Чертёнок для Варии

      Скалл с улыбкой смотрел на Тсунаёши, нахохлившимся воробьём застывшим на носу «Пурпурного Спрута». Когда мальчик услышал, что сегодня они подойдут к Сицилии, он умчался туда и замер, вглядываясь в горизонт. Винить ребёнка или обижаться на него каскадёр не собирался. Потому что, когда несколько дней назад, уставший от едва ли не ежечасных вопросов, когда уже они доберутся до последнего пункта путешествия, Облако спросил:       — Мы тебе так надоели, что ты готов от нас вплавь сбегать?       На что мальчик серьёзно ответил:       — Нет, вы хорошие, и я вас всех очень люблю, но… Там моя семья, Скалл! И они, наверное, думают, что я мёртвый. Я всего на два дня из дома как-то пропал, так они от волнения чуть войну всей мафии не объявили! А тут… Уже октябрь! И братик Бел тогда сказал, что им было очень-очень больно, потому что они думали, что я навсегда ушёл, насовсем… Не хочу, чтобы им было больше больно!       — Волнуешься за них… Но они взрослые, сами могут о себе позаботиться.       Тсунаёши в ответ на это посмотрел на него, как на ненормального.       — Ты что? Они, конечно, взрослые, но… Им и поесть-то вовремя без напоминания нереально, а без меня – совсем пропадут! Хуже маленьких, честное слово!..       И вот теперь мальчик нёс вахту на носу корабля, и его не смущали ни низкое пасмурное небо, ни качка, ни пронизывающий ветер. Одет ребёнок был в подаренный Скаллом оранжево-фиолетовый костюм для езды на мотоцикле, с лучшей защитой, какую только умеют делать для работающих с железными конями каскадёров, поэтому плохая погода ему мешала мало.       — Зря ты тут торчишь,— подошёл всё-таки к мальчику босс Каркасса.— Мы только к вечеру дойдём. Позднему вечеру. А завтра ты будешь уже дома.       Тсуна, не отрывая взгляда от горизонта, помотал головой.       — Ну, как знаешь,— хмыкнул каскадёр и ушёл.       Погода в последнее время была кошмарной. Всю неделю ветер то поднимался, то стихал, солнце упрямо пряталось за тучами, то и дело прорывающимися то мелкой прилипчивой всепроникающей моросью, которая подошла бы скорее туманному Альбиону, чем Средиземному морю, то самым настоящим ливнем, грозящим затопить весь мир. «Спруту» на погоду, разумеется, было плевать, он не парусник, чтобы бояться штиля и урагана, опытная команда, прекрасно знавшая все судоходные трассы, вела корабль твёрдой рукой сквозь любое ненастье. Но вот нависшее над головой свинцовое небо доводило едва ли не до клаустрофобии даже психически устойчивых мафиози.       Всё нипочём было разве только Тсунаёши, маленьким солнышком разгонявшему вокруг себя любую хмарь. Достаточно было только взглянуть, как он, хохоча, ловит дождевые капли ртом, и сразу же отступала хандра, и хотелось засмеяться в ответ. Но уже несколько дней, как его возбуждённое веселье сменилось сосредоточенным бдением, и, если бы Александр не сказал Тсуне, что, чем раньше он будет ложиться спать, тем короче покажется путь, наверное, заставить мальчика лечь в кровать было бы просто невозможно.       Сицилия встретила мафиози неласково – с неба лилась вода, по улицам текли самые настоящие реки… Посмотрев на творящееся безобразие, Скалл отменил высадку до улучшения погоды. Тсуна, конечно, тяжело вздохнул, но аргументы носителя фиолетовой пустышки принял – на улицу сейчас лучше было не выходить и взрослому тренированному человеку, а ребёнка, вроде самого мальчика или каскадёра, смыло бы в первые же мгновения.       