Любовь и смерть Варвары Синичкиной

       Москва послевоенная. Разгул бандитизма. Мародёрство. А в милиции наблюдалось нехватка кадров, а потому постовую службу несли исключительно представительницы прекрасной половины человечества.        Ночь. У вылета Москворецкого моста горели красные огни светофора. Младший сержант милиции Варвара Синичкина, дежурившая в находящемся рядом ОРУДовском стакане, читала письмо, переданное ей Володей перед самым дежурством:        "Варя, любимая моя, я знаю, что ты сейчас не спишь..."        Варя не смогла читать дальше, потому что к горлу подступила тошнота. Варя открыла дверь будки и высунула голову на свежий воздух. Тут же у входа её и вытошнило. На улице было тихо. Не закрывая дверь, она села на прежнее место и принялась читать письмо дальше:        "...у тебя ночное дежурство, от ноля до восьми утра... Варя, родная, я и сам не знал, что так все выйдет. Варя, жена моя, счастье мое, короткое и светлое, мы ведь с тобой так и не попали в загс... Варя, а как же наши пять не родившихся сыновей?! Варя, ведь у нас с тобой есть сын - найденыш, который должен был принести мне счастье! Варя, свет моей жизни, любовь моя. Варя, я знал, что полюбил тебя на всю жизнь в тот момент, когда ты, тоненькая, высокая, легкая, вошла с нашим сыном-найденышем на руках в двери роддома имени Грауэрмана, старого дома около Собачьей площадки, где когда-то давно родился и я... Варя, не моя вина, что такая короткая была у нас любовь - только одну ночь, сиреневую, мгновенную, как электрическая искра, были мы вместе..."        Варя не успела дочитать письмо, так как в голове замутило. Вместе с тем до её слуха дошёл рёв двигателя. Некий автомобиль вылетел с моста, игнорируя запрещающий сигнал светофора. Письмо упало на пол, Варя же, вылетев из будки, побежала наперерез "студеру"*, свистя и размахивая жезлом. Когда девушка добежала до середины проезжей части, грузовик вильнул на встречную полосу, то есть прямо на Варю. Её ослепили фары автомобиля, и за миг до удара перед Вариными глазами промелькнули самые счастливые моменты её жизни...        В миг...        Варенька вспомнила, как она встретилась со своим Володей. Она стояла у дверей подъезда во дворе пятиэтажного дома в Уланском переулке, встречая бригаду МУРа. Вот уже вдали показался трофейный Опель-блиц, или, как в шутку называли его, кажется, все сотрудники, "Фердинанд". Автобус лихо затормозил. Грохоча по металлическим ступенькам, из автобуса появилась оперативная группа во главе с капитаном Жегловым. Все они были Варе знакомы, кроме одного молодого человека в военной форме без погон. Приложив к козырьку руку, Варя чётко отрапортовала, глядя на капитана:        — Здравия желаю! Докладывает младший сержант Синичкина: вызов оказался ложным, ребенок жив, это просто подкидыш.        — А что же сразу не могли разобраться — жив ребенок или нет? — недовольно спросил Жеглов. — Какого чёрта дёргаете по пустякам МУРовскую бригаду?        Варя смутилась, почувствовала, как стремительно приливает кровь к щекам, и быстро ответила:        — Вызов к дежурному по городу был сделан соседями еще до того, как я прибыла на место происшествия. Я пришла со своего поста десять минут назад и сразу позвонила на Петровку, но вы уже выехали...        — А где сейчас ребенок? — поинтересовался Жеглов.        — Его в квартиру пока внесли, там наверху, — показала Синичкина рукой. — Чего же ему на холоде терпеть?        Она первой вошла в квартиру, где лежал на столе спеленатый тихо похныкивающий младенец. Следом за ней вошел Жеглов и тот молодой человек в форме. Глеб деловито приказал распеленать.        — Зачем? — растерялась Варя.        — Для обнаружения следов насилия или улик, - пояснил Жеглов, и ей показалось, что его раздражает такая непонятливость девушки. Варя покорно принялась разворачивать одеяльце и пеленки, и младенец захныкал громче. Жеглов быстро наклонился к ребенку, оглядел его и ткань и кивнул. Он сразу нашёл все то, что хотел: печать роддома на пелёнке, и родимое пятно на голове мальчика. Помогла и хозяйка квартиры, сухенькая старушка - она уверенно заявила, определив по вылезающим рожденным волосам, что мальчику четвертый месяц.        Ребенок уже не просто хныкал – кричал, разевая маленький беззубый ротик. Варя торопливо подхватила его на руки, укачивая, успокаивая, и от этого крошечного, беспомощного и беззащитного тепла в груди что-то защемило.        — Тише, тише, — ласково приговаривала она, укачивая малыша. Он чуть притих, Варя, осторожно и бережно положив его на расстеленную ткань, принялась пеленать, одновременно замечая, что молодой незнакомый сотрудник внимательно наблюдает за движениями ее рук и чуть заметно улыбается. Варя почувствовала смущение. Но не досадливое, как это было во дворе, когда ее отчитывал Жеглов – внимание молодого человека было приятным и одновременно немного волнующим. Варя решилась и прямо посмотрела на него, но молодой человек, лишь на секунду встретившись с ней взглядом, быстро отвел глаза. Внимательный Жеглов, похоже, сразу заметил неравнодушное отношение своего сотрудника к младшему сержанту Синичкиной, а потому приказал Володе Шарапову (так его, оказывается, звали) проводить ее с малышом на МУРовском автобусе до ближайшего роддома имени Грауэрмана, на Арбате.        — А к сержанту присмотрись! Девочка-то правильная! И адрес роддома запомни — может, еще самому понадобится... Шутки Жеглова показались Варе немного обидными, но она не подала виду, что слышит его слова, зато успела заметить, как Шарапов смутился.        "А может, я нравлюсь ему? — подумала про себя Варя, — может быть это судьба?"        * Студебекер US6 (USA)