Бесконечное лето: Город в заливе

Сообщая, что Реви пришла в себя, Рок буквально сиял от радости, и было трудно его винить, учитывая обстоятельства. Легко винить стоило только Датча, который так и не удосужился сменить паренька у импровизированной постели болезной. Хотя, принимая во внимание все произошедшее этой ночью, и его можно было понять. Ну, а сам факт, что девушка все-таки очнулась, вызвал у меня сдержанное удовлетворение. Серьезно, мы тут устроили на море суровый магический шторм и в буквальном смысле слова подняли скалы с морского дна, чтобы принести возмездие двум особо отпетым мерзавцам — с этой точки зрения вытаскивание пули из живота девчонки без помощи рук не тянуло даже на средненькое чудо. Вот если бы можно было и с Мику так же… Но здесь не помогли даже наши коллективные умения. Тем не менее, Реви очнулась, и она хотела меня видеть. Отказывать раненой героине было как-то не комильфо — а она, судя по рассказу Рока, практически спасла его от верной гибели, заслонив в решающий момент собою. Лично мне в такой невероятный героизм верилось слабо, я уже успел немного узнать девушку и был уверен, что она просто уходила с линии огня, но факт оставался фактом. Нужно было пойти навестить, и я пошел. — «Придется поверить — я лечу над землей, под собою не чуя ног…» — громким шепотом просипела Реви строку из «Величайшего американского героя». — Дамы и господа, перед вами великий маг и волшебник, вытаскивающий беззащитных девушек из ада за волосы, поприветствуем! Я с готовностью раскланялся невидимой аудитории — раз, другой. Когда тебя искренне рады видеть, это всегда приятно. Ну, а если тем самым можно еще и девушку повеселить — это уж всегда пожалуйста, это и вовсе бесценно. Реви слабо улыбнулась, наблюдая за моей гимнастикой. — Рок тут рассказывал какие-то бредни про то, что вы там целую чудо-бурю устроили и потопили тех говнюков, что взяли нашу малышку на абордаж? Вот так и рождаются легенды. — Ну, — сказал я, безуспешно стараясь выглядеть скромным супергероем, — не совсем чудо-бурю и не совсем потопили, но в целом да — больше эти парни ни вас, ни кого-то еще не побеспокоят. — Круто, — Реви сейчас была похожа на подростка, впервые посмотревшего в полуподпольном видеосалоне «Хищника», на ее лице читался совершенно ребяческий восторг, смешанный с жалостью от того, что фильм уже закончился. — Жаль, я все проспала. Я выразил лицом сожаление. — И еще я слышала про Мику, — Реви поморщилась. — Соболезную, мне кажется, она была хорошей девчонкой. Да и вообще, никто не должен умирать в шестнадцать лет, ничего не увидев и не успев пережить. Мир… он же такой большой. Что-то в этих простых словах меня тронуло. — Спасибо, Реви. — Это тебе спасибо, Алекс, — Реви усмехнулась и тут же скривилась от боли. — Если бы не ты, мы сейчас бы не разговаривали. Что, возможно, было бы и к лучшему, потому что я ненавижу высказывать слова благодарности и расклеиваться от них потом. В общем, я у тебя в большом и неоплатном долгу — если тебе что-то будет нужно в окрестностях этого клятого города, только свистни. — Ага, — сказал я. — Принято. Но я имею подозрение, что позвала ты меня сюда совсем не для того, чтобы соболезновать и благодарить. Ты слишком прагматична для этого. Есть другая причина. — А как же, — Реви снова ухмыльнулась, на этот раз без гримасы. — Мы тут с Датчем уже перетерли ряд вопросов, пока вы там, снаружи, крушили ублюдков-наемников в мелкую крошку. И кое-что наметили. Поэтому слушай внимательно и не планируй ничего серьезного на завтрашнее утро. Значит, так… *** Если кому-то кажется, что все эти нечеловеческие способности — точное количество и пределы которых мы так и не удосужились до сих пор установить — превратили нас в супергероев, эдаких юных богов, безгрешных и прекрасных, то это заблуждение. Мы так и остались обычными