Нетерпение, нахлынувшее на воспитанника Варии, казалось, можно потрогать руками, хотя Тсунаёши сидел на удивление спокойно. Он был почти дома, всего в нескольких часах пути от поместья, но это самое «почти» сейчас казалось бездонной пропастью, которой не видно конца и края. Если бы не успокоительный травяной чай, предусмотрительно заваренный Мишелем, по потолку носился бы Скалл, а вот Тсуна, не притронувшийся ни к еде, ни к питью, проявлял выдержку, не свойственную детям его лет. Мальчику просто кусок в горло не лез от мысли, что до дома осталось всего ничего, а он вынужден торчать на «Пурпурном Спруте».       К утру погода наладилась, и стало возможным добраться до Палермо. С собой Скалл в сопровождающие взял только Алекса, который, несмотря на тот случай, когда он потерял Тсунаёши, остался главным нянем мальчика. Потому что сам Тсуна нисколько на него не обиделся (« Да ладно вам всем, а если б я не потерялся, то я б не познакомился с братиком Джа!»), и хотел, чтобы доступ к приглянувшимся мультфильмам и синхронному переводу не исчез.       Тсунаёши старался обходить хотя бы самые глубокие лужи мостовых столицы Сицилии. Руки мальчика то и дело тянулись к прощальному подарку техников «Спрута», закреплённому на поясе – сделанное по образу и подобию монетниц хранилище для гаек, позволявшее быстро и просто получать снаряд из пламени Облака нужного «калибра» и так же быстро его доставать.       Мальчик чувствовал себя растерянным – он забыл дорогу домой! Нет, конечно, Сила ему помогала, поэтому сейчас они шли на другой конец города, но всё равно… Это было обидно. Потому что не помнить то, что любишь всем сердцем… не правильно.       Завидев впереди крайне знакомую широкую спину в коричневой кожаной куртке, над которой высилась гладко выбритая макушка, Тсуна подпрыгнул на месте от радости и заорал:       — Фил! Фил!       Мафиози вздрогнул и, поглубже втянув голову в плечи, ускорил шаг, задеревенев.       — Придурок!— прошипел мальчишка, выхватывая из-за пояса рогатку и посылая правой рукой пламя Облака в выбранную гайку.— Эх, не соль, конечно, но…       Тихо скрипнула пружина, и вот уже в руке у ребёнка готовый снаряд. Не самый большой, но те, что крупнее, метать можно только пращой. Недолгий миг прицеливания, глухой щелчок сжавшейся эластичной ленты, и идущий впереди вариец с матами хватается за пострадавшую часть тела, разворачиваясь к обидчику.       — Фил!— снова проорал Тсунаёши, радостно размахивая руками, причём в левой всё ещё было зажато орудие преступления.       — Тсуна!       Движения мафиози никто не уловил. Казалось бы, вот он стоит в добром десятке метров впереди, и вот он уже подхватил мальчишку на руки и стиснул в медвежьих объятиях.       Тсунаёши, довольно улыбаясь, ласково поглаживал макушку своего няня, явно не собиравшегося выпускать нашедшегося подопечного из кольца своих рук.       — Ну чего ты так?— спросил мальчик, не прекращая своего занятия.— Вот он я. Живой и даже здоровый. Успокойся, Фил, и хватит мне кости ломать!       — Прости,— мужчина тут же поставил мальчика на землю.— Но как?..       — Сперва я это братикам расскажу,— задрал мальчишка нос, а потом тихо попросил.— Отвези меня домой, а…       — Так это не братик?— спросил сидящий у Александра на плече Скалл.       — Не, это нянь, как Алекс,— ответил Тсуна, обеими руками вцепившийся в ладонь Филиппа.— Фил, это Скалл и Алекс, если б не они… всё было гораздо печальнее.       — Прошу со мной,— коротко мотнул головой рядовой вариец и пошёл в сторону стоянки.