Усы, лапы, хвост и посох в комплекте!

       Ситуация дебильная своей невозможностью. Я, по ощущениям и впечатлениям после собственного общупывания, уже не я, и нахожусь, боги знают где. Моральная усталость после первой истерики пригибает к земле, но сна нет ни в одном глазу. С самого появления тут не было. Как и жажды с голодом. От этого ещё страшнее. Но сидеть на одном месте не дело. Уже и так провела всю ночь на одном месте, прячась в естественном овраге, под собранным на скорую руку шалашом из валяющегося под ногами хвороста. Это единственное на что меня хватило перед тем, как накрыло тихой истерикой от осознания, что это не сон.       До сих пор болит синяк от щипка на бедре и чешутся ссадины на теле не скрытом кожаным топиком на толстых бретелях и кожаной же юбкой до середины икр. С собой у меня лишь сумка-мешок из кожи с горловиной затянутой шнурком и браслет на левом запястье в виде змеи кусающей себя за хвост. И от этого тем более спокойствия не прибавляется. Но, я явно уже никуда отсюда не денусь, а потому - пора принимать решение. Я выбираюсь из шалаша с рассветом. Вокруг просыпается лес, снова начиная звучать голосами многочисленных пичуг и звуком шелеста листьев на ветру. В руках пара веток покрепче, чтобы если-что отбиваться от зверья. Я, преодолевая дрожь подгибающихся от страха ног, делаю шаг вперёд, привычно забивая внимание любым доступным действием, чтобы не сорваться снова...       В пути удалось найти пару полянок с ягодами, похожими на землянику, огражденных от зверья колючими кустами. Я проваливаюсь на первую из полянок - случайно, спотыкаюсь о торчащий корень и кубарем лечу сквозь колючки, чудом не поцарапав голые руки и лицо. Я пролетела кусты спиной вперед - большую часть колючек принимает на себя сумка, остальное - юбка и сапоги. Ногам достается всего пара царапин. Яркий запах кислинки обрушивается подобно водопаду, заставляя расчихаться. Пальцы, испачканные алым соком зрелой ягоды, щиплет в местах открытых ранок. Но ягоды видимо лечебные - после короткой вспышки боли, та пропадает, убирая с собой и неприятный зуд. Набрав в пару лопухов пару горстей алой как кровь, ягоды, я осторожно убираю их в сумку, пытаясь найти выход из колючек. Но пройти получается только на вторую поляну - похожую, только с темными ягодами похожими на смородину. Их сок пахнет сладко, но от этого аромата начинает шуметь в голове. Так что следующие пара горстей, только уже в тройном слое из лопуха, отправляются в сумку. А я, спустя полчаса блужданий, нахожу наконец звериный лаз и выбираюсь им из кустов, ползком. Плечи нещадно царапает, но путь короткий и совсем рядом от колючей обители течет небольшой ручей. Удается умыться, промыв и кровящие царапины на руках и плечах, которые, неожиданно, оказываются почти затянувшимися спустя всего десяток минут пути до ручья. Ссадины на ногах - уже зажившими, с отпадающими под умыванием корочками. Вода безвкусная и не освежает ни капли, только температура и чувствуется - от неё сводит зубы и на несколько секунд немеет горло. А следом - тошнит этой же водой, организм не принимает. И снова, никаких ощущений кроме температуры и чувства возвращающейся обратно воды. Вкуса нет. Но и в желудке ничего нет - плевать кроме воды нечем.       Снова умываюсь, полоща рот и подхватив сумку, надеваю лямки на плечи. Метров через сто выше по ручью растут заросли бамбука, и я знаю это растение. И знаю, что его ростки съедобны - смотрела передачу про кухню Китая когда-то. Только вот как определяют съедобный - не имею ни малейшего понятия. Но мне деваться всё равно некуда. Да и толстые бамбуковые трубки-коленца, обхватом в пару моих ладоней, могут использоваться как запас воды. В рюкзаке удалось найти пару веревочек, покрепче. Острый плоский камешек удается отколоть в русле ручья, камнем побольше. Вооружившись таким специфическим резцом, я отодвигаю один из бамбуковых стволов и начинаю его пилить, чуть ниже одного из коленец-колец. Пальцы уже сводит, когда процарапанный по кругу ствол ломается под моим весом. Высокая, метра в три "труба", полная веток падает рядом. И я, оглядевшись, принюхиваюсь. Голову не ведет, как от тех же ягод - так что признаю бамбук относительно безопасным. Отпилить пару цилиндрических блоков, закрытых-запечатанных кольцами-коленцами с обоих сторон - раз плюнуть, по сравнению с отпилом всего ствола от корня.       