Чертёнок для Варии

      Тсунаёши проснулся от того, что было очень жарко и пахло чем-то одновременно родным и незнакомым. Неохотно открыв глаза, мальчик уставился на почти лежащие у него на лице алые перья и хвост енота. Занзас… Довольно улыбнувшись, Тсуна осторожно повернул голову в другую сторону, только чтобы увидеть такое, от чего впал бы в ступор любой человек, хоть немного владеющий ситуацией.       С левого бока к нему прижимался Бельфегор, сам утонувший в объятиях Скуало, длины рук которого оказалось достаточно, чтобы обнять и Принца-Потрошителя, и Тсунаёши. Но по ощущениям, на мальчике лежало что-то тяжелее, чем руки Кавалини и Суперби.       «Точно, ещё и босс… папа» — подумал Тсуна и скосил взгляд вверх.       Теперь ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не расхохотаться. На пышных пуховых подушках возлежал, иначе не скажешь, Мармон. Во всей маленькой фигурке Аркобалено было столько внутренней силы и достоинства, что он именно возлежал, а не просто лежал или, упаси боже, валялся. Правда, общую картину портила синяя пижама с весёлыми ярко-зелёными лягушатами (попробуй, найди скучно выглядящую детскую одежду!) и… надвинутый до кончика носа ночной колпак.       А от изножья доносился сочный храп на два голоса, звучавший на удивление мелодично, поэтому не было нужды туда смотреть, чтобы понять – Луссурия и Леви-а-Тан от коллектива не отрывались.       Он был дома. И от этого хотелось хохотать и дурачиться. Но мальчик себя сдерживал, и даже попытался снова уснуть, чувствуя, что всё время, что он добирался домой, Варии было не до сна. Но тело отказывалось спать, ему хотелось двигаться… и в туалет.       Ещё бы чуть-чуть, и Тсунаёши, не подозревая, что это невозможно, научился бы использовать для перемещения пламя Облака, но тут проснулся Мармон, как обладатель самого чуткого из Атрибутов, и понял затруднение мальчика.       Хитро улыбнувшись, Туман наложил на спящих товарищей пару иллюзий и выпустил Тсуну из плена, а сам устроился дальше досыпать за два месяца тревог. Мальчик, справив нужду, отправился наносить добро и причинять справедливость рядовым членам Варии, оставив офицеров спать, и даже не подумал, что его новое исчезновение может вызвать переполох…       Проснувшись, Занзас тяжёлым взглядом смерил окружение. Приснилось. Точно приснилось… На кровати лежали только Хранители полным составом.       — Босс, не поднимай кипишь и спи,— подал голос Мармон.— Не приснилось тебе нихрена, у тебя на это фантазии не хватит. Мелкий ещё час назад удрал.       Скайрини с облегчением выдохнул. Уж кто-кто, а иллюзионист шутить не будет… ему за это не платят.       Нервно дёрнулась рука Скуало, ощупывая смятые простыни, и мечник подскочил, как ужаленный. Своим ошалелым воплем «Врой!» он никого больше не разбудил только потому, что Туман предусмотрительно прикрыл всех вокруг иллюзией тишины. Потерявший источник тепла Бельфегор пару раз дёрнулся во сне, а потом перекатился под бок Занзасу и расслабился, найдя себе новую грелку.       Босс Варии, действуя автоматически, на инстинктах, подгрёб коронованного мальчишку к себе поближе и прожёг поднявшего шум с утра пораньше Дождя взглядом.       