подростками, в чем-то наивными, в чем-то слишком откровенными, в чем-то чрезмерно замкнутыми. Последнее — этот как раз про Ленку. Может, я и преувеличиваю, но, кажется, с тех пор, как мы закончили славную битву при острове Мак (а один катер против четырех — это очень впечатляющая битва, и пускай три из них остались в гавани, только ведь еще и наземная база была, не забыли про базу?), она не сказала и десятка предложений. Раньше я думал, что она смущается, но нет — это просто такой склад характера. Смотреть, слушать, делать выводы — и не делиться ими ни с кем, даже с друзьями. Обратной — положительной — стороной этой ее особенности было то, что любой план или намерение она воспринимала без критики, просто кивала и включалась в работу. Поэтому когда я ей сказал, что утром мы будем нырять за сокровищами, вместо выбывших из строя Рока и Реви, она не стала спорить. На сон таким манером, правда, нам осталось всего часов пять, но молодые организмы должны были справиться. На что ж еще молодость дана, как не на безумные подвиги? А то состаришься — а вспомнить из былых деньков-то и нечего. Огрызок ночи пронесся примерно за секунду — только положил голову на пахнущую забытым детством подушку, как в закрытые веки коварно ударил оранжевый солнечный лучик. И ведь помнил своим сбоящим мозгом, что разговор с Алисой все так же висит дамокловым мечом над вихрастой башкой — но и это меня не остановило от мгновенного проваливания в сонное небытие. Справедливости ради, Аля вырубилась как бы даже не быстрее меня, так что я, по большому счету, ничего не потерял. Голова поутру была ясной, хотя какое-то остаточное воздействие наркотика еще чувствовалось, цвета казались слишком яркими, а движения — чрезмерно резкими и размашистыми. Но облачению в гидрокостюмы это не мешало, разве что тихонько ахала Ленка, ежась на утреннем свежем ветерке. А откровенно холодная с ночи вода, куда мы опустились через давешний люк в днище, привела в чувство окончательно. Под водой было здорово — все было каким-то ненастоящим, научно-фантастическим, словно на другой планете, поэтому я решил, что эту экспедицию мы назовем отважно и романтически — «Ломающие рассвет», скажем. Чтобы потом, много лет спустя, сидя в сырых, пахнущих столетиями пыток подвалах парижской Консьержери, небрежно сказать угрюмым сокамерникам: «А слыхали вы, голуби сизые, про операцию „Ломающие рассвет“? Нет, не слышали вы про эту операцию — а ведь я там был, ребята…» После такого, конечно, можно уже рассчитывать на уважительное обращение со стороны контингента, а если повезет — даже на усиленное питание. Ленка старательно помахивала ластами метрах в пятнадцати впереди, ее было отлично видно в почти прозрачной, еще без поднятой со дна мути, воде. Я сперва хотел подплыть ближе, чтобы наметить план очередности действий на пластиковом слейте, но потом передумал. В прямом смысле этого слова. «Алло, Лена, как слышно? Как слышно, прием? Большой Лопух вызывает Синюю птицу, выходите на связь!» «Синяя птица на связи, — тут же прозвучало в моей голове. Чувствовалось, что девушка улыбается. — Большой Лопух, слышу вас громко и четко». Ну вот. А то я как-то совсем забыл про этот полезный способ коммуникации. Правда, с Мику так все равно связаться в свое время не получилось — наверное, это работает только если имеешь визуальный контакт с адресатом. Сквозь сознание пронеслась маленькая искорка сожаления и грусти — но уже затухающая, на излете. Слишком много событий, и более поздние вытесняли любые прежние переживания. Было все еще больно и горько — но мозг постепенно свыкался с ощущением утраты. «Не обязательно, — вмешалась в мысли Ленка. — Когда мы первый раз работали в Роанапуре, с тем толстым — Поу, кажется — я сидела с винтовкой позади тебя на крыше, и ты меня не видел. А общались все равно без проблем. Думаю, дело просто