Приноровившись, я трачу совсем немного времени на это и процарапав в каждом получившемся герметичном цилиндре, на дне, дырку, ближе к краю запечатывающего кольца, набираю воды из ручья, промывая их изнутри. Лишние пару сантиметров бортиков, я счищаю камнем не полностью, оставив примерно треть выступа, в котором процарапывая дырку. Найденная в сумке веревка тонкая и длинная, так что продев её в дырки, петлей обхватываю получившийся кувшин, креплю на сумке, привязав сверху. А поняв, что вода может вылиться, из счищенных остатков бамбука выскабливаю пробки, которые хорошенько промыв в ручье, вставляю в отверстия. Бутылки получаются герметичные - вода на помывку теперь есть. Пока меня никто не трогает, я нахожу ещё пару острых камешков, поудобнее и даже поострее. И присмотревшись к оставшемуся бамбуковому стволу, берусь за острый камень. Когда солнце начинает ощутимо припекать части тела, не закрытые одеждой, я уже убираю в сумку пару бамбуковых стаканов, три ложки и несколько расколотых почти ровно пополам коленец. Из-за герметичных боковин - эти заготовки могут под что-нибудь пригодиться. После, я начинаю осматривать бамбуковые заросли - даже нахожу виденные мной в передаче ростки, толстые, с мужской кулак размером. Пару удается подпилить - но раскапывать их долго и муторно, поэтому я искренне прошу прощения у рощи и со всей силы бью ростки ногой, ломая их. Счищаю не весь слой - только половину - чтобы убрать в рюкзак. Ростков шесть - побоялась, что больше не влезет в сумку. Но, та, неожиданно, все так же небольшая, даже не раздувшись. А потому, кладу туда ещё парочку ростков. И наконец, закончив, решаюсь спуститься вниз по ручью, так как все ручьи в итоге сливаются в какие-никакие водоёмы или втекать в реки. А рядом с реками, можно узнать, жилая местность или нет. Но сначала, так как на сон это совсем непохоже - ранки, боль и полный контроль над собственными действиями тому подтверждение...        Подбросив в руке плоский камешек похожий на монетку, найденный парой минут ранее, ловлю его и кладу на сжатые в кулак пальцы, накрываю свободной ладошкой и загадываю: — Если сторона с царапинкой, то все, что я вижу — сон, из которого я буду искать выход. Если без царапинки — это моя новая жизнь, которую я приму всем сердцем, отрекаясь от прошлого. Видят те, кто отправил меня сюда, что решение моё окончательное и я молю их о правде, которую заставлю себя принять.       От этих слов струна внутри натягивается до предела, а камень в пальцах кажется горячим как уголёк. Ноги дрожат от страха перед неизвестностью, почти приглушенного из-за прошедшего нервного срыва, ноющей внутри горечи, и дурацкого, неубиваемого предвкушения. Надежды. От этой мешанины стучит в висках и горят глаза. Прикусываю губу и убираю ладонь с камешка. Под солнечными лучами начинающегося утра камень поблескивает гладкой стороной.       По щекам текут слезы, но где-то внутри, на самом краю, я понимаю, что сделала правильный выбор. Струна натянутая внутри лопается…       Опускаюсь на колени, ударяясь о камни и тихо смеюсь, понимая, что меня наконец отпускает, оставляя опустошение. Припорошенную дымкой оборвавшейся надежды вернуться домой, книжку с картинками, которую я знаю наизусть — свою прошлую жизнь. Словно струна лопнула, рассекая пальцы до крови, словно стержень вынули — вес перевесил меня и я падаю на задницу, ойкнув от боли — придавила новую конечность. У меня теперь есть хвост - старалась не акцентривать на нём внимание, когда он цеплялся за кусты, но старательно вычистила от колючек пока умывалась. И уши не человеческие, а звериные — два пушистых треугольника среди волос, которыми я слышу почти каждый шорох. К ним и их дерганьям я привыкла, даже научилась управлять — прислушиваясь и опуская ушки когда громкий звук дергал по нервам. Боль от придавленного хвоста отрезвляет, пусть и не до конца, но думать можно.       