Зарисовки по «Сверхъестественному»

      Дин думал, что они справятся и на этот раз, что все будет хорошо. Что Люциферу рано или поздно надоест мучить брата       И все эти надежды и мысли рухнули вниз, как только Дин увидел мертвое лицо младшего.       Он выглядел почти таким же, как при жизни — если учесть, что в последнее время Сэм был так пугающе похож на покойника. Бледная, практически ставшая серой, кожа, спутавшиеся волосы. Вот только в глазах больше не было той бесконечной усталости и нежелания жить, к которым Дин уже успел привыкнуть. Теперь в них не было вообще ничего — лишь одна пустота. Холодная, мертвая пустота.       Лежащий перед ним человек был так похож на его Сэма — и одновременно был бесконечно от него далеко. Всего лишь пустая оболочка, в то время как младший давно ушел, закрыв за собой дверь.       И Дин бы выбил ее, эту дверь, нашел бы замочек — если бы не было так поздно.       А ведь он лишь отправился искать Каса. Всего на несколько часов оставил младшего — как тогда, много лет назад, в детстве. И как и тогда, какой-то червячок сомнения робко скребся в душе — а, может, не надо? Может, остаться?       Но Дин лишь бросил напоследок взгляд на брата, что потухшим взором безучастно изучал собственные руки — и ушел. Не смог больше смотреть на то, как Сэмми угасает с каждой минутой. Не смог не сделать хоть что-то.       Найти Каса и заставить его восстановить стену в голове Сэма — тогда это казалось ему почти гениальным. Тогда. Когда он еще верил, что для таких проклятых, как они, еще есть будущее.       А его нет.       Как не было его и тогда, когда Сэм умер в первый раз. Первый… Обычно он является и последним. Для нормальных людей.       А теперь Сэм умер снова. И, кажется, теперь навсегда. И от этого внутри такая пустота, что, разверзнись сейчас снова Апокалипсис, Дину было бы наплевать.       Абсолютно.       Он даже, кажется, этого бы и не заметил.       И хочется колотить стены, разбивая в кровь руки, стоит только представить, что пришлось пережить Сэму за эти кажущиеся короткими несколько часов.       Дин знал, что Люцифер не дает брату спать. Что он громко поет песни, издевается, бьет в самое больное. Что он снова и снова напоминает Сэму о том, что было там — в Аду. И что эти воспоминания медленно, но верно сводят с ума.       Дин знал, что такое Ад. Он до сих пор помнил эти тридцать лет боли и агонии. До сих пор просыпался в холодном поту от кошмаров. И это — последствия только тридцати лет.       А Сэм находился в Клетке полтора года. Сто восемьдесят лет, если перевести в человеческие года. Сто восемьдесят лет брата пытал свихнувшийся ангел, вымещая на попавшей к нему душе всю злобу. Сэмми отказывался говорить о пытках — и Дин его прекрасно понимал. Только это понимание не мешало отчаянно хотеть помочь брату — осознавая, как это безнадежно. Невозможно. Глупо. Сам ведь когда-то зло отмахивался от неуклюжих проявлений заботы младшего.       — Сэмми… Черт возьми, как же так? — голос хриплый, чужой. Как будто принадлежит не ему, а другому Дину. Тому, что так глупо потерял своего брата. Тому, другому — ведь только тот Дин мог так ошибиться. В висках бьется кровь, а мир вокруг кажется расплывчатым и нереальным. Вся вселенная Дина Винчестера сейчас сконцентрирована на кровати, на которой одиноко лежит кажущееся таким маленьким тело брата. И хочется со всей силы ударить младшего по лицу и прокричать, чтобы он не притворялся. Что это не смешно и пора закончить эту затянувшуюся глупую шутку.       — Сэмми…       Имя, звучавшее так привычно и в одну секунду ставшее чужим. Мертвым. Как и брат, от чьего тела Дин не может оторвать взгляда.       Беззащитный. Так долго боровшийся с демонами в своей голове и все-таки сдавшийся.       Слабый. Сломленный.       Самый сильный человек на свете.       Самый лучший.       И Дин медленно, дрожащими руками, сил в которых так мало, что с трудом хватает их поднять, закрывает глаза брата.       Желая лишь одного — чтобы закрылись навсегда его собственные.