мистике и эзотерике, увидел сюжет о том, что в Беловежье, городке Каменюки, происходят необычные вещи. Можно было не сомневаться – ушлые журналисты значительно преувеличили их «необычность», превратив её в «загадочность» и «таинственность». Содействовали им в этом нелёгком деле местные жители, вроде той буфетчицы-медиума. Ничтоже сумняшеся проклятые масс-медиа назвали всё происходящее в Каменюках безобразие проделками полтергейста. В подтверждение сего, сюжет сопровождался тремя коротенькими любительскими съёмками «потустороннего гостя». У Пашки это видео было загружено в планшете, и Алиса смогла убедиться в его бесспорно «любительском» качестве – распознать что-либо в дёргающихся размытых кадрах не представлялось возможным. Пашка же простодушно верил всему этому балагану. И, конечно же, он возомнил себя единственным, кто способен разобраться в данном вопросе, который, по мнению Алисы, не стоил и выеденного яйца. Она с сожалением посмотрела на друга и, вернув ему планшетник, с горечью проговорила:       – И ради этой чепухи ты меня сюда потащил…       Пашка скуксился.       – Ну, «чепуха» – это сильно сказано.       – Нет, Пашенька, – задумчиво сказала Алиса, – силы я использую для другого. Например, для того, чтобы вот сейчас прям здесь не пристукнуть тебя.       – Да я-то тут причём? – натурально изумился Пашка, одновременно чуть повернувшись на стуле боком. Так, в случае чего, можно было быстро выскочить из-за стола. – Ты же сама согласилась поехать!       – Я уже сомневаюсь, что это можно назвать «добровольным согласием», – хмуро заметила Алиса.       – Хорошо! Ты не соглашалась, – кивнул Пашка. – В таком случае, я тебя спас! Спасение ведь не требует согласия спасаемой стороны.       Алиса приподняла брови.       – Ты? Спас меня?       – Конечно! – сияя от гордости, заявил Пашка. – Думаешь, я не заметил, как тебя душила хандра на биостанции? Ты же чуть не превратилась в студень с глазками!       – Ты сейчас сам студнем станешь, – от тона Алисы и впрямь повеяло холодом.       Пашка примирительно улыбнулся, покрасовавшись брешью от выпавшего молочного зуба.       – Алиска, я же тебя знаю. Тебе, как соколу, вредно засиживаться в гнезде без охоты.       – Моё гнездо – не твоё дело! А вредно мне общение с людьми, которые пытаются мной манипулировать.       – А я и не пытаюсь. Я – всего лишь парус. Меня гонит ветер странствий. А рулевой – это ты!       – Оставь свои зубозаговаривательные штучки! – шикнула Алиса. – Гнал ветер? Вот и ехал бы сюда один.       Пашка потупился и пробубнил:       – Мать не пускала…       У Алисы вырвался нервный смешок.       – А со мной пустила? Она меня за твою няньку принимает?       – Ни за кого она тебя не принимает, – огрызнулся Пашка. – Я просто решил оформиться сюда на практику. Подумал – это она мне разрешит. Да оказалось, что в Пущу берут только с напарником.       – А что ты Наумова не взял или кого-нибудь другого?       – Да заняты все…       – Ничего себе! А у меня дел не было?       Пашка совсем нахмурился, а уши у него стали ярко-малинового цвета.       – Да в приёмной комиссии, как только увидели твой табель с послужным списком, сразу и сказали: берём!       – Вот, значит, как ты добился назначения! – ахнула Селезнёва.       – Ну, что ты сразу…       Разоблачение застало Пашку врасплох. Не найдя, что ещё сказать, он сник и лишь угрюмо мусолил в пальцах край скатерти.       – Так! – Алиса хлопнула в ладоши, прерывая немую паузу. – Я – рулевой, говоришь? Отлично! Как рулевой, я направляю наш корабль к Центру, где мы оформляемся, получаем задание и приступаем к его выполнению. Есть возражения?       – Да!       Алиса усмехнулась.       – Что-то паруса расхлопались. Не связать ли их?       – Паруса не связывают, а «берут рифы», – авторитетно заявил Пашка. Касательно флота он был очень педантичен.       – Ага? – ехидно протянула Алиса. – Мне ещё рифов не хватало! Совещание окончено. Цель ясна.       Она решительно поднялась из-за стола. Пашка поймал её за локоть.       – Нет, Алис! Ну, погоди! Послушай! Два слова…       – Ну? – сделала одолжение девочка.       