Цвет папоротника, или Дети солнца

      Отправка к месту практики не обошлась без эксцессов. Виной их стал инициатор поездки – Пашка.       В половине седьмого в двери квартиры Селезнёвых позвонили, а спустя пару минут робот-дворецкий Поля поинтересовался у главы семейства, как ему поступить с визитёром Гераскиным. Профессор Селезнёв проворчал спросонья что-то нечленораздельное: то ли велел засунуть Пашку в кофеварку, то ли спустить кофе с лестницы. Поля ничего не понял, и профессору пришлось вставать и разбираться с ранним гостем.       – Здравствуйте, Игорь Всеволодович! А Алиса ещё не проснулась? – как ни в чём ни бывало спросил с порога малолетний возмутитель спокойствия.       Директор КосмоЗо попросил Полю разбудить дочь, а сам проводил Пашку на кухню и, разливая по чашкам кофе, осведомился, давно ли Гераскин живёт в Москве по дальневосточному времени.       Ранний подъём доставил Алисе не больше радости, чем отцу. Единственной компенсацией подобного безобразия была возможность послушать, как Пашка с папой вполголоса препираются об отношении Наполеона к наличию в распорядке дня лишних минут.       На справедливые упрёки в неуважении к чужому досугу Гераскин изобразил натуральное удивление и уверял, что вчера всех предупредил о том, во сколько он зайдёт за Алисой. То, что даже Поля, обладавший, как всякий робот, отличной памятью, не мог вспомнить ничего подобного, Пашку нисколько не смущало.       Энтузиазм Гераскина внушал опасение. Порывистость и горячая увлечённость сиюминутной идеей были его жизненным кредо. Но сказать сейчас, что Пашка одержим, значило – ничего не сказать! Он кипел! Не в силах усидеть на месте, мерил кухню шагами; сопровождал каждую реплику хаотичным жестом; да и вообще походил на странное наглядное пособие броуновского движения. И всё торопил Алису: «Скорее-скорее-скорее!»       Алиса же, наоборот, и не думала спешить. Под аккомпанемент Пашкиных понуканий она с чувством, с толком, с расстановкой позавтракала и… принялась проверять содержимое своего походного рюкзака. У Пашки едва дым из ушей не повалил от вида того, как методично все предметы вынимаются из рюкзака, раскладываются ровными рядками, а затем, соответствуя списку, возвращаются обратно.       Чтобы понять степень негодования Гераскина необходимо знать, что походный рюкзак юного биолога (если, конечно, этот биолог не лоботряс) всегда находится в полной комплектации. Причём, к такому положению вещей ребят никто не не принуждает. Это приходит само после первых двух лет обучения на биологическом курсе. Ведь не знаешь заранее: вдруг появится свободное время, и можно будет куда-нибудь слетать на природу. И не придётся тратить на сборы драгоценные минуты – всё необходимое уже приготовлено в чуть ли не по-военному стандартизированном наборе рюкзака. В частности, в нём были: средства личной гигиены, аптечка, сменная одежда, лёгкий спальный мешок, недельный продовольственный запас в виде миниатюрных гранул и пилюль, кружка, миска, котелок, ложка, сигнальные ракеты, мощный фонарь с парой запасных аккумуляторов, запасное средство связи, лопатка-трансформер, зажигалка и газовый баллончик к ней, плюс средства наблюдения, сбора и содержания объектов живой природы. В индивидуальных вариациях набор дополнялся ещё много чем полезным, но завершала список всегда святыня – фляжка с дистиллированной водой. Как уже отмечалось выше, никогда не угадаешь, куда и как жизнь занесёт, а потому минимальный запас воды был обязателен.       Естественно, рюкзак Алисы находился в полном порядке и в ревизии не нуждался – проверку она устроила назло неугомонному Пашке, так грубо нарушившему её сон и сон её родителей. Торопыга Гераскин заслуживал мести. И Алиса во имя этого вознамерилась воплотить в жизнь все бытующие стереотипы о собирающейся в дорогу женщине, сдобрив их бесконечными рассуждениями на тему «всё ли я взяла?» и «что же мне одеть?».       Метода быстро возымела должный эффект – Пашка дошёл до белого каления в безнадёжных попытках форсировать ситуацию. В его бурных речах причудливо чередовались угрозы и мольбы в адрес Алисиной «возни». И, наконец, когда он уже проклял всё на свете и поклялся больше никогда и ни за что никуда не ездить с Алисой, та удовлетворённо хмыкнула:       – Вот, вроде, готово. Можем отправляться. Или ты что-то ещё хотел?       – Нет! – взвыл Пашка и, пока подруга не придумала ещё что-нибудь проверять да собирать, схватил её рюкзак и выскочил за дверь.       Алиса попрощалась с родителями и последовала за ним. Несмотря на устроенную ею «волокиту», на часах было всего 8:10. А через четверть часа (да славятся в веках изобретатели станций-телепортов!) ребята были уже на аэровокзале – успели аккурат к посадке на стратолёт до Минска.       Перелёт занял чуть более двадцати минут, но в столице Белоруссии терпение Пашки вновь подверглось испытанию. Свободных флаеров в таксопарке не оказалось – нужно было ждать маршрутного аэробуса до административного центра ГПУ «Беловежская пуща».       