Тринадцать жертв

Смерть Камиллы в самом деле стала той гранью, которая поделила всё на «до» и «после». Ощутимо изменилась не только атмосфера, но и состояние хранителей. То были странные и противоречивые изменения: с одной стороны, да, они стали слабее, но, с другой, у хранителей сильно ослабли человеческие потребности. Еда и сон были теперь не столько надобностью, сколько привычкой. Это пугало, дезориентировало и угнетало. Ещё хранителям было неуютно в присутствии Мастера, потому что он выглядел как тот, кого они знали, с кем даже успели подружиться, но на самом деле это был кто-то совсем другой. Молчаливый, холодный, чужой. С появлением в комнате Мастера затихали разговоры, сменяясь неловким переглядыванием. Дикра начинала прятаться за Сюзанну, по Элеоноре было видно, что она боялась даже пошевелиться, а близнецы отводили взгляд, словно были в чём-то виноваты. Однако, казалось, Мастера такая реакция на его появление ничуть не волновала. Он почти не проявлял эмоций, не инициировал разговор, а заговорить с ним никто не решался. Одни надеялись мысленно, что это сделает кто-то другой, другие не видели в этом смысла. Подсознательно все надеялись на Гленду, но она до сих пор не пришла в сознание, хотя прошло уже четыре дня. Это только добавляло беспокойства. Хранители и без того бессильны перед ведьмой, а бессознательная Гленда была наиболее уязвима. Никто не знал, каков окажется следующий ход ведьмы, но… Она ведь должна ещё избавиться от второй жертвы? Только вот не было никаких подсказок о том, что могло предвещать вторую смерть. Жертва просто тоже однажды умирала. Ирмелин сейчас меньше всего походила на человека, который хотел жить. И больше всего напоминала ту, которая уже ждала своей очереди. Ирмелин часто приходила к портрету Камиллы и тихо о чём-то говорила, словно пыталась вести с покойницей беседу. А на ближайшем окне она оставила вазу с букетом из жёлтых цветов – Ками часто ставила такие в своей комнате. Чтобы они заменяли солнце. Вечером пятого дня Гленда очнулась. Она долгое время просто лежала, уставившись в потолок. Пыталась понять, произошло ли всё на самом деле, либо же только приснилось. Все ощущения подсказывали, что это не было сном. Гленда осторожно приняла сидячее положение – давно она не ощущала себя столь немощной. Стоило об этом подумать, как на белом одеяле расцвели красные пятна. Тихо ахнув, Гленда спешно нашарила на прикроватном столике платок и зажала им нос. «Прямо как в детстве», – горько отметила она и приподняла подушку, чтобы опереться на ту спиной. Встать Гленда даже не пыталась – очень велик шанс быстро оказаться на полу. Оставалось только сидеть и ждать, когда хотя бы прекратится кровотечение. Да, это очень напоминало моменты из детства, но тогда рядом часто оказывалась мама. Или брат. С ними было не так страшно. Они всегда подбадривали, отвлекали разговорами или книгами от мыслей о болезни, которая никогда не отступит, не позволит жить полной жизнью. Просто не позволит жить рано – без всякого «или поздно». Надежд давно не было ни на медицину, ни на магию, но все бессознательно продолжали на что-то надеяться. Видимо, на чудо. Дверь тихо открылась. В комнату вошли Мейлир и Элеонора. Заметив, что Гленда в сознании, они поздоровались с улыбкой и явным облегчением в голосе. Малышка приветливо улыбнулась в ответ и помахала свободной рукой – не хотелось выглядеть поникшей перед другими, пусть даже окровавленный платок не позволял в полной мере сделать вид, что всё хорошо. – Рада вас видеть. Я долго спала? Хранители сели рядом на кровать. Взгляд Мейлира был полон доброжелательного спокойствия, а вот Элеонора выглядела явно встревоженной, из-за чего Гленде стало немного неловко. Конечно, даже сейчас у неё не было шансов скрыть от