Вдалеке рявкает кто-то, тут же переходя в скулеж, почти сразу оборвавшийся — там явно дерутся звери, как тогда, когда я только появилась. Два огромных волка задрали большого кабана, уляпав кровью траву вокруг. И утащили за собой. А я, сбежала куда глаза глядят, найдя овраг — провалилась в него. Ночь прошла - сна ни в одном глазу. Мне уже сидеть здесь не стоит, даже если и страшно. Но, поистерить можно и потом - когда будет крыша над головой и кусок хлеба. А сейчас - пора уходить. Вытираю слезы и поднимаюсь, две бамбуковые фляги булькают водой, натруженные пальцы ноют, но в голове тишина. И решимость, идти хоть куда-то, только не снова в одиночестве - свихнусь. На земле, в обломках оставшихся от моих издевательств над бамбуком, валяются шепки. Одну из них я на ходу скоблю, убирая занозы и заостряя с одной стороны. И закончив, убрав камушек в навесной карман на кожаной юбке, прочесываю волосы пальцами. И собрав их, с помочью палочки собираю в крепкий пучок. Волосы густые, волнистые и импровизированная заколка так просто не вывалится. Да, стало прохладнее шее - теперь её не укрывают шарфом волосы. Но стало и удобнее - теперь ничего не лезет в лицо. Солнце греет от души, дорога становится чуть более удобной - кажется, я нахожу старую тропинку. Земля дорожкой протоптана и не заросла травой. И вот по этой тропинке я и иду, прислушиваясь и приглядываясь по сторонам...       Этот мир небезопасен для одинокого путника - это я поняла почти сразу. И подтверждение этому получила снова. Когда из травы на меня бросилась длинная, мне в руку толщиной, змея. Благо в руках была крепкая и толстая палка, взятая как дубинка. Змеиные зубы застряли в рефлекторно подставленном дереве, и я с перепуга, хорошенько шваркнула змеиной головой о ближайшее дерево. Раз пять. Когда толстое чешуйчатое тело повисло тяжелой тряпочкой, я достала свой острый камень и с трудом, перебила зверюге позвоночник под самым черепом. Так и оставив её висеть на палке, я обмотала толстое тело вокруг и дождавшись, пока кровь перестанет течь, нашла лопух, промыла невольную добычу от крови и обмотав несколькими лопухами - затолкала в сумку. И пошла дальше, стараясь не думать о произошедшем, только под ноги тоже начала смотреть весьма внимательно. Но всё равно от испуга влетела на самый верх большого дерева, когда рядом раздался пронзительный визг кого-то умирающего. Я просидела там до вечера, пока визги не затихли, но спуститься на ночь - побоялась. Так и устроилась в ветвях, всю ночь прислушиваясь к окружающим звукам. Сна не было ни в одном глазу.       Утро встретило тишиной, постепенно заполняемой щебетаньем и хорошами от просыпающейся фауны. Осторожно потянувшись, прямо на ветке, где я лежала, я спустилась, оглядываясь по сторонам. И тихо, но шустро, потопала по тропинке. Полузаросшая, она внезапно вывела меня на широкую, основательно протоптанную тропу метра в два шириной, с проложенной каменной галькой границами. И вот по ней я и пошла, оглядываясь в поиска указателей. И таки-нашла! Один, на перекрестке из пяти дорог с пятью же указателями, надписи которых я смогла прочитать. Сам указатель венчала табличка, называя дорогу третьим трактом. Так что, найдя указатель в сторону, куда указывало меньше всего дней пути, я направилась по новой тропе. Куда глаза глядят. Два дня спустя.       