***
Мизантропия** Иногда, фигуры вокруг меня начинали вести себя раздражающе, бросаясь под ноги или же просто разрушая любимую мной тишину. Мне никогда не было дела до тех, чье лицо я даже не запоминаю. Зачем?.. Зачем нужно оценивать кого-то, кто недостоин этой оценки? Зачем нужно находиться рядом с теми, общество которых дарит тебе ощущение неуместности происходящего, отторжение, непонимание, чуждость… Да, именно чуждость мне и казалась наиболее раздражающей чертой таких «обществ». Я мог говорить сколько угодно о «разности видов», что люди, конечно, трактовали в исключительно биологической манере, упуская из поля зрения тот факт, что я пытался донести до них совершенно иное. Точнее - повторить это для себя. Я называю их травоядными, потому что только такие животные проявляют эти чуждые мне черты. Слабость. Не слабость ли это - забывать о том, что человек всегда должен отвечать за свои поступки? Не слабость ли, портить среду, в которой обитаешь? Не слабость ли считать себя сильным, прячась за спины других? Я всегда ненавидел толпы и все, что с ними связано, и причин тому было довольно много. Именно толпа лишает человека личности, пробуждая в нем так называемый стадный инстинкт. Именно толпа идентифицирует тебя, как субъект. Именно толпа может возвысить или обрушить общественную жизнь человека… И именно толпа - то, что готово растоптать, уничтожить, искоренить любое проявление самостоятельности, свободолюбия, отдельного от общества мнения. Толпа - всегда убивает оригинальность. Толпа не приемлет яркость и своеобразность. Толпа, как обезумевший слон кидается на всякое проявление индивидуальности. Я ненавижу толпы и тех, кто сбивается в них. Мне все равно, какой это мир, все равно, что тут считается правильным, а что - нет. Я не с ними, а, значит, у меня свой закон. Гиены, чтобы растерзать льва, который сильнее любой из них, сбиваются в стаю. Крысы, сбившись в толпу, могут легко сожрать человека. Я ненавижу толпы и тех, кто сбивается в них. Но еще больше я презираю это. В жизни нет ничего более отвратительного, чем чудовище-общество, пожирающее личности и производящее на свет только один продукт своей жизнедеятельности, равный обыкновенной фекальной массе: безмозглую толпу, которой так просто управлять и которая может смести любое, даже самое прекрасное из чудес…***
Психопатия*** Мне все безразлично. Мне уже давно все равно, что будет с теми, кто меня окружает. Все равно, что будет со мной самим. Все равно, что было до и будет после. Мне нужен бой, чтобы чувствовать себя живым. Чтобы доказывать себе то, что я живу. Чтобы понимать, что это не случайность. Я никогда не умел смеяться или плакать - эти эмоции чужды мне, как и все, что не относится к чертам, нужным для выживания. Глядя на труп - я ничего не чувствую. Мне все равно, был ли это мой знакомый или нет. Я ничего не чувствую, даже когда убиваю. Это так естественно, не так ли?.. В природе все сплошь выглядит именно так: сильный всегда уничтожает слабых, тем самым, поддерживая чистоту вида. Его способность к тому, чтобы дать здоровое потомство, чтобы он не деградировал. Человеческое общество - деградирует. Школьники, чьи родители располагают большим количеством материальных средств - чувствуют себя королями и богами всея и вся. Теми, кто имеет право вершить судьбы остальных. Неважно, что эти «короли и боги» - убогие прыщавые недопырки, которые ничего не могут добиться сами - ни красоты, ни силы, ни знаний. Они не понимают того, что их друзья - это просто люди, которым удобно иметь под рукой ходячий банкомат, что их девушки - это просто продукт нашего общества, основанного на рыночной системе. Были бы деньги, товар найдется. Все их успехи - не более чем дым, который можно развеять в два-три движения. Мне смешно видеть каких-то неуклюжих идиотов, считающих себя крутыми «мачо» и что-то кумекающими на ломаном, скудном языке, который упростили, судя по всему, до уровня понимания обезьяной. Смешно видеть, как эти «мачо» торбят на деньги первую категорию, считая себя эдакими якудза, крутыми и беспощадными. Я испытываю презрение к тем, кто стелется перед первыми двумя категориями, сдаваясь без боя. Человек, у которого нет ни гордости, ни чести, ни воли - это не человек. Мне не жаль, когда об такие субъекты вытирают