Озвученное вчера объяснение внезапного резкого потепления климата в семье никого ни капли не смутило. И то, что они просто несколько… мягче стали относиться к закидонам друг друга, пусть и под влиянием пламени приёмыша, было воспринято спокойно – эффективность взаимодействия от этого только возросла, на тщательно пестуемых личных тараканов никто не покушался… чего шум разводить? И потом, Занзас не стал меньше метать стаканов, а Бельфегор – стилетов, просто целились они чуть хуже. И Скуало с Луссурией не стали меньше шуметь, просто в их воплях меньше мата и ударов по болевым точкам оппонента. И Мармон меньше над деньгами трястись не стал, просто ел мозги кофейной ложечкой на тему введения в разор не постоянно, а через два раза на третий. А Леви… что Леви, каким был, таким и остался…       К тому же, такое «тепло» относилось только к офицерам Варии, порой «по касательной» задевая рядовых. А спроси кто стороннего наблюдателя, не знающего внутренней кухни независимого отряда убийц? Так упрекнули бы в возросшей жестокости задолго до инцидента с Тестацеа!       — Кто тут устроил брачные танцы северных славян, что аж кровать скачет?— подал голос Луссурия, как лежавший лицом вниз в покрывало, так и лежавший.       — Обидно, что не позвали, ши-ши-ши?— пробурчал Бельфегор, поглубже зарываясь носом в Занзаса.       Осознав, что происходит что-то не то, Потрошитель шарахнулся назад, сбрасывая Суперби на пол.       — Врой!— проорал ударившийся копчиком мечник и потянулся, чтобы стащить Ураган с постели.       Но принцы без свиты не ходят, иначе какие же они принцы, поэтому Кавалини схватился за то, что ближе лежало…       — Мать вашу!— подскочил а-Тан, вырывая из цепких пальцев Бельфегора цепочку пирсинга.— Совесть имейте!       — А чем они, по-твоему, заняты?— фыркнул Мармон.       Занзас ленивым движением кисти запустил в иллюзиониста подушкой, в которую влетело три стилета, не добравшихся сквозь перья и пух до изнеженной тушки Тумана.       — Утро, можно сказать, началось,— констатировал Скайрини.— Жадный мусор, говоришь мелкий уже час как свинтил?..       Небо Варии осёкся, осознав сказанное. Офицеры, чувствуя, что у них волосы дыбом встают, переглянулись, видя неподдельный ужас на лицах товарищей. Лучше всех выразил общее мнение первым сорвавшийся с места в карьер Скуало:       — Врой!       Находящийся без присмотра Тсунаёши, не занятый общественно-полезным делом, небезосновательно приравнивался всеми членами Варии к стихийному бедствию, сравнимому с прорывом моря под Флегрейские поля… И, по общему мнению, они не преувеличивали его класс опасности, а преуменьшали.       Занзас, оставшись в одиночестве, расслабленно откинулся на подушки. Кто бы ему сказал раньше, да хоть год назад, что надоедливый вопль, с которого его Дождь начинает едва ли не каждую фразу для выработки командного голоса, будет ему не просто нравится, а даже казаться символом уюта… Для убиения такого идиота и пистолетов бы не понадобилось, обошёлся бы броском одного стакана. Но теперь… Да, после двух месяцев тишины возвращение привычного шума было счастьем.       — Ты это тоже видишь?— шёпотом спросил Скуало легконогого Бельфегора, примчавшегося к спортзалу вторым.       — Если ты, холоп, о мирно разминающемся Тсуне, не уничтожающем со скуки рядовых и Замок в своих попытках кому-нибудь помочь, то Принц его видит…       — Скаллу статую…       — … в полный рост…       — … лучше со взрослого человека…       — … но из пенопласта…       — … покрашенного под бронзу!       Последнюю фразу Хранители произнесли хором, а потом, тихо посмеиваясь, отправились в свои покои, приводить себя в порядок. Апокалипсис итальянского масштаба откладывался на неопределённый срок. Забег остальных офицеров Варии по особняку в поисках умело спрятавшегося на самом видном месте наследника продолжался…       — Пап,— осторожно окликнул Тсунаёши Занзаса.       