Ноги дрожат из-за отходняка - перепугалась знатно и адреналин до сих пор горячит тело. На земле рядом со мной валяется оставшаяся после убитого мной, ударом тяжелой палки по голове, диковинного чудища похожего на чумазого бородатого демона, куча чего-то тканевого. Демон этот, к слову, после смерти рассыпался черным дымом, оставив после себя этот комок. Разворачиваю его, разглядывая и ощупывая. Комок оказывается юбкой в складку, из тонкой светлой ткани длиной почти до колен. Ткань переливается на свету легким металлическим блеском и тяжелее чем выглядит, словно это не тонкая ткань, а тончайшая кольчуга. Юбка эта с широким кожаным поясом и с ней такая же тканевая курточка, похожая на облегающую футболку, с кожаной жилеткой поверх ткани, прошитая голубыми нитками и с вышивкой в виде облаков. Одежда чистая и не имеет никаких посторонних запахов, что странно, учитывая её владельца. Переодеваюсь, складывая прежнюю одежду из кожаной юбки и шнурованного лифа обитого мехом, в кожаную сумку, обнаруженную при появлении здесь. Туда же отправляются несколько забытых на солнце и от того высохших, стебельков травы, с розовыми цветам и волчий клык, найденный мной на земле вместе с парой золотых монет - непривычная форма с квадратной дыркой в центре. Монета тяжелая, на треть больше пяти рублей, монеты, которуя я держала ранее. Чеканка четкая, толщина монеты равномерная - только ребра гладкие. Если верить монете - развитие этого места скорее всего на уровне средневековья или выше. Но наличие подобных монет у такого существа... Кто-то видимо пострадал от этого демона раньше.        Убрав монеты в сумку, тупо и не красиво сморкаюсь, вытирая руку рваным лопухом, застегиваю юбку брони на копчике, выпуская пушистый лисий хвост и дергаю себя за большое треугольное ухо. Оно дергается, вызывая мурашки и начинает свербеть в носу. Чихаю, прихватывая себя за язык зубами, острыми кстати и фырчу. Чихаю еще раз и наконец потираю нос, к счастью обычный. Хвост, долбанный индикатор настроения приподнимается, начиная дергаться. Любопытство у меня явно решает проснуться. Я долбанный, задолбанный и обдолбанный любопытный полулис! Или полулиса, если точнее. Как же хочется орать! И разреветься. И пожалуй, что-нибудь сломать. Я злая, морально уставшая, охреневшая полулиса! О, опустило. А, нет. А-а-а-а-а! Я гребанная полулиса в чужом мире! Так, пошёл хохот. Теперь я тупо ржу, прижавшись к стволу какого-то дерева. Ох. Как же меня прёт… Пару часов спустя.       Прогулка закончилась замеченным мной вдалеке кораблем. И продираясь сквозь ветки и кусты в ту сторону, я вышла на реку. Широкую и заметно глубокую. Уходящий вдаль корабль, чем-то похожий на большую лодку, он был увенчан двумя мачтами с парусами и шустро уходил в другу от меня сторону. Он был для меня утешением и подтверждением — место куда я попала — обитаемо. Найдя спуск к воде и хорошенько умывшись, я наконец смогла полноценно рассмотреть себя. Рыжая, грязная и исцарапанная ветками, взъерошенная как непонятно кто, в бело-голубой одежке и темных кожаных сапогах, я выглядела странно. Как оборванец с большой дороги надевший украденную одежку приличного человека. Посмотрела в сторону воды, решение пришло внезапно. Не совсем верное, как по мне, но охватившее меня желание было сильным. Подхватив вещи и оглядевшись, нашла место, где возле берега были кусты и небольшая заводь, буквально в метро-полтора, из-за изгиба обломка камня. Огляделась, не заметив свидетелей и опасностей, разделась и осторожно спустилась, войдя в реку. Пошипев от низкой температуры, я тем не менее хорошенько прополоскавшись, пару раз окунулась в холодную воду. Вылезла и с трудом сумев наконец-то расчесать теперь не спутанные волосы, которые здесь укрыли меня по самую талию, ледяным плащом, отжала рыжее богатство от лишней воды. Это я хвосте и волосах, которые из когда-то прежде каштанового каре стали огненно-рыжей гривой закрывающей спину по самую талию.       