Чертёнок для Варии

      Утро, по мнению Тсунаёши, началось безобразно рано. И то, что было уже два часа пополудни, его волновало мало. Если хочется спать, а ты ещё не вставал, значит, утро. Раннее.       Но природа позвала, и пришлось Тсуне поспешно выбираться из кровати и отправляться на поиски белого фаянсового друга. После непродолжительного забега с заглядыванием во все двери, встреченные по пути, искомое всё-таки нашлось.       Организм после пробежки встряхнулся, и возвращаться обратно в кровать смысла уже не было. Позёвывая, Скайрини-младший как был, в пижаме, отправился на разведку нового жилища. Это оказался типовой двухэтажный коттедж, какими, как показал вид из окна, была застроена вся их улица. На секунду задумавшись, что нужно было сделать, чтобы получить дом в Японии, ведущей крайне жесткую имиграционную политику, Тсунаёши помотал головой. То-то Мармон был таким несчастным последнюю пару месяцев! Можно его понять…       На верхнем этаже, кроме ванной и туалета, было четыре спальни, на первом – просторные кухня и гостиная, плюс, ещё один туалет. Дом явно брали с расчётом на то, что Вария будет регулярно заваливаться в гости. Обстановка же, с точки зрения Тсуны, привыкшему к пышной вычурности барокко Замка Варии, была минималистичной. «Это японские потуги на местную классику!»— мысленно поправил себя мальчик, разглядывая подушки и низкие столики.       — Охайо!— Анна помахала ему рукой с зажатым в ней венчиком, а потом зашипела, когда брызги разлетелись на пол-кухни.— У нас на завтрак, томно переходящий в обед, омлет с сосисками. Как тебе?       — Охайо!— кивнул в ответ Тсунаёши.— Упражняешься в японском? А идея с завтраком мне очень даже по душе.       — А як же… Будь другом, возьми тряпку и вытри, что я тут наляпала, а я пока с омлетом закончу.       Пожав плечами, мальчик выполнил просьбу. Они должны были притворяться нормальной семьёй, так что по всем документам Васильева была его матерью. Тсунаёши и Анна Эспозито, самое оно для их легенды про деспотичного патриарха-японца, прадеда Тсуны, переехавшего в Италию, чья дочка поспешно выскочила замуж за местного, а внук, наплевав на мнение деда, женился на русской… Запутанная история, но лжи в ней было немного, и, возьмись кто проверять легенду, они найдут и достопочтенного Икари Джиробо, и его непутёвого внука Эспозито Киоши, и Тсунаёши Эспозито, отбывшего на родину предков. Другое дело, что реальный внук господина Икари живёт на другом острове… А то, что они лучшие осведомители Варии в Милане и часть отряда Урагана, так это так, не заслуживающие внимания частности.       Жить под чужой личиной для Скайрини-младшего было не внове. Да что там, им как-то со Скуало целый месяц пришлось прикидываться сёстрами, вот что было страшно! Да, до одного из боссов Альянса, возомнившего о себе слишком много и начавшего копать под Вонголу, они добрались. Но к тому моменту, когда их подпустили на дистанцию выстрела, Суперби был готов забыть про меч и идти пожимать мужественное горло трижды проклятой жертве. Правда, после справедливого замечания маленького Облака, что горло в этих жировых складках ещё найти нужно, Второй Император Мечей дал добро на использование пращи по прямому назначению. А набор гаек на все случаи жизни и дичь любых размеров и форм, подаренный техниками с Пурпурного Спрута, у Тсунаёши всегда был под рукой… Так что образ Эспозито был не так уж и плох!       Омлет был хорош. Вообще, его, как и яичницу-глазунью, испортить не так-то просто, но Васильева, хоть и была не тем поваром-французом, что знал три сотни блюд из яиц, омлеты создавала шикарнейшие. Хотя казалось бы, много ль разницы между парой ложек молока и минеральной воды? А вот в готовом омлете разница была прекрасно видна! И сосиски были достаточно неплохи… Для полуфабриката. Но с томатным соусом и соевые можно съесть, а в этих, кажется, даже мясо было.       