Гераскин глубоко вздохнул и заговорил важным тоном:       – Собранные нами сведения…       – Не нами! Не нами! – вспылила Алиса. Затянувшаяся Пашкина игра ей решительно надоела. – Не смей впутывать меня в это лженаучное мракобесие! – грозно открестилась она, освобождаясь от задержавшей её Пашкиной руки.       – Ну, «не нами»… – разочарованно буркнул Пашка. – Жаль, конечно. Я хотел разделить славу с тобой…       – Со мной ты разделишь только практическое задание, на получение которого мы немедленно отправляемся.       – Согласен!       Неожиданная Пашкина сговорчивость заставила Алису насторожиться. И не зря.       – Сначала проверим ещё одно место, – выдвинул условие малолетний плут.       Алиса ответила категорическим отказом.       – Хорошо, – снова проявил видимость покорности Пашка. – Тогда, давай так: ты пойдёшь оформляться в Центр, а я быстренько сбегаю…       – Тебя одного оставлять нельзя, – отрезала Алиса.       – Ну, не оставляй…       – Не оставлю. Мы идём в Центр.       – Конечно, – обречённо вздохнул Пашка. – А по пути заскочим к последнему свидетелю? Это всего пара кварталов отсюда.       – Какой ещё свидетель, Гераскин? Единственный свидетель – это я. И я свидетельствую, что, если ты немедленно не прекратишь свои глупости, то я отправлюсь домой.       – Ты это сделаешь и сможешь с этим жить?       – Да.       – Ты сможешь жить с тем, что где-то осталась нераскрытая тайна?       – Да.       – Ты сможешь жить с тем, что бросила лучшего друга, когда он нуждался в твоей помощи?       – Да.       – Ты сможешь жить с тем, что отказалась от практики?       – Д… Гераскин!       – Сможешь? Да?       – Ты невыносим!       – Меня ноги носят. Так что? К свидетелю и в Центр?       – Ты за это поплатишься.       – Чего не сделаешь ради науки…       – Именно ради науки мы сюда и приехали. Но из-за тебя тратим время на какую-то нелепицу.       – Не будь такой категоричной. У меня есть альтернативная версия происходящего. И она вполне «научна».       – Что?       – Интересно? Присядь-ка! Это по твоей части.       – Что ты ещё выдумываешь?       – Я не выдумываю, а выдвигаю гипотезы и версии. И одна из них допускает, что творящиеся в Каменюках аномальные явления на самом деле - инсценировка.       Алиса опустилась на стул.       – Ты это серьёзно?       – Вполне. Помнишь те рассказы Хичкока про ребят-детективов или Нэнси Дрю? Ты мне их давала почитать.       – И?       – Ну, подумай, Алиска! В тех историях герои постоянно сталкиваются с какими-то необъяснимыми на первый взгляд явлениями, вроде тех же призраков. А на самом деле, это бандиты устраивают ловкие мистификации, проворачивая свои тёмные делишки! И я допускаю, что здесь может действовать подобная схема.       – Мысль действительно светлая, – осторожно согласилась Алиса. Надо отдать должное Пашкиной соображалке – подобной интерпретации событий самой Алисе в голову не приходило. Но слабым местом версии о преступной организации, маскирующей свою деятельность под различные фантасмагории, было то, что в Каменюках последнее время не фиксировались какие-нибудь громкие криминальные случаи. На это Алиса не замедлила обратить внимание Пашки.       – Они и не могут фиксироваться, – непринуждённо отмахнулся тот. – Они же тай-ны-е! А тут ещё всякие фантомы для отвода глаз… И потом, как же налёт на ботаническую станцию? Разве это не криминал?       – Это не преступление. Это хулиганство, – парировала Алиса. – Что преступники могли там искать?       – Какие-нибудь растительные яды или наркотики?       – На неспециализированной ботанической станции? – Алиса поморщилась. – Если там и есть яды или сырье для их производства, то сущие крохи. Овчинка выделки не стоит. Проще было ограбить аптеку.       – Логично, – Пашка с досадой закусил губу и заискивающе спросил. – Ну, как? Ты не хочешь в этом разобраться?       – В этом что-то есть, – с одобрением хмыкнула Алиса.       – А я о чём говорю! – с жаром воскликнул мальчишка. – Но это только одна из версий…       Он с мольбой уставился на подругу.       – Ладно, выкладывай, что там у тебя со свидетелями и всем остальным? – смилостивилась та.       Пашка самодовольно потёр руки.       – Итак! Смотри! Из опрошенных нами…       – Не «нами», а «тобой», – снова внесла строгую поправку Алиса.       – Ну, хорошо-хорошо! – торопливо согласился Пашка. – Из опрошенных мной сорока семи человек шестеро воздержались от высказывания каких-либо соображений о природе местных паран…       Предупредительное покашливание Алисы заставило его запнуться.       – …местных загадочных событиях, – с неохотой поправился он, подождал, не последует ли очередное недовольство и продолжил: – Восемь убеждены, что это шкодит ребятня.       – Уверена, здесь живёт твой брат по духу, – не замедлила отпустить комментарий Алиса.       – Не будем сейчас о моём духе, – погрозил пальцем Пашка. – Дальше! У нас есть предположение о сбежавшем мутанте. Да-да! Не кривись! Я тоже в него не верю. Ещё четыре подозрения на разумных животных… Двенадцать свидетелей связывают происшествия с проделками лешего.       Алиса всплеснула руками.       – Паша, ну это же байки для туристов!       – Да? А почему о них говорят по телевизору? Реклама что ли такая? Странно! Почему тогда про здешнюю официальную резиденцию Деда Мороза не упоминают?       – Такой фольклорный персонаж, как Дед Мороз, слишком специфичен. Много в нём исключительно нашего, земного. Из-за этого он может быть непонятен инопланетным туристам. А духи природы, так или иначе, есть в мифологии всех цивилизаций.       – Мне показалось, или ты начала увлекаться?       – Тебе показалось.       – То есть, с твоим аргументом можно не считаться?       – Паш, смотрел бы ты пореже телевизор. Знаешь, он воспитывает привычку пользоваться чужими глазами, ушами и мозгами.       Гераскин насупился.       – Хоть ты, будь другом, не читай мне нравоучений.       – Как знаешь, – вздохнула Алиса.       – Вот именно – знаю! – победоносно вскричал Пашка. – Слушай дальше!       Алиса положила локти на стол, голову - на руки, и сделала вид, что полна внимания.       Пашка начал громким шёпотом, растягивая слова и вращая глазами:       – Тридцать процентов свидетелей (шестнадцать человек) уверены, что все случаи необъяснимых явлений, зафиксированные в Каменюках, связаны…       Последовала торжественная пауза.       – С призраком дьяка Кучмы! – выпалил наконец Пашка и, откинувшись на спинку стула воззрился на то, какой эффект произвело его сообщение.       – П-п-прости… – растеряно заморгала Алиса.       – Ну, дьяк! – пояснил Пашка. – Триста лет назад он по пьяной лавочке свалился с местной колокольни и убился насмерть. С тех пор его душа не может обрести покоя.       Алиса не знала, что ей делать: то ли смеяться, то ли плакать. Пашка выглядел очень деловым, но не совсем здоровым.       – Дьяк, значит? Что ж он раньше-то не появлялся? – осторожно спросила она.       Пашка неопределённо повёл рукой в воздухе, словно выводя невидимый вензель.       – Есть предположение, что призраки активизируются перед какими-нибудь катаклизмами. Они – что-то вроде предзнаменования.       Алиса закрыла глаза и скорбно покачала головой.       – И где ты собираешься искать этого Кучму?       – Понятно – «где»! – усмехнулся Пашка и, быстро перестукнув пальцами по сенсорной панели лежащего перед ним планшета, толкнул его к Алисе. – Здесь!       На экране была фотография и координаты местной свято георгиевской церкви.       – Вот он – склад опиума для народа! – зловеще цыкнул Пашка. – Место, где сон разума порождает чудовищ. И одно из них вырвалось на свободу!       У Алисы поплыли круги перед глазами, и даже голос пропал от волнения.       – Ты в своём уме? – прохрипела она внезапно пересохшим горлом.       – А что такое? – невозмутимо сказал Пашка. – По-моему, идеальное место для призраков. Тем паче, безвременная кончина пана Кучмы или как его там связана с церковной колокольней. Неприкаянные души навечно прикованы к месту, где смерть застигла носящие их тела.       Алиса сглотнула.       – Ты блины будешь? Нет? – осведомился Пашка. – Тогда, двинь-ка их сюда, пожалуйста!