Записки на гоблинских повязках

Все было кончено. Комелина лежала на выжженной земле, глядя мертвыми глазами в прозрачное небо Ану Аренделя. — Я… сделала это. — Бластер падает из моих ослабевших рук, и я медленно подхожу к телу соперницы, доставая из кармана скальпель. Теперь надо было достать из груди Комелины сердце, — бьющийся осколок драконьего самоцвета, — и присоединить его к своему, ритм которого становился все слабее. Ах, Жасмин, предусмотрительна же ты была, разделяя камень на тридцать осколков! Не выполнившая поручения механик просто тихо умирала в прошлом, и никто ничего не заподозрит… Но я не хочу умирать. Комелина, ах, Комелина. Двадцать пятая, старшая сестренка. Мой смех никогда не звучал таким колокольчиком, как у нее. Моя улыбка никогда не вызывала у окружающих такого умиления. А в бою мои взрывы и химические реакции никогда так не пугали врагов, как ее верные утки. Она убивала, сохраняя на лице невозмутимо-милую улыбку. Я спасала жизни, хмурясь и кусая губы. Она была любимицей многих. Такая очаровательная, сильная, веселая… В гильдии ее ценили. Даже больше того — ее ценил сам Ривенджи, глава, и часто их можно было заметить вместе. Да, вдвоем они представляли такую боевую мощь, что многие монстры спешили убежать подальше от взрывов мехауток и магических волн меча. Мне, никчемному Доктору, оставалось только завистливо смотреть вслед, когда они вместе шагали в портал Перекрестка измерений. Не стоило ей идти со мной вдвоем к Монолиту. Мой камень уже месяц сбивался с ритма. Сначала я не придавала этому значения. Потом начались провалы в памяти и обмороки… эти симптомы были мне знакомы. Когда-то давно, на Комариной пристани XD-07 рассказала: это признаки того, что драконий самоцвет теряет силу. Тогда Седьмая отдала мне свой камень, продлив мою жизнь на полгода… И вот — опять. Сначала я честно хотела умереть. Стоит ли моя жизнь чьей-то другой? Нужен ли миру маленький бесполезный механик? Но с каждым днем мне все больше хотелось жить. Я хотела видеть, каким станет этот мир через пятьдесят лет, в «моем» будущем. Я хотела убить Черного Дракона. Я хотела, наконец, увидеть зиму в Небесной Гавани, — прошлый Новый Год я провела в Ведьминой топи, где снега не бывает. В конце концов, мне надо было подарить Вельскуду этот чертов шарф, который я связала для него еще полгода назад! Наверное, лучше бы, если б смерть была быстрой. Когда быстро, то не страшно… И тогда я решила, что вызову Комелину на поединок. «Если я умру, — а я обязательно умру, — то это будет хотя бы быстро», — примерно так я думала, когда в Сердце Горы подошла к Комелине и кинула в нее перчаткой, вызывая на дуэль. Это должно было быть самоубийством. Она всегда была лучше меня, во всем. Но она умерла. Какая внезапность. Ха-ха. Гремели взрывы, утки бросались на меня, сбивая с ног, снаряды тяжелой пушки лупили по ребрам, заставляя сгибаться от боли, но она умерла. Истеричный смех эхом разносится по пещере. Мне опять плохо, глаза застилает туман, голова кружится. Жить. Хочу жить. Быстрее, быстрее… разрез, прямо через ткань. Треск ребер под сильным нажимом лезвия. Камень — вот он, ярко-лимонный осколок, еще слегка трепещет. Торопливо расстегиваю свою тунику, прикладываю уже остывший камень к коже. Жить… На груди остаются противные липкие мазки крови, но осколок словно впитывается в тело. Сознание проясняется, а от приступа остается только легкое головокружение. Тело Комелины медленно тает в воздухе передо мной, оставляя на земле только бурые пятна от крови. Внимание привлекает чириканье. Розовая птица — личное письмо. Ей, не мне. Птица не дается в руки постороннему, но я сбиваю ее подвернувшимся камнем. От Ривенджи, кто бы сомневался. «Вы долго еще? Не хочешь сходить на феникса?» Новообретенное сердце, кажется, проваливается куда-то в пятки. Что я наделала… Я должна была умереть. Сказать ему, что монстры оказались неожиданно сильными, и потому Комелина погибла? Я же с трудом выжила, но не смогла спасти ее, простите, Мунлорд, так получилось. Эти слова кажутся мне какими-то противными, неубедительными. Я не смогу посмотреть ему в глаза. Я не смогу соврать. Птица запищала, видимо, ожидая ответа. «Да, скоро вернемся в город», — настрочила я на обороте послания и вручила его птице. После этого я подняла с земли пушку. Она была тяжелее моего бластера, да еще со смещенным балансом. Пожалуй, потребуется время, чтобы научиться с ней обращаться… Одежда тоже была непривычной. Последним жестом я расплела волосы — и скальпелем обрезала их по пояс. Через пять минут я уже стояла возле Тролина и, глядя на главу гильдии честными глазами, решительно проговорила: — Прости за задержку, Риджи… Мышь, Доктор, — сегодня она погибла. Это произошло у меня на глазах.