После завтрака Тсуна хотел пойти ещё поваляться в кровати, но Анна так посмотрела… Вообще, до появления этой гувернантки, Тсунаёши был уверен, что сравнять с землёй одним взглядом, ни сколько не меняя выражения лица, способен только Занзас. Но русская умела феноменально выразительно смотреть, вкладывая в один взгляд получасовую хвалебную оду… или матерную поэму, тут от ситуации зависело. Сравниться с этим мог разве что коронный номер Леви-а-Тана – безмолвное стояние над душой. Репетировать его Гроза независимого отряда убийц начал как бы ни с пелёнок, а потому достиг в этом невиданных высот… Так что пришлось мальчишке переодеваться и пытаться войти в нормальный ритм.       — Я позвонила на счёт твоего устройства в местную среднюю школу. Завтра нужно будет отнести документы. Сам справишься?— Васильева наводила порядок на кухне.       — Конечно,— откликнулся Тсуна, устраиваясь перед телевизором.— Карту города я заучил… а короткие пути потом найду. Только в какую школу? Их тут две, одна покруче, вторая обычная.       — Та, что, как ты сказал, «покруче», с физико-математическим уклоном, а Савада Сора, точь в точь как ты, балбес и гуманитарий.       — Ну, не такой уж я гуманитарий, с биологией и химией у меня проблем нет, да и физика ничего так идёт…       — Ну, хоть согласился, что балбес,— донёсся с кухни смешок.— И напомни-ка мне, кто, отнимая от трёх десять, стабильно получает ноль, а?       — Это было-то всего три раза!— возмущённо подскочил Тсунаёши.— Зато я свободно на трёх языках говорю!       — Так три раза – это уже закономерность!— откликнулась Анна.— А языки… Я ж говорю – гуманитарий!       Повернувшись лицом в сторону кухни, мальчишка, прикрытый спинкой дивана, показал женщине язык, прекрасно зная, что его не видно. Лишний раз хамить его гувернантке не рисковали даже те Вендиче, что воспитанием питекантропов подворотен напоминали, куда уж Облаку Варии!       Но да, математика ему не давалась. Точнее, те основы алгебры, что давала ему Васильева. Вот с геометрией проблем было намного меньше, а с основами физики и химии их не было вовсе. Наверное, всему виной было то, что цифры были не интересными сами по себе. Вот когда за ними прятался расчёт какой-нибудь реакции, которую можно опробовать на ничего не подозревающих жертвах… А уж «Ненаглядное пособие по физике» от Остера! Сборник анекдотов, да и только, зато прекрасно всё запоминается. Да и арифметику по «Ненаглядному пособию по математике» учить было весело…       Вздохнув, мальчик лениво стал щёлкать кнопкой переключения каналов. Не найдя ни на одном ничего интересного – ни мультиков, ни новостей,— Тсунаёши отправился к себе в комнату, чтобы переодеться – стоило прогуляться и разведать местность.       За ремень джинсов отправилась обычная рогатка, которую прикрыла футболка, нагло похищенная у Луссурии – чёрная, с кислотно-зелёным китайским драконом. Утопать в ней Скайрини-младший не утопал, но до такого положения дел было недалеко. Зато под ней прекрасно можно было скрыть почти любое оружие… Но Тсуна обошёлся своим привычным минимумом, дополнив ремень гаечницей и намотав на руку на манер браслета пращу. Теперь он был готов к почти любому повороту событий.       Мармон остался верен себе и своим принципам, понял Тсунаёши, немножко осмотревшись на улице. Район, в котором стоял его новый дом, был прилизанно-аккуратным и так называемым «приличным», но не элитным. Два ряда абсолютно одинаковых коттеджей тянулись в обе стороны на сколько хватало глаз, различаясь между собой разве что растущими во дворах деревьями да занавесками на окнах. Мирное, спокойное местечко… «Пока кто-нибудь из братцев не завалится в гости!»