***
– Сад? – спросил Исаак, когда они бежали по коридору. Ложь. Лауге тоже понял это. – Комната? – прозвучало почти правдиво, и Лауге не знал, как это «почти» толковать. Одно близнецы знали точно – что-то случилось. Это что-то было связано с ведьмой, но как бы хорошо они это ни понимали, до последнего не хотелось верить в худшее. То худшее, о котором они знали с самого начала. Близнецы застыли перед дверью, не решаясь открыть. Их сердца стучали одинаково быстро, а тревожные мысли были почти идентичны. Первым не выдержал Исаак. Сначала он постучался, но вместо того, чтобы дождаться ответа, распахнул дверь и зашёл в комнату. Та была пуста, и можно было подумать, что надо бы пойти проверить другое место, но в глаза бросилось кровавое пятно на кровати Дикры. Близнецы синхронно выдохнули и перевели взгляды на ближайшую стену. Там было два портрета. Лауге потерял дар речи, Исаака трясло, как от приступа истерического смеха. С совершенно неуместной натянутой улыбкой он подошёл к портрету Сюзанны, дрожащей рукой коснулся рамы. Здоровый глаз начал слезиться. Исаак обхватил себя руками, его бросало то в жар, то в холод, пока он смотрел на портрет Сюзанны, которая как всегда мягко улыбалась. Как никогда хотелось, чтобы всё это оказалось жестокой игрой вышедшей из-под контроля силы, но Мастер держал осколки в узде, а реакция брата подтверждала, что он видел то же самое. – Дрянь! – гневно воскликнул Исаак и резко развернулся. – Сколько мы можем об этом молчать? Хватит! Мы все скоро помрём, так почему другие не могут знать правду? Днём раньше или позже… Уже не имеет значения. Если не вы, то я расскажу правду. Исаак уже выбежал из комнаты, когда Лауге смог прийти в себя. Он знал, о какой правде собирался рассказать брат, и хотел остановить, но теперь для этого нужно было догнать. Лауге сразу знал, что не сможет, а Исаак очень старался успеть первым и молил только о том, чтобы Эгиля до сих пор не было в столовой. Он точно всё поймёт и помешает. Он и без того был предательски близко с ведьмой. Дверь в столовую распахнулась так резко, что могла бы сильно ударить приблизившуюся на звук шагов Гленду, если бы та благоразумно не остановилась на расстоянии, но хранительница всё равно испуганно отшатнулась, когда Исаак ворвался в столовую. Он быстро окинул помещение взглядом и облегчённо выдохнул, убедившись, что Эгиля всё ещё нет. Ещё ничего не было сказано, а в груди уже болело от того, что придётся быть честным. – Что случилось? – осторожно спросила Гленда. – Ведьма, – сквозь зубы выдавил Исаак. Он шумно дышал, пытаясь прийти в себя после стресса и бега. – Чё она сделала? – с плохо скрываемым беспокойством резко спросила Фрейя. Исаак опёрся на стену и с отчаянием посмотрел на присутствующих. Нельзя было медлить, скоро тут окажется Лауге, однако горло сдавливало не только лживое влияние осколка, но и смертельная клятва. Та, которая заставляла молчать всё это время. – Всё это время ведьма была среди нас, – сдавленно сказал он, чувствуя привкус собственной крови. – Каждый грёбанный раз. Жертва всегда была только одна. И ведьма сама приводила её сюда, – Исаак обернулся к открывшейся двери, запыхавшийся Лауге тоже зашёл в столовую, поэтому он поспешил выпалить: – Ирмелин – это Ингрид. Медленно бегаешь, братец, – сказал он и громко рассмеялся. Впервые в жизни. – Исаак… – испуганно пробормотал Лауге. Все застыли в шоке, непонимании. То, что сказал Исаак, безжалостно выбивало из колеи, но разве можно верить словам хранителя лжи? Не имел ли он ввиду что-то противоположное? Только Лауге, тяжело сглотнув, схватил брата за руку и с сожалением посмотрел на остальных. – Это правда, – сказал он так сипло, тихо, словно что-то сжимало его горло. Близнецы снова выбежали из столовой. Перед уходом Лауге быстро обернулся и с тоской посмотрел на Гленду. Дверь за ними захлопнулась, а остальные хранители не могли пошевелиться – невидимая сила парализовала их, чтобы никто не посмел нарушить запланированный ведьмой ход событий. Только Мастер был свободен в своих действиях, но ему было всё равно куда и зачем ушли хранители, ему тоже надо было осознать услышанное. Понять, как близко всегда находился злейший враг. Понять, как часто рядом были предатели.***