Холода под жарким солнцем почти не ощущалось, так что чуть обсохнув, я влезла в белье, которым был тонкий тканевый топик и шортики и натянула поверх бело-голубой костюм. Досушив на ветру волосы, заплела тугую косу, убрав кончик под пояс, чтобы не мешался. И отряхнув ноги от песка, натянула на сухие ноги сапоги. И направилась обратно в лес, только теперь придерживаясь реки. Несколько часов спустя.       Вылетаю на страшное чумазое существо, то самое, похожее на демона, или при свете, скорее гнома, с белой бородой и шляпой из соломы. Оно что-то булькает и бросается на меня, вытаскивая откуда-то копьё. Шарахаюсь в сторону и едва не налетаю на второго. Страшно!       Твою ж мать! Этот «гном» меня увидел. Вот не вовремя - я от первого сбежать не успеваю. Бросаю сумку и прыгаю в сторону, едва уклоняясь от просвистевшего над ухом копья. Спотыкаюсь и перекатом ухожу от второго, опять пригибаясь и хватаясь за копьё. Дергаю гнома на себя, закрываясь им и слышу хриплый бульк — его проткнул первый. Выдираю копьё из рук уже явного трупа и толкаю вперед, всаживая прямо в лицо первого. В глаз.       Оба моих бывших противника падают, а меня начинает трясти и кажется тошнит. А, нет — просто дышать тяжело. Мама была права — я сумасшедшая. Коленки саднит из-за царапин - получила когда падала. Надо обыскать тела — выбора нет. Иначе я со своей моралью и заскоками долго не проживу. Руки трясутся как у запойной пьяницы, но удается перебороть панику и выпотрошить вещи мертвецов. Нахожу четыре широких куска меха, мягкого и приятного на ощупь, пару мелких склянок с алой жидкостью почти на донышке и наручи — почти перчатки. Похожие на мои доспехи и как ни странно чистые. Вытаскиваю копья и отпрыгиваю от тел, распавшихся темным дымом. Подхватываю найденное и запихнув в сумку, с двумя копьями наперевес, бегу как можно дальше от этого места. Нахрен. Нахрен. Нахрен!       На бегу вижу среди травы знакомые цветочки и резко затормозив, оглянувшись, приседаю. Оттираю остатки крови с одного копья травой и с трудом, но перепиливаю его у лезвия с помощью второго, ломая ногой, оставляя ручку в длину пары ладоней. И уже этим импровизированным ножом выкапываю растение, пальцами выравнивая землю, чтобы не было так заметно. Приподнимаюсь и сквозь высокую траву осматриваюсь. Никого нет, но все же не решаюсь медлить и убираю в сумку траву, нож, ломаю древко, оставшееся после распилки надвое и с замиранием сердца опускаю в сумку. Не поняла. Вещи туду влезали и раньше, не добавляя веса, но вот так...       Неподалеку раздается скулеж и вопли, поэтому откладываю все на потом и закрыв сумку, перехватываю копьё и бросаюсь в сторону от вопля, к ближайшему дереву, на которое от страха взбираюсь, даже не запнувшись. Прячусь в густой зелени и с удивлением вижу, как троица похожих на меня девиц, в смысле со звериными ушами и хвостами, и один мужчина, с хохотом загоняют четверых «гномов» и с легкостью убивают их. Выдергивают оружие и отстраняются, когда те вспыхивают дымом. А потом одна из девушек, резко разворачивается и заносит над головой сверкающий синей дымкой короткий посох. Рявкает что-то и вокруг неё вспыхивает зеленая воронка, похожая на песок и летит в сторону подошедшего последним гнома. Тот крякает и падает, распадаясь дымом. Девица с кошачьим хвостом хмыкает и подобрав с земли плащ, разглядывает и швыряет его обратно, брезгливо отряхивая руки. После чего убирает меч в ножны на поясе и пискляво орет: — Мин Шу! Пошли в деревню! Там можно у травника задание взять! Мне как раз денег на колечко не хватает. Хорошее колечко! Мужчина с тигриными ушами и хвостом, оказавшийся этим самым Мин Шу, только вздохнул и громко спросил: — А сколько дотуда? Мне лень куда-то бежать. — Всего лишь спуститься с этих холмов и пройти немного! Всего пара шиченей пути! Или можем вернуться в город и взять лошадей. — Женщина с оленьими рожками не уверена. Женщина-кошка пожимает плечами и убирает за спину посох, уточняя: — Ну, так как? Тигр забрасывает топоры на плечо и подумав, громко постановляет: — Отправимся обратно. Мне нужно отчитаться о выполненном задании и узнать у старейшины касательно дома. Если выгорит, то на днях я стану домовладельцем. И буду состоявшимся оборотнем.       