Пашка негодовал, вертясь в кресле зала ожидания, точно уж на сковородке. Алиса его не понимала. Ей казалось, что он себя специально накручивает. Была ли, например, необходимость так суетиться, если из-за разницы во времени рабочий день в бюро трудоустройства, где им предстояло отметиться, ещё не начался? Неужели он этого не знал? Ждать пришлось бы, так или иначе…       И ещё вместе с недоумением у Алисы появилось и крепло подозрение, что Пашка вовсе не случайно взвинчен сильнее обычного. Она без обиняков задала ему прямой вопрос: с чем связана спешка? Пашка рассеяно сказал: мол, он предвкушал эту поездку уже три дня, и каждая дополнительная секунда ожидания для него невыносима.       Ответ прозвучал неубедительно. И не потому, что отвечая мальчишка продолжал крутить головой якобы в поисках попутки, но при этом словно прятал взгляд от Алисы. Всё было прозаичнее. Практика являлась последним, что могло заинтересовать Гераскина. Соответственно, внезапно проснувшаяся к ней страсть таила под собой нечто иное, нежели «зов долга».       Вероятнее всего, Пашка снова затеял одну из своих достославных авантюр, – догадалась Алиса. Она решила до срока не подавать виду, что имеет такие предположения, но одновременно внимательно наблюдать за развитием событий. В конце концов, чего бы там ни удумал её друг, а прикрытие для своих махинаций он выбрал неудачное – подписаться на практику и манкировать своими обязанностями у него не выйдет!       Пока суд да дело, прибыл долгожданный аэробус – не реактивный лайнер, а большой пассажирский флаер на бесшумных гравитационных двигателях. Вместе с многочисленными туристами, среди которых преобладали инопланетяне, ребята заняли свои места в просторном салоне. Алиса устроилась у иллюминатора. Пашка не возражал. Он всё продолжал ворчать и думал покемарить – лететь-то предстояло дольше часа со множеством остановок по ходу маршрута. Аэробус набрал высоту на маглевите, переключился на основные двигатели и помчался к цели.       Остались позади микрорайоны мегаполиса, промышленная зона, дачные участки, потом несколько промежуточных станций в маленьких городках и деревнях. Ландшафт постепенно менялся. Редела паутина автобанов и железных дорог, всё чаще вместо садов и культурных полей встречались берёзовые и буковые рощи или ковыльные равнины. Каждый новый посёлок всё более походил на одинокий островок цивилизации в царстве дикой природы. Последний рубеж – большой город Пружаны, весь окружённый животноводческими хозяйствами, а дальше…       Вот оно! Предвестием заповедника за следующей полосой леса открылась холмистая пустошь, по которой наперерез пути следования аэробуса галопом нёсся табун лошадей. Мышастой масти, коренастые, с массивной головой и жёсткой стоячей торчком короткой гривой – тарпаны! Даже с высоты невозможно было не заметить силу и неукротимость этих красавцев. Неведомый импульс заставил их мчаться во весь опор, ловя ветер и, как будто слившись воедино в своих синхронных стремительных движениях, став живой воплощённой сутью энергии. Алисе почудилось, будто она слышит, как гудит, вибрируя, земля под ударами десятков копыт. Но это всего-навсего в такт лошадиному галопу весело колотилось её сердце, заставляя тело дрожать от возбуждения.       Пассажиры встретили тарпанов восторженными возгласами. Малыши-инопланетяне, что путешествовали с родителями в круизе по Земле, просто-таки прилипли к иллюминаторам с глазами, полными немого восхищения. Тихая зависть уколола Алису: первый раз увидеть дикую лошадь в её родной стихии – это дорого стоит.       – Иногда я сам себе завидую, что выбрал основным предметом биологию, – словно прочитав мысли подруги, изрёк Пашка. Оживление в салоне аэробуса прогнало его притворную дрёму. Он потянулся и довольно крякнул: – Неужели мы наконец-то прибудем на место!       Полёт продолжался. Стада животных теперь виднелись всюду, и каждое из них вызывало настоящий фурор у туристов. Могучие зубры, благородные олени, кабаны… Даже самые обычные пасущиеся на луговине коровы одной из многочисленных молочных ферм, расположенных в здешних краях, оказались удостоены шумного ажиотажа.       Всякий заповедник отличает своя особенность, то, чем он навсегда очаровывает того, кто его посетит. Такой особенностью Беловежской пущи было… время. Африканская саванна могла похвастаться куда большим количеством и разнообразием животных. Джунгли и тайга успешно конкурировали с Беловежскими дубравами и борами в плане величия и таинственности. Но Беловежье было не просто природным заповедником. Оно было заповедником Времени. Попадая в него, человек словно переступал невидимую грань между настоящим и прошлым. Здесь чувствовалось дыхание веков, их сила и мудрость. Это наблюдалось не только в природе, но отражалось и в живущих здесь людях – их характере, стародавней простоте, открытости. То же касалось и внешних атрибутов людского быта. Самые современные технологии под налётом исторического антуража воспринимались уже не достижениями научного прогресса, а настоящим волшебством. Как, например, зависшие вдали над лесным массивом дирижабли казались натуральными летучими кораблями из детской cкaзки. И дело было не в бутафории, не в стилизации всего и вся «под старину». Просто Старина жила здесь. Она сама собой проникала в любой предмет, любое сердце. Подобной магией наравне с Беловежской пущей обладал разве что Байкал.       От бортпроводника поступила команда пристегнуться. Аэробус пошёл на посадку в конечной станции – посёлке Каменюки.