— Кстати, мелкий, не ты ли мне говорил, что тебе запретили швырять камнями в людей?       — Так я ж не камнем,— улыбнулся мальчишка.— И не из пращи. И не в голову.       — Из рогатки. Так чем?       — Гайкой,— Тсунаёши вытащил снаряд, копия которого попала мужчине чуть ниже спины.       — Такой и убить можно,— мафиози передёрнул плечами.       — Так я поэтому и бил не в голову или спину,— пожал плечами мальчик, не видя за собой вины.— ТэБэ соблюдаю!       Скалл невнятно пробормотал что-то, подозрительно напоминающее нечто вроде «Научил на свою голову!..», но все сделали вид, что не расслышали и этой малости.       Машину Фил, как обычно, взял себе подстать. Просто, в любом продукте автопрома, меньше внедорожника, он выглядел Гулливером, забравшимся в дом лилипута. И вот теперь чёрный Хаммер, бронированный, как для президента, нёсся по трассе, ревя мотором. Впрочем, с точки зрения мафиози, тот, кого он вёз, был гораздо важнее любого президента или Папы Римского. Потому что избранный на высокий пост человек – это одно, а вот приёмный сын босса Варии – совсем другое, особенно, если этот самый босс – твоё собственное начальство.       О том, чтобы позвонить и сообщить о сюрпризе, мысли у рядового отряда Дождя даже не возникло…       — Фил, а как там все?— жалобно спросил Тсунаёши.       — Как до твоего появления в нашей жизни, только намного, намного хуже. Без тебя… да плохо всё было! А раз ты вернулся, всё будет хорошо.       — Спасибо, что веришь в меня… Но они мне обрадуются?       — Безумно. Когда ты… мы думали, что ты погиб, босс и Хранители как с цепи сорвались, такого с ними никогда не было…       Скалл несколько настороженно следил за меняющимся за окном пейзажем. Палермо и его окрестности были исконной вотчиной Вонголы и их ближайших союзников, к каковым относились очень немногие семьи, пусть даже входящие в Альянс, а семья Каркасса была не то чтобы противником… скорее, оппозицией. И каскадёр лихорадочно пытался сообразить, кому же он ухитрился оказать такую услугу – по немногочисленным обмолвкам и полунамёкам, проскальзывавшим в общении Тсуны и Фила, можно было догадаться, что Аркобалено Облака, кажется, вернул считавшегося погибшим наследника… и как бы ни единственного!       — О, это мы удачно подъехали,— бросил сидящий за рулём Филипп, когда они подъехали к воротам.— Капитан пост дрючит.       Тсуна, и без того сидевший, как на иголках, и вовсе чуть из машины не выскочил от этой новости. Но вот автомобиль остановился, дверь открылась, и мальчишка со всех ног рванул к виднеющейся чуть в отдалении светло-серой длинноволосой голове.       — Братик Ску!— зазвенел, срываясь от волнения, высокий детский голос.— Братик Ску!       Скалл увидел, как до того размахивавший руками, стоя к ним спиной, человек вздрогнул, точно получив неожиданный удар, и медленно неловко обернулся. Это оказался юноша, не так давно покинувший пору отрочества, и каскадёра поразило его неподвижно застывшее осунувшееся лицо. «Братик Ску» был некрасив – острые черты отстранённого лица заставляли задуматься о гремлинах или ком-то подобном из братии нечисти, но мальчишка этого, казалось, не замечал.       Тсунаёши смотрел на Скуало, и от слёз его удерживало только то, что сейчас плакать было бы неправильно. Дождь Варии вытянулся, наверное, на полголовы, осунулся и будто бы даже постарел…       Суперби шёл с трудом, как будто по пояс в трясине, чуть покачиваясь, и в его движениях не осталось и тени привычной грации. Марионетка, направляемая неумелой рукой, вот кого сейчас напоминал мечник. А ещё… Бесстрастное, застывшее лицо с потухшими глазами, выглядело по-настоящему жутко. Мальчик, запрокинув голову, вглядывался в родные черты, но не сделал больше и шага.       