До потери пульса

Должна признать, олимпиада по биологии внесла некое разнообразие в мои скучные повседневные будни старшеклассницы. Если раньше я маялась без дела, то теперь едва находила минутку свободного времени. Всё оно уходило на подготовку к соревнованию. Чтобы найти ответы, приходилось перерывать весь учебник. Такое чувство, будто эти задания предназначены не для ученицы одиннадцатого класса, а для студентки второго курса биологического факультета. Вот такая вот сложная программа. Убила бы тех, кто её составлял. Честно. Но больше всего хочется прибить Эйтена. Он меня бесит! Ненавижу. Скучаю. Люблю… Как же однообразно текла моя жизнь. Школа — дом — олимпиада — уроки — кровать. Днём я была всецело поглощена олимпиадой, а ночью, лежа в постели, вспоминала каждое мгновение, проведённое с Эйтеном. Жалела ли я о том, какие отношения между нами сейчас? Конечно! Хотела ли всё изменить? Ещё как! Но хотел ли этого он? Ведь ни словом, ни взглядом не сказал о своих настоящих чувствах, скрытых за холодностью и безразличием. Если у него они вообще есть… Если он что-то ко мне чувствует. Отчасти олимпиада даже сыграла мне на руку. Я стремилась сделать её, потратив минимум времени из того, которое мне отвели для её выполнения. Ложилась, когда было уже далеко за полночь, просыпалась чуть ли не на рассвете. А четыре-пять часов сна для организма недостаточно. Вот я и выглядела, как зомби, и шаталась не хуже. В общем, живой мертвец из меня получался идеальный. И мама, смотря на моё истощённое лицо, по доброте душевной разрешала мне в некоторые дни прогулять школу и выспаться. Я же любезно пользовалась этой возможностью. Но биологию пропускать не стала. Назло Эйтену, назло маме, назло Ритке… Назло всему миру! Ибо девушки не сдаются! Мэнди и Эль за меня искренне переживали — я видела это, Эйтен же не обращал абсолютно никакого внимания на мой вид — или он просто притворялся, будто ему всё равно? И пусть я не могла прочитать его мысли, мне казалось, что не так уж он ко мне и безразличен. И это придавало сил уверенно шагать дальше. Вместо положенных двух недель я справилась с олимпиадой за одну. Словами не передать, какое облегчение я тогда чувствовала! Будто камень, нет, целая гора свалилась с плеч. Наконец можно будет нормально выспаться, мама непременно попытается откормить меня — ведь я, будучи всецело поглощённой олимпиадой, практически ничего не ела. Может, наконец стану похожей на нормального, в смысле здорового, человека. И в среду я уже уверенно шагала в школу, улыбаясь всем и вся. Надеюсь, моя улыбка не похожа на безумную, а то чего это от меня все шарахаются? А всё-таки на свете жить классно! Бывает. Иногда… В школу я вошла, несмотря ни на что, бодрая, улыбающаяся и напевающая незатейливую песенку себе под нос. Эх, лица одноклассников нужно было видеть. Недоверчивые, настороженные, опасливые… Правильно-правильно, холопы, опасайтесь за свои жалкие жизни! Впрочем… Нет, можете не опасаться, я сегодня добрая. — С тобой всё в порядке? — заботливо поинтересовалась Мэнди, когда я, войдя в класс, плюхнулась за парту и с блаженной улыбкой распласталась на стуле. — Коне-ечно, всё просто супер! — радостно кивнула я и показала поднятый большой палец. После чего достала из портфеля олимпиаду и помахала ею перед носом одноклассницы. — Полюбуйся, на все вопросы ответила! Та лишь покачала головой. — Рано радуешься, результаты же ещё не известны. — Ну, в принципе, да, — согласилась я после нескольких секунд раздумья. — И всё равно грех не отметить это! Хотя бы порадоваться дай несчастному человеку… Я попыталась сделать свой голос как можно жалостнее. И у меня получилось. Подруга тут же улыбнулась и ответила: — Радуйся себе на здоровье, но не расслабляйся. Нам же ещё экзамены по биологии сдавать, если ты не забыла. — Угу, забудешь