Норы, что на душе тревога и кошки скребут. Очень жаль, ведь правда не хотелось так сильно беспокоить. – Пятый день сегодня шёл, – ответил Мейлир и аккуратно обхватил руками лицо Гленды. Она почувствовала, как от рук начало распространяться по телу приятное тепло. Хотелось остановить Мейлира, сказать, что не стоит тратить на неё силы – бесполезно, от одного взгляда глаза в глаза решимость исчезла. Иногда вид Мейлира вызывал подсознательный трепет, словно он был не таким же хранителем, а очень важным и влиятельным человеком. Предводителем. Королём. Хотя, конечно, такого титула Мейлир точно не имел до прихода в замок. Элеонора сохраняла молчание, но держала за руку. И на сердце постепенно становилось легче. Через пару минут Гленда чувствовала себя гораздо лучше, чем после пробуждения. Вскоре Мейлир убрал от её лица платок, отложил его в сторону, достал свой и стёр оставшиеся следы крови. – Скажите… Всё ведь произошло на самом деле? – робко спросила Гленда. Даже зная ответ, она всё равно хотела убедиться. Всё равно сохраняла надежду даже тогда, когда не было ни единого шанса. – Как ни прискорбно, но да, – кивнул Мейлир. – Знаешь, нас всех очень подкосило случившееся, можно сказать, что блокировка осколков подкосила нас в прямом смысле. Однако для твоего тела это оказалось слишком, все эти дни оно пыталось адаптироваться к новому состоянию. Насколько я могу судить, тебе скоро станет лучше. Не хочется так говорить, но… – он затих, поджав губы и явно желая отвести взгляд. – Но до прежнего состояния ты, скорее всего, уже не восстановишься. – Понимаю. Думаю, я уже года четыре живу только за счёт осколка. – Именно так это выглядит. Впрочем, если не блокировать его ещё сильнее, то твоё состояние должно быть стабильным и приемлемым, насколько я могу судить по отклику. Проводить дни в кровати тебе точно не придётся. – Очень рада это слышать! – воскликнула Гленда, искренне обрадованная такой новостью. Мейлир ещё раз убедился, что Гленде стало лучше, извинился и ушёл. Как только он закрыл дверь, Элеонора захватила Гленду в объятия. Такие мягкие и уютные, что хотелось только блаженно улыбаться. Её пушистые розоватые волосы щекотали нос, из-за чего малышка забавно скривилась и заёрзала, но от этого волосы только начали лезть ещё и в рот. Элеонора отпустила Гленду и дотянулась до расчёски, чтобы помочь заплестись. В процессе причёсывания Нора рассказала о последних днях. Никаких значимых событий не было, поэтому она просто поведала, кто чем занимался, как себя чувствовал. С особой нерешительностью и дрожью в голосе Элеонора говорила о Мастере. Гленда хорошо понимала чувства остальных, потому как пережила подобное, когда пришла в замок. И, конечно, не могла осуждать за то, что Мастера очевидно сторонились, хотя считала такое поведение неправильным. Очень захотелось самой встретиться с Мастером. Увидеть изменения своими глазами. – В-вот, готово, – сказала Элеонора, завязав вторую косичку. – Знаю, т-тебе сейчас не х-хочется есть, но в-всё же н-н-надо. Прин-нести тебе еду? Или х-хочешь, чтобы я п-проводила тебя на кухню? – Я бы очень хотела пройтись, если это тебя не затруднит. Элеонора кивнула и помогла Гленде одеться, отметив, что у той все платьица очень милые, на что Гленда сказала, что просто очень любит шить, поэтому сама над всеми поработала. Не только же куклам милые одёжки носить. На выходе из комнаты они встретила Фрейю – та стояла, привалившись к стене и скрестив на груди руки. Заметив удивлённые взгляды, она пояснила, что Мейлир сказал подойти сюда, чтобы одна малышка точно смогла дойти до кухни. Фрейя была рада видеть Гленду бодрой и уже в неплохом здравии – хоть одно хорошее событие за последние дни. Гленда же просто была рада, что кто-то рядом. На кухню они прошли через