До потери пульса

Утро добрым не бывает — это всем известно. И я полностью с этим согласна. В моём представлении доброе утро — это когда мамин мягкий, ласковый голос будит тебя: «Дочка, пора вставать». Об этом я всегда мечтала. Но вместо этого меня будил жестокий, безжалостный будильник своим душераздирающим звонком. Тот, кто создал его таким, — явно дьявол. И родители дьяволы, потому что купили его. Пытаясь нащупать будильник, я незаметно для самой себя пододвигаюсь к краю кровати, протягиваю руку, ищу ею это исчадие ада… и падаю с кровати. Замечательное пробуждение, правда? И так бывает почти всегда, это утро – не исключение. Потирая ушибленный бок, я поднялась, поплелась к зеркалу, висящему на стене, остановилась. Глупо полагать, что оттуда на меня взирала красавица — скорее уж, уродина: растрёпанные волосы, бледная кожа (прям как у вампира, ага), тёмные круги под глазами. Последнее из-за того, что режим сна так и не установлен. Приведя себя в порядок и одевшись, я уныло направилась на кухню и сделала себе бутерброд с кофе — на нормальную еду времени не хватало. Всё из-за того, что никак не могу встать утром. Можно было бы завести будильник на минут пять раньше, но я не хочу. Да и зачем? С голода всё равно не умру в школе, а набирать лишний вес не хочется. Закончив с завтраком, я закинула портфель на плечи и направилась в ад, именуемый школой. Да ещё и с самим Люцифером, или Сатаной, — то есть Эйтеном. Вот бывают моменты, когда не можешь определиться: идти или не идти, делать или не делать. С одной стороны, не хочется в школу — ведь я не знаю, как мне в глаза смотреть ему так же уверенно и с вызовом, как и прежде; не знаю, как я смогу язвить ему. Как раньше уже не получится… Хватит. Хватит ныть. Мне это не идёт. Нужно попытаться вернуть потерянную часть себя, иначе в школу тогда и соваться не стоит. И никто не узнает, что я переживала, в особенности Эйтен. Уж ему-то мои страдания незачем видеть. Не дождешься, ха! И вот, воткнув наушники в уши и включив музыку, я вышла из дома и побрела в школу, пытаясь выглядеть как можно увереннее. Хотя зачем это? На меня же всем плевать, в особенности Эйтену. Но меня это абсолютно не волнует. Или я просто пытаюсь сделать вид, что не волнует… Нет, в данный момент мне действительно пофиг на то, что на меня всем плевать. Наконец я медленно вхожу в класс. Сначала на меня устремляются все пары глаз (непонятно только из-за чего), потом однокашники теряют интерес ко мне, и каждый занимается своими делами, как и до моего прихода. Я же, обведя взглядом класс, безразлично хмыкнула, по привычке откинула лезущую на глаза чёлку и прошла к своему месту – последней парте третьего ряда. Стала убивать время до звонка за прослушиванием музыки, а заодно и дожидаться, когда появится герой-любовник учитель. Звонок уже прозвенел несколько минут назад, а шум в классе не прекратился и преподаватель не появился. Это вызвало у меня смешок, за которым скрывается удивление. Эйтен – опаздывает? Что-то новенькое. Серьёзно, новенькое. И вот входит он – как всегда красивый, собранный, уверенный. И опоздавший. Осматривает класс и останавливает взор на мне. Он смотрит на меня пристально, как вчера. Знать бы мне ещё, что означает этот взгляд. И я не могу выдержать его, неловко отворачиваюсь, опустив ресницы. А так хочется крикнуть: «Признайся же, что я свожу тебя с ума!». Но посторонним это слышать не нужно. Не хватало мне ещё только шуточек и подколов. Если хоть кто-то из моего класса узнает о том, что происходит между мной и Эйтеном, слухи поползут по всей школе. А лишнее внимание к своей скромной персоне мне не нужно. Увидев учителя, все сразу же разошлись по местам, сидящие поднялись из-за своих парт; в классе воцарилась тишина. А я продолжала слушать музыку, не удосужившись встать. Он такой чести недостоин. — Здравствуйте, ученики, — поздоровался он, и почти сразу же я почувствовала на себе его взгляд. — Натанэлла, может быть, Вы оставите все свои выходки и соизволите встать? — «любезно» поинтересовался он, слегка приподняв бровь. И тут, словно по команде, все головы повернулись в мою сторону, и одноклассники стали смотреть на меня – кто-то насмешливо, с ехидством, кто-то с интересом, кто-то безразлично. Но всех их интересовало то, что произойдёт дальше. Публика хочет хлеба и зрелищ? Что же, развлечем зрителей! — Может быть, и соизволю, если Вы выполните одну мою просьбу, — с ехидством ответила я, выключив музыку. — И какую же? — вопрошает учитель. Кажется, он совершенно спокоен. Ничего, это