Эгиль был единственным, кто и не думал идти утром в столовую. Как и Ирмелин. Конечно, эти вещи были связаны. Не получив ответа на стук в дверь, он направился к месту, где была надёжно спрятана дверь, ведущая в часовую башню. Эгиль тоже не знал об этой двери, просто это было их обычным местом встречи в последние дни. Предчувствие подсказывало, что и сейчас надо ждать здесь. Эгиль стоял, привалившись к стене, и всеми силами пытался унять дрожь. Из всех вещей он больше всего боялся ведьмы. Больше всего и больше всех. Присутствие Ингрид доводило до оцепенения и ужаса любого из хранителей, нет сомнений, даже похожая на бесстрашную Фрейя испытает это жалкое чувство, когда придёт её время. Что уж говорить о нём. Зная правду, Эгиль испытывал приступы неконтролируемого страха каждый день с момента прихода Ирмелин. И даже это не помешало ему влюбиться. Абсурдно, но такова его участь. – Я ожидала, что встречу тебя здесь сегодня, – раздался рядом голос, заставляя Эгиля вздрогнуть, потому что, погрузившись в мысли, он ослабил над собой контроль. – Почему? Ингрид подошла к Эгилю, обняла его и уткнулась в ключицу, не давая рассмотреть выражение лица. Она не спешила отвечать, цепляясь за рубашку хранителя так, словно умрёт, если их сейчас разделить. Только вот Ингрид уже очень давно не боялась своей смерти. Она была бы счастлива найти покой, но не имела права на такое благо. – Твой осколок был среди тех, которые проявили этой ночью повышенную активность. Я подумала, что ты мог что-то узнать этой ночью и захотеть об этом поговорить. Пока есть такая возможность. Эгиль усмехнулся и кивнул. Он слегка отодвинул от себя Ингрид, чтобы мягко обхватить руками её лицо и приподнять его. Сейчас они были одинаково бледны. Когда он был рядом с Ирмелин, то, как и среди прочих людей, слишком хорошо замечал, насколько выбелило кожу проклятье. А вместе с Ингрид мог почти забыть об этом, так хорошо они сочетались. Эгиль тихо вздохнул. Она выглядела слишком измотанной, под глазами залегли тени. Для Ингрид эта ночь тоже оказалась очень тяжёлой. – Ты сегодня совсем не спала? – тихо и с беспокойством спросил Эгиль. – Я убила близняшек… – также тихо ответила она, а в голосе послышались всеми силами сдерживаемые слёзы. – И до утра очищала их осколки. Я заглушила часы, чтобы они не разбудили вас. Скажи, что ты видел этой ночью? – Прошлое. Я… Я видел прошлое. Кажется… – Эгиль закусил губу и чуть тряхнул головой, заставляя себя говорить. – Думаю, это было то само прошлое, отрывки которого я начал видеть после зачарования. Только теперь это были цельные эпизоды. Я видел тот день, когда встретился со странником. До того, как он стал Мастером. А потом то, как подобрал осколок. Точнее, не я… Но его звали также. Я, наверное, его перерождение… – Активированные осколки показали память, которую хранили, основываясь на памяти души, – тихо сказала Ингрид. Для неё это многое объясняло. – Да, наверное. Я бы не хотел говорить, что именно было в том прошлом, но… Ингрид, я вспомнил, какое проклятье связывает нас. Она молчала, но точно хотела услышать продолжение. Эгиль глубоко вдохнул в попытке убедиться, что верно всё запомнил из рассказа и мыслей своего прошлого, ведь сам момент проклятия не видел. И хорошо, потому что ему хватило и одной изувеченной волшебницы. – В прошлом я убил ведьму. Я был палачом, который ненавидел всех магов, и пытал её. Перед смертью она сказала, что до конца той жизни меня будет поглощать страх, а потом я сам перерожусь магом и влюблюсь в ведьму. Буду одним из тех, кого ненавидел, и сам свяжу себя с той, кого ненавидел. Тогда для меня уже и этого знания хватало, чтобы ужаснуться от проклятья. Но ведь на самом деле это было бы слишком гуманно… Поэтому она сказала, что эта связь принесёт мне много страданий, что я сполна пойму, каково на самом деле было магам, которых я убивал. И это проклятье будет преследовать меня, пока мы не простим друг друга. Тяжело вздохнув, Эгиль огладил бледную щёку. Ингрид не выглядела удивлённой, скорее задумчивой. Она покачала головой и слабо улыбнулась. Немного облегчённо и очень печально. – Теперь-то я очень хорошо знаю, насколько проклятья опасны и подлы к тем, кто