Берег и море

      — Лу? Лу! — я отрываю взгляд от окна и рассеянно киваю миссис Лукас. Она глядит на меня из-под очков и недовольно качает головой. Её седые волосы, обрамляющие лицо, дрожат, когда она произносит: — Хватит груши околачивать! Ты в последнее время ещё хуже, чем Руби!       — Ну спасибо, бабуля, — Руби закатывает глаза, проходя мимо столика, за котором сидят Мэри Маргарет и Дэвид.       На ней белая короткая рубашка, красные шорты, такого же цвета подтяжки и туфли и ещё более алая помада, придающая объем её и без того пухлым губам. Она подмигивает мне и одними губами говорит: «Зануда», кивая в сторону своей бабушки. Я хмыкаю.       — Извините, миссис Лукас, — произношу я. Подхватываю с прилавка тарелку ароматных блинчиков и кружку с какао и несу её мальчику, сидящему в самом углу кафе.       Как только подхожу к нему, он отрывает глаза от книжки со сказками, с которой никогда не расстаётся, и улыбается.       — Привет, Генри, — улыбаюсь в ответ и ставлю перед ним завтрак. — За мой счёт!       — Спасибо, Лу, — Генри хватает кружку и делает глоток. - Мм! — довольно протягивает он. — Не забыла про корицу!       — Разумеется, — я оглядываюсь на миссис Лукас. Женщина исчезает в кухне, и я подсаживаюсь на стул напротив Генри. — Мне казалось, ты уже давно прочитал эту книжку раз двести.       — Так и есть, — Генри захлопывает её и отодвигает прочь, освобождая место для тарелки. — Просто я до сих пор не могу понять, кто ты!       Я тяжело вздыхаю. Ну вот опять! Бедный мальчик совсем сошёл с ума из-за отсутствия друзей-одногодок.       — Ну точно, — я киваю. — Твоя мама, мэр Миллс — Злая Королева, Мэри Маргарет и Дэвид — Белоснежка и Прекрасный Принц, Руби — Красная Шапочка, — я загибаю пальцы, пытаясь вспомнить всё, о чём Генри говорил мне уже много раз.       — Ты мне не веришь, — Генри выглядит расстроенным. Он кладёт кусочек блинчика в рот и, жуя, задумчиво сверлит взглядом обложку своей книги. — Ты должна быть там! Обязана! И вот что странно — ты ничего не вспомнила после того, как проклятье пало.       — Это была гроза, — устало сообщаю я, потирая переносицу большим и указательным пальцами. — Гроза, а никакое не проклятье.       — Цветная? — не унимается Генри. — Фиолетово-зелёная?       Он не замечает, как повышает голос. Посетители кафе тут же переводят свои взгляды на нас. Я улыбаюсь Мэри Маргарет и одними губами говорю, что всё хорошо.       — Тише, Генри, — я кладу ему ладонь на плечо. — А то сейчас твоя мама, Злая Королева, придёт и превратит меня в лягушку.       — Ты совсем не веришь, — Генри качает головой. — Ты единственная, кто до сих пор не верит.       Краем глаза замечаю появившуюся миссис Лукас и тут же встаю с места. Она всё время ругает меня за то, что работаю в пол силы, и я слишком уважаю её, чтобы ответить, хотя, признаюсь честно, иногда безумно хочется послать её куда подальше.       — Ешь свои блины, мечтатель, — говорю я и ухожу принимать заказ Белль.       Та, как обычно, заказывает гамбургер и картошку фри. Сегодня одна, без мистера Голда или своей рыжеволосой подруги Ариэль. Лишь сидит у стенки и листает какой-то старый фолиант, наверняка найденный в библиотеке, где та работает.       — Ты в порядке, Лу? — спрашивает Руби, когда я сажусь на высокий табурет за прилавком и с шумом опускаю голову на сложенные руки.       Я не отвечаю. Мне сложно сказать, в порядке ли я, потому что я не знаю, что такое порядок. Все вокруг выглядят счастливыми, у каждого, даже самого странного, вроде мистера Голда, есть любимый человек и собственный дом. Я же, сколько себя помню, всегда была постояльцем в мотеле «У бабушки». Одна. И ни семьи, ни друзей: никого.       