временно. — Итак, — я сделала вид, будто призадумалась, — Ваша просьба будет выполнена с несколькими условиями: я буду ходить в мини-юбке, в разрисованной кофте и с кучей украшений — Вам ведь нравятся такие девушки? — ядовито прошипела, почему-то вспомнив Ритку. — Взамен на это я буду вести себя хорошо. Как же неприятно и мерзко мне это произносить… После каждой фразы остаётся неприятный осадок на душе. Я не хотела это говорить, но слова сами рвались наружу. К тому же, мне нужно было и дальше оставаться дерзкой девчонкой, которая, несмотря ни на что, не упустит случая подколоть врага, то бишь учителя. А ведь правду говорят, что любовь меняет человека… Кто-то из "зрителей" тихо прыснул, кто-то зашептался; и я могу поклясться, что Ритка испепеляет меня взглядом, хоть и не вижу этого. Эйтен нахмурился и окинул меня ледяным взглядом, способным заморозить кого угодно. Я лишь нагло улыбнулась, всеми силами скрывая боль. Вряд ли он понимает, каково мне сейчас и зачем я несу всю эту чушь. И не поймёт. Мне бы самой для начала понять себя. Я подумала, что сейчас учитель потребует дневник и родителей в школу для разговора. Но он лишь вздохнул и, потерев виски, сказал, обращаясь уже не ко мне: — Так, все садимся и записываем тему урока… Я лишь хмыкнула и, покрутив в руках ручку, взглянула на учителя. Он выглядел уставшим, слегка задумчивым и каким-то странным. При разглядывании его я почувствовала, как в сердце привычно что-то ёкнуло, и перед глазами уже в который раз пронеслось воспоминание нашего поцелуя. Эх, Эйтен, как бы я хотела знать, что у тебя на уме... Грустно вздохнув и на автомате откинув челку, я села, стала записывать конспект и слушать ни капельки не интересное рассказывание учителем новой темы, рукой автоматически выводя на полях тетрадки его имя. Сорок пять минут за прослушиванием музыки пролетели быстро, и вот прозвенел долгожданный для всех звонок, оповещающий о конце первого урока и начале перемены. Я быстро запихнула тетрадь с учебником в сумку и поспешила выскочить из класса, радуясь, что первый урок уже пережила. Мне бы ещё переждать остальные шесть уроков… Я уже открыла дверь и собралась пулей вылететь в коридор, но… как всегда, всё складывается против меня. — Натанэлла, а Вас я попрошу остаться, - послышался насмешливый голос учителя за моей спиной. Сглотнув, я медленно и слегка неуверенно направилась к учительскому столу. В голове судорожно звучала только одна мысль: «Что ему от меня надо?». А может, он извиниться хочет — за то, что так по-свински ведёт себя со мной? Нет. Глупо на это рассчитывать. Он ведь не принадлежит к числу тех романтиков, которые готовы вечно бегать за девушками и молить о прощении. Он другой… Загадочный, ехидный или ледяной. — Да? Вы что-нибудь хотели от меня, о ужасный и ненавистный великий и могучий учитель? — насмешливо поинтересовалась я, остановившись в паре шагов от стола (лучше соблюдать дистанцию, а то мало ли), и сложила руки на груди. Учитель спокойно кивнул, достал из ящичка стола лист форматом А4 и протянул его мне. — Олимпиада по биологии. Примете участие? — спросил он и насмешливо улыбнулся, сверкнув глазами. — Я предлагаю её Вам, так как оценки по этому предмету самые высокие у Вас. Нет, он точно издевается! Я ненавижу биологию и всегда ненавидела! А этот биолог хренов предлагает мне принять участие в олимпиаде! Знаете ли, это совсем не смешно. Но… — Конечно, — мило улыбнулась я и взяла листок с заданиями. — Когда сдавать? Эйтен наверняка считает, что я не справлюсь, потому что обладаю острым языком. Но я докажу ему, что острый язык блестящему уму не помеха. Пусть придётся пойти против себя и своих принципов, но это того стоит. К тому же, будет чем заняться. И, может быть, олимпиада отвлечёт меня от мыслей о нём… — Через две недели, — ответил он, окинув меня каким-то странным взглядом. — Времени у Вас достаточно… Можете идти. Я кивнула и ушла, даже не попрощавшись, сосредоточенно всматриваясь в листок. Дойдя до двери, немного помедлила и всё же обернулась. Увидела, как Эйтен провожает меня задумчивым взглядом, сложив руки на груди. Напоследок очаровательно и немного грустно улыбнувшись, я толкнула дверь и вышла. Осталось ещё шесть уроков. Две контрольных, к которым я, как всегда, не подготовлена. Нужно как-то их вытерпеть. А ведь желания нет ни малейшего… И сбежать нельзя. От родителей, в особенности от папы, мне влетит по самое не хочу. И так ведь уже немало прогуляла. Что же, вперёд, коротать время за прослушиванием музыки грызть гранит науки…