Скайрини, откинувшись на спинку кресла, осторожно придавил листы документов толстенным ежедневником в обложке из искусственного розового меха со стразами, подарком одного известного своей ушибленностью на мозговую кость типа («Спасибо, Луссурия, кретин грёбанный, мне очень приятно. А, глаз дёргается? Ничего такого… Беги, гейский мусор, конь тебя!..»), и поманил ребёнка к себе. Мальчик, довольно улыбаясь, кинулся в объятия своего обожаемого босса, до сих пор до конца не веря, что его впустили в святая святых – личное пространство Неба Варии. Ведь до пленения Вонголой Занзас игнорировал Тсуну, а между освобождением и мнимой смертью мальчишки прошло всего два дня…       — Что такое, наказание ты моё,— уткнувшись носом в длинные каштановые пряди, которые мальчуган категорически отказывался укорачивать, Занзас позволил себе прикрыть глаза, отдыхая от бумажной работы.— Мармон поймал тебя за сокращением поголовья оконных стёкол в Замке?       — Не-а.       — Ты подлил коронованной креветке красителя в шампунь?       — Идея улётная, но нет. А почему креветке?       — Кровь голубая и мелкий. Идём дальше. Ты что-нибудь сотворил со шмотьём попугая?       — Пап, ну я ж не самоубийца!       — Ладно… Обкорнал патлы тупой акуле?       — Не… Он же обидится! И ему идёт… Ну, так Лусс сказал!       Смерив взглядом кошмарный ежедневник, не преданный аутодафе в миг получения подарка и вскрытия упаковки только из-за того, что иначе мозг ему выносить будут двое – расстроенный растратами Туман и обиженный на пренебрежение Солнце, Скайрини тяжело вздохнул:       — Поверь, Тсуна, его слова не показатель от слова «совсем». Так, какие ещё варианты… Ты степлганом прикрепил грозового недоумка к кровати за форму и вытащил из него все три пуда металлолома, но он вырвался в неподходящий момент? Или ты ему на усы на жидкие гвозди бантиков налепил? Или…       Тсунаёши внимательно выслушивал явно выстраданный список Занзаса «Что я хочу сделать со своими Хранителями» и мотал на ус. Не все идеи были осуществимы, конечно, но кое-что определённо стоило взять на вооружение… Тем более, босс позабыл, кому изливает душу, а кнопки в ботинках – уже не прикольно.       — Да нет же!— вклинился мальчик в монолог ровнёхонько между «Заменил всё шмотьё акульего мусора на бальные платья» и «Расхреначил сервиз, подаренный на то Рождество Девятым, на глазах у жадного мусора».— Пап, я позвал на свой День Рождения братика Джа и его босса, они обещают быть к одиннадцати утра, ничего?        Смерив сына тяжёлым взглядом, от которого шарахались и опытные мафиози, повидавшие на своём веку всякого, Скайрини с удовольствием отметил, что невинная мордашка нахалёнка ничуть не изменилась. Чутьё своего приёмного сына на людей босс Варии уважал, поэтому в ответе можно было бы и не сомневаться.       — Ничего, мелкий. Но они хоть хорошие люди?       Ненадолго задумавшись, Тсунаёши серьёзно ответил:       — Братик Джа добрый, но шутить не умеет… Нет, его шутки не все понимают, вот! А его босс… Ну, лично я его не видел, но братик Джа сказал, что он очень важный и серьёзный, но обещает в гостях вести себя прилично.       — Ну, раз так «братик Джа» сказал…— ухмыляясь, протянул Занзас.— А кто он хоть, этот твой братик?       — Туман. Он мне иногда снится и показывает разные крутые места, где побывал. Таких больше никак-никак не увидеть!— просиял мальчик.       — О, класс. Ладно, беги, докапывайся до того, кто не занят, а я буду разбирать эту мутотень…— Скайрини окинул тоскливым взглядом бумаги.       — А хочешь, я с ними что-нибудь случайно сделаю?— спросил добрый ребёнок, впечатлённый объёмом работы.       