ноги, потому что, по крайней мере, это - естественно. Мне отвратительны девушки, которые изображают из себя детей, ангелочков или милых кошечек, сексуальных штучек или книжных червей. Меня бесят парни, которые гоняются за этими существами с тем ажиотажем, с каким помирающий от голода абориген может преследовать костлявую шимпанзе. Я проклинаю тех, кто настолько слаб, что перевешивает свои проблемы на других. Кто ищет спасения за чужой спиной. Кто привык говорить, но не отвечать за свои слова. Я могу сколько угодно лицемерить, виляя между едва допустимой нормой поведения и тем, за что отправляют за решетку. Мне все равно. Меня веселит, что люди принимают мой оскал за улыбку, а насмешку за снисходительность. Меня можно порвать на клочки, но я никогда не раскаюсь и не стану мыслить иначе. Только не для этого сброда. Я обожаю кровь. Ее алый плен - неважно, кому она принадлежит, мне или моему противнику - завораживает. В старину, кровь называли соком бессмертия, ее цвет всегда ассоциировался с силой, агрессией и жизнью. Мне нравится, когда жизнь бьет ключом. Алым. Горячим. С отвратительно приторным, сладко-соленым запахом. Мне не интересны те, кого я победил, как не интересны и те, кто слишком слаб, чтобы сразиться со мной. Мне не интересны доводы и аргументы, почему кто-то проиграл. Мне интересен процесс. Вкус боя. Вкус победы. Горький. Тягучий. Вкус очередного взлета и провала. Очередного подтверждения собственного одиночества. Я ненавижу развлечения. Для меня завораживающим может быть только один танец. Бесконечный вальс между жизнью и смертью.***
Ангедония**** Мне практически ничто не приносит удовольствия. Я чувствую вкус всего нескольких продуктов. Мне не нужны развлечения. Я не умею смеяться. Я не способен дружить. Я не люблю. Я четырежды пробовал заводить отношения. В первый раз это была девушка из соседней школы. Я неплохо помню ее - блондинка, дочка какого-то европейца, переехавшего в город. Случай редкий, но бывает. Она была достаточно красива и не глупа, чтобы заинтересовать. Мы провстречались около двух недель той осенью, когда мне было четырнадцать. Потом она меня поцеловала. Мне не понравилось и мы разошлись. Во второй раз это была еще одна девушка, на этот раз черноволосая. Я стал с ней встречаться по двум причинам. Первая крылась в том, что это было просто удобно - девушка сама напрашивалась на подобное отношение, при этом, будучи вполне привлекательной. Вторая - в том, что к тому времени я испытывал острую необходимость в сексе. Рассудив, что это далеко не худший вариант распрощаться с мастурбацией, я согласился с ней встречаться. Мы переспали в тот же день, в школе. Это было никак. С ней я провстречался чуть менее месяца, отыскивая способ получить хоть какое-то удовольствие. Поняв, что от нее толку не больше, чем от «правой руки», а головной боли, как от кастета - я бросил ее. В третий раз все оказалось иначе, хоть и продлилось не долго. Случилось таковое в летнем лагере, куда пятнадцатилетнего меня, как и многих детей в этом возрасте, занесла судьба. По роковому стечению обстоятельств, все мы умудрились напиться вдрызг - в этом возрасте все запрещенное кажется довольно интересным, включая и алкоголь. С одним из мальчишек мы ушлепали купаться и, пока валялись на берегу, пришли к выводу, что настало самое время попробовать то, что все так красиво называют «запретным». Я хорошо помню, как он мялся, перед тем, как впервые взять в рот, но в упор не помню его имени. Только то, насколько мне было смешно за ним наблюдать. До безразличия смешно. Мы расстались на следующий день, когда пришла пора возвращаться домой. Телефона я ему своего, как и адреса, так и не дал…» Я ничего не чувствую. Ни с мужчиной, ни с женщиной, никак. Удовольствие во мне, кажется, спит мертвым сном. Своеобразная летаргия, длина которой измеряется годами. Ни еда, ни празднества, ни секс - ничего не приносит удовольствия, которое можно было бы сравнить хотя бы с одной десятой от того удовлетворения, которое мне дарит бой… И я дерусь, стремясь получить то удовольствие, которое мне доступно. Раз за разом испытать эту странную эйфорию. Но так же я чувствую и то, что словно капля дегтя в бочке меда - ее все сильнее портит ощущение недосказанности и предсказуемости. Ощущение, которое рушит все…***