в расстоянии.» «Скорее всего, так и есть, Синяя Птица», — солидно подумал я, работая ластами. В этот раз Датч высадил нас далековато от точки, плыть приходилось дольше и головой вертеть активнее. Ничего, я все равно второй раз в жизни практикую спуск в гидрокостюме, мне тут все интересно. А вокруг и правда разворачивалось разное. Солнечные блики давно уже стерлись с морской толщи, почти пустой и свободной по случаю раннего часа, но небо вверху, искаженное, но все равно прекрасное, плыло и переливалось, как ртуть. Я поплыл на спине, любуясь зрелищем, и неожиданно влетел во что-то мягкое. Оказалось — Ленка, которая тоже задумалась и временно утратила ориентацию в пространстве. «Как думаешь, то, что мы вчера тут устроили — это было на самом деле, или просто привиделось, а в реальности посторонние люди увидели бы совсем другое?» Хороший вопрос, я и сам им задавался. «Да бог его знает, Лен, — я завозился с фонарем, потому что вокруг медленно темнело, мы опустились уже почти на рабочую глубину. — Я вообще слабо помню происходящее, и, честно сказать, даже не горю желанием вспоминать. Гордиться теми методами, что нам пришлось использовать, тоже не получается — главное, что выполнили задуманное, и все, конец истории». «Это правда, но… мне кое-что пришло в голову. Диэтиламид ди-лизергиновой кислоты — он же ЛСД, который мы вчера приняли — оказывает пока не до конца документированное воздействие на человеческую психику. С другой стороны, кортексифан в наших настоящих телах позволяет менять реальность по своему желанию, понимаешь? Из-за наркотиков мы видим мир неадекватно, и бессознательно приводим его в соответствие с этим видением.» «Хочешь сказать, мы вчера материализовали наркоманские глюки в реальном мире? Роскошно. Получается, даже слова не нужны, достаточно одних ощущений». Ленка застенчиво кивнула — я этого не увидел в водяной полутьме, но почувствовал. «Так мне кажется. И у меня тогда еще один вопрос, ладно?» «Лен, ну что за скромность? Я не командир, ты не подчиненная — просто излагай свой поток сознания, а я, если захочу вмешаться, подам знак. Ты его сразу увидишь, это будет выглядеть как эпилептический припадок средней мощности. Словом, жги.» «В общем, я думаю, он у всех девочек присутствует, только они не говорят, — Ленка сделала паузу. — По разным причинам.» О господи, если сейчас окажется, что и она всегда испытывала ко мне самые нежные чувства, но тщательно это скрывала, будет очень неловко. Приятно, наверное, но неловко. Настоящий, с иголочки, любовный квадрат — Малевич бы мной гордился. И взял бы в ученики, по всей видимости. «Зачем мы здесь?» «В море?» «Да нет, вообще здесь — в Таиланде, в Роанапуре… Сначала мне казалось, что это просто веселое путешествие, как тогда в Барселоне, Амстердаме, и так далее. Но теперь я думаю, что у тебя есть четкий план, и ты действуешь по нему. Если это так, то я бы хотела его узнать.» Я вздохнул, долго, картинно, чтобы она прочувствовала всю глубину моей задумчивости. А еще чтобы придумать подходящий ответ. «Знаешь что… Ты чуть раньше сказала, что этот вопрос интересует всех девчонок — так что давай мы сперва, подобно Гарри Гудини, выберемся из этих зловещих глубин, кишащих опасностями, столь чудовищными, что людские языки даже не придумали для их обозначения подходящих слов. А уже после этого героического подвига, который наверняка войдет в эпос многих стран — в первую очередь, конечно, Таиланда и Чукотки — я расскажу нашу диспозицию всем и сразу. Потому что, ты совершенно права, уже давно пробил тот час». «Хорошо, — покладисто отозвалась Лена. Никакой критики, как я уже говорил, просто безусловное согласие и демонстрация доверия. Люблю это в ней. — Кстати, мы, думаю, почти на месте.» Широкие лучи фонарей скрестились на лежащей на дне темной угловатой массе — мы добрались до корабля. Ух, какой