« – Не забывай, Шерлок, я бывший солдат, я убивал людей. – Ты был доктором! – Бывали плохие дни…» Сериал Sherlock
«Изгнанью моему давно ль рукоплескали?.. Теперь зовут меня, - а завтра, может, вновь… Неверна их вражда, неверна их любовь, Но я не изменю – [ему]* » А.С. Пушкин «Вадим»
Стояло обычное утро. Люди куда-то спешили, оставаясь друг для друга только случайными прохожими. Каждый мечтал о своем, но может, хоть раз, проходя мимо кого-то, задумывался, а не его ли это судьба? Джону поначалу часто казалось, что он видит в толпе Шерлока, да и сейчас, спустя почти три года, все так же часто видится спина детектива... Но он все время ошибается, а косые и недоверчивые взгляды остановленных прохожих, стараются расшатать его веру. Поэтому он все чаще старается не обращать внимания на проходящих мимо него людей. Было около семи. Доктор шел домой после двух дежурств подряд, уставший и мечтающий о хорошем сне – да что уж там! – хоть о каком-нибудь сне. Довольно быстро добравшись домой, он, как только мог, быстро поднялся к себе в комнату и уже стянул с себя свитер, когда миссис Хадсон по своему обыкновению позвала его, сообщив, что к нему пришли. – Миссис Хадсон, я сам только что пришел, – проговорил он, надевая домашнюю футболку, – один парень попросил его подменить, – я очень устал и думаю, что сил осталось только на то, чтобы дойти до кровати. – Джон уже собирался осуществить сказанное, но: – Хорошо. Я подожду. – Ватсон обернулся и посмотрел на гостя так, будто тот воскрес – собственно, фактически так это и было, – он успел лишь опереться на стоящий рядом шкаф и произнести: – Шерлок?.. – И тут же просто потерял сознание. Шерлок, ожидавший чего угодно, но никак не этого, испугался и тут же, оказавшись рядом с Джоном, присел и приподнял его, сажая в своих объятьях, где-то с минуту считал его пульс, пока все же не взял себя в руки и не понял, что доктор жив, все более-менее хорошо. *** – Шерлок, ну как вы тут? – произнесла женщина до того, как увидела лежащего на диване Ватсона… без сознания лежащего. – Что с ним, Шерлок?! – А, ничего серьезного. Он просто переутомился, а тут еще я решил вернуться: шок, усталость, элемент неожиданности и, конечно же, психологическая травма – я же все-таки был столько времени мертв. – Шерлок говорил так, будто бы отчитывал себя за то, что не подумал обо всем этом, обо всех этих последствиях. Неужели, он так сильно хотел вернуться, что как только представилась возможность, как только пришло время, он, не теряя ни секунды, тут же рванул сюда, к нему… к Джону… – Пожалуй, я приготовлю чай. – Да, было бы не плохо. Джону будет неплохо попить чаю, успокоиться и все обдумать. – Но запомни – я вам не экономка, – в который раз напомнила она, проходя на кухню, чтобы для начала поставить кипятиться чайник. – Я купила такое вкусное печенье, сейчас принесу, думаю, Джону понравится. – Прости меня, Джон. Я не хотел так. – Почти шепотом проговорил детектив, нагнувшись к лицу Ватсона так, что они чуть не коснулись друг друга носами. Неожиданно глаза доктора открылись, и Шерлок, вздрогнув, отпрянул от него. Всего несколько секунд они смотрели глаза в глаза – как тогда, помнишь, Джон?.. А затем удар. Боль. Она пронзила скулу детектива – на этот раз бывший военный его не пожалел. – Ты чертов дурак! Как можно было так поступить со мной?! Мне больно, ужасно больно. Думал, просто придешь, извинишься, а я тут брошусь тебе на шею, жди! – Джон резко встал, отчего у него снова потемнело в глазах, Шерлок, потерявший дар речи от его слов, все же быстро попытался поддержать его, чтобы тот снова не упал, но он лишь оттолкнул детектива и ушел. Просто ушел… А Шерлок стоял и смотрел ему вслед. Боль все еще никуда не ушла и напоминала об ударе, рука все еще чувствовала на себе резкие, отталкивающие движения пальцев Джона, а перед глазами все еще всплывали то разгневанные глаза Джона, то его быстро удаляющийся силуэт. Шерлок чувствовал себя брошенным… котенком? Который еще слишком мал, что бы понять, что его бросили, но холодный ветер доносит до него эту истину, в которую он всеми силами пытается не верить – я еще слишком мал… «Я просто