Правая, живая рука, рывком поднялась и неловко провела от скулы Тсуны до подбородка, потом взметнулась, и тонкие пальцы зарылись в отросшие каштановые пряди волос. Всё так же не изменяясь в лице, Скуало рухнул на колени, как подрубленный, и судорожно обнял мальчика, словно пытаясь закрыть его своим телом от всего мира. Из глаз мечника сплошным потоком хлынули слёзы, стекая по застывшим, точно восковым, щекам.       — Тсунаёши…— прошептал Суперби.— Жив…       — Братик Ску, не плачь,— мальчик чуть отстранился и начал ладошками стирать слёзы с лица Дождя.— Я же вернулся.       — Я от радости плачу,— всё тем же севшим голосом ответил Скуало.       Тсуна, со скептической улыбкой смерив взглядом неподвижное лицо, не выражавшее ровным счётом ничего, пальцами с силой надавил на уголки губ, заставляя капитана Варии улыбнуться. И мечника как прорвало.       Он истерически захохотал, запрокинув голову к пасмурному небу, словно выпуская из себя напряжение последних месяцев, а потом, вздрагивая не то от слёз, не то от смеха, покрепче обнял мальчика. Тсунаёши только прижимал к своему плечу тяжёлую голову братика и ласково перебирал длинные светлые пряди волос. Он вернулся, и больше Второму Императору Мечей не придётся плакать. Никогда-никогда.       — А лужа мокрая и грязная…— как бы кстати произнёс мальчик.       Скуало, посмотрев на землю, ругнулся и ответил:       — Мелочи жизни, мелкий.       Скалл, во все глаза наблюдавший за сценой воссоединения, вздрогнул. Такого ему видеть ни разу не доводилось – ожившее лицо мечника наполнилось внутренним светом, изменяясь едва ли не до узнаваемости. Всё те же черты, что каких-то несколько минут назад создавали крайне отталкивающее впечатление, теперь словно смягчились, и юноша стал похож не на злую нечисть, а на эльфа из Властелина Колец. Проскальзывало в нём что-то такое, что вырывалось наружу в тёплой мудрой улыбке, в ласковом взгляде, да даже в развороте плеч!..       Стремительно поднявшись с колен, Скуало легко подхватил Тсунаёши на руки. Мальчик, сияя широченной улыбкой, обхватил его за шею и уткнулся лбом в висок. Каскадёр сам едва сдерживался, чтобы не улыбнуться – счастье от встречи заражало.       — Ску, это Скалл, если б не он, я бы до дому добирался дольше, если б вообще добрался, он Аркобалено Облака и босс семьи Каркасса,— решил представить друг другу брата и учителя Тсуна.— Скалл, это Скуало, мой братик, капитан и Хранитель Дождя Варии!       К чести каскадёра, мат ему сдержать удалось. Ведь были, были же намёки, да и имена Тсунаёши никогда не отказывался назвать, пусть и лишь первый слог, и стилеты весьма характерной формы, и… Да много чего ещё «и». Но оказать услугу Варии, пусть и невольно… это дорого стоит!       — Спасибо, что вернули его,— кивнул мечник, покрепче прижимая к себе мальчика, словно опасаясь, что тот исчезнет, как дым.       — Рад наконец-то лично познакомиться с теми, о ком мне все уши прожужжали,— улыбнулся Облако.       — Прямо прожужжал?— по-доброму усмехнулся Скуало.       — Ни разу не назвал ни полных имён, ни имени семьи,— справедливо отметил каскадёр.— Но про шумного братика Ску, разбрасывающего метательное оружие где попало братика Бела, и заботливого братика Лусса вспоминал при мне по сто раз на дню.       — Мелкий…— ласково взъерошил правой рукой Суперби волосы довольно улыбающемуся подопечному.