их насылает. Делая зло другим, будь готов принять его и на себя, и не надейся, что смерть поможет этого избежать. Что ж, значит, хотя бы одно мы смогли разрушить? – спросила она и получила в ответ неуверенный кивок. – Я не помню этого, но по знакомым чарам могу понять, что в этом тоже виновата я. Знаешь… – Ингрид положила правую руку Эгилю на сердце. Он вздрогнул, но быстро понял, что момент смерти ещё не настал. – Мой муж был слабым магом. И я чувствовала на нём такую же знакомую магию, но так и не нашла причину этого чувства. Иронично и очень ожидаемо, проклятье связало тебя со мной. Значит, оно же постаралось потом всё разрушить. Ради мести я испортила своё же будущее… – Ингрид, ты не виновата, – твёрдо прервал её Эгиль. – В момент проклятья тобой двигали отчаяние и гнев. Совершенно справедливый гнев. А жизнь поломала начавшаяся охота. Она бы никуда не делась, даже не будь того проклятья. – Нет, – она отрицательно качнула головой. – Ничто не оправдывает такого поступка. Из-за этого и существует отдача. И она тем сильнее, чем большее зло было совершено. Магия, в отличие от нас, непреклонна и справедлива. И всё же… – Ингрид посмотрела на серебряное кольцо с серым камнем, оно было надето как раз на правый безымянный палец. – Пока мы были вместе, я была счастлива. Моя семья – самое ценное, что у меня было, но как память о тех днях осталось только кольцо. Оно заменяло обручальное, мы ведь не могли заключить брак законно. С его же помощью я тринадцать раз убивала своих близких. Потому что у меня больше не было ничего, что можно было бы использовать как сосуд для энергии. У моих новых тел почти не было сил… – Ингрид развернула руку и посмотрела на ладонь. Чистую, но ей всё ещё мерещилась кровь. – У Дикры была душа нашей дочери. Почему тогда я не знала, что она выжила? Я ведь думала, что потеряла всех, поэтому была готова на любой шаг. Вся моя жизнь – это ошибки и расплата за них. Эгиль поцеловал Ингрид в лоб и прижал её к себе. Ему было ненавистно то, что она вешала всю вину на себя, но переубедить было невозможно. Оставалось только быть рядом до тех пор, пока он не погибнет от её же руки. Странно и безумно – обнимать свою убийцу, подсознательно отсчитывая минуты до конца, но Эгиль правда любил её. Не потому, что так велело проклятье. Просто любил и потому сожалел, что вскоре должен покинуть. Снова оставить одну наедине с грузом ответственности, ошибок и чужой ненависти. Ведь для остальных Ингрид – только источник зла, но можно ли их судить, если они её совсем не знали? Они знали только ту часть истории, в которой Ингрид была причиной всех бед, страшной ведьмой, жестокой убийцей. Эгиль аккуратно оттолкнул от себя Ингрид и согнулся, схватившись за горло. Им не нужны были слова, чтобы понять, что это значило, что произошло. Ингрид взмахнула рукой. Нужно было остановить остальных и как можно быстрее привести сюда близнецов. Их должна убить она, а не нарушенная клятва. Ну почему только смерть может быть достаточно убедительной причиной, чтобы хранить молчание? Секунды растягивались до целой вечности. Ингрид судорожно вцепилась в своё же запястье, оставляя ногтями глубокие красные отметины. Эгиль пустился на колени, хрипло и поверхностно дыша. Шаги близнецов стали слышны, только когда он начал заходиться в кровавом кашле. Ингрид раздражённо цокнула и отпустила запястье, длинный рукав тут же скрыл следы её беспокойства. – Слишком долго, – прошипела она. Пол сковал ноги близнецов, как только они оказались достаточно близко. Ингрид окинула их быстрым, но внимательным взглядом. Судя по состоянию Исаака, именно он нарушил клятву, значит, первым нужно убить его. Ингрид сделала шаг навстречу. Последний шаг, которого недоставало ей, чтобы дотянуться до близнецов, которые продолжали держаться за руки. Потому что не могли больше пошевелиться. Дальше было быстро. Левой рукой Ингрид закрыла Лауге правый глаз, а правой вырвала осколок из сердца Исаака. Сразу после этого левая рука опустилась к сердцу второго хранителя. Пара резких движений, и вот у неё два осколка и две окровавленные руки, а вместо трупов – портреты. Ингрид тут же развернулась к Эгилю, который держался из последних сил. Она кинулась к хранителю