огромный! Пятиэтажный дом, как минимум — а может, и больше, это же он сейчас разрушенный лежит, а как, наверное, рассекал в свое время по сверкающим волнам! По обоим бортам сияли начищенные пушки, широченные паруса раздувал ветер, и на мачтах развевались красно-белые флаги Ост-Индской компании… А теперь он лежит бесформенной грудой, покрытой кораллами и ракушками гнилой древесины на морском дне, и любопытные человечки в который уже раз норовят забраться к нему в брюхо… Правда, в брюхо мы пока не собирались, нам бы осмотреть его в общих чертах и подтвердить, что это именно искомое судно — «Лэнтем», кажется, его Датч называл, британский торговец, водоизмещение около шестисот тонн. Мы медленно, подсвечивая себе фонарями, оплыли место кораблекрушения. Обычно в таких местах очень бурно резвятся всякие морские обитатели, для них этот корабль — и не корабль вовсе, а огромная пещера, где есть множество входов и выходов, и можно с немалым комфортом жить. Здесь почему-то такого не было. Да и с самим корпусом дело обстояло как-то странно. Я сначала не мог понять, в чем было дело, а потом сообразил — слишком велик. Это было настолько очевидно и заметно с первого взгляда, что мозг упорно не желал ее видеть и осознавать. Корабль был огромен, и это было неправильно. «Вот что, — просигналил я. — Я к носу, постараюсь оттереть название, чтобы быть уверенным, что здесь нет ошибки. А ты осторожненько нырни внутрь — живность там вроде бы отсутствует, так что опасности, думаю, нет. Все понятно? Не боишься?» «Синяя птица никого не боится, сэр Большой Лопух», — раздалось в голове. Ленка гордо махнула ластами у самого моего носа, заложила изящный вираж и скользнула вниз, ближе ко дну, где здоровенный разлом в корпусе был еще больше. А я отцепил от пояса большую пластиковую щетку и поплыл себе к бушприту, где под деревянными и каменными человеческими фигурами, покрытыми какими-то прилипчивыми водорослями, должно было находиться название судна. Какая все-таки гадость эта ваша заливная рыба! При первых же движениях от ветхого дерева стали отламываться здоровенные куски то ли обшивки, то ли кораллов, то ли кальцинированных моллюсков, живших здесь последние три сотни лет. Вся эта дрянь, конечно, немедленно рассеялась в воде и окутала меня грязным медленным облаком — работать в таком было неприятно. Но щетка делала свое дело — на борту постепенно стали проявляться тусклые железные буквы. «L…», «A…» Неужели все-таки «Lantham»? Третья буква долго не хотела отчищаться — пока я не сообразил, что ее там вообще нет, буквы. Я взялся за следующую, но дело шло неспешно, в поднятой туче грязи сложить полноценное слово никак не получалось, и мне пришлось отплыть и немного подождать, пока все уляжется. И только тогда взглянуть на обработанный борт. LA GALLARDÌA. Черт. Все-таки пустышка. Испанский — галеон, что ли, или как их там называли — и что его занесло так далеко от родных берегов? «Тебе нужно срочно сюда. Грузовой трюм, по левому борту». «Ленка! Ты чего так пугать! Что случилось-то?» «Я жду». Тут бы не помешало телепортироваться, конечно, только ни координат, ни образа у меня в голове не было. Да и сомневался я, что под водой все сработает как надо, поэтому просто метнулся вниз, молотя ластами как заправский Жак-Ив Кусто. Внутри корабля было пусто и сумрачно, многие балки обвалились и торчали в пространство тупыми пеньками сломанных зубов. Луч фонаря почти не пробивался сквозь мелькавшую в воде пыль, я двигался только благодаря ленкиным целеуказаниям: «ниже, вперед, левее… тут дыра в полу, можно проскочить… теперь направо и вниз». Я оказался на нижнем, так сказать, этаже — в трюме. Это было длинное и широкое помещение, в былые времена, возможно заставленные бесконечными рядами ящиков и бочек с пряностями, сырами, фарфором, вином и прочими ходовыми