— Что ж, приглашаю вас с нами, сейчас как раз будет праздничный обед…       — А?— спросил Тсуна.       — У босса день рождения, ты очень удачно выбрал день для возвращения,— хмыкнул мечник.       — А я без подарка…— расстроился мальчик.       — Уж поверь мне,— рассмеялся Скуало, о недавней истерике которого напоминали только чуть покрасневшие и припухшие глаза.— Ты – лучший из возможных подарков.       Занзас сидел, закинув ноги на стол, из-под полуприкрытых век наблюдая за пытающимися веселиться подчинёнными. Выглядело это… не очень. Веселья никому не хотелось, но традиция, традиция!.. Не доставало в малой столовой только Скуало, отправившегося проверить посты, и уже опаздывавшего на добрый десяток минут. Скайрини уже хотел поддаться уговорам Мармона и не ждать опоздавшего, когда все офицеры Варии подпрыгнули от внезапно распахнувшейся двери и раздавшегося сразу же вслед за этим уже почти позабытого:       — Врой! Чёртов босс, ты только посмотри!       Занзас резко обернулся и подскочил так, что даже опрокинулось тяжеленное старинное кресло. Но первым до дверей добрался Луссурия.       — Тсуна!— прорыдал Солнце, выхватив мальчишку из рук мечника, а потом подбросив довольно хохочущего ребёнка к потолку.       Правда, в руки к мастеру муай-тай Тсунаёши не вернулся – в полёте его перехватил Мармон, прижав к себе, точно ключ от хранилища золотовалютного резерва США. Но долго удерживать вернувшегося малыша Туману не дали.       Леви хватило роста, чтобы дотянуться до парящего под потолком иллюзиониста и отцепить Аркобалено от Тсуны. Мальчик ненадолго перекочевал в медвежьи объятия Грозы…       Бельфегор, ши-ши-шикая, ткнул а-Тана кулаком в печень и подхватил едва не выпавшего из разом ослабевших рук напарника своего «Тсу».       Занзас молча приподнял Кавалини за шкирку и чуть его встряхнул, так что эксклюзивные права на Тсуну тотчас были отданы боссу.       Чувствуя, как его шею обнимают тонкие руки ребёнка, Скайрини только покрепче прижал к себе маленькое тельце. Вот он, Тсунаёши. Живой, здоровый, загоревший и подросший. Здесь, в поместье. И от внезапно нахлынувшего чувства счастья хотелось улыбаться и хохотать. И Занзас не стал сдерживаться. Ощущение абсолютного, непередаваемого счастья в секунды разогнало царившую здесь в последнюю пару месяцев мрачную атмосферу, и мафиози на глазах изменялись, поддаваясь нахлынувшим пьянящим чувствам.       Мелкий не погиб. Жив. Вернулся. Сопит, уткнувшись носом под ухо, и сам от счастья ревёт, Занзас-то чувствует, что рубашка стала подозрительно мокрой.       Наблюдая за дурдомом, на возникновение которого потребовалось ровно сорок секунд, Скалл только покачал головой. Скажи ему кто, что независимый отряд убийц, та самая Вария, которую вся мафия боится больше всего на свете, кроме, разве что, тюрьмы Вендиче и подчинённых фон Вихтенштайна, может быть такой… Он бы не поверил, не увидь творящегося сейчас собственными глазами. Но это было!       — С возвращением домой, мелкий,— внезапно охрипшим голосом произнёс Скайрини, чувствуя, как наконец-то закрывается пустота в сердце, наполняясь теплом, щедро источаемым Тсунаёши.— Как же мы все по тебе соскучились!..       — Братик Занзас!— Тсуна потёрся носом о висок своего любимого босса, и, вздохнув, снова спрятался лицом в плече.       — Между прочим, я тебя усыновил, так что братиком меня назвать сложно…       — То есть, ты мой папа?— просиял мальчик.       — Да, Тсу, я тебе отец,— мягко усмехнулся Занзас.