Если говорить словами Генри — проклята.       — Генри, — я трясу головой, — опять со своими сказками. Ты у него Красная Шапочка, представляешь! Причём, он искренне в это верит. Если честно, меня это немного пугает. Я люблю Генри, он славный парень, но это … Не знаю.       Руби смотрит на меня, не отрывая взгляд, словно пытается прочитать мысли. Она выглядит озадаченной, и для легкомысленной Руби это настолько нетипично, что я приподнимаю брови.       — Чего?       — Ничего, — поспешно сообщает она. — Странно, что ты … Впрочем, это не моё дело. — Руби сладко улыбается. — Возьмёшь завтра утреннюю смену? Он всё-таки пригласил меня на свидание, и …       Дальше я не слушаю. Просто отключаюсь и обращаю всё своё внимание на Эмму, вошедшую в кафе. Она присаживается рядом с Генри, приобнимает его за плечи, и они начинают о чём-то бурно перешёптываться. Генри везунчик — у него целых две мамы, тогда как у меня нет ни одной. У меня вообще никого нет. И если завтра я вдруг исчезну, обо мне никто не вспомнит.       — Лу! — восклицает миссис Лукас. Я подскакиваю и иду принимать заказ у Лероя, хотя уже заранее знаю, что он закажет огромную порцию яиц с беконом.       — Она не помнит, — доносится до меня шёпот Генри. — Совершенно ничего, словно проклятие до сих пор на неё действует.       — Разве такое возможно? — спрашивает Эмма так же тихо.       Как хорошо, что Лерой выбрал столик рядом с этими двумя! Я чиркаю в блокноте заказ и нарочито долго вытираю стол, прислушиваясь.       — Не знаю.       — Ты не спрашивал у Реджины?       — Нет, — короткая пауза. — Думаешь, стоит поднимать панику?       — Она единственная. Это что-то, да значит.       Я выпрямляюсь, говорю Лерою, что его заказ будет готов через пару минут, и иду к кухне, по пути забирая у Дэвида пустую кружку из-под кофе. Он благодарит, но я не обращаю внимания: все мысли поглощены услышанным отрывком разговора.       Неужели, Эмма верит ему? Или лишь подыгрывает, потому что не хочет травмировать психику своего сына?       Так или иначе, это странно.       Оставшуюся смену я провожу рассеяннее обычного. Миссис Лукас перестаёт дёргать меня по пустякам и просто качает головой, а Руби пытается ей объяснить, что у меня выдался плохой день, хотя, скорее, плохая неделя или, может, год, а то и жизнь.       После работы я решаю прогуляться по берегу. Море — отличное успокоительное: никогда не знаешь, где оно заканчивается, а значит есть возможность помечтать о его безграничности. До причала несколько кварталов, или чуть больше десяти минут, или чуть меньше километра. Для человека, путающего сахар с солью, я слишком сильно люблю точность.       Иду точно по направлению к пристани. Присаживаюсь на сырую деревяшку, подкладывая под себя сумку, и устремляю свой взгляд на горизонт. Вечером он выглядит ещё более манящим, чем обычно, и я закрываю глаза, вдыхая полной грудью.       Если уж Генри так любит проецировать сказки на всех своих знакомых, то я бы не прочь оказаться русалкой. Или кто там ещё обитает в море в его глупой книжке?       Странно, что в порт Сторибрука никогда не приходят корабли. Я бы ни минуты не сомневалась, прежде чем спрятаться в каюте одного из них и уплыть куда-нибудь подальше.       