товарами. Но сейчас корабль лежал на боку, все выглядело серым и заброшенным — каковым и являлось в действительности — и весь груз неопрятной кучей лежал у одного из бортов. Как раз там, где парила в водяной невесомости хрупкая фигурка в гидрокостюме. «Вот это я нашла прямо на полу. То есть на днище, — Лена протянула мне затянутую в черную перчатку ладонь. — А вон там лежит открытый ящик. И еще много валяется там, с тем же самым грузом, насколько я понимаю.» Я присмотрелся. М-да. «Поднимаемся немедленно». *** «Черная лагуна» была на месте, вот только там, похоже, не ждали, что мы обернемся так быстро, поэтому люк для приема не открывали — пришлось всплыть по левому борту и покричать как следует, чтобы быть хорошо услышанными и правильно понятыми. Выбравшись и переодевшись, я немедленно затребовал срочное собрание в кают-компании, что и было исполнено. Датч, по своему обыкновению, выглядел бесстрастной буддийской статуей, наподобие той, что встречает всех прибывающих в Роанапур, девчонки казались разочарованными. Интересно, они ждали, что мы им немедленно поднимем со дна морского все судно целиком, как в «Пиратах Карибского моря»? — Дамы и господа, — сказал я со значением. — Я собрал вас здесь, чтобы сообщить неожиданное известие. Даже два известия. Первое: к большому сожалению, затонувшее судно, лежащее сейчас под нами за желто-зеленом морском дне — это никакой не британский «Лэнтем». Он называется «Ла Галлардиа», что по-испански означает «доблесть», если я не ошибаюсь. Или даже «дерзость». Совсем не британского происхождения судно, одним словом — ошибочка вышла. Алиса нахмурилась, Славя опустила голову, печально вздохнув. Бенни разочарованно фыркнул, Рок чуть сжал губы. По лицу Датча по-прежнему нельзя было прочитать ничего. — Есть и второе известие? — Призовой бонус для тех, кто слушал внимательно, — подтвердил я догадку капитана. В комнате стало так тихо, что летай здесь муха — порезалась бы о неподвижный воздух. — Второе: корабль раза в полтора больше, чем предполагалось ранее — полновесная тысяча тонн, как минимум — и он перевозил золото. Секунду на меня смотрело пять пар непонимающих глаз. Нет, вру, четыре — Датч так и не снял очков — а потом тишина взорвалась какофонией звуков, криков и возгласов. — Что ж ты душу тянул, изверг! — это Алиса. — Ура-а-а-а! — это Славя. — Мы все-таки сделали это! Йей! — это Бенни. — Жаль, Реви не слышит… — это Рок. — Ты уверен, что это именно золото, и что его там… товарное количество? — Датч все еще не поддавался эмоциям. Не человек — кремень. Я сунул руку в карман. — Соблаговолите удостовериться. Найденное в трюме — какие-то штыри, наподобие расплющенных железнодорожных костылей, щербатые серо-черные диски, не слишком похожие на монеты, что-то вроде скомканной фольги — меня поначалу не убедило. Ленке пришлось как следует потереть находку, чтобы в мутной воде проявился безошибочный золотой блеск, да и характерная тяжесть тоже впечатляла. Быстрый осмотр показал — как минимум десяток ящиков содержат точно такой же груз, что за несколько минут собрала на полу Лена. Это был успех. Датч задумчиво поковырял пальцем лежащую на столе «фольгу» — а на самом деле листок сусального золота — но она не поддалась, и капитан оставил попытки. — Что ж, — кашлянул он. — Полагаю, несмотря на… некоторые эксцессы, экспедицию можно в целом признать удачной. Многое в этот раз оказалось против нас, многие негодяи пытались помешать нам, сбить нас с правильного пути, но в конце концов мы справились со всеми трудностями, ребята — отличная работа! Думаю, у нас есть веская причина для того, чтобы возвращаться в Роанапур и нести хорошие новости Владилене. Датч ухмыльнулся — редчайший случай. — Да и идти мы сейчас можем на максимальной скорости, поскольку, как мне подсказывает Бенни, каким-то чудом наши топливные баки оказались