Твоими Глазами

Два...четыре...шесть...вось... Она споткнулась на ступеньке, едва не упала, успев вовремя ухватиться за перила. Громко чертыхнулась, замирая на лестнице, и с раздражением выхватила визитку чертового врача из кармана. — Четвертый этаж, кабинет тринадцать. Охренеть просто можно, – хмыкнула Джейл, сминая бумажку и швыряя ее через плечо. — Херов тринадцатый номер. Мне везет, как всегда. Ты же везучая стерва, так? Психически неуравновешенная, везучая стерва. А еще ты говоришь сама с собой. Дальше что? Шизофрения? Галлюцинации? Она тяжело вздохнула, посылая к черту собственный нудный внутренний голос, взбежала по оставшимся ступенькам и застыла перед нужной дверью. Подняла руку, чтобы постучать, но ладони вдруг так задрожали, что она поспешно спрятала их в карманы куртки. Закусила губу, нервно вглядываясь в дверь, словно желая просверлить в ней дыру. О чем с ним можно говорить? Что ему сказать? Она никогда раньше не бывала у подобных врачей. Понятия не имела, что делать. И вообще, зачем ей рассказывать совершенно чужому человеку о своих...странностях? Сама вчера решила, что тебе это нужно. Заткнись нахрен! После того, что она выкинула на экзамене, ее, разумеется, исключили. С величайшим удовольствием, надо отметить. Девушка до вечера просидела в своей комнате, швыряя собственные вещи и еле сдерживаясь, чтобы не открыть дверь и не швырнуть в взволнованную и, на самом деле, ни в чем не виноватую мать, чем-то тяжелым. Она сломала телефон. Звонил отец, сваливший в командировку, ему, видимо, не терпелось прочесть ей сраные морали. Как-будто она в них нуждалась! Даже не подняв трубку, она швырнула телефон о стену, и он разлетелся на мелкие кусочки. А сегодня она не смогла позвонить мозгоправу. Пришлось идти "вслепую". Сделав еще один глубокий вдох, Джейл отступила на шаг назад, неуверенно вглядываясь в табличку на двери с именем врача. Мама сказала, что так будет лучше. Она и сама была в этом уверена...до этого момента. Гребанное настроение. Какого хрена ты постоянно меняешься?! Она вообще больше ни в чем не была уверена в своей долбанной жизни. А сейчас какой-то зазнавшийся мужик будет смотреть на нее, как на дерьмо, поучительно приговаривая, что она "может сама перебороть все это". Нет уж. Увольте. Лучше кидаться на людей, чем терпеть эту промывку мозгов. И едва она делает еще шаг назад, собираясь уйти, дверь в кабинет резко распахивается. Она отшатывается назад, налетев спиной на перила лестницы, и охает от боли. Внутри все вспыхивает огнем от неудержимой ярости, едва ли не граничащей с безумием. Захотелось разодрать врача в клочья. К чертовой матери. Урод. Она вскидывает голову, собираясь высказать мозгоправу все, что о нем думает, но слова застревают в горле. На пороге стоит высокий парень с темными взъерошенными волосами. Едва ли старше ее самой. Заметив девушку, он прислоняется бедром к дверному косяку, лениво оглядывает ее с ног до головы и выдает: — Мисс Роуз? Она нервно сглатывает, кивнув, и уже открывает рот, чтобы задать ему похожий вопрос, как он снова прерывает ее: — Чего стоишь? — Я...эм... – бормочет она и сама ненавидит себя за это. Где твоя херова решительность, когда она так нужна?! — А вы...Кристофер Дэйл? – снова спросила она, пытаясь успокоиться и старательно пряча трясущиеся руки в карманы. Парень глянул на нее, как на больную, сделал неопределенный жест рукой: — Проходи уже, Шерлок. Она опасливо косится на него, когда входит в кабинет. От парня, – доктора, поправляет она себя, – исходила какая-то странная, непонятная угроза. Она не могла понять, что это означало, но и игнорировать тоже не могла. Ее собственный и одновременно чужой голос в голове визжал о том, что она зря сюда пришла. И она была почти согласна с ним. Застыв на пороге, она неуверенно глянула на доктора, который прошел мимо и плюхнулся на кожаный диван. Закинул ноги на столик, отчего она ощутила себя еще более неуютно, и внимательно посмотрел на нее. — Так и будешь стоять? У него