и опустилась рядом. По всему замку раскатывался бой часов. Пять ударов, а почти сразу за ними – шесть. – Ну и дети, даже день спокойно дожить не дали, – усмехнулся Эгиль, но это прозвучало слишком надорвано. – Теперь уже ничего не поделать, – прошептала Ингрид, откладывая осколки в сторону и одной рукой обнимая хранителя. – Да, но… – Эгиль, пересиливая себя, поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Любимая, пожалуйста, не вини себя. Ни за прошлое, ни за настоящее. Просто… Найди свой покой. Ингрид поджала губы. Ответ не шёл в голову и не было времени подбирать слова. В прошлый раз она уже оплошала, когда не смогла убить того, кого любила. – Друг перед другом мы больше не имеем долгов, поэтому найди покой и ты, – прошептала она в покрасневшие от крови губы и припала в последнем поцелуе. Окутанная невидимой магией рука давно отработанным движением пробила грудь, с отвратительным треском ломая рёбра. Тонкие пальцы лучше любого наточенного ножа вонзились в такое тёплое, беззащитное и давно потерявшее покой сердце. Теперь оно, наконец, перестанет испуганно трепыхаться в клетке груди. Ингрид нащупала осколок и вместе с пальцами сомкнула губы. В её объятиях была только пустота. И семь ударов отдавались в голове. «Надо поторопиться отнести осколки. Они точно захотят меня найти», – отрешённо подумала Ингрид, поднимаясь с пола. Хотелось бы в последний раз увидеть всех, ведь больше она не сможет открыто находиться рядом с ними.***
Как только часы затихли, с хранителей спало оцепенение. – Семь часов, – еле слышно прошептала Мейнир, вцепившись в Мейлира. Только что они потеряли ещё троих. Или четверых? Ведь Ирмелин, которую они считали частью своей объединённой одним несчастьем семьи, теперь была врагом. Близнецы же сказали правду? Даже если поверить Исааку было сложно, его слова подтвердил Лауге. Он бы не стал пересиливать себя и врать, тем более о таком. – Надо проверить, – сказала Фрейя, вскочив со своего места. Как ни странно, но ей ответил согласным кивком Мастер. Кажется, это был первый раз, когда он среагировал на кого-то, кроме Гленды, когда фраза не была обращена напрямую к нему. Следом согласился Майлир, а у остальных просто не было выбора – теперь их бы точно не оставили одних. Фрейя взяла за руку Элеонору, Мейлир подхватил под локоть Мейнир, а Мастер просто поднял Гленду на руки, потому что от навалившихся эмоций ей снова стало слишком плохо, чтобы идти самой. – Н-но к-куда нам идт-ти? – спросила дрожащим голосом Элеонора и тихо всхлипнула. На неё снова навалилась чужая боль, только теперь их осталось шестеро. – В комнату, – резко и уверенно ответил Мастер. Он и сам не понимал, почему решил начать оттуда, просто чутьё подсказывало. Чутьё на врага. Никто не стал спорить, они просто пошли за Мастером. Для хранителей он ведь главный, их сердца слишком сильно связаны. Мастер шёл быстро, но не переходил на бег, даже если очень хотелось. Беспокоился, что от этого может стать хуже Гленде, которую он заботливо прижимал к своей груди. Почему этот ребёнок заставлял его хоть что-то испытывать? Об этом ещё будет время подумать, однако сейчас все мысли занимала Ингрид. Так как у Мастера и Мейлира руки были заняты, дверь открывала Фрейя, предварительно задвинув Элеонору себе за спину и положив вторую руку на эфес меча. Даже осознавая, что это может оказаться бесполезным против ведьмы, она не хотела чувствовать себя беззащитной и беспомощной. От сил хранителей не было толку, от оружия – был. Ирмелин стояла спиной к окну и улыбалась. Было видно, что она ждала гостей, но не настолько, чтобы отмыть руки. Или она просто хотела предоставить это как ещё одно доказательство? Их не требовалось, все и так почувствовали присутствие ведьмы. Внешность Ирмелин изменилась так плавно, что это удалось осознать только когда она стала совсем другой. – Ингрид, приятно познакомиться, – проворковала она и улыбнулась ещё шире. – Как жаль, что вы больше не примете меня в свои ряды… Ну ничего, я ещё пообщаюсь с каждым из вас. Извините, сейчас на это нет времени. До встречи в восемь часов. Ингрид помахала рукой и исчезла раньше, чем кто-либо успел что-то предпринять. Фрейя бросилась вперёд, но меч рассёк пустоту.