опять полны… Я сделал вид, что не расслышал. -…И, как мне кажется, мы — все восемь человек — вполне можем рассчитывать на более, чем щедрое… — Эй! Постойте! Какие еще восемь человек, а как же я? — раздался от двери звонкий голос. Мику?! *** — А я ничего после этого не помню, правда-правда! — как же приятно было слышать эту сбивчивую скороговорку после — ладно, всего лишь двенадцати часов вынужденно спрятанных в глубину души чувств. — Ну, то есть… я помню остров, конечно, и как вызывала Сашу и Славю, и засаду с Реем и этим, вторым… Помню, как Саша засмеялся и сказал насчет взяться за руки, и я поняла, что сейчас что-то будет, и выстрел тоже помню, кажется… Не помню даже — помню или нет! И все, кажется… — Ничего не было? — Саша, похоже, был разочарован. — Никакого света в конце тоннеля, или чего-нибудь такого? Ангельские голоса, апостол Петр у врат рая, жужжание смышленых нанотермитов? Нет? Мику задумалась. Датч сотоварищи, выразив поздравления неожиданно воскресшей девушке, деликатно покинули кают-компанию, и углубились в процесс управления судном. Катер, шедший на полной скорости, слегка зарывался в волны носом, и от этого колебания привычно затянутые в длинные хвосты волосы Мику смешно качались, будто кивали ее мыслям. — По-моему… а, нет, конечно! То есть, да! То есть… — она увидела бессмысленные лица друзей. — Было что-то еще! Я слышала голос. — Голос? — повторил Ружичка. — Точно, — теперь Мику вспомнила, — что-то такое было, но я не знала, это на самом деле происходит, или просто кажется… вокруг было темно и тихо, и кто-то спросил у меня, где я хочу оказаться. Что-то вроде «представь то место, где ты хочешь сейчас быть», и я подумала «Черная лагуна», вместе со всеми нашими, и тогда кто-то сказал «локализация достаточна, цель захвачена», и потом… все. Я открыла глаза от того, что рядом кто-то кричал насчет золота, и какие все молодцы. Ружичка встал. — Мику… я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что мы безумно по тебе соскучились. Предлагаю зафиксировать этот славный момент общими обнимашками и дружеским поцелуем в щечку. И первым шагнул к слегка смутившейся девушке. — Гм, — сказала Алиса. — А я что, я ничего, — Ружичка неловко отступил и сделал приглашающий жест. — Все остальные желающие тоже могут присоединяться, в этом самая суть обнимашек! Все присоединились. — Итак, — сказал парень, сидя на матрасе через некоторое время и по своему обыкновению ухмыляясь во все тридцать шесть зубов, включая коренные. — Наряду с успешным завершением квеста и получением тонны экспы — не обращайте внимания, это я о своем, о женском — и чудодейственным возвращением Мику в наши стройные ряды… да, они определенно весьма стройны… так вот, имеется и еще один вопрос, который стоит рассмотреть. — Неужто? — удивилась Алиса. — Да! И это как раз тот вопрос, который задала мне Ленка, как только мы остались с ней наедине… Нет, что-то это плохо прозвучало. Как только мы оказались вдвоем во влажной темноте там, внизу… хм, это ничем не лучше. Что-то не найду нужных слов. Короче — мне было указано, что среди личного состава отсутствует понимание того, что мы вообще делаем тут, на другом конце мира, и зачем. Есть такое? — Ну… да, немного, — призадумавшись, решила Славя. — Сто пудов, — согласилась Алиса и улеглась на матрас, закинув на стену длинные ноги. — Ну есть такое немножечко, но я, если честно, думала, что там у тебя какой-то тайный план, и мы поэтому не должны ничего знать, хотя вообще-то… — Очень правильно мыслишь, — похвалил Мику Ружичка. — План действительно имелся, и секретность его не могла быть описана никакими словами. Однако, дорогие друзья, пришел сегодняшний день, и я не могу это больше держать в себе — пора вам открыться. Он сделал драматическую паузу. — Мы с вами — тайные агенты влияния виртуального Советского Союза. ***