хочу, что бы все было хорошо… Чтобы между нами все было хорошо… Но имею ли я теперь право хотеть этого?..» – Шерлок! Что тут случилось? Почему Джон так убежал? А что это у тебя на щеке? Кровь? – Миссис Хадсон!.. *** Всех, кроме миссис Хадсон и Молли – они знали обо всем с самого начала и помогали Шерлоку, только и интересовало КАК он все это провернул, ведь Джон видел его падение и все в этом духе… Но миссис Хадсон и Молли понятно – они все знали, а вот Джон даже не слушал Шерлока. Детектив не раз пытался поговорить с ним обо всем, но Джон все время находил предлоги, отложить этот разговор, и почти не разговаривал с Шерлоком. А все тем временем встало на свои места, как будто кто-то, разрушивший картинку-мозаику их жизни, разваливший их мир до самого фундамента, снова решил все собрать. Только вот один пазл никак не находился или же его просто не хотели ставить на прежнее место, и этим недостающим и очень важным для Шерлока пазлом являлся Джон. Сначала Ватсон был взбешен, а потом ушел в депрессию и самокопание, постепенно замыкаясь в себе. Шерлоку же казалось, что Джон ненавидит его. И что бы детектив ни делал, Джон все так же продолжал бегать от него. Шерлок уже не разговаривал с ним так, как это было прежде. Теперь он всегда замечал здесь Джон или куда-то ушел, и все чаще он приходил ко второму варианту. *** – Шерлок, может тебе уже стоит перебираться спать в свою комнату? Гостиная не для этого предназначена. Да и пора бы тебе уже разобрать все свои вещи. Только пыль собирают. – «Но только так я могу чаще видеть Джона.» – Хорошо, я разберу вещи, но спать я буду там, где захочу. – Это будет уже неплохо. – Развернувшись, миссис Хадсон снова ушла. Шерлок медленно поднялся и, вздохнув, направился в свою комнату – убираться он не особо любил. Выключатель привычно щелкнул, пролив свет на не особенно приятное зрелище: коробки громоздились чуть ли не до потолка, и это все ему еще предстоит разобрать! Решив не тянуть, он взял одну из коробок, чтобы, спустив ее, поставить на тумбу рядом с кроватью – так будет удобнее разбирать вещи. Подойдя ближе к тумбе, он заметил что-то белое. «Конверт?» – пронеслось в его голове. Недолго думая, он поставил коробку на пол рядом с кроватью и, взяв в руки… «Письмо?..», сел на кровать. *** «Я так больше не могу. Прошел уже месяц. Конечно, я все еще немного обижаюсь на Шерлока – он так поступил со мной и моими чувствами. Но именно чувства к нему не дают мне покоя, мне нужно с ним поговорить. Все-таки нужно все решить между нами. Он должен знать обо всех моих чувствах к нему – пора, обо всех…» Джон оторвался от ноутбука, в который только что написал все это, и, отложив его в сторону, встал и спустился в гостиную. Но Шерлока он почему-то там не обнаружил – может детектив снова нашел себе какое-то дело? Его-то он теперь не зовет – как будто боится отказа, или же он, Джон, просто не дает ему такой возможности? Немного расстроенный этим фактом, Джон поднялся наверх и открыл дверь в свою комнату, когда... Шерлок быстро и аккуратно открыл конверт и достал письмо. – Это почерк Джона, – удивленно проговорил детектив. ... услышал голос Шерлока в его комнате. Он подошел ближе – дверь оказалась открытой, детектив сидел на кровати и читал его письмо! Как он мог забыть про письмо! Несколько секунд он нервничал, а потом вдруг мысль, что так даже лучше и проще, успокоила его. Он оперся о дверной косяк плечом и начал молча ждать, когда Шерлок прочтет его письмо. «Дорогой Шерлок, Пишу тебе письмо по совету своего психотерапевта. Да-да теперь я хожу к ней крайне часто, хоть и не знаю, о чем с ней разговаривать… Весело, не так ли?.. Вообще-то она рекомендовала писать их тебе, в смысле письма, каждый день, но не думаю, что меня хватит на большое количество хороших писем. Могу поспорить, что уже в следующем я бы начал просто перечислять то, чем занимался днем (это крайне печальная картина), и спрашивать, как у тебя дела – даже если бы знал, что неважно… А это уже не письмо, а какая-то автобиография с вкраплениями сумасшествия. Поэтому это письмо – первое и последнее. Знаешь, Шерлок, ты дурак – так поступил со мной! Мне ужасно