— А ты – Скайрини Тсунаёши.       Над Замком Варии, в который вернулась жизнь, пронёсся счастливый боевой клич…       К вечеру Тсунаёши, размахивая руками делившийся всеми, даже самыми маленькими, подробностями своего путешествия, умаялся и уснул, так и не спустившись с рук Занзаса. На сопящего на плече у босса Варии все присутствовавшие смотрели с ироничными любящими улыбками: спит – и ангелочек ангелочком, только нимба и крыльев не хватает, зато как проснётся – сразу же рожки и хвост появятся…       Тяжело вздохнув и бережно устроив мальчика поудобнее, приёмный сын Девятого перешёл к более приземлённым вещам, чем возвращение Тсуны.       — Спасибо,— негромко серьёзно произнёс он, глядя прямо в глаза Скаллу.       Аркобалено Облака с честью выдержал тяжёлый взгляд тёмно-алых глаз.       — Не за что,— чуть склонил голову он, а потом, недолго помолчав, продолжил.— Вайпер, я рад, что ты жив.       — Я Мармон,— огрызнулся иллюзионист.       — Как скажешь,— выставил руки, словно защищаясь, каскадёр.— Хоть леди Диана. Но разговор не о том. Ты заметил странности в Пламени Тсунаёши?       — Странности?— встрепенулись синхронно задремавшие было Скуало и Луссурия.       — Значит, не заметил,— кивнул своим мыслям босс семьи Каркасса.       — Это опасно?— вот у Бельфегора сна ни в одном глазу не было.       Скалл немного помолчал, подбирая слова.       — Не сказать, чтобы опасно,— осторожно начал он.— Но знать вам всё-таки стоит. Эта… скажем так, особенность, не зависит ни от силы пламени, ни от его типа и встречается довольно часто. Гораздо чаще, чем среди людей альбиносы встречаются. Мы с тобой, Вайпер… прости, Мармон, знаем, как минимум, двоих – Луче и Ария Джиглио Неро. Предназначение у этой особенности изначально сугубо защитное – она заставляет своего владельца нравиться окружающим, а тому, кто тебе становится приятен, сложно причинить вред. Но у Тсунаёши она обладает просто невероятной силой, да ещё и накладывается на природное обаяние и светлую душу!..       — Я это к чему веду,— после короткой паузы продолжил каскадёр.— Способность уболтать у него будет уже через несколько лет впечатляющей, мальчик просто прирождённый дипломат и переговорщик, но тут вступает в силу одно «но»… К психически нездоровым людям его подпускать, пока он не научится постоять за себя, категорически запрещено.       — Он живёт в Варии,— хмыкнул а-Тан.— И ничего…       — Ох, я, похоже, неправильно выразился,— вздохнул обладатель фиолетовой пустышки.— Его сила… Она не столько даже заставляет его нравится, просто вытаскивает из душ окружающих всё то хорошее, что они скрывали от всех и себя в первую очередь. Но если вы, скорее всего, просто стали добрее и мягче в узком семейном кругу, а к посторонним отношение у вас не изменилось, то если у кого-то серьёзные отклонения в психике… Тсуна пробудит в них жажду обладать собой. Во всех смыслах этого слова.       — Ты хочешь сказать, что к нему активно будут липнуть всякие извращенцы?— метнул в Луссурию подозрительный взгляд Скуало, на что Солнце обиженно надул губы.       — Да,— кивнул каскадёр.— Но зря вы так смотрите на своего товарища – дурные наклонности вылезают сразу же, в первые минуты знакомства. И мальчик от таких людей сам, интуитивно, старается держаться подальше. Другое дело, что чем старше Тсунаёши будет становиться, тем осознаннее он будет влиять на окружающих. Имейте ввиду.       — Спасибо за предупреждение,— склонил голову Мармон.       — Да не за что,— легкомысленно махнул рукой Скалл.