был совершенно невзрослый голос. Да и лет ему было немного. Как он так быстро стал психотерапевтом? Он что, гений? По виду не скажешь. А теперь угомонись, сядь и веди себя нормально, параноидальная размазня. Зачем ты сюда пришла? Ныть? Она присела на кресло напротив него, сложила руки на коленях, молясь, чтобы он не посмотрел на них. Глубоко вдохнула несвежий воздух, подняла на врача глаза и произнесла: — Мне кажется, со мной происходит что-то совершенно безумное. Кристофер приподнял одну бровь, иронично глядя на нее, и у нее в голове мелькнуло, что доктор не должен так реагировать на историю своего пациента. Он ведь доктор, черт возьми. Может быть, лучше уйти, пока не поздно? Просто извиниться и уйти. Она закусила губу, перебирая пальцами ткань своей рубашки. Одновременно хотелось сбежать отсюда куда подальше, и остаться, разобраться во всем. А вдруг поможет? Она так отчаянно хотела стать прежней, но без его помощи это не представлялось возможным. — Что же ты молчишь? Она вздрагивает от его наигранно-заинтересованного голоса, едва не подпрыгивает на месте, ненавидя себя за излишнюю нервозность. — В общем, если по существу, – начала она. — У меня постоянные и внезапные приступы агрессии. Вот, понимаете, сейчас я один человек, а через мгновение совершенно другой. И этот другой...он пугает меня до ужаса. Голос ее срывается, горло словно сжимают невидимые руки, и она почти истерично хватает ртом воздух, сжимая руками подлокотники кресла. Доктор выпрямляется, упирается локтями в колени и кладет подбородок на сцепленные в замок руки. Внимательно смотрит на нее. Ирония исчезает из его светлых глаз. — Простите, я просто немного нервничаю. – выдавила она из себя. — Это раздвоение личности? Он чуть наклоняет голову, молча поджимает губы. Девушка сверлит его взглядом, ее страх испаряется, ей хочется знать, что с ней, так сильно, что она готова вцепиться ему в горло и вытрясти из него ответы на свои вопросы. — Почему вы молчите? — Я думаю. – бросил он, прищуриваясь. — О чем? – у нее в горле пересыхает от гнева, вернувшегося страха и нетерпения. — О чем вы думаете, черт вас дери?! Отвечайте! Она вскакивает на ноги, едва не опрокидывая стол, хватается руками за голову и сдавленно шепчет: — Господи, простите меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло. Вы...вы видите это? И так всегда. Я срываюсь на родных, на друзьях, которых у меня уже нет. Пустяка хватает, чтобы я сходила с ума. Как это остановить? Вы сможете мне помочь? Он поднимается на ноги, обходит столик, направляясь к ней, а она испуганно пятится назад, пока не упирается спиной в дверцу шкафа. Глаза щиплет от слез, и она снова слышит голос в голове, который уже хрипит от криков, что ей надо валить отсюда. Она крепко зажмуривается, сдерживая сдавленные рыдания, чувствуя себя чертовой истеричкой. Но ей было так страшно. Так страшно, что подкашивались ноги, что она готова была вцепиться ногтями в свое лицо, только чтобы прийти в себя. Ненавидеть себя, не других. Они этого не заслужили, и она понимала это, но... Ей так чертовски хотелось убить того херова курьера, что бросил на нее презрительный взгляд, когда она заходила в этот дом. Схватить его за волосы и бить лицом о стену, пока он не захлебывался бы своей собственной кровью, пока его же зубы не застряли у него в горле. Сукин сын. И ее прошибает током, когда теплые пальцы осторожно касаются ее щеки. Вздрагивает, резко отстраняясь и ударяется затылком о дверцу. Она и не заметила, как он подошел так близко. Опускает глаза, только чтобы избавиться от его пронизывающего, ледяного взгляда. У нее внутри все сжимается. То ли от его глаз, то ли от собственного страха. Страшнострашнострашно. Безостановочно. И ярость. Эта чертова ярость убивала ее. — Я могу тебе помочь, – произносит парень, отходит к окну, и она облегченно выдыхает. — Если обещаешь беспрекословно меня слушать. Я знаю свое дело. Поняла? И она согласно кивает, потому что готова на все, лишь бы стать прежней.