— мысленно хмыкнул Скайрини-младший, представляя реакцию местных жителей… да хоть на безобидного Бельфегора! Самая неброская внешность была у Урагана Варии, проигрывая всухую шрамам и фенечкам Занзаса и шикарной шевелюре Скуало, и находясь примерно на одном уровне со стилем самого Тсуны.       Неспешным шагом мальчишка пошёл в сторону школы, решив заранее разведать дорогу. Птицы в кронах кустов и деревьев заливались на все голоса, весеннее солнце радостно припекало, но окружающая идиллия начинала бесить. Нет, Тсунаёши был не из тех людей, что не выносят порядок вокруг себя, но это прилизанное совершенство… оно ощущалось настолько искусственным, не живым, что хотелось хотя бы на тротуар плюнуть, чтобы исчезла картинка глянцевого журнала и появилось чувство, что люди тут живут.       Потом ведута[1] изменился. Вместо аккуратных коттеджей по обе стороны дороги выстроились высотки средней обшарпанности. В этом районе нравы явно были попроще.       Тсуна насвистывал себе под нос прилипчивый мотив песенки про самого южного чукчу, когда интуиция заставила его резко пригнуться. Над макушкой, задевая топорщащиеся пряди волос, пронеслась бейсбольная бита.       — Совсем сдурел?— сейчас Скайрини-младший был как никогда похож на своего приёмного отца. Хорошего настроения как не бывало.       Нападавший, молодой парень лет семнадцати, молча бросился в повторную атаку.       — Сам дурак,— пожал плечами Тсуна и, поднырнув под широкий замах, пнул противника со всей силы под коленку.       В суставе что-то хрустнуло, и противник, воя от боли, повалился на заплёванный асфальт. Тсунаёши поморщился и отвесил недобитку пинок поддых. Обут по своей извечной привычке мальчишка был в тяжёлые армейские ботинки на толстой подошве, поэтому удар вышел что надо, и нападавший, подавившись воздухом, затих. А в узком проходе между торцами домов впереди слышался шум драки…       — Лежи тихо, падаль, и я, так и быть, не вернусь,— презрительно бросил Тсуна.       Облако Варии был добрым и отзывчивым человеком, но остро не любил некоторые категории людей. Например, тех, кто нападает со спины на постороннего человека…       …А ещё тех, кто кидается толпой на одного. В переулке один подросток примерно его лет довольно успешно отбивался от десятка парней постарше, вооружённых боккенами и битами, а ещё несколько неопрятными кучками валялись прямо на земле у мусорных баков. Да, одиночка был не безоружен, стальные тонфа были ничуть не менее страшным оружием, но всё-таки он был один… Тсунаёши понимал, что, по-хорошему, ему стоило бы пройти мимо, но в драку-то он уже ввязался – тот нарвавшийся на него неудачник явно был из одной стаи местных шакалов. Поэтому, подхватив с земли боккен одного из поверженных парнем с тонфа, Тсуна ринулся в бой.       — Свали, травоядное,— небрежно посоветовал Облаку Варии одиночка, когда Тсуна одним ударом вышиб дух из одного из наседавших на подростка противников.— Мне самому их мало.       — Э, не,— протянул Скайрини-младший, не сдерживая жутковатой улыбки.— Их приятель на меня напал, а за такое я привык убивать на месте…       Больше времени болтать у них не было. Тонфа и боккен, используемый как дубинка, на доступном языке объяснили противникам, почему конкретно к этим подросткам лучше никогда в жизни не приставать. Кроша врагам рёбра деревянным мечом, Тсунаёши надеялся на одно – что Скуало никогда в жизни не узнает, что он всё-таки взял в руки клинок. Потому что Второй Император Мечей в своё время потратил уйму сил и времени на его тренировки только для того, чтобы прийти к выводу, что даже его гений бессилен против неспособности приёмного сына Занзаса овладеть искусством мечника. И строго-настрого запретил себя позорить…       На то, чтобы отделать противников до полусмерти, много времени у двух подростков не ушло. Да, подготовка у тех была, их было много, но… По сравнению с теми, с кем Тсуне приходилось сталкиваться на миссиях независимого отряда убийц, они казались ничтожными слабаками, которых любая старушка прихлопнет.       — Я же велел тебе проваливать,— в холодных серых глазах плескалось презрение.— Камикорос, травоядное!       Если бы не интуиция, заблокировать первый удар тонфа у Тсунаёши бы не получилось. От второго он уклонился. Драться с тем, с кем только что бился плечом к плечу, ему не хотелось, но вот его оппонента это не волновало. И вот он-то как противник был хорош. Очень хорош. Не настолько, чтобы активировать гиперрежим, но вполне достаточно, чтобы заставить Скайрини-младшего всерьёз напрячься. Боевой подготовкой такого уровня могли похвастаться некоторые Хранители мафиозных семей, не офицеры Варии, но вот отряд Дождя…       А ещё юный Хранитель Облака чувствовал запах его Пламени, совершенно не подходящий столь холодному человеку – цветущие вишня и яблоня. Да и вообще этот подросток вызывал у него резкую активизацию хомячье-хватательного инстинкта, приступы которого регулярно происходили у всех, кто общался с Мармоном дольше пары часов. Он вполне уместно смотрелся бы в Варии…       «Решено, — кивнул своим мыслям Тсунаёши.— Босс и без того говорил, что стоит собрать отряд Облака… Буду уезжать – постараюсь прихватить с собой».       Но до светлого момента отбытия домой следовало ещё дожить, а противник явно вознамерился этого не допустить. Когда тонфа, явно намеревавшийся выбить глаз, прочертил ссадину на виске, Облако Варии понял, что пора переходить к более решительным действиям и, отбросив бесполезный деревянный меч, потянулся за рогаткой и гайкой.       Пропуская над макушкой стальную дубинку, Тсуна краем глаза заметил движение у выхода из проулка. Тело поняло и среагировало на то, что происходит, намного быстрее, чем происходящее осознал мозг. Короткая подсечка, толчок всем телом, щелчок эластичной ленты, и противник падает на землю, а тяжёлая гайка летит в недобитка, что первым напал на Скайрини-младшего, вынудив его поучаствовать в этой потасовке. Раздался выстрел.       Привычно уйдя перекатом в сторону, Тсунаёши подскочил и метнулся к захлёбывающемуся кровью стрелку. Гайка попала ему точно в губы, разворотив и их, и зубы, и Облако независимого отряда убийц подозревал, что и с челюстями у его врага не всё в порядке. Тяжёлые кусочки металла, пусть и созданные Пламенем, были страшным оружием. Не нанеся смертельных повреждений, Тсуна, тем не менее, поставил его на грань жизни и смерти – крайне, чудовищно, ужасно болезненная травма грозила большой кровопотерей. Повреждённая каких-то десять минут назад коленка теперь была гимном милосердию…       — Спасибо,— раздалось из-за спины.       Тсунаёши обернулся. Его недавний противник, засунув тонфа за пояс, задумчиво обводил пальцем свежую выщербину на кирпичной стене, оставленную пулей как раз на уровне его головы. Скайрини-младший прекрасно знал то чувство, когда пальцы ощущают горячую щербину, оставленную первой посланной в тебя пулей. Незабываемые ощущения, после которых начинаешь чувствовать свою жизнь намного острее, осознав, что ты разминулся с Курносой на мгновение. Волосок. Чью-то прихоть…       — Да не за что,— пожал плечами мальчишка.       Сейчас, когда азарт схватки схлынул, начало припекать полученные синяки и ссадины.       — Прошёлся, называется, до школы…— пробурчал Тсуна.— Кто хоть эти самоубийцы были-то?       — Мясо местной группировки якудза,— откликнулся парень-с-тонфа.— Маммоёкай, или как-то так… Я не вникал, мне всё равно, кого из них прибить. Они тут неделю паслись и нападали на учащихся моей школы.       