Добрую минуту босс Варии боролся с собой, чтобы не выдать чертёнку с лицом ангела разрешение на уничтожение документов. Но ему вовремя вспомнилось, сколько сил придётся ему убить потом, если уничтожить их сейчас, и от услуг начинающего демона хаоса и разрушения пришлось отказаться.       Пожав плечами, Тсунаёши умчался – в поместье было ещё полным-полно людей, которым он мог помочь!       Всего через пару минут в кабинет влетел Бельфегор, ради проформы пару раз стукнув костяшками по косяку.       — У Принца две новости, ши-ши-ши,— начал мальчишка, без приглашения плюхнувшись в кресло.— И, как водится, есть плохая и хорошая. С какой начать?       — С хорошей. И я тебя, может быть, может быть,— повторение Занзас выделил голосом, чтобы оно прозвучало весомее.— Так уж и быть, не убью.       — С хорошей – так с хорошей,— тряхнул чёлкой Кавалини, привычно пропустив угрозы босса мимо ушей.— Вонгольских землероек среди новичков мы выцепили всех. Плохая новость – они что-то успели передать гребёнкам, а что – не ясно, молчат строго по омерте.       — Гребёнкам?— поднял бровь Скайрини, ожидая объяснений.       — Ну… У Вонголы на гербе раковина морского гребешка, мне показалось забавным их так обозвать,— развёл руками Принц.— Ну что же, босс, полетел я потрошить этих кретинов, результаты сразу же тебе передам.       Ураган было подорвался мчаться по делам, когда чуть в отдалении раздался глухой рокот, а оконные стёкла жалобно зазвенели. Переглянувшись с понимающими улыбками, Потрошитель и Яростное Небо Варии заговорщически хмыкнули.       — Пни там кого-нибудь по дороге проверить и мне сказать, кому там помогал мелкий и не нужна ли ему теперь помощь, пока Тсу его сам лечить не взялся.       — Не говорите таких ужасов, босс, ши-ши-ши! Всё сделаю…       Заливаясь шипящим смехом, Бельфегор отправился на поиски неудачника, которому, возможно, придётся попасть под каток энтузиазма Тсунаёши…       — Значит, мальчик выжил и вернулся,— на губах Девятого появилась слабая улыбка.       Савада только кивнул в ответ.       — Шикарно,— вздохнул Ноно.— Боюсь, последние намёки на наш контроль над Варией только что испарились – защищать приёмыша Занзас будет отчаянно…       — Это даёт много возможностей для шантажа,— осторожно начал Внешний Советник.       — Нет, Емитсу-кун,— покачал головой Тимотео.— Моему приёмному сыну будет достаточно малейшего намёка на опасность для своего подопечного, и риск оказаться в Вендиче его не смутит.       Двое самых высокопоставленных мафиози королевской семьи помолчали.       — Пойми, Емитсу,— продолжил Девятый Вонгола.— Занзас будет вести себя как берсеркер… и его офицеры тоже.       — Вы победили его,— пожал плечами глава CEDEEF, удобнее устраиваясь в кресле.— Не прошло и полгода как.       Старик негромко засмеялся над некоторой… наивностью своей тени.       — Тогда он сражался за себя. За свою власть,— в глазах дона была видна та мудрость, что приходит с опытом не ко всем людям.— А теперь будет сражаться за сына. За будущее. И будет сражаться в тысячу, в сотни тысяч раз яростнее. Ты должен его понять…       — Не напоминайте!..— Савада сразу чуть сгорбился и будто постарел.— Я… никогда себе не прощу!..       Девятый смотрел на Емитсу понимающим взглядом человека, лишившегося троих сыновей и едва не потерявшего четвёртого. О маленьких Соре и Тсунаёши Внешний Советник раньше был готов часами, если не сутками, говорить с кем угодно. Тимотео даже порой наказывал особо разошедшихся приближённых тесным общением с японцем, и все начинали просить пощады меньше, чем через полчаса. Но после бесследного исчезновения младшего сына, от которого нашли только клочок футболки в парке, Саваду словно подменили. Мужчина боялся, что мальчика похитили из-за его… скажем так, неординарной профессии, но никто не предъявлял никаких требований, не делал намёков… Ребёнок просто пропал, как в воду канул.       