о таком, как же, — пробормотала я и уставилась на входную дверь, ожидая учителя. Он вошёл в кабинет почти сразу же после звонка. По привычке осмотрел класс, провёл перекличку… Как обычно, ноль внимания ко мне. Как обычно, Ритка пытается его соблазнить. И, как обычно, это не приносит никакого результата, но она не сдаётся. А я изо всех сил старалась не заржать. В конце концов парень, не выдержав её очередного похотливого взгляда и всяких намёков, раздраженно повернулся к ней и холодно произнёс: — Маргарита, взглядом раздеть человека невозможно, можете даже не пытаться — я Вашим чарам не поддамся. А наряды из секс-шопа просьба носить в другое время и в другом месте, за исключением школы. Вам ясно? — Конечно, — промурлыкала в ответ та и сладенько улыбнулась; мне мигом захотелось ударить её пару раз головой об стенку, чтобы не устраивала спектаклей. Авось и мозги вернутся. А одежда на ней и вправду была как будто из секс-шопа — красное облегающее платье в клеточку, подпоясанное чёрным ремнём, которое по длине едва достигало бёдер. Верхние пуговицы его были расстёгнуты и открывали вид на грудь эдак размера третьего, не меньше. Конечно, мальчишки в восторге, а меня это просто бесит! — Вот и отлично, — невозмутимо кивнул головой учитель. — А теперь просьба покинуть кабинет до конца урока. Ах да, ещё кое-что: будьте любезны приходить на мои занятия в нормальной, ученической форме. Я со злорадством пронаблюдала, как Ритка, фыркнув, вышла из классной комнаты, напоследок послав томный взгляд Эйтену. Тот, естественно, никак не отреагировал, лишь поморщился и слегка покачал головой, после чего продолжил объяснять тему урока. Как же мне хотелось узнать, о чём он думает! Раз за разом я закрывала глаза, сосредотачивалась. Снова и снова мысли оставляли меня, вокруг словно появлялись какие-то нити — я их не видела, я их чувствовала; возникали шепчущиеся голоса, которые тесно переплетались между собой. И голос Эйтена среди этой какофонии можно было различить. Но я не могла проникнуть в него, как ни пыталась. Раз за разом меня что-то мысленно отталкивало; в голове начинало пульсировать, причём с каждым разом всё сильнее и сильнее… К лешему тебя, Эйтен Меррок! Возвращаясь в реальность, я мотаю головой и со скукой слушаю лекцию, то и дело зевая. И только толчки в бок от Мэнди не давали уснуть. Совершенно не хотелось ничего делать — ни рисовать портрет своего «ненаглядного», ни музыку слушать. Апатия. Со звонком на перемену почти все одноклассники резко подрываются со своих мест и, галдя, чуть ли не пулей вылетают из класса, совершенно не обращая внимания на речь учителей. Остаёмся только мы с Мэнди, Лис, который то и делает, что пялится на меня, и ещё одна девочка — дежурная. Я уже чисто автоматически забросила учебник, тетрадь с дневником и ручку в портфель и уныло направилась к двери, когда меня вдруг остановило робкое касание моего плеча и нерешительный тонкий голос: — Ната, извини, ты не могла бы подежурить вместо меня? Просто мне нужно срочно бежать… Всего на этой перемене. Пожа-алуйста… Недовольно обернувшись, я взглянула на одноклассницу, которая смущённо мяла в руке лямку портфеля, смотря куда-то вниз. Честно говоря, мне сейчас меньше всего хотелось дежурить вместо кого-то, причём по важным причинам: во-первых, я терпеть не могла дежурство и сама часто пыталась переложить его на другие плечи, когда наступала моя очередь; во-вторых… А во-вторых, мне очень не хотелось оставаться наедине с Эйтеном. Я не знала, что может произойти; не знала, как мне вести себя с ним. Мне это было неизвестно. А неизвестность пугает. Но раньше она меня не страшила — ровно до тех пор, пока я не влюбилась в него. Просто будь сама собой. Это ответ на все вопросы. — Конечно, — мило улыбнулась я. — Подежурю. Мне ведь нечего бояться, правда?