столовую, и Гленда заметила, что стульев вокруг стола стало двенадцать – один отставили к столику в углу, на котором обычно располагалась ваза с фруктами. Тринадцатое место опустело навсегда, а рядом с Мастером осталась одна лишь Гленда. Хотя в последние дни он был и вовсе один, если вообще приходил в столовую. Все места однажды опустеют, а вместе с тем, вероятно, и эта часть замка. Когда останется только Мастер, у него точно не будет причин сюда приходить. Гленда сжала губы и сглотнула. Она уже давно приняла собственную смерть, насколько это возможно. Неизбежную и раннюю при любом раскладе. Но осознание чужой смерти плотным комом застряло в горле, сдавило грудь. Застыв возле стола, Гленда вцепилась дрожащими пальцами в подол. У них нет надежды. «Нет, не думай об этом. Не сейчас. Нельзя, чтобы увидели. Нельзя нагнетать. Они же, наверное, только начали отходить. Не надо угнетать никого своим запоздавшим осознанием», – попыталась она успокоить себя, пока ещё не стали влажными глаза и не начало щипать нос. В самом деле Гленда не считала чем-то зазорным проявлять отрицательные эмоции, не осуждала за это других, понимала, что у каждого есть право быть грустным и делиться переживаниями с другими. Только вот одного понимания мало, ведь такие действия противоречили её сути. Как не мог быть честен Исаак, как не мог врать Лауге, как не могла повзрослеть Дикра, а Элеонора – перестать беспокоиться, так и Гленда не должна была сообщать своим видом другим, что надежды нет. Иногда это противоречие между ролью хранителя и чувствами разрывало так сильно, что причиняло физическую боль. Так было со всеми хранителями. Так было сейчас, когда казалось, что осколок впился гранями в сердце. Тёплые ласковые руки легли на плечи, заставив вздрогнуть. Обернувшись, Гленда снова оказалась в объятиях Норы. Милая, робкая, добрая Нора. В её силах было ведь не только забирать чужую боль, но и вселять в души смятение, пробуждать в них сочувствие, чтобы разделить с другими то, что свалилось на её плечи. Она всегда использовала только первое, оправдывая своё имя. Вскоре Гленде полегчало, и они дошли-таки до кухни, где уже ждала Фрейя, а Сюзанна готовила кашу. Никто не спросил, почему они задержались. Сью только слабо улыбнулась и порадовалась, что Гленда наконец проснулась. А Фрейя качалась на стуле с видом человека, который мыслями отнюдь не здесь. На обратном пути они встретили Мастера, который тоже возвращался к себе. Заметив его, Элеонора тут же схватила за руку Фрейю и словно попыталась спрятаться, сама же Фрейя внешне никак не отреагировала, не изменилась в лице, но начала поглаживать кисть Норы большим пальцем, успокаивая, напоминая, что она рядом. Гленда же, не осознавая своих действий, подбежала к Мастеру, как раньше подбегала к Эрлу, чтобы обнять. Просто так, без особой причины. Но сейчас, одумавшись, она застыла на расстоянии пары шагов и растерянно посмотрела на Мастера. Когда она побежала, он остановился, но больше никак не отреагировал. Просто смотрел, но на лице – ни единой эмоции. Гленда нервно дёрнулась, спрятала руки за спину, открыла рот в попытке что-то сказать. Слова не шли в голову. Она сделала шаг назад, не зная, куда деться, куда смотреть, как себя вести. Такое знакомое состояние. Да, в то утро было что-то похожее, только сейчас оказалось страшнее. – Эр… Ох, эм… Я… Прости… – промямлила Гленда, совсем растерявшись. – Простите за беспокойство! – не выдержав напряжения, воскликнула она, пробегая мимо Мастера в комнату. Закрыв дверь, Гленда прижала руку к груди. Сердце бешено стучало, её трясло. От полного осознания, что теперь это не Освалль, даже не Эрланн, а совсем-совсем чужой человек. Дух. От того, как глупо она повела себя перед незнакомцем. От того, что в своей реакции