И теперь, предлагая использовать в интригах сына противника, а Скайрини был именно противником, глава Внешней Семьи шёл против самого себя – Ноно прекрасно понимал, что потерявший своего ребёнка Емитсу никому не желал более такого горя… И, узнав о произошедшем в Палермо взрыве, убившем приёмного сына Занзаса, Внешний Советник незаметно помогал Варии вернуться на утраченные позиции сильнейших… За что был «дружески» избит Хранителями Девятого, не оценившими порыва мужчины, специально для этого съездившими в Намимори – Савада после трагедии старался больше времени уделять семье.       Потом, навещая своих старых друзей в больнице, Тимотео стоило немало усилий, чтобы не рассмеяться в излюбленной манере своего приёмного сына – Хранители совершили дикую глупость, за которую поплатились. Нет, намять бока Внешнему Советнику, не нанеся тому лишнего вреда и не получив по собственным шеям, они смогли, опыта и численного преимущества хватило. А вот отбиться от разъярённых Наны и Соры, ставших невольными свидетелями финала разборок – нет. Слабоуправляемое детское пламя Неба – страшная вещь, это вам любой более-менее сведущий в делах мафии скажет. Но, как выяснилось, новенькая чугунная сковородка куда как опаснее, особенно в руках живущей на нервах женщины, потерявшей сына и переживающей за мужа. На счастье Хранителей, у жены Внешнего Советника Пламени не было, а то там и на похороны бы ничего особо не осталось…       — Подружитесь с ним,— внезапно произнёс Емитсу.       — Что, прости?— поднял взгляд от разложенных на столе в творческом беспорядке папок Девятый.       — Подружитесь с мальчиком. Тогда вы сможете помириться с Занзасом, если захотите.       — Отличная идея,— улыбнулся Ноно.— Я так и поступлю. Думаю, я смогу переубедить сына, чтобы он хотя бы подпустил меня к ребёнку…       Занзас стоял, привалившись плечом к двери, и гипнотизировал взглядом подъездную дорожку. Единственный раз в году, ради Тсунаёши, он решил провести, как обычный человек, а не босс мафиозной семьи, и вот теперь ждал гостей, которые разбавят дружный варийский коллектив. Близился назначенный срок, и Скайрини понимал, что ещё немного – и он разнервничается, как институтка. Потому что, если вспомнить, кто среди многочисленных знакомых его приёмного сына удостоился звания «братик»… Ни одного нормального человека, сплошь отморозки… причём, список возглавляет он сам! О том, что у Тсуны не отморозки просто в круг общения не входят, юноша как-то не задумывался…       Приглашали и Скалла, но тот отговорился делами… И позвонил утром поздравить малыша – Аркобалено сильно привязался к ребёнку, хотя пытался делать вид, что это совершенно не так… Безуспешно, к слову, пытался.       Увидев подъезжающую машину с подозрительно знакомыми номерами, Занзас спешно перебрал в памяти всех более-менее значимых подчинённых Тимотео и, к своей радости, не вспомнил никого, чьё имя можно было бы сократить до Джа. Это значило, что кто-то из верхушки Вонголы припёрся сегодня по собственной инициативе, а не по неосторожно подтверждённому приглашению.       — Господи,— пробурчал Скайрини, подняв глаза к небу.— Когда я на День Рождения загадал, что хочу всего и сразу, я имел в виду не проблемы!..       Когда из машины вышли Девятый со своим Хранителем Грозы, от того, чтобы открыть по ним стрельбу, Занзаса удерживало только осознание того, что за всем этим сейчас наблюдает Тсунаёши, и что вид мёртвых тел разной степени прожаренности мальчику вряд ли придётся по душе.       — Какого дьявола ты припёрся, старик?— да, о вежливости и такте босса Варии не зря слагались легенды…       — Я знаю, что твой сын жив и вернулся,— привычно пропустил грубость мимо ушей Девятый.— И я хотел бы познакомиться со своим внуком и поздравить его с Днём Рождения.       Занзас фыркнул.       — Ты помнишь, что я говорил о попытках приблизиться к нему? Или горишь желанием поближе познакомиться с моим Солнцем? Так сказал бы раньше, этот попугай бы не отказал…       — Занзас…       — Старик…       Глаза в глаза. Не моргнуть. Не дрогнуть. Две воли столкнулись в противостоянии. Два упрямства. Две гордости. Отступать не собирался никто. Скайрини бы, если б это с гарантией не подпустило Тимотео к Тсуне, без колебаний позволил бы заточить себя в Колыбель на веки вечные, или в Вендиче на нижний уровень. Девятый был готов надавить на сына сейчас, чтобы получить тень шанса на примирение в отдалённом будущем – уж в том, что подружиться с ребёнком у него получится, Ноно не сомневался – он всегда обладал обаянием, на которое велись очень и очень многие крайне недоверчивые люди.       Кто знает, до чего бы в итоге дошли два достойных друг друга гордеца и упрямца, если б точно в одиннадцать не прибыли ожидаемые гости…       Когда от подножия лестницы пахнуло мертвенным холодом, и во вспышке мрака появилась высокая фигура Стража Вендиче, на плече которой восседала схожая фигурка, но поменьше, босс Варии почти рванул пистолеты из кобуры – визит самого Бермуды мог значить одно – кто-то сдал Варию Судьям. И сдаваться без боя обладатель Пламени Ярости не собирался.       Тимотео прошипел себе под нос сквозь зубы нечто невразумительное и приготовился защищать своего приёмного сына. Да, у них были… скажем так, труднопреодолимые разногласия, этого Девятый не отрицал. Но Занзас – его сын. Пусть приёмный. Сын. Его. Бунтующий… но для подростка это нормально. И босс Вонголы был готов пойти против законов, установленных Джотто, защищая сына.       Но большой трагедии не произошло – зря, что ли, один именинник дежурил почти за дверями?       — Братик Джа!— вполне закономерный полёт с лестницы закончился в объятиях Стража.       — С Днём Рождения, мелкий!— бывший Аркобалено Тумана ласково взъерошил мальчишке волосы.— Дико по тебе соскучился…       Сцену приветствия прервал сдавленный хрип. Тимотео, вцепившись во внезапно ставший тесным воротничок рубашки, сполз на землю, потеряв сознание. Занзас, которого от точно такой же реакции уберёг только крепкий молодой организм, пару раз толкнул своего приёмного отца в бок носком тяжёлого ботика, а потом всё-таки нагнулся и проверил пульс.       — Мусор,— перевёл он пронизывающий взгляд на Грозу Девятого, до того молчаливой тенью маячившего неподалёку, а теперь не знающего, что делать.— Забирай его и сваливай нахрен, «Скорую» вызови на трассу, к нам эти сволочи ездить отказываются после демарша грёбанного гейского мусора. У нас в лазарете нихрена на такой случай подходящего нет, максимум адреналин кольнуть можем… Но старику и так его в крови достаточно.       Такая забота о своём отце стороннему наблюдателю могла показаться величиной с отрицательным значением, но все, кто более-менее представлял себе, что же за такая диковинная зверюшка босс Варии, были приятно поражены – больших проявлений приязни до сего момента удостаивался только Тсунаёши.       — Рад встрече,— намёк на поклон в сторону Бермуды и Стража.       — Рад знакомству,— голос «Джа» был полон тёплой приязни.— Меня зовут Джаггер…