— Я тоже попался на удочку его обаяния. Как и Колонелло, и «братик Джа»… Ну что же, уже вечер, так что разрешите откланяться.       Прощание было недолгим, и вот уже с выделенным сопровождающим Облако Аркобалено покидает поместье Варии.       — Занзас,— тихо позвал, не выплывая из дрёмы Тсунаёши.— А когда у меня день рождения?       — Пятнадцатого октября, мелкий,— негромко ответил Скайрини.       — А почему?       — Потому что я даты не знал, а так у парней будет шанс проспаться после моего и разобрать завалы на работе.       — Хорошо…— Тсуна вновь уплыл в глубины сна.       А там, на залитом солнцем пляже, совсем как в Египте, его ждал загорающий в синих плавках рослый мужчина, на груди которого болтались две пустышки – графитно-серая, каменная, и синяя, как у Мармона.       — Ну что, — поинтересовался он, приподнимая солнечные очки очень похожие на те, с которыми не расставался Луссурия.— Спросил?       — Ага,— кивнул мальчик и ласково погладил длинные тёмно-каштановые волосы своего друга.— Пятнадцатого. Всего через четыре дня!       — Тогда я с боссом к тебе завалюсь, ты не против?— в карих глазах мужчины жили озорные смешинки.       — Конечно нет, братик Джа!— вскинулся мальчик.       — Тогда давай я тебе покажу, где побывал…       Сон Тсунаёши заволокла синяя пелена пламени Тумана, рождавшая прекраснейшие картины.       О «братике Джа» Варии, разумеется, рассказали. Но вот о месте и роде его работы сказать забыли… Кто – не догадываясь о том, что это важно, а кое-кто – из пакостного характера.       Занзас с закрытыми глазами лежал на кровати и вслушивался в дыхание спокойно спящего ребёнка. Ему до сих пор не верилось, что всё кончилось, и Тсуна вернулся домой. Что он жив и рядом…       Тихо скрипнула, прогибаясь, кровать. Скайрини приоткрыл один глаз, чтобы увидеть на фоне окна вполне узнаваемый силуэт.       — Что творишь, мусор?— даже шёпотом рык босса звучал угрожающе.       — Принц по нему тоже соскучился, ши-ши-ши!— донёсся шёпот с другого края кровати.       С этим нельзя было не согласиться, поэтому спальня вновь наполнилась молчанием и звуками ночи.       Следующий посетитель в комнату проник невесомо и бесшумно, и Занзас обнаружил его, когда, устраиваясь поудобнее, зацепил рукой что-то лишнее, вытянувшееся на подушках.       — Не размахивай граблями, босс!— раздалось шипение Мармона, а сразу вслед за ним шелестящее:       — Врой! Подвинься, голова два уха!       — Ты как обращаешься с Принцем, ши-ши-ши?— возмутился на грани беззвучности Бельфегор.       — Двигайся, говорю, кретин коронованный!       На той половине кровати разошлась недолгая бесшумная война, по результатам которой Кавалини пришлось не только подвинуться, но и терпеть переброшенную через себя руку, протянутую к Тсунаёши.       Поведение Хранителей смешило и умиляло, и босс стал ждать, когда же в комнате появятся двое оставшихся носителей Атрибутов. Ожидание продлилось не долго. За дверью раздались глухой звук удара и многообещающее:       — Ещё раз наступишь мне на ногу или разбудишь малыша Тсу – и я за себя не отвечаю!       Леви, вовсе не умеющий говорить тихо, кажется, попытался объяснить свою позицию на пальцах, но судя по ещё нескольким ударам, Луссурия аргументов не принял. Кровать прогнулась горкой, когда два самых крупных офицера Варии устроились в изножье.       Перед тем, как провалиться в глубокий спокойный сон, полный приятных сновидений, Занзас напоследок успел ещё подумать, что хорошо, что кровати в поместье такие большие…