она была ничем не лучше остальных, за что тут же начала себя осуждать. Она не должна показывать такие эмоции кому-либо. Недопустимо. Ужасно. «Но ведь Элеонора всё равно бы всё почувствовала… Мне просто надо поскорее взять себя в руки», – попыталась утешить сама себя Гленда. Успокоиться точно стоило, не ровен час снова кровь пойдёт. Гленда не знала, в каком состоянии стабилизируется теперь, но проверять свои пределы не хотелось. Надо было отвлечь себя делом. Гленда подошла к письменному столу и достала книгу – из-за потери сознания она не сделала записей о случившемся. Конечно, занятие было довольно бесполезным, история этого поколения никому ничем не поможет, но польза была для Гленды. Сосредоточившись на деле, она могла отвлечься от собственных переживаний, упорядочить мысли. Ночью Гленде совсем не спалось. Связанно это было и с тем, что хранителям теперь гораздо меньше требовался сон, и с тем, что она спала несколько дней подряд. Можно было найти занятие и в комнате, но всё же была одна вещь, которая не давала покоя. Некрасиво и неправильно повела она себя перед Мастером. Да, он выглядел так, словно ему всё равно, но вот Гленде всё равно не было. И она не могла всё так оставить. Ни в коем случае! Гленда вскочила из-за стола. Да, сейчас ночь, но уж попасть в соседнюю комнату без происшествий она сможет. Гленда знала, что духи не спят, только если надо восстановить магические силы. До сих пор сон был прихотью оставшейся человеческой составляющей. Так что сейчас Мастер с наибольшей вероятностью бодрствовал – нет поводов откладывать разговор. Вежливости ради она постучала в дверь, изначально не надеясь на ответ. Гленда тихонько зашла. Мастер сидел в кресле и листал альбом с эскизами кукол. Бегло глянув на ночную гостью, он вернулся к своему занятию. Гленде от такого «приветствия» захотелось сбежать, но раз пришла, то будь добра, доведи дело до конца. Хотя бы попытайся. Ведь если не прогнали, то всё уже не так уж плохо. Есть надежда наладить контакт. – Я не помешаю, если останусь? – уточнила она. Мастер кивнул, поэтому Гленда подошла и села на диван, на тот край, что был ближе к креслу. Кажется, когда Мастер снова посмотрел на неё, во взгляде его промелькнула искра интереса. – Не обессудьте за столь поздний визит, я просто подумала, что в нашем случае время суток роли особо не играет. Я пришла извиниться за то, как повела себя при встрече. Извините, что так бросилась к вам. Привычка сказалась. И что так убежала после этого. Это было некрасиво с моей стороны. Начав говорить, Гленда пыталась смотреть Мастеру в глаза, но под конец уже бегала взглядом по давно изученной обивке дивана. Осознав свои действия, Гленда снова подняла взгляд. Мастер тем временем уже отложил альбом на кофейный столик, тем самым обратив всё своё внимание на хранительницу. – Ты странная, – отметил он, склонив голову к плечу. – Хех, да, такое мне уже говорили. Но я бы не смогла успокоиться, если бы не извинилась. И… Если честно, я бы хотела с вами поговорить. То есть, в плане… Просто пообщаться. Мы ведь вас толком не знаем, и было бы неправильно всё так и оставить. На самом деле мы ведь не чужие. Просто надо попытаться узнать друг друга. Я могу быть не права, но мне кажется, что вы не против этого. – И забавная… – Мастер усмехнулся и слабо улыбнулся. – Ты права. Правда, у меня остались некоторые знания о вас, но не то, что касалось бы отношений между вами и… Хм… Моим предшественником. – Значит, снова… – Гленда не смогла сдержать вздох разочарования. – Полагаю, вы знаете, как нас зовут, кто где живёт, какие осколки хранит и всякое такое. Но не отношения. Понятно. Хорошо. – Вижу, мои слова расстроили тебя сильнее, чем я предполагал. Нас связывало что-то особенное? – Просто, я… Вы… Понимаете, в