Одна из его спутниц, та которая кошка, весело фыркнула, отбрасывая какой-то неприятный трофей и отряхивая пальцы, вытерла их об траву, рассмеявшись: — Мин Шу, неужели ты собираешься остаться жить в этой дыре? Среди провинциальных старушек и недалеких детишек? Зря! Я вот собираюсь в путь до Порта Мечты, чтобы отправиться в плавание! Силы у меня есть, навыки я подтяну на работе в порту и буду прекрасным моряком. Жить в этой деревеньке, по недоразумению называемую городом я не собираюсь. И тебе не советую.       Оборотень только вздохнул, пожав плечами и развернувшись, направился в сторону холмов. Девушки, переглянувшись, бросились за ним. И только советчица, громко завопила: — Мин Шу, ты же не обиделся? Это моя мечта, я правда не хотела тебя обидеть! Оборотень что-то буркнул и компания скрылась за деревьями.       Осторожно слезаю, при спуске попадая копьем себе по затылку. Быстро добегаю до места сражения и собираю обрывки веревок, шнурки, соломенную шляпу и тот самый плащ, который вышвырнула кошка. Хотя скорее накидку. Неказистый, серо-болотного цвета, в пятнах и пахнущий забродившими ягодами, но довольно плотный. И даже без единой дырки или заплаты. Просто грязный и потому выглядящий неказисто. Убираю его в сумку, вместе с остальными трофеями и спотыкаюсь об заляпанный какой-то противной гадостью мешочек. Он склизкий и противный даже на вид. Но у него развязался шнурок — это наверное его бросила та девушка. И в растянувшейся горловине блестит серебристый ободок. Приподнимаю когтями за уголок и едва удерживаю вздох — на траву сыплются серебряные монеты и небольшой, с горошину, красный камушек с красивыми гранями. Отбрасываю мешочек собирая монеты — их двенадцать, видимо собранные за всю жизнь своим бывшим владельцем. Руки почти не дрожат — бояться пока нечего. Только желание покачать головой и мысленная благодарность тем, кто приглядывает за мной. Камушек похож на необычной огранки рубин, сияющий под солнечными лучами, но внутри камушка находится сквозная дырка. Это не камень, а граненая бусина, причем прозрачная и чистая, что очень необычно, если я правильно поняла имена и одежду местных, в китайском средневековье. Но, монеты с квадратной прорезью, четкой формы и с внятной чеканкой - это не то, что может быть в слишком раннем средневековье. Надо выяснять.       Закончив осматриваться и собирать полезности, закрываю сумку и вздохнув, поворачиваюсь в сторону куда ушла компания. Мне тоже нужно в город, хочу я этого или нет. Там можно будет понять, где я оказалась. Хотя бы, просто послушав болтающих торговцев. Может, оборотни действительно спокойно относятся к своим сородичам? А не как люди за всю их историю.       Что я могу сказать… Я дошла. Даже прошла сторожевые вышки и ворота, а попалась стражнику, прогуливающемуся у рынков. Он чем-то в мою сторону ткнул, нахмурился и догнал. Дальше я помню только рывок за руку, его лицо и голубую пыль. И спокойствие. Pov Стражника Ин Луна.       О странной гостье сообщили через мальчишек посыльных. Она была оборотнем из лисьего рода, большинство детей которого воспитывалось в городе, но при входе в город не сделала над головой специальный кодовый знак. Она не поздоровалась с дежурным у ворот и таращилась на прохожих как дитя выпущенное за пределы двора впервые в жизни.       И еще у неё не было Родовой татуировки, с клановой меткой, даже положенных ребенку её лет украшений тоже не было.       