Круговорот судеб

      Максвелл совершенно этого не ожидал.       Прошла неделя с того момента, как он свел своих пленников вместе, закинув в один мир всех разом. Делая это, демон рассчитывал на знатную междоусобицу. Все люди, выбранные им — одиночки, еще дома справляющиеся со всем сами, и малопригодные для работы в команде. Разве что цирковой силач немного выбивался из этой характеристики, но тот вряд ли мог что-либо изменить в ситуации в общем. Максимум на что они способны, по его мнению, так это разбиться на несколько группок, которые позже будут постоянно устраивать разборки за территорию, ресурсы или вообще просто так.       По крайней мере, он так думал.       Он совершенно не ожидал, что человек, который, как ему казалось, презирает людей принципе, и который будет больше всех нарываться на проблемы, возьмет себе роль лидера и каким-то немыслимым образом сумеет объединить в группу кучку нелюдимых личностей.       Максвелл пытался понять. У себя дома Хиггсбери избегал общества окружающих, не способных оценить его великие идеи. На протяжении года наблюдений тот отсиживался у себя в доме, изредка отлучаясь лишь для покупки еды и различного мусора, необходимого для его изобретений. Да, на конфликты он особо не нарывался, но и совершенно не обращал внимания на окружающих его людей.       Люди, в свою очередь, замечали каждый его шаг.       Каким-то образом ученый, словно яркий свет в ночи, притягивал к себе внимание всех, с кем сталкивался. Стоило ему появится в городке недалеко от дома, практически все начинали обсуждать шепотом «колдуна из леса». И ведь ученый даже пальцем об палец не ударял, чтобы оказываться всегда в центре внимания.       Максвелла, в прошлом бедного фокусника Уильяма Картера, это неимоверно злило. Если бы когда-то его ранним выступлениям уделяли столько внимания, сколько походам по магазинам этого напыщенного индюка! И ладно, Хиггсбери хоть что-то делал бы для этого — нет, было впечатление, что он получает всеобщую «популярность» просто благодаря своему явлению на свет.       Конечно, слава ученого была вовсе не положительна, скорее наоборот. Но это не заставляло Максвелла беситься меньше, наблюдая за тем, как люди перестают заниматься своими делами, когда «колдун» шел по противоположной улице, черкая что-то в своем блокноте карандашом, и немедленно начинают обсуждать «эту смутную личность».       Максвелл этого не понимал. И он просто не мог остаться в стороне, не проучив самозваного «гения», забросив к себе в мир, как и остальных пленников.       Он представлял, как тот будет умирать день за днем: под клювами птиц, от шипов щупалец, от вездесущих рук Чарли в первую же ночь. Он ожидал, как жестокий Мир Теней выбьет всю спесь из жалкого человечишки. Он предвкушал, как тот сломается в жерновах вечного круговорота смертей и возрождений…       Он заманил его тайными знаниями.       Хиггсбери не хотел довольствоваться банальными исследованиями окружающей природы. Он благосклонно относился к развитию машиностроения, углубленно изучал физику частиц, снисходительно относился к геологии. Но желал он свершить то, что затмило бы все предыдущие открытия человечества, что-то невероятное, что-то немыслимое! И хотел сделать это полностью в одиночку, не желая делить свое будущее сияние с кем-либо.       Что же может подходить более под описания, чем портал в иные миры?       Просто удивительно, насколько легко ученый согласился на сделку неизвестного голоса из радио. Для Максвелла он был наиболее быстро завербованной жертвой за всю историю правления.       Конечно, пришлось немного подождать, пока Хиггсбери собственноручно соберет дверь в свою преисподнюю, но ирония происходящего того стоила. К тому же, ученый на удивление ловко справился с сооружением ранее незнакомого ему механизма. Видимо, бравада о гениальности основывалась не на совсем пустом месте. И вот у Максвелла появилась первая возможность поприветствовать своего нового узника.       Но шансов позлоутешаться у Максвелла в результате оказалось не так много, как хотелось бы: вместо паники и бестолковых поисков людей, которыми другие обычно занимаются в свой самый первый день в Мире Теней, Хиггсбери начал делать именно то, что можно было бы ожидать от куда более опытных выживающих: он собрал траву и ветки, нашел кремень и на удивление умело сделал свой первый топор.       