этом поколении… Тот ребёнок, в которого вы вселились на этот раз, был моим старшим братом. Так что, да, в некотором смысле – связывало. Поэтому моя первая реакция была такой странной. Я привыкла проводить с братом много времени, подбежать к нему для меня было само собой разумеющимся. – Вот оно как. Извини, но я не помню ничего такого. – Понимаю, – кивнула Гленда, заставив себя улыбнуться. – Так уже было. Эрланн тоже обо мне забыл, просто поверил и принял. Я была бы рада продолжать быть рядом с вами, но не буду навязываться, если вы против. – Я не против, Гленда. Не против ни твоего общества, ни чьего-либо ещё, просто не хочу, чтобы вы принимали меня через силу. К тому же, не думаю, что наше знакомство будет долгим. Гленда правильно поняла намёк Мастера. Да, однажды ведьма доберётся и до хранителей. Лишние связи, лишняя привязанность только помешают Мастеру, ведь смерть сожителей перенести легче, чем смерть приятелей, друзей. Но лучше ли быть одиноким даже сейчас? Осознавать, что твоё появление является причиной неловкого молчания? Видеть в глазах окружающих страх и равнодушие? – Даже если недолго, я хочу быть с вами, хочу узнать вас. И не хочу, чтобы вы были одиноки, пока мы рядом. – У всех хранителей надежды было что-то общее, но ты больше всех похожа на неё. – На кого? – На одну волшебницу, которую я встретил во время странствий. Задолго до встречи с ведьмой. Заинтересовавшись, Гленда попросила Мастера рассказать о его жизни «до». Он не был против, однако предупредил, что по прошествии стольких лет и из-за повреждённой сферы воспоминания его сильно размыты. Это даже воспоминаниями назвать нельзя было, скорее сгустки образов и впечатлений, которые стали немного живее после встречи с нынешним поколением. Во время странствий Мастер встретил очень много людей и магов, но некоторые произвели на него особенно сильное впечатление. Только вот сейчас почти невозможно было вспомнить больше. В памяти сохранились только смутные отголоски тех впечатлений и, что странно, имена. Если говорить точнее, то именно из-за хранителей Мастер вспомнил их – он понял, что хранителей зовут так же, как тех, с кем он был знаком. И это было бы нормально, ведь ни одно имя не было уникальным, но Мастер был уверен, что образы хранителей и знакомых, которые разделяли одно имя, перекликались. Так, например, Мастер был уверен, что встречал в прошлом очень белую и очень добрую волшебницу, которая тоже была Глендой. Она жила ради того, чтобы дарить другим радость и надежду. Мастер не мог вспомнить ни её внешность, ни её историю, но всё равно в нынешней Гленде видел отголосок той волшебницы. А вот Элеонора была похожа на целительницу. Та, конечно, не была настолько робкой, но отличалась редкой сострадательностью. Сюзанна напоминала дочку пекаря, которая была не по годам ответственная и заботливая. Лауге явно походил на одного юношу, который очень сильно хотел узнать правду о чём-то. Да, все хранители постепенно воскрешали образы, чего Мастер не замечал раньше. – Возможно, мой рассказ был несколько путанным, но без сферы у меня нет никакого шанса полноценно вернуть воспоминания. Такова суть духов. – Да, я понимаю. Я читала ту серую книгу. – Я удивлён, она ведь довольно скучная. Но иначе о духах и не расскажешь. – Не отрицаю, было непросто, зато полезно. Так я могла хоть чем-то помочь… Смотря на Гленду, Мастер снова улыбнулся. На этот раз более открыто. Гленде было очень приятно наблюдать такую реакцию – верный признак того, что затея оказалась не напрасной. Они ещё немного поговорили, а перед уходом Гленда сказала, что постарается приходить каждый день, чтобы вести беседы за чашкой чая. Без какой-то особой цели. Просто чтобы хотя бы сейчас Мастер был не так одинок. Надежда ведь уходит последней.