Приготовив сонную пыль, я проверил гостью амулетом — она не была бездушной или кем-то, похожим на бессмертных гостей. Она была нашей, с каким-то завихрением зачарования в сумке за плечами. Догнав её, дергаю за руку и когда гостья оборачивается — попадаю в плен глаз цвета утреннего солнца. В тот момент, когда оно совсем желтое, как цыплячий пух. У неё наши глаза, но не наша кровь. Слишком уж изящны черты лица и отличны разрез глаз и форма бровей. Неужели боги дали шанс кому-то из небожителей на новую жизнь? Старейшина выяснит.       Пыль выпущенная в лицо действует и я подхватываю гостью на руки, понимая, что она почти ничего не весит. Это точно не жительница города, наши женщины поплотнее будут и посильнее. А эта хилая какая-то, словно не занималась тяжелой работой и не училась держать в руках оружие. Слишком тонкие руки и ноги, а шея, та часть, что видна из-под ворота не имеет никаких символов и оберегов. И на лбу нет узора ученика. Она точно из пришедших. Да и вес… Она еще и только переродившаяся?! Срочно к старейшине!       Старейшина и старая лекарка Шинь Ин что оказалась рядом, признают — переродившаяся почти четыре дня назад небожительница. Совсем еще юная, почти ребенок и слабая как новорожденный лисенок. Огненно рыжая, в масть своей звероформы, она спит свернувшись клубком, наверняка впервые за это время, а старая лекарка с приглашенным магом потрошат её сумку. Из необычного - труп молодой древесной змеи, чей яд благодаря неудачному для змеи броску, не вытек из желез, лекарка забирает в момент. Сумка зачарованная и змея не успела испортиться, даже не смотря на летнюю жару. Кроме этого, она же находит кулек из лопуха полный душистой земляники и такой же дурман-ягоды. Последнюю, лекарка с довольным видом уносит в свой уголок, где ссыпает котелок, плотно закрывая крышку. А лопухи, сворачивает кульком и прижимает камнем для капусты, чтобы сок не испарялся. И возвращается к разбору и проверке всего остального. В сумке находятся каменные резцы, простая посуда из бамбука, заметно, что сделанная своими руками, пара сложенных шкур, которые вполне подойдут на зимний плащ и шестнадцать серебряных монет со следами не до конца стертой крови, кожаная одежка, ножик из копья, большой пучок варварски засушенной травы для зелья бодрости и алый камешек. Из красиво ограненного рубина. Над ним старейшина вздрагивает и достав из кошеля несколько золотых монет, досыпает в мешочек новенькой, к остальным. А камушек забирает, напоследок распорядившись: — За ягоды и травы, что она принесла - я выплатил ей награду, пойдёт как подъемные. А за то, что она нашла камень из ожерелья моей невестки, я разрешаю подобрать ей дом. В квартале магов её заклюют, да и домов свободных там нет, как и видимых заслуг у девочки, да и статус бышего небожителя лучше не раскрывать - не ей от этого лучше не будет, ни городу. А вот в квартале мастеров есть десяток домиков, проданных переселившимися куда подороже. Подберите самый целый и где ремонтировать поменьше, да объясните все как есть. Вдруг станет кузнецом или аптекарем? Народ там добродушный, если не дура, то сумеет найти общий язык. И поставьте наши татуировки, да научите знаку при проходе — пусть привыкает. Киваем, вместе со старой Шинь убирая в сумку проверенные вещи. Старейшина же, повернулся ко мне и хмыкнув, достал из кошелька небольшой, на десяток монет, золотой слиток и бросил мне вместе с амулетом дракона: — Передай вашему коменданту, что я выписал тебе награду. Оружие или броню выберешь сам. Спасибо за ребенка. Награда за хорошую службу — это щедрость и признание! Киваю, торжественно ударяя в грудь кулаком и отвечаю: — Благодарю, Старейшина!       Выхожу из домика лекарки, возвращаясь на службу. На сердце спокойно — старая Шинь оберегала наших детей сколько себя помню. Она поможет девочке стать частью города оборотней.       Подумать только, небожительница. А ведь их не было уже больше двух сезонов! Значит скоро будет крупное событие — они обычно появлялись незадолго до них. Только бы не осада — товарищи еще не успели закончить зачаровывать ворота.