обидно и я взбешен, так что когда ты… вернешься, я не пожалею тебя и хорошенько врежу. Может, ты почувствуешь, как мне сейчас больно. Помнишь, ты сказал тогда «Только одиночество и бережет меня»? Ты ведь был не прав. Не сберегло… Знаешь, люди, ну, друзья и родные, они ведь берегут нас от того, что бы мы не стали бесчувственными чудовищами, например, как Джим Мориарти. Ведь так? Раньше я и не думал, хотя, скорее уж – не осознавал, что ты занимал ТАК много места в моей жизни. Я как будто наткнулся на огромную черную дыру, пустоту, когда тебя не стало рядом… Это…страшно… Вдруг ты не вернешься?.. Я ужасно скучаю по тебе. И честно признаюсь – я все равно оставляю это место тебе. Примешь приглашение? Смешно. Сначала пообещал врезать, а затем предложил занять всю свою жизнь. Интересно, то, о чем я пишу тебе, вполне предсказуемо? Было бы интересно увидеть твою реакцию на это. Даже и не знаю, о чем ты сейчас думаешь, читая это, но в любом случае я не считаю, что мне нужно делать какие-то определенные признания – ты же Шерлок! Это меня и успокаивает, но и заставляет ужасно нервничать. Знаешь, это может звучать эгоистично, но ты должен вернуться, правда. Есть у нас с тобой еще пара тем, которые мы так и не затронули, которые Я так и не решился затронуть… Наверное, я сошел с ума, но я долго думал о том, что тебе написать, а в итоге написал совсем другое… Но в первый раз, когда я пытался написать крайне лаконичное послание, у меня получилось что-то стихотворное (а может, лучше здесь подойдет – смехотворное?)… Возможно, это потому, что я не поэт, а всего лишь бывший военный. Но если тебе хоть немного интересно (а я ручаюсь – тебе ужасно интересно), то вот оно: Шерлок, что тогда произошло? И хоть немало времени прошло, Я не научился жить один И у меня на это пять причин: Первая причина – это ты, А вторая – все мои мечты, Третья – это те твои слова, Я им не поверю никогда. Четвертая причина – это боль, Что ты ушел, так поступив со мной, А пятая причина – это то, О чем тебе хотел сказать уже давно. Теперь каждый день вижу я во сне, Как ты падал с крыши вниз, к земле, И каждый раз я пытаюсь тебя спасать, Но что-то мешает мне опять и опять... Почему же ты тогда ушел? И когда вернешься ты домой? Должно быть, все не трудно объяснить И у тебя на это пять причин: Первая причина – это я? А вторая – все наши друзья? Третья причина – это он, Кто нагло наступил на весь закон. Четвертая причина – этот мир, Что ставит под сомненья сердца других, А пятая, должно быть, – это то, Что люди называют любовь…** Я считал, что ты не умеешь любить или же попросту не любил. (Мы ведь оба поняли, о каком типе любви речь?) Но встреча с Ирен Адлер заставила меня в этом усомниться. Ты ведь любил ее? Извини, просто давно хотел об этом спросить. Я, конечно, пытался убедить себя в обратном, но ведь это не так? Я много думал – времени достаточно, - она ведь была той особенной, не так ли? И единственное, чего мне хотелось бы, кроме твоего возвращения, конечно, тоже оказаться особенным для тебя… Боже, я все так же предсказуем?..Джон.»
– Нет, тебе удалось удивить меня этим письмом, – проговорил Шерлок, когда, спустя пару минут после прочтения письма, почувствовал на себе взгляд Джона. Ватсон по-прежнему молчал. – Джон, – начал Шерлок, вставая и поворачиваясь к нему лицом, – не хотел ли ты сказать этим письмом, что… – Детектив немного замялся – слова никак не хотели слетать с его губ. – Люблю тебя? – произнес через какое-то время Джон. Шерлок с трудом кивнул. – Да. – Это снова Ватсон. Молчание. Холмс ужасно боится этого вопроса, но Джон решается на него – он должен знать: – А ты что чувствуешь? – его голос немного дрожал, а руки сжались в кулаки за спиной. Шерлоку не легче, но: – Я не знаю… – Снова молчание. – Мне нужно подумать. Джон чувствует некую надежду – Шерлок не сказал «нет». – Хорошо. Я подожду, сколько потребуется… *Уверена, что А.С.Пушкин такое бы тут не написал. Вставлено мной ради найденного смысла и того, что это четверостишие А.С.Пушкина, вырванное из контекста, очень подходит ситуации с Шерлоком. **Написано под влиянием и на мотив песни Игоря Николаева «Пять причин».