Погиб он в третью ночь: умудрился наткнуться на кокон пауков, после чего с испугу выронил факел, который быстро потух. Далее ученый собрал довольно интересную коллекцию глупых смертей, но ни одна из них не произошла из-за его пренебрежения какими-то ресурсами и устройствами.       Он словно всегда знал, что можно отложить на потом, а что нужно сделать немедленно.       Хотя, рассудком он имел привычку пренебрегать. Иногда Максвеллу казалось, что тот специально вгоняет себя в помешательство: уж с больно большим энтузиазмом он собирал топливо ужаса, добытое из убитых кошмаров.       Хиггсбери часто умудрялся ломать составленное мнение о себе. В этот раз одиночка показал себя на удивление хорошим лидером.       Но прямо сейчас демон наблюдал за тем, как неголодающие (довольно дурацкое название группы, которое никто почему-то не оспорил) собрались в созданной за неделю базе и пытались понять: зачем ученый потратил доски и ценное мясо на свою статую?       — Я не могу поверить, что мне пришлось мотать ноги от взбешенного стада бифало ради этого, — сказала Виллоу настолько возмущенным голосом, что Максвелл ожидал от нее немедленного поджога весьма ценного творения.       — Поверь, оно абсолютно того стоило, — произнес Хиггсбери с улыбкой. — К твоему сведению, это очень полезная вещь!       — Да ладно, чем может быть полезна деревяшка, набитая нашей едой? — в голосе дровосека-оборотня чувствовалась недвусмысленная угроза человеку, растрачивающему общее имущество по пустякам.       Максвелл аж затаил дыхание. Вот-вот разозленная толпа скинет напыщенного выскочку с пьедестала, на который тот сам себя возвел! Изгонят или вообще убьют, после чего группа наконец-то распадется, и все войдет в колею плана, на который он, Максвелл, рассчитывал. Хиггсбери точно не удастся найти слов, чтобы убедить остальных в своей правоте, кто же поверит, что ему удалось создать оживляющий артефакт из таких пустячных вещей?       Ученый обвел взглядом недовольные лица, немного по-сумасшедшему усмехнулся и достал весьма острую бритву. Он же не собирается?..       Нет, конечно же он собирается это сделать. Максвелл раздраженно поморщился, вспоминая, как именно проводились тестирования чучел у этого, чего уж спорить, ненормального. Надежды кукловода летели к чертям кошмарным, так как после явной демонстрации возможностей его творения, Хиггсбери не только не будут свергать — он наверняка укрепит свою позицию в группе.       Мужчина со скучающим видом смотрел, как ученый быстрым движением перерезал себе горло. Здоровяк испуганно вскрикнул, остальные ошарашенно смотрели на происходящее, старуха в отчаянии кинулась спасать уже мертвое тело, и только Вес смотрел на Мясную куклу с ожиданием. Умный ублюдок, догадался в чем дело.       Разнесся раскат грома, и вспыхнула молния, ударив прямо в чучело. Кукла зашевелилась, обуглившиеся деревяшки начали трескаться, и через полминуты перед ошарашенными зрителями предстал не совсем невредимый, но вполне живой улыбающийся Хиггсбери.       — Как…       — Что произошло?       — Какого черта?!       — ОШИБКА, НЕИЗВЕСТНАЯ АНОМАЛИЯ.       — Перси?..       Ученый явно был очень доволен собой, наблюдая за неголодающими, которые переводили свои взгляды между ним и его мертвым телом. Представление прошло с просто небывалым успехом.       — Это, — показал на себя Хиггсбери, — Было Мясное чучело. Работает так же, как и Воскрешающий камень. Требует мясо для основы, дерево для формы, бороду зайцебородов и немного крови человека, которого будет воскрешать. Я, конечно, могу использовать свою бороду, но за неделю она не могла достаточно вырасти, так что… — он виновато пожал плечами.       — Ты псих. Абсолютный. Я уже это говорила? Тогда я понятия не имела, насколько преуменьшала действительность, — остальные явно были полностью согласны с Виллоу, разделяясь между отвращением и восхищением к произошедшему. Уилсона такое описание его гения явно покоробило, хотя он и пытался это скрыть.       Максвелл усмехнулся подпорченному ощущению триумфа у Хиггсбери, но он не мог отрицать, что действие было красиво сыграно.       — Ладно, раз с представлением я закончил: кто поможет мне разделать и приготовить это? — радостно заявил ученый, хватая свой труп под мышки.       Где-то на Черном троне кукловод захохотал, наблюдая за вытянутыми от ужаса лицами неголодающих. Сколько бы его не злил и разочаровывал этот недогений, за ним всегда было интересно наблюдать.