То, как он выделил слово «моей», заставляло вспомнить о Занзасе и его реакции на попытку навязать что-нибудь или как-либо навредить «его» Варии.       — Я Эспозито Тсунаёши,— представился Облако Варии, с некоторой тревогой глядя на наливающуюся красным потрёпанную рубашку оппонента.       — Хибари Кея,— чуть склонил голову в ответ охотник на якудза.       Тсуна на всякий случай ещё раз окинул поле боя беглым взглядом и, не удержавшись, произнёс несколько слов, за которые ему как-то прилетело – асфальт был щедро усыпан осколками бутылок, на что он, привыкший в любом виде драться в любых условиях, не обратил внимания. Да он без проблем бы и в костюме Адама по такому перекаты бы делал! Как тренер, Скалл порою бывал жесток…       — Хибари-кун, кажется, тебе стоит обратиться к врачам. Прости, я тебя слишком неосторожно на стекло уронил…       Кея фыркнул в ответ.       — Сам справлюсь, пустяки.       — Сам из спины все стекляшки выковыряешь? Да ты монстр!       — Без тебя обойдусь, травоядное.       — Хибари-кун,— в уговоривании капризных мафиози, не желающих идти в лазарет, Тсунаёши был докой.— Давай, если не хочешь в больницу, пойдём ко мне. Я живу неподалёку. И я смогу тебе помочь. Мне в самом деле очень неловко, потому что я, не подумав, так тебя на осколки уронил… привык, что учителя можно как угодно ронять.       — Он у тебя железный?— фыркнул Кея, уже смирившись с тем, что так просто отделаться от нового знакомого у него не выйдет даже при большом желании. Очень большом желании.       — Он у меня каскадёр старой закалки, снимался в те времена, когда «зелёнка» была раствором бриллиантовой зелени, а не фоном для съёмок, на котором можно было что угодно рисовать,— откликнулся Тсуна.— Видел я фильмы с его участием… Так зная, что всё это – натурные съёмки, я даже не знаю, кем его считать – храбрецом или опытным самоубийцей.       — Идиотом?— с абсолютно невинным выражением лица предложил Хибари.       — Ну я же не самоубийца!— вырвалось у Скайрини-младшего.— Пусть сенсея явно головой вниз пару раз из люльки уронили, считать его слабоумным опасно для жизни…       Кея искренне рассмеялся. Тсунаёши определённо был не из того стада травоядных, что вольготно паслось на просторах Намимори, доводя одинокое Облако до нервного тика и желания уничтожить всё живое в лучших традициях какого-нибудь лича. Но не был его новый знакомый и гордым хищником вроде самого Хибари – слишком уж добрым он был для этого звания. Скорее… скорее, Эспозито был похож на маленького зверька, вроде хорька или ежа – маленькое милое безобидное создание, пусть и наделённое клыками и когтями… и пусть земля будет пухом тем наивным идиотам, кто в это поверит.       — Ладно,… зверёк,— покатал на языке новое для себя обращение глава дисциплинарного комитета.— Пойдём к тебе. Ты же не отвяжешься?       Хотя в вопросе отчётливо слышалась надежда на то, что Облако Варии пойдёт по своим делам, позабыв про Кею, Тсуна, широко улыбаясь, помотал головой, а потом, сжав покрепче ладонь Хибари, чтобы тот не сбежал, если в последний миг передумает, с целеустремлённостью парового катка потащил нового друга домой.       Открывшая дверь Анна, смерив пристальным взглядом подопечного и притащенного им тинэйджера, только тяжело вздохнула и припечатала, будто ставя диагноз или вынося приговор:       — Мальчишки!..       Но, к удивлению Хибари, ни браниться за порванную одежду, ни высспрашивать причины такого состояния подростков, как поступило бы большинство знакомых ему представительниц прекрасного пола, женщина не стала, а только, ещё раз вздохнув, произнесла, пропуская их внутрь.       — Давайте на кухню, что ли…       Глядя на то, как Тсунаёши без помощи матери обрабатывает собственные немногочисленные травмы, Кея, пытаясь не дёргаться, пока чуткие пальцы Анны выбирали осколки, осознал, почему хозяйка дома и слова не сказала сыну – чувствовалось, что это не первое такое возвращение Тсуны домой. И что-то подсказывало главе дисциплинарного комитета, что и не последнее.       — Вот и зачем вы передрались? Что не поделили?— всё-таки спросила Анна.       — Ма, так мы ж не между собой!— не моргнув глазом, соврал Тсунаёши.— Просто на Хибари насела толпа отморозков, а я не смог пройти мимо!       Судя по вырвавшемуся у женщины смешку, незамысловатой лжи она не поверила ни на миг.       — И ты не смог пройти мимо до или после того, как ввязался в драку с Хибари-куном?       — Ну ма!..       — Я уже не первый год «ма»,— хмыкнула Анна.— И тебя знаю прекрасно. Ты как Штирлиц…       — В смысле?— насторожился Тсуна.       — Где ты – там драка…[2]       — Ну я же не специально!— на подвижном лице подростка была искренняя обида пополам с шутливым возмущением.— Я никогда не начинаю драку!       — Да-да,— рассеянно улыбаясь, домохозяйка перебирала бутыльки, стоявшие в аптечке.— Ты её всегда заканчиваешь. И чем на этот раз? Я надеюсь, что ты никому не проломил голову крышкой канализационного люка?       — Так, не нужно мне приписывать чужих подвигов,— поднял руки в защитном жесте мальчишка.— Это всё Дино! Возомнил себя Капитаном Америки, тупой понь… Я её просто не стал ловить!       Этот эпизод до сих пор вгонял Облако Варии в дрожь. Как у него самого вышло разминуться со снарядом, пущенным «меткой» рукой помогающего Каваллоне, рядом с которым не было его подчинённых, подросток не представлял. Скалл же, услышав вести о своём подчинённом, философски пробормотал что-то про премию Дарвина…       — То есть мне ещё повезло, зверёк?— счёл возможным вмешаться в их диалог Кея.— Что ты меня, спасая, просто немного неаккуратно уронил?       Тсунаёши смешно наморщил нос так, что сразу же стало предельно понятно: да, повезло.       — А вообще, мам, не тебе о таком говорить,— лукаво улыбаясь, протянул Тсуна.— Что ты с помощью обычной стеклянной бутылки сделала с теми грабителями-неудачниками, а?       — Они видели, что у меня в руке «розочка» и всё равно напали!— голос Анны передавал всю полноту её мнения об умственных способностях тех грабителей…              Домой Хибари возвращался уже в сумерках. В одолженную у Тсунаёши футболку при некотором желании смог бы влезть гиппопотам, если бы его не смутил кислотно-оранжевый цвет вещи. В пакете лежала аккуратно сложенная рубашка, которую теперь было можно смело пустить на тряпки – всё же стекла в том проулке было слишком много, словно это не тихий японский городок, а какой-нибудь гайдзинский Гарлем.       Семья Эспозито была… странной. Если бы не явственно заметное внешнее сходство, Кея решил бы, что перед ним не мать, а нянька или гувернантка, которой позволено значительно больше, чем просто прислуге. Но огромные карие глаза, чуть вздёрнутые курносые носы, острые подбородки… Сходство было, как говорится, налицо.       Раны, частью заклеенные тампонами, а частью просто подсохшие на воздухе, неприятно зудели. Сейчас глава дисциплинарного комитета был рад, что поддался на уговоры своего нового знакомого. Если бы не зверёк и своевременно оказанная помощь, в больнице ему пришлось бы остаться на неделю, если не на две – там знали и его самого, и его привычки, поэтому не выпустили бы на волю так просто…       А ещё у Тсунаёши была тайна. И не какой-то мелкий секрет, вроде страстной любви к историям про девочек-волшебниц, нет. Эспозито чем-то был похож на кота – казалось бы, на морде абсолютная невинность написана, но почему-то ясно, что когтистый гад опять нашкодил. И Хибари чувствовал, как будто натягивается внутри него и басовито гудит струна, заставляя сдерживать предвкушающую улыбку. Хищник готовился выйти на охоту. И никакая тайна не скроется от него…