Открываю глаза, и раньше, чем они снова привыкают к предзакатному оранжевому солнцу и его отражению в зеркальной поверхности воды, с моих губ срывается крепкое ругательство. Прямо по курсу корабль: огромный, с необъятными парусами и внушительной палубой. Настоящий, потому что трясу головой, и он не исчезает. Подскакиваю на ноги быстрее, чем успеваю об этом подумать, и пячусь, но не от страха, а от необъяснимого чувства, раньше мне неизвестного.       — Эй! — кричу, не выпуская корабль из поля зрения. Кто-то ведь должен работать на пристани. - Эй, есть там кто-нибудь! Тут корабль! Здоровенный такой … Люди, ау!       Никто не отвечает. Я делаю ещё несколько попыток, пока наконец словно из ниоткуда не вырастают Мэри Маргарет и Дэвид. Вечно неразлучные, они, кажется, прогуливались по городу, пока я не начала кричать.       — Лу? — обеспокоенно зовёт Мэри Маргарет.       Я вытягиваю руку и тычу пальцем в корабль.       — Смотрите, — шепчу я.       — О, Господи … Кто там может быть?       — Если бы я знала.       Корабль приближается медленно, но его курсом точно является наша пристань.       — Нужно предупредить остальных, — голос Дэвида неожиданно серьёзен.       — Предупредить? — уточняю я. — Зачем? Это всего лишь корабль!       Дэвид и Мэри Маргарет обмениваются многозначительными взглядами.       — Иди, — мягко приказывает Мэри Маргарет.       Дэвид кивает, целует её в губы и быстро удаляется прочь.       Когда он возвращается вместе с несколькими жителями, среди которых я вижу и Генри с матерями, и шахтёров, и Руби с бабушкой, корабль подплывает совсем близко. В носу стоят двое: мужчина и женщина. Чуть позади них ещё несколько человек, абсолютно мне не знакомых.       — Держись рядом, — говорит мне Мэри Маргарет.       Не знаю, откуда столько заботы. Она всегда смотрела на меня с опаской, словно ждала, что я взорвусь как какая-то бомба, но сейчас она обо мне беспокоится. Это лестно, но неловко. Интересно, мне ли одной?       Корабль швартуется, и люди спускаются на пристань. Уверена, что за моей спиной кто-то чертыхается.       — Кто вы? — я первая прерываю тишину.       В ослепляющем свете алеющего неба, лица незнакомцев отдают желтизной. Женщина со вздёрнутым подбородком, горделивым взглядом и красивыми, но притягивающими чертами лица, смотрит на меня, выгнув бровь.       — Кора, — доносится тихий голос Мэри Маргарет. — Как вы здесь оказались?       Женщина машет рукой в сторону своего спутника. Только сейчас замечаю, что они странно одеты, особенно мужчина: чёрный кожаный плащ, рубашка, расстёгнутая до середины и обнажающая грудь, и что-то блестящее в руке. На мгновение мне кажется, что это нож, и я делаю шаг назад, непроизвольно хватаясь за рукав плаща Мэри Маргарет.       — Корабль Капитана Крюка, приправленный искусно сотворённой магией, — отвечает та, кого назвали Корой.       Капитана Крюка? Мужчина, словно прочитав мои мысли, выходит ближе. Это не нож в его руках — это крюк вместо его левой кисти.       — Секундочку … — в глазах Коры вспыхивает не дюжий интерес, что делает её немного пугающей. — Луиза? — Кажется, она обращается ко мне. Нет, я уверена в этом! Она распахивает свои маленькие глаза широко и растягивает губы в довольной улыбке. — Господи, неужели это ты? Посмотри на себя — копия матери!       Я замираю, словно меня ударили поленом, а не словом. При упоминании о матери, сердце взрывается бешеной дробью. Кора подходит ближе и обнимает меня за плечи, не крепко, скорее брезгливо. Хлопает по спине, выпускает и пальцами хватает за подбородок, поворачивая лицо к солнцу.       - Красотка, — женщина самодовольно ухмыляется, будто сделала комплимент самой себе. — По женской линии у нас в семье всегда передаются лучшие гены.       Я дёргаю головой, давая Коре понять, что не намерена терпеть прикосновения к лицу от чужого мне человека.       — Мама, что тебе нужно? — из толпы сторибрукцев выходит Реджина.       — Мисс Миллс, это ваша мать? — спрашиваю я.       — Во плоти, — за неё отвечает Кора. - Но, погодите-ка … — она переводит взгляд на меня. — Мисс Миллс? Неужели, ты … Точно! Это же было моё заклинание! Такое снять под силу только мне самой.       Я чувствую многочисленные взгляды на своей спине. Щёки вспыхивают огнём.       — О чём ты говоришь? — Реджина хмурит брови. Она единственная, кто смотрит только на мать.       — Луиза, она …       — Меня зовут Лу, — перебиваю я. — Без всяких окончаний вроде «иза».       Мужчина с именем, не менее странным, чем его одеяние, прыскает.       — Ужасное имя. Так свою дочь могут назвать только пастухи. Вот Луиза — имя для настоящей воительницы, дочери Злой Королевы и внучки Королевы Червей, — парирует Кора.       Слышу, как кто-то в толпе охает.       — Вы сумасшедшая, — сообщаю я. — Ещё одна помешанная на сказках. — Я оборачиваюсь и нахожу глазами Генри. — Прости, но так оно и есть. — Сторибрукцы смотрят на меня: кто с вопросом в глазах, кто с отчаянием, кто с жалостью. — Вы все свихнулись, весь город!       Генри морщит нос. Кора взрывается смехом, исполненным превосходства. Я уверена — так смеются люди, знающие больше, чем остальные.       — Луиза, — Кора делает шаг ко мне и хватает за локоть. Я вырываю его, и тогда она машет странно одетому мужчине за своей спиной. — Крюк!       Тот закатывает глаза, но всё-таки слушается. Он подходит ещё ближе, и его тяжёлая ладонь ложится мне на плечо, крепко сжимая. На его пальцах поблёскивают позолоченные кольца с красными камнями.       От его хватки мне точно не убежать.       — Руки убери, — сквозь зубы цежу я.       — К счастью, не могу, — ухмыляется Крюк.       Я умоляюще смотрю на Мэри Маргарет. Дэвид выходит вперёд, но Реджина вдруг вскидывает руку, призывая его остановиться.       — Стойте, — говорит она. Обращает взгляд на Кору и просит: — Продолжай.       — Луиза, или та, которую вы привыкли называть Лу, твоя дочь, Реджина, — Кора делает паузу специально — её хватает на то, чтобы по толпе прошёлся ещё один вздох. — Родная дочь.       — О чём ты говоришь? — протестует Реджина. — Она не может быть моей дочерью, уж это бы я запомнила!       Я тоже хочу протестовать и возмущаться, но меня словно оглушили. Кружится голова, и если бы Крюк не продолжал сжимать моё плечо, я бы упала в обморок.       — Ты права, дорогая, только есть одно, но — я стёрла твою память в то самое мгновение, как малышка появилась на свет. И её память о своём первом дне, о лице родной матери, на которое она украдкой успела взглянуть — тоже. Вы, благодаря мне, о существовании друг друга никогда не знали. На моё счастье, Дэниел умер раньше, чем ты родила, так что с ним возиться не пришлось.       Я с трудом сглатываю. Лицо Реджины белеет, словно ей резко поплохело.       — Вы больна, — произношу грубо. — Стёрли память? Волшебство?       Хватка Крюка почему-то ослабевает. Это играет мне на руку: я ловко уворачиваюсь и оказываюсь позади него вместе с остальными жителями города. Реджина выходит вперёд. Она бросает на меня косой взгляд и подходит ближе к матери.       — Ты врёшь, — я больше не вижу лица мисс Миллс, но по голосу понимаю — ей не до шуток. — Что тебе нужно?       — Быть может, я просто хотела увидеть тебя, дорогая, — Кора внезапно смягчается в лице и голосе. — И начать всё сначала … С тобой и нашей милой Луизой.       — Хватит меня так называть! — я повышаю голос. — Хватит называть меня чужим именем! Говорите правду!       Кора останавливает взгляд на мне, вытягивает руку, и вдруг весь воздух в моих лёгких превращается в жидкий свинец. Я падаю на колени, хватаюсь за горло и открываю рот, чтобы сделать вдох, но у меня не выходит.       В глазах появляются пятна, их никак не сморгнуть. Лёгкие горят огнём.       — Прекрати! — требует Реджина.       — Пожалуйста, Кора, хватит! — вступает Мэри Маргарет.       Кора опускает руку. Я снова могу дышать.       — Вот тебе и воссоединение семейства, — хмыкает Крюк.       Я откашливаюсь. Свинец в лёгких пропал, но тяжесть никуда не делась. Дэвид подхватывает меня с одной стороны, Эмма — с другой. Они помогают мне встать, но как только я оказываюсь на ногах, тут же отталкиваю их от себя.       — Я в порядке, — бурчу я. — Что это было? Вы меня отравили?       — Только посмотри на себя: сколько скрытой ненависти, сколько боли. Яблочко от яблоньки, — произносит Кора. — Только не в тебя, Реджина, а в меня. Ты в её возрасте была слабее …       — Мисс Миллс не моя мать, — я отряхиваю коленки. — А вас я и подавно знать не знаю.       — Ты права, Луиза. Но это легко исправить.       Кора снова вскидывает руку, и я рефлекторно поднимаю свои, прикрывая лицо, словно это спасёт меня от любой угрозы.       Но в этот раз я не задыхаюсь. Вместо этого невидимая сила бьёт меня под дых, заставляя открыться непонятно откуда взявшемуся красному дыму (точно такой же окружает и Реджину) и всё вспомнить.       Голова внезапно такая кристально чистая, я будто заново смотрю на мир: теми же глазами, но под совершенно другим углом.       Уменьшаюсь до размеров кошки; и я в руках у первого и последнего человека, который смотрит на меня с любовью: в руках моей матери. У неё иссиня чёрные волосы и красивого оттенка корицы карие глаза. Это Реджина. Уставшая и обессиленная, она плачет, но выглядит невероятно счастливой. Она открывает рот, чтобы назвать меня по имени, но вдруг нас обеих накрывает темнота. Я громко и истошно кричу — и это последнее, что случается перед тем, как я просыпаюсь в доме у совершенно других людей. Они ненавидят меня. Мужчина и женщина, пастухи, бьют меня той же палкой, которой загоняют скот, когда видят, как я небрежным взмахом руки создаю из пустоты сладкое красное яблоко и угощаю им маленького мальчика, их сына — единственного, кто беспокоится обо мне. Они думают, что я дочь Рогатого Короля — тёмного мага, держащего в страхе всю округу, и старательно пытаются выбить из меня всё волшебство, чтобы «наставить на путь истинный».       Эта пытка длится до тех пор, пока я не решаюсь убежать в лес. Там нахожу и новый дом, и новую семью. Таран — парень-свинопас, живущий особняком и обеспечивающий нашу королеву самой лучшей свининой, разрешает мне остаться при условии, что я буду приносить хоть какую-то пользу. Я нахожу старый лук и стрелы в его сарае и с помощью магии превращаю их в самое опасное оружие в мире: каждая выпущенная стрела не просто попадает в цель, она приносит моментальную смерть его жертве. Я влюбляюсь в Тарана — безумно и безответно, ведь он влюблён в принцессу Айлонви. То, как они смотрят друг на друга — сомнений нет, любовь настоящая и истинная — и потому я покидаю дом Тарана и возвращаюсь туда, откуда так торопилась сбежать.       Лук и стрелы придают уверенности, а она усиливает гнев, разочарование и ненависть, таящиеся в душе. В голове созревает план мести.       Я убиваю тех, кого считала матерью и отцом, прямо на глазах у их родного сына. Последнее, что слышу, прежде чем выпускаю третью стрелу — плач мальчика.       Опустошённая, но до ужаса спокойная, выхожу из маленькой хижины, где меня со всех сторон окутывает фиолетово-зелёный дым.       Дальше — бесконечный Сторибрук.       Слёзы обжигают глаза. Устремляю взгляд под ноги, концентрируя его на своих синих кедах, и пытаюсь подавить образовавшийся в груди моток колючей проволоки.       Я монстр. Я убийца. И всему виной женщина, отказавшаяся от своей маленькой новорождённой дочери.       — Не я дала тебе это имя, — шепчет Реджина. У меня нет сил поднять глаза, я просто слушаю. — Луиза … Это в твоём стиле, мама. А я хотела назвать дочку Ханной. Точнее, мы хотели: я и Дэниел. Моя маленькая девочка должна была быть доброй и милосердной, как и её отец …       Я качаю головой. После того, как супруги, вырастившие меня, сообщили, что я не их дочь, не проходило и дня, чтобы я не думала о том, что скажу матери, если найду её.       Но разве я могла ожидать, что моя мать — Злая Королева?       — Я так тебя ждала, — продолжает Реджина. — Так хотела …       Я поднимаю голову. Реджина дёргается в мою сторону, но я отклоняюсь, натыкаясь спиной в стоящую сзади Руби. Узнаю её по красному лаку на ногтях — её ладонь мягко хватает моё предплечье.       — Странно ты показываешь свою любовь, отдавая ребёнка тем, кто бил его и унижал в течение двадцати с лишним лет! — я задыхаюсь от ненависти. Чтобы подтвердить свои слова, расстёгиваю молнию на джинсовой куртке, задираю футболку и демонстрирую всем окружающим шрамы на боках и животе. Так вот откуда они взялись! — Посмотри, что ты подарила мне вместо счастливого детства!       Рот Реджины распахивается в немом возгласе. Я знаю, как ужасно выглядят мои шрамы со стороны. Вылечить их магией в подростковом возрасте мне так и не удалось. Получилось только хуже: раны начинали гноиться, из-за чего шрамы теперь похожи на длинных маленьких гусениц со множеством бледно-красных лапок.       — Я медленно умирала каждый день с самого рождения.       Реджина обхватывает корпус руками. В её глазах блестят слёзы.       Я поправляю футболку, поджимаю губы, разворачиваюсь на пятках и хочу убежать, но снова врезаюсь в Руби и в этот раз буквально падаю в её объятья. Мне невероятно стыдно за эту слабость, но я ничего не могу с собой поделать.       Руби гладит меня по волосам до тех пор, пока я наконец не собираюсь с духом и не выпрямляюсь.       — Луиза, — зовёт Реджина. — Пожалуйста. Я твоя мама …       — Нет, — грубо обрываю я. — У меня нет матери, она меня бросила.

***

      Кора следит за уходящей внучкой. Спина той ровная и напряжённая, словно натянутая струна арфы. Молодая женщина исчезает, ни разу не обернувшись. Гордая, прям как родная бабушка.       — Крюк, — зовёт женщина. Вместе с пиратом на неё поворачиваются как минимум пять голов любопытных жителей Сторибрука. — Глаз с неё не спускай.       — Ещё чего, — рычит Киллиан. — Я в няньки не нанимался, даже для такой милой особы.       — Закрой свой рот, пират, она моя дочь, — шипит Реджина.       В её руках вспыхивает огненный шар. Крюк самодовольно кривит губы.       — У тебя всё равно нет другого выбора, — всё так же спокойно произносит Кора.       И как бы Киллиану не хотело возмутиться, Королева